Русские и пространство-время

Пространство России в канун Новой эры: место поклонения волхвов

История Александра Македонского (356–323 гг. до н. э.) не пересекается с историей России, однако в этой главе, речь пойдет именно о нем. Причин на то сразу несколько. Во-первых, во время Александра Македонского в Древней Греции шел активный переход от донаучной религиозно-мифической космогонии к научной космологии, от веры к логике. Воспитателем Александра был Аристотель – основоположник современных естественных наук, с которого начинают складываться научные концепции пространства и времени. Во-вторых, Александр является активатором денежного обращения в Древнем мире. Он запустил процесс стоимостного метаболизма цивилизации. В-третьих, несмотря на отсутствие прямых пересечений пространства России с Александром Македонским, он все же странной, ускользающей тенью постоянно присутствует в нем. Этому присутствию не мешает расстояние, измеряемое веками и тысячелетиями.

Не удивительно, что первые географические карты мира появились в Греции, стоящей на перекрестке древних миграционных и торговых путей. С появлением карт человек изменил и свое восприятие окружающего мира. Это уже не просто абстрактные сакральные точки пространства, а вполне конкретные, хотя и не точные, очертания известного грекам физического мира. Первые географы – Анаксимандр, Гекатей Милетский, жившие в VI веке до н.э., ставили в центр своих карт Грецию, проводя через нее священные срединные оси мира. Но уже Геродот, историк и географ живший в 484-425 гг. до н.э., начал сомневаться в правильности первоначального размещения оси «север-юг», предполагая, что она может находиться гораздо восточнее. Соответственно, настоящими любимчиками богов могут оказаться не африканские эфиопы, а какой-то восточный народ. Он отмечает, что есть восточные и западные эфиопы, отличающиеся только языком и волосами: «у восточных эфиопов волосы прямые, а у ливийских – самые курчавые волосы на свете».

На Рисунке 1 представлена реконструкция карты мира по древнегреческим представлениям времен Геродота. Судя по расположению географических объектов на карте, срединная ось мира проходит теперь на севере – через Каспийское море, которое широким проливом соединяется с северным Гиперборейским океаном, на юге – либо через Красное море, либо через Персидский залив. Однако, вероятно, в силу господствовавших в древности представлений, создатели реконструкции оставляют ось на прежнем месте, дополнительно выделив цветом проходящую по ней границу между Европой и Азией. Сами же названия Азия и Европа, получившие свои имена от слов, обозначающих восход/восток (древ. – асу) и заход/запад (древ. – эребу), сохраняя преемственность с религиозно-мифической картиной древнего мира, нашли отражение на этой карте и навсегда закрепились в картографии.

Отмеченная на карте граница между Азией и Европой проходит строго на север от Греции по водным бассейнам, начиная с Эгейского моря:

• Босфор – Черное море – Керченский пролив – Азовское море – река Дон.

Топонимы этого водного пути во времена греческой античности:

• Боспор Фракийский – Понт – Боспор Киммерийский – Меотида – река Танаис.

Первоначальные значения топонимов, сохранились в некоторых языках: боспор – boğaz (тур.) – горло; понт – pontis (лат.) – мост, меотида – μεοτίδα (греч.) – малышка. Здесь видно, что имена нарицательные водных объектов с течением времени превратились в имена собственные. Танаис делит древнегреческую Вселенную на два мира – на восход солнца и на закат солнца, на Азию и на Европу, на свет и на тьму. Считая реку разграничителем разных пространств, греки ассоциировали ее с образом мифической реки Стикс, разделяющей мир живых и мир мертвых. Отсюда появляется топоним «Танаис», заимствованный у имени богини загробного мира. На эти первоначальные значения античных топонимов следует обратить внимание, т. к. они будут иметь значение в нашем дальнейшем исследовании.

Можно заметить, что Гиперборея и Эфиопия, уже не совсем вмещаются в физическую картину мира греков. Они продолжают верить в их существование, но имеющиеся познания приводят к несовпадению мифов и реальности, что отразилось в карте. Так, топоним Гиперборея уже не может быть размещен на суше – он смещен в океан. Топоним Эфиопия вообще отсутствует. Совместить ее с известными землями Африки не получается – предполагается расположение сакральной Эфиопии на иных землях, расположенных восточнее, возможно в находившейся где-то на востоке Индии. Поэтому нижняя часть Африки просто обрезана. Месторасположение Индии на карте не обозначено, хотя Китай присутствует и обозначен в юго-восточной части Азии топонимом Seres, что значит «шёлковый» или «страна шёлка».

Вероятно, именно такой картине мира Аристотель учил юного Александра до 20-летнего возраста, когда тот унаследовал титул македонского царя. Александр был талантливым учеником, относился к наставнику с уважением и говорил, что «обязан отцу тем, что живёт, а Аристотелю тем, что живёт достойно». И Аристотель, и Александр потрясают масштабом своей личности – каждый по-своему, они переворачивали, изменяли мир. Однако на мир они смотрели по-разному, и с течением времени мировоззрение Александра все больше расходится с мировоззрением наставника. При всей широте взглядов Аристотель являлся убежденным националистом, у него не было никаких сомнений в превосходстве интеллекта, культуры, общественной организации греков над всеми остальными народами, включая македонцев. Он оставлял за Грецией миссию приобщения к эллинской цивилизации иных народов, однако был убежден, что полностью окультурить варварские племена в любом случае не удастся в силу их неспособности к этому.

В отличии от Аристотеля, глобализм Александра Македонского основывался не на идеях превосходства одних над другими, а на идеях равенства, синтеза ценностей и культур Востока и Запада. Александр внимательно присматривался к «человеческому материалу», оценивая его сильные и слабые стороны, пытаясь с максимальной эффективностью приспособить немногочисленное в те древние времена человечество для решения грандиозной задачи – построения нового единого мира. Греки обладают высочайшей культурой и наукой, но отличаются высокомерием и лицемерием, считая себя выше всех прочих варваров. Значит, стоит хорошо подумать, прежде, чем доверять им управление, пусть лучше едут в иноземные колонии, помогают в обустройстве и учат иные народы тому, что знают сами. Македонцы – сильны, отважны и надежны, но живут, опираясь на олигархию, просты и не мыслят широко, предпочитают свою маленькую Македонию его масштабным планам. В армии они на своем месте, но хорошо бы было улучшить породу, соединив с персами, способными создавать успешные политические и административные структуры. Семиты отличаются необыкновенной ловкостью, умением приспосабливаться к любым условиям и новому образу жизни, но они привыкли покоряться могущественным правителям, охотно поддерживая их и извлекая из этого пользу. Значит, их следует разместить вдоль торговых путей – пусть торгуют, а также обслуживают запросы армии в качестве маркитантов…

Пополняя и передвигая армию, Александр приводил в движение массы племен и народов, расположенных по ходу ее перемещения. Но еще более грандиозные планы на будущее он начал намечать в конце своей короткой жизни – переселение людей из Азии в Европу, а из Европы в Азию. Намерения Александра не были связаны с целью покарать или поработить народы. Его цель была иной: «С помощью браков и привыкания друг к другу оба континента должны объединиться в согласии и любви». Можно рассуждать, чего было больше в таком намерении – мудрости или наивности, но оно не могло прийти в голову правителя страны или даже в голову царя Азии. Такие намерения могли родиться только в голове человека, способного к глобальному мышлению, для которого вся Ойкумена – это не добыча, а родной дом.

Александр передвигал, перемешивал, взбалтывал племена и народы, словно готовил крутую опару для теста, из которого должны лепиться будущие этносы. Он разрушал старый ветхий мир, очищая дорогу и создавая условия для зарождения пока неведомого нового мира. Веским словом и железной рукой он укорачивал своих и чужих, победителей и побежденных, выбирая ему одному понятный путь. Он покорял земли и ставил побежденных управлять этими землями, он предлагал сопернику состязаться не только оружием, но и благодеяниями. Греков и македонцев он оставлял нести службу в отдаленных гарнизонах на краю земли с туманными перспективами возвращения домой. Он ставил города и обучал детей греческой грамоте, устраивал многотысячные свадьбы своих воинов с дочерями местной аристократии. Впитывал мудрость иных народов, перенимал местные обычаи и великодушно передавал свои. Он щедро одаривал и при необходимости жестоко карал.

Вот как об этом пишет Плутарх: «Аристотель советовал Александру, чтобы эллинами он управлял как наставник, а варварами – как деспот, о первых заботился как о друзьях и родственниках, а со вторыми вел себя как со зверями, а не как с людьми. Однако Александр… поступил иначе…рассуждая как всеобщий покровитель, посланный богами, он выступил как заступник всех и каждого и, принуждая оружием тех, кого не привлек словами, соединил в одно целое людей со всех концов света, смешав, словно вино в заздравном кратере, жизненные пути, характеры, брачные установления и обычаи. Он потребовал, чтобы родиной все считали вселенную…, добрых людей – соплеменниками, а злых – чужестранцами, чтобы эллины и варвары не различались между собою ни по плащам, ни по щитам, … но, чтобы всякого доблестного мужа считали эллином, а порочного – варваром» [2].

У Аристотеля и Александра была одинаковая религия – они верили в одних и тех же греческих богов. Однако верили также по-разному. Вера Аристотеля была рациональна, основана на логических посылах. Вера Александра – иррациональна и не требовала никаких доказательств. Все требуемые доказательства были внутри его самого – как капля крови, доставшаяся ему от богов. Александр и по мужской, и по женской линии считался потомком богов и героев. Род его отца правил Македонией с начала ее истории и причислялся к династии, берущей начало от Гераклидов – потомков Геракла. Род его матери происходил из династии Пирридов – потомков Ахилла. Современники Александра вполне доверяли его божественной родословной, ни малейшего сомнения в этом не было и у самого Александра.

Македонский царь поклонялся своим божественным предкам. При этом он с уважением и интересом относился к чужим богам. Так, покоряя Ассирию, Вавилон, Мидию, где находились плененные евреи, он не мог не встретиться с авраамической верой на этих территориях, не мог избежать встречи с обеими разделенными царствами. История не сохранила описания знакомства Александра с потомками Израильского царства, как растворила в себе и десять потерянных колен Израилевых. Но имеются исторические описания встречи с потомками Иудейского царства. Еврейский историк Иосиф Флавий описывает эту встречу, как и привилегии, предоставленные царем еврейскому народу, в том числе право службы в его армии, право и возможность сохранения своей веры, соблюдения обычаев, освобождение от некоторых податей.

Воюя с персами, Александр послал в Иерусалим письмо, в котором предложил евреям перейти под его власть. Те оказались в трудном положении, ведь они давали присягу персидскому царю и в случае поражения македонской армии персы могли жестоко наказать предателей. После долгих сомнений и споров они отказались подчиниться требованию. Как утверждает Флавий, после захвата Тира и Газы разгневанный Александр поспешил в Иерусалим, чтобы наказать город. Тогда иудеи, облачившись в белые одежды, праздничной процессией вышли навстречу македонцам. Неожиданно Александр сошел с колесницы, поклонился иудейскому первосвященнику, посетил иудейский Храм и поднес дары их Богу. Сопровождавшие Александра «цари сирийские и все прочие были поражены поведением его и подумали, не лишился ли царь рассудка», ведь обычно покоренные народы склоняли свои головы, а не победители [3].

Александр Македонский поклонился не только иудейской вере – в этой истории прослеживаются параллели с библейским сюжетом поклонения волхвов. Это позволяет назвать Александра первым языческим царем, первым волхвом, пришедшим поклониться новой вере, еще только готовящейся к рождению через еврейский народ.

Вера в свое божественное происхождение, безусловно, оказала сильное влияние на формирование личности Александра. В юном возрасте он грезил о великих подвигах, достойных его героических предков, и сильно переживал, что победы отца Филиппа II не оставляют на его долю никаких блистательных свершений. Его настольной книгой была «Илиада», повествующая о Троянской войне и подвигах «царящего над скифами» Ахилла, его далекого предка. Во времена Александра гомеровская поэма воспринималось как история, а не как миф или художественный вымысел. В своих походах, укладываясь спать, он клал под подушку кинжал и «Илиаду».

Заняв престол отца, Александр не просто продолжил его завоевательные походы, а хотел дойти до «края земли». Рассмотренная выше древнегреческая космогония позволяет с уверенностью утверждать, что вряд ли его могли интересовать любые «края», а пределом мечтаний было омовение своего оружия в водах Океана. Честолюбивого, уверенного в помощи богов и обожествлявшего себя Александра могли притягивать к себе только сакральные пределы – именно те «края земли», которые наиболее приближены к его богам и где живут обласканные богами народы, владеющие тайнами бессмертия и богатства. Дорога к ним вела по срединной оси Север-Юг «круга земного».

Стремительное завоевание всего восточного Средиземноморья принесло Александру существенные политические и экономические дивиденды. Успехам в немалой степени содействовало египетское жречество, увидевшее в нем защитника своих привилегий и поспешившее провозгласить македонского царя фараоном и сыном бога Амона-Ра. Затем Александр отправляется в Азию. Готовясь к этому походу, он тщательно подбирал в состав экспедиции ученых для изысканий в области этнографии, географии, топографии, зоологии, ботаники, астрономии. Пройдя на Восток ровно до пересечения с предполагаемым новым расположением священной мировой оси «круга земного», далее Александр продвигался строго по линии Север-Юг. На севере это был поход до Бактрии и Согдианы, на юге – поход к устью Инда.

Жадный до знаний Александр, явно приобщился у египетских жрецов к идеям герметизма и откровениям «изумрудной скрижали»: то, что внизу, аналогично тому, что вверху. Об этом повествуют уже не историки, а одна из множества легенд о македонском царе. Однако исторические описания косвенно подтверждают легенду. Во всяком случае, отправляясь в Восточный поход, Александр допускал, что на востоке находится мир, зеркальный по отношению к западу. В этом мире все наоборот: верх – это низ, а правое – это левое. Соответственно, там возможен свой центр мира, расположенный не на юге, как Греция, а на севере. К этому центру ведет своя разделительная водная система, но уже в обратном порядке: где-то в южной части обитаемой земли берет свои истоки река-разделитель (Танаис), текущая на север и впадающая в небольшой водоем (Меотиду-малышку), который через большой водоем (Понт-мост) и узкий пролив (Боспор-горло) сообщается с северным океаном.

Пройдя Каспийские ворота, Александр начинает поиски этой зеркальной системы. Для обозначения искомых географических объектов ему удобнее пользоваться привычными европейскими топонимами, но не в качестве имен собственных, а в качестве имен нарицательных – в их изначальном общем смысловом содержании. Именно поэтому в древних описаниях пребывания Александра восточнее Каспийского моря мы видим повсеместное использование европейских топонимов. Река Яксарт (Сырдарья) гораздо чаще именуется Танаисом, чем собственным именем. Арал называется Меотидой. Разведывательная миссия на целый год отправляется к Боспору-горлу, которым выступает, скорее всего, не европейский Боспор, как это принято считать, а Каспийский/Гирканский пролив (Обская губа), лежащий строго на севере от местонахождения армии Александра. Вместо Гиндукуша и отрогов Тянь-Шаня используются топонимы Тавр и Кавказ. Так, у Арриана читаем: «Рассматривая положение Азии, мы видим, что Тавр и Кавказ перерезают ее с запада на восток, и Тавр делит ее на две очень большие части: одна лежит на полдень в ту сторону, откуда дует нот; другая обращена на север, в ту сторону, откуда дует борей… Этот Кавказ простирается до Великого… моря, лежащего к востоку. Реки Азии, заслуживающие упоминания, берут начало с Тавра или с Кавказа; одни из них текут, повернувшись на север, и впадают – некоторые в Меотийское озеро, а некоторые в так называемое Гирканское море, а оно есть залив Великого моря[1]. Другие текут к югу: это Евфрат, Тигр, Инд… и прочие реки, находящиеся между ними и Гангом, которые тоже впадают в море» [4]. Еще раз отметим, что это не описание земель, лежащих к западу от Каспийского моря, это описание земель, находящихся восточнее Каспия.

Понимание смысла, который Александр вкладывал в применявшиеся им топонимы, является очень важным моментом при изучении истории Александра. Игнорирование этого обстоятельства вызывает невероятную путаницу: древние историки считали, что участники Восточного похода путают европейские и азиатские географические объекты, а потому вносили свои исправления, последующие исследователи считали, что это древние историки что-то напутали и по-своему интерпретируют топонимы. В результате история Восточного похода выглядит абсолютно заплутавшей в пространстве-времени.

Покорив Дария III и его огромную могущественную державу Ахеменидов, Александр почти на два года задерживается в ее удаленных северных провинциях, Бактрии и Согдиане, расположенных на северо-востоке Каспия. Здесь он озвучивает свои планы, указывая, что пределом его державы будет край Ойкумены. Он не только воюет с сатрапом Бессом и местными племенами – одновременно производится разведка северного «края земли». К скифам направляется посольство, целью которого было, как сообщают Арриан и Курций Руф, ознакомление с природой скифской земли и с народонаселением – требовалось узнать, велико ли оно, каковы его обычаи, с каким вооружением оно выходит на войну. Этому посольству предшествовала встреча с абиями:

Арриан: «… к Александру пришло посольство от скифов, именуемых абиями (Гомер воспел их в своей поэме, назвав справедливейшими людьми; они живут в Азии, независимы – в значительной мере благодаря бедности и справедливости), и также от европейских скифов; это самое большое племя, живущее в Европе» [4].

Курций Руф: «Затем прибыли послы скифов-амбиев, сохранявших свободу со времени смерти Кира, теперь же желавших подчиниться Александру. Их признавали самым справедливым племенем варваров; они брались за оружие, только когда их задевали; пользуясь умеренной и справедливой свободой, они уравняли между собой простых людей и старейшин. Царь беседовал с ними милостиво и послал к европейским скифам одного из друзей, по имени Пенда, передать им, чтобы они не переходили без его разрешения границу своей области – реку Танаис. Ему же было поручено ознакомиться с характером страны и посетить скифов, живущих на берегах Боспора» [5].

Не все скифы были кочевниками – «Знай, нам, скифам, даны такие дары: упряжка быков, плуг, копье, стрела и чаша». Скифами Арриан называет самое большое европейское племя. Самым многочисленным европейским племенем является славянское племя, хотя уже во времена Александра оно было раздроблено. Но есть еще племя азиатских скифов – племя абиев, граничащее с европейскими скифами и живущее на севере Азии. При этом абии имеют не этнические, а, скорее, нравственные характеристики (справедливейшие люди), позволившие грекам отличить их от европейских скифов и идентифицировать как абиев. Встреча с абиями, наверняка, вызвала интерес у Александра, ведь о них упоминается в его настольной книге, «Илиаде». Кто такие эти идеализированные абии – никому не известно, версий по этому поводу во все времена выдвигалось множество. Мы же заметим созвучность слова «абии» с топонимом Абиссиния (Эфиопия) – «abis», этимология которого рассмотрена выше и связана со словами «бездна» и «отец».