Смысл жизни человека
Компонентом умений навык также быть не может, поскольку это разные понятия, и об этом уже было сказано достаточно много. Кроме того, если отдаленное родовое понятие в виде умения не может быть применено к навыку, то и компонент такого понятия, соответственно, не может быть родовым понятием навыка. Все это важно, поскольку, как уже ранее было изложено в данной работе, умение образует самостоятельное понятие.
Если касаться второй группы кандидатов на роль родовых понятий навыка, то здесь стоит остановиться подробнее на каждом таком понятии отдельно, поскольку они позволяют вплотную подойти к верному определению родового понятия навыка. Речь идет о таких понятиях, как способ поведения и набор способов и приемов социального взаимодействия. При рассмотрении способа поведения и социального взаимодействия как родового понятия навыка стоит обратить внимание на то, что вообще понимают под поведением и взаимодействием. Например, под поведением в литературе зачастую понимают взаимодействие с окружающей действительностью, а к факторам поведения относят все внешние проявления процессов, в том числе позу, мимику, интонацию, отдельные движения и поступки. То есть здесь налицо то, что поведение, как и взаимодействие, есть некий процесс, а как уже было ранее изложено, процесс не может быть родовым понятием навыка. В отличие от процесса навыки могут существовать даже тогда, когда они не задействуются. Таким образом, будет логичным предположить, что родовое понятие навыка скрывается не в самом по себе взаимодействии, поведении или действии, а в том, благодаря чему такие автоматизированные процессы становятся возможными. При такой постановке вопроса может возникнуть обоснованный вопрос о том, не может ли способ или прием действий быть как раз тем, что и переводит такие процессы в навык. На данный счет будет нелишним остановиться на этом подробнее.
Исходя из информации, содержащейся в литературе о способах и приемах, можно сделать вывод о том, что оба этих термина, как правило, применяются в разных сферах, но имеют схожее значение. Под такими терминами чаще понимают сочетание определенных действий, направленных на ожидаемый результат. Однако это не означает, что ожидаемый результат может стать возможным только при определенном сочетании действий. Сама суть способа или приема предполагает наличие иных способов и приемов. Между тем при реализации навыка человек выполняет серию однотипных автоматизированных действий, которые всегда характеризуются строго определенным, безальтернативным сочетанием действий, то есть предполагают лишь их определенную последовательность. Это значит, что определять навык как набор способов и приемов взаимодействия однозначно нельзя. Навыку скорее свойственна не вариантность действий, а их строго определенная, заранее усвоенная безальтернативная последовательность. Поэтому родовым понятием навыка скорее следует считать некую последовательность однотипных действий, отраженную и усвоенную в глубинах психики человека, которую еще называют подсознанием.
Однако перед тем как пытаться давать наиболее точное определение понятию навыка, стоит его отличить от такого понятия, как привычка. Это важно, поскольку привычка имеет нечто общее с навыком и без четкого отграничения этих понятий нельзя быть уверенным в последующих рассуждениях. Упомянутым общим здесь выступает то, что отражается в нашем подсознании в результате неоднократных повторений определенных действий. А вот отличий у этих понятий значительно больше. Например, согласно мнению, выраженному в научной литературе, привычка в определенной ситуации приобретает для индивида характер потребности. Подобного же с навыками и умениями мы не наблюдаем. Они не приобретают для индивида каких-либо потребностей и, в частности, по данной причине отличаются от привычки. Важно и то, что при реализации той или иной привычки человеком может задействоваться не только навык или умение, но и нечто иное. Например, часто у людей имеется привычка стоять у окна и смотреть в него. В таком примере нельзя проследить какое-либо умение или навык, поскольку его просто нет. Здесь налицо некое поведение, которое не связано ни с навыком, ни с умением и которое, в отличие от навыка или умения, не рождается в результате целенаправленных, многократно повторяемых действий человека. То есть, во-первых, процесс формирования привычки и навыка отличается. Во-вторых, привычка может существовать самостоятельно, вне поля действия навыка или умения. Привычка есть скорее некий полубессознательный шаблон поведения, который в некоторых случаях может быть наполнен как навыками, так и умениями, но который определенно не является самими навыками или умениями. В целях того, чтобы данная часть работы не стала бесконечной, в ней не будет дано точного определения понятия привычки. Представляется, что изложенные отличия привычки и навыка достаточны, и с учетом ранее выявленных признаков навыков и умений можно попытаться дать им наиболее точное определение.
Учитывая изложенное, под навыком следует понимать целенаправленно усвоенную на подсознательном уровне последовательность однотипных действий, призванную обеспечить наилучший результат. Ранее изложенный материал позволяет также дать определение понятию и умению. Поскольку при реализации умения человек может выполнять сложные действия, опираясь на сознательный выбор того или иного действия, можно сделать вывод о том, что умение непосредственно связано с неким порядком действий. Ведь именно порядок действий предполагает определенные правила, соблюсти которые человек может только при использовании сознательного контроля. По данной причине умение можно определить как основной порядок действий, усвоенный на сознательном уровне и призванный обеспечить ожидаемый результат. То есть если навык непосредственно связан с четко прослеживаемой последовательностью однотипных действий, то умение – с основным порядком либо таких действий, либо более сложных действий, что бывает гораздо чаще.
Раскрытие содержания понятий навыков и умений позволяет идти дальше и сделать вывод о том, что в содержание понятия опыта эти понятия непосредственно входить не могут. Дело в том, что не может, например, отраженная в психике последовательность движений в карате – ката сама по себе быть опытом или его частью. Во-первых, сама по себе такая последовательность есть последовательность и ничем иным не является. Во-вторых, усвоенная на подсознательном уровне последовательность ничего не говорит об опыте, поскольку не отражает качества усвоения данной последовательности. Иначе говоря, последовательностей однотипных действий может быть много, но результатов мало.
Невозможность вхождения знаний, умений и навыков в состав опыта наталкивает на мысль о том, что опыт есть не сами знания, навыки и умения, а некое оценочное понятие, то есть некий показатель ранее описанных знаний, навыков и умений. Поскольку у каждого человека такой показатель разный, то в определении понятия опыта следует ввести оценочные показатели знаний, умений и навыков, а именно уровень, количество, качество и объем. Из всего изложенного можно заключить, что опыт есть индикатор уровня и объема проверенных субъектом знаний, а также количества и качества усвоенных им навыков и умений. Если обобщить оценочные понятия в определении, то под опытом также можно понимать показатель проверенных и усвоенных знаний, умений и навыков.
Изложенное позволяет сделать вывод о том, что человек не может передать свой опыт другому человеку и не может его приобрести даже для себя. Ведь очевидно, что сам по себе показатель знаний или умений нельзя передать или приобрести. Он есть лишь следствие уже имеющихся у человека знаний, навыков, умений и той субъективной оценки, которая дается этим понятиям. Именно по этой причине становится очевидной нелогичность обывательского представления об опыте как о нечто таком, что может быть передано или приобретено. Тем не менее такое представление можно понять, ведь оно формируется под давлением массы непроверенной информации, да еще и в условиях несовершенства понятийного аппарата. Примерами такой информации могут быть не только высказывания и работы известных людей, но и даже отдельные пословицы, которые укореняются в человеке еще с детства. Например, если верить бенгальской пословице, то одни учатся на опыте других, а иные – на своих ошибках. Согласно таджикской пословице один добытый опыт важнее семи мудрых поучений. Индийская пословица говорит о том, что только опыт создает настоящего мастера.
Здесь также можно привести и афоризмы известных деятелей науки и искусства, которые также повлияли на представления людей не самым лучшим образом. Например, ливанский писатель и литературный критик М. Нуайме считал, что как бы ни была богата натура человека, чтобы стать совершенной, ей необходимо использовать опыт других. Известный американский писатель Генри Уиллер Шоу выразил мысль о том, что опыт увеличивает нашу мудрость, но не уменьшает нашей глупости, а также что опыт – это школа, в которой человек узнает, каким дураком он был раньше, что опыт породил больше робких людей, чем умных. Французский поэт, драматург и прозаик Альфред де Мюссе является автором афоризма о том, что опыт – это имя, которое большинство людей дает наделанным глупостям или пережитым неприятностям.
Вне всякого сомнения, приведенные пословицы и афоризмы не лишены смысла и их авторы достойны уважения, но если мы хотим приобрести знания, которые соответствуют реальной действительности в наибольшей степени, а не в той, которую предлагают, то мы должны глубже смотреть на природу вещей и постоянно подвергать свои знания испытаниям на прочность. Только так можно двигаться вперед на пути к познанию истины и обрести некоторый иммунитет от инъекций дезинформации на бытовом или профессиональном уровне.
Разобравшись с понятиями знаний, истины и опыта, следует научиться приобретать знания, которые бы в максимальной степени согласовывались с истиной, и человек не стал жертвой дезинформации. Каким бы это ни показалось неожиданным, но один из рецептов приобретения наиболее близких к истине знаний был дан австрийским и британским философом и социологом К. Поппером. Он говорил: «Я могу ошибаться, а вы можете быть правы; сделаем усилие, и мы, возможно, приблизимся к истине». Из этого высказывания можно сделать вывод о том, что при поиске истины не следует использовать только один какой-либо источник информации, а стоит подходить к вопросу, если так можно выразиться, со всех ракурсов. Несколько иначе данную мысль выразил выдающийся представитель русской религиозной философии Н. Лосский. Он сказал, что полная истина не достигается путем один раз проведенного акта сравнивания. Можно еще и так сказать, что истина, как правило, находится где-то посередине, и ее необходимо искать усердно и быстро, боясь не успеть это сделать в этой жизни. Как говорил французский литератор и философ Блез Паскаль, искание истины совершается не с весельем, а с волнением и беспокойством; но все-таки надо искать ее потому, что, не найдя истины и не полюбив ее, ты погибнешь.
Поскольку поиску истины активно мешает недостоверная информация, которая осознанно или неосознанно внедряется в умы людей, данное зло необходимо искоренять путем его изобличения. Очевидно, что для изобличения всего того, что не соответствует действительности, следует знать, как отличить кривду от правды, а для этого стоит ознакомиться с существующими в распоряжении человечества методами познания.
Глава 5. Методология познания
В настоящее время человечеством накоплены значительные знания о надежных методах познания нашего многогранного и сложного мира. Сам метод определяют как систему требований, которые должны ориентировать в решении конкретной задачи, достижении определенного результата в той или иной сфере деятельности. Он дисциплинирует поиск истины, позволяет (если правильный) экономить силы и время, двигаться к цели кратчайшим путем [24].
В научной литературе под методом также понимают унифицированный способ, то есть способ, который лучше всего использовать для достижения цели в одних и тех же условиях. Под методом также понимают систематизированную совокупность шагов, действий, которые направлены на решение определенной задачи или достижение определенной цели. И если предмет науки и ее методология характеризуются тем, что исследуется, то метод – как исследуется [25].
Основной функцией научного метода является регулирование познавательной и других форм деятельности. Любой из научных методов разрабатывается на основе теоретических предпосылок, а его эффективность всегда обусловлена содержательностью, фундаментальностью и глубиной теории, которая впоследствии сжимается в метод. Результатом применения научных методов познания являются научные знания. Однако такие знания не застрахованы от ошибок. При этом наука и не претендует на абсолютное знание. В ее знаниях всегда содержится какая-то часть заблуждения, которая сокращается с развитием науки. И, вероятно, будет правильно сказать, что наука направлена на поиск истины, а не на обладание ею. Именно в такой направленности науки, как отмечают отдельные авторы, заложен основной критерий, отличающий ее от многочисленных подделок: любая претензия на обладание единственной и абсолютной истиной будет ненаучной.
Но вернемся к методологии. Учение о методах познания, или по-другому – методология в самом широком смысле этого слова, включает в себя не только методологию науки, то есть учение о научных методах познания, но и учение об иных способах и стратегиях исследования изучаемого процесса или предмета.
Стоит отметить, что зачатки методологии зарождались на заре человеческой цивилизации. Учение о методах познания является давним и верным поставщиком методов, использующихся самыми разными современными науками. Учитывая глубину, широкий охват, давность применения и значимость методологии, остается только признать, что она была если не единственным, то одним из прародителей всех существующих наук. Существующее же утверждение о том, что науку породил миф, представляется по крайней мере некорректным, поскольку в сути любой науки лежит познание и без многих методов и способов познания породить научные знания даже с помощью мифа было бы едва ли возможно.
Если наука – это вид познавательной деятельности человека, направленный на получение, обоснование и систематизацию узконаправленных знаний о конкретных объектах или явлениях, то методология, как единое учение, есть инструментарий для познания, пожалуй, всего мироздания целиком. Поэтому понятие методологии стоит также использовать как алгоритм поиска цели, набор приемов, методов, средств, способов достижения цели как в научной деятельности, так и в любой иной познавательной деятельности.
Очевидно, что обладая качеством применимости ко всем без исключения процессам познания, методология выходит за рамки науки, поскольку может быть использована не только современным научным миром, но и вновь формирующимся с его новыми, пока еще не доступными человечеству науками. Методология также может быть использована в полную силу и всеми теми, кто не связан с наукой напрямую, но стремится приоткрыть тайны человека и вселенной. В свете изложенного представляется, что представление о том, что методология связана только с современной научной деятельностью, является ошибочным. Чтобы прийти к такому выводу, достаточно обратить внимание на понятие науки. Согласно сложившимся представлениям, наука является лишь одним из специфических видов деятельности человека. А ведь помимо науки человеку доступны, например, такие виды деятельности, как искусство и религия, которые не лишены познавательных процессов, как и наука, имеют на вооружении не только общеизвестные инструменты познания, но и свои специфические способы познания. Другими словами, сфера применения методологии значительно шире, чем сфера действия науки, и раз это так, то важно рассматривать не только научные методы, но и способы ненаучного познания.
Итак, в зависимости от применения той или иной части методологии познание может быть научным и ненаучным. Считается, что научные методы познания отличаются от ненаучных предельной объективностью, системностью, целенаправленностью, последовательностью и порою длительностью получения результата познания. По мнению ряда авторов, ненаучные способы познания такими критериями не обладают, а если и обладают, то очень немногими и в достаточно редких случаях. И все же, несмотря на наличие отличий научного и ненаучного познания, оба этих вида познаний дополняют друг друга и абсолютно изолированно друг от друга существовать не могут, с чем спорить едва ли возможно. Уже сейчас трудно вообразить современную науку без народной мудрости, музыки, живописи, поэзии. Ведь насколько многогранно мироздание, настолько разнообразны и способы его познания. Более того, наглядным примером связи научного и ненаучного познания может служить и то, что научное познание порою использует ненаучные способы познания, накопленные человечеством для обоснования новых теорий, научных методов. Например, не признанная наукой астрология дала науке много знаний о небесных объектах, что в результате способствовало появлению астрономии. То же самое можно сказать и об алхимии, которая способствовала появлению химии.
Ненаучные способы познания имеют и много общего с научными методами познания. Например, ненаучное познание, при котором осуществляется применение ненаучных способов познания, осуществляется в интеллектуальных сообществах в соответствии с определенными нормами и эталонами. Кроме того, ненаучное познание, как и научное познание, имеет собственные средства и источники познания. Истинные знания не находятся исключительно только в пределах научных знаний, как не находятся они и исключительно в пределах ненаучных знаний. Здесь даже можно заметить действие скрытого философского закона золотой середины или закона крайности. Согласно этому глобальному закону природы, который, к месту сказать, должен активнее изучаться философией, в крайности впадать не стоит, поскольку нарушение такого закона приводит к ошибкам, в том числе к ошибкам в процессе познания объективной реальности.
Продолжая читать данную главу, стоит обратить внимание на интересную деталь. В главе мы незаметно для самих себя приняли на веру информацию о том, что научные методы познания образуют некую самостоятельную категорию или кластер инструментария познания наравне с ненаучными способами. Однако мы не проверили информацию о том, насколько было обоснованным выделять научные и ненаучные инструменты познания, и не разобрались, в чем же именно заключается специфичность научной деятельности, которая, возможно, и вынуждает выделять из методов познания такие методы, как научные. Для того чтобы внести ясность в затронутые вопросы, следующая глава будет посвящена специфике научной деятельности, которая должна помочь нам разобраться.
Глава 6. Научно ли считать научный метод познания научным?
Из первых глав книги читатель может легко убедиться в том, насколько глубоко дезинформация внедрилась в умы людей. Казалось бы, такое положение дел царит лишь там, где мало внимания уделяют анализу фактических обстоятельств, но нет, дезинформация внедрилась в саму науку. Даже такие фундаментальные понятия, как знания, истина и опыт, в науке сквозят неопределенностью. Даваемые этим понятиям определения носят противоречивый характер и не дают человеку четкого понимания сути этих понятий. А ведь без понимания таких важных основ нельзя двигаться дальше на пути к осознанию многих истин.
К великому сожалению, несмотря на то, что на дворе уже XXI век, ситуация не улучшается, а только запутывается. Нескончаемое количество научных статей подчас множит в голове читателей всевозможные теории, концепции, гипотезы и зачастую только отодвигает человека от истины. И там, где больше всего происходит дробление, классификация рассмотренных категорий понятий, сфер деятельности, там вероятность заблуждений возрастает. Научная толерантность и безответственность от нежелания двигаться в направлении истины настолько сильно поглотила сообщество людей, что дальше уже некуда. В этой связи хочется привести случай, когда автор этой книги был студентом юридического факультета и стал свидетелем того, как преподаватель дал студентке занимательный совет. Отвечая на вопрос преподавателя, студентка привела мнение одного ученого, не сказав, что это его мнение. В ответ на это ее спросили, почему она пришла именно к такому мнению. На такой вопрос студентка ответить не смогла. В результате преподаватель порекомендовала ей говорить, что то, что она приводит, есть лишь мнение того или иного научного деятеля. Так, по логике преподавателя, студент может снять с себя необходимость обосновывать то или иное мнение. Что тут сказать, замечательно. Торжествует научная толерантность, снимается ответственность, а вместе с ней и интерес узнать истину. По всей видимости, так во многом сейчас и устроена наука – на всех ссылаться, дробить зависимые понятия на понятия, друг с другом не связанные, и не пытаться разобраться, где именно истина. Трудно сказать, как долго будет терпеть это человек с его врожденным стремлением к познанию, но если появляются работы по данной теме, то хочется верить, что недолго.
В настоящее время наука уже сама стала заложницей своих заблуждений. Попытался бы ученый лет двадцать назад сказать, что теория эволюции Дарвина ложная, так того же ученого обвинили бы в ненаучности и того хуже. При таких обстоятельствах он скорее лишился бы научных степеней и приобрел порицание, чем мировое признание. В настоящее время ситуация медленно начинает меняться. Примером этого могут послужить хотя бы распространяемые СМИ слухи о несостоятельности теории Дарвина. Здесь стоит отметить, что такие слухи идут даже из правительственных кругов разных стран. И это вовсе не шутка. Например, в Турции теорию Дарвина собираются вообще исключить из школьной программы. Связано это с тем, что, по мнению турецких чиновников, теория эволюции сейчас недоказуема, и чтобы избежать спорных тем, было принято решение отказаться от ее преподавания.
Сейчас все чаще возникают обоснованные работы о том, что ортодоксальная наука и является основным источником, который тормозит научный прогресс. Все это может показаться странным только на первый взгляд. Если разбираться с этим вопросом, то можно прийти к выводу, что ничего странного здесь нет. Однако для таких выводов нужно глубоко погрузиться в историю самой науки, выяснить, кто ее создавал и для каких целей, но это уже выходит за рамки настоящей книги.
Поскольку дезинформация так сильно укоренилась в науке, нам придется копнуть так глубоко, насколько это позволяет существующий инструментарий процесса познания. В ранее приведенном материале мы остановились на том, что для изобличения всего того, что не соответствует действительности, стоит ознакомиться с существующими в распоряжении человечества методами познания. Вне всякого сомнения, методы, которые используют для познания окружающей действительности, очень важны и необходимы. Такие методы сложно как-либо изменить или подменить, как, например, исторические факты. Казалось бы, изучив данные методы, можно безошибочно определять, что есть истина, а что есть дезинформация. Но радоваться по этому поводу стоит осторожно. Дело в том, что частица лжи и неопределенности засела в самом инструментарии познавательной деятельности, а именно в методы и способы научного и ненаучного познания, о которых уже было изложено выше.
Как уже было отмечено, суть самих способов и методов познания изменить сложно, а подчас и вообще невозможно. Однако основной инструментарий познавательной деятельности объявлен научным и воспринимается в обществе именно таковым. Вполне возможно, что во многом сделано это было для того, чтобы наука узурпировала такой инструментарий и провозгласила, что иные инструменты познания являются ненаучными, то есть такими инструментами, которые не должны восприниматься обществом серьезно. Не хочется плохо думать о науке, но можно предположить, что те, кто влияет на науку, таким своеобразным способом попытались лишить человечество весомого количества различных приемов и способов познания. А это уже вообще можно рассматривать как некую диверсию в познавательной деятельности. Очевидно, что такое положение дел порождает очень серьезные претензии к тем, кто так усердно старался вселить неразбериху в умы людей.
Конечно, можно оставить в покое не признанные наукой способы и приемы познания, но возникает ряд вопросов к оставшемуся инструментарию, а именно к научным методам познания. Например, возникает вопрос о том, почему некоторые способы ненаучного познания наука так упорно не берет на вооружение и не превращает их в научные методы. Возникает и другой, не менее интересный вопрос, и он заключается в том, насколько вообще научно считать научные методы познания научными. Ведь если посмотреть описанные в литературе научные методы познания, то можно заметить, что они применяются не только в научной деятельности, но и в деятельностях, которые с наукой не связаны, хотя в достаточной степени отвечают требованиям объективности и обоснованности их применения. Очевидно, что разобраться с этими вопросами быстро не получится, но, как говорят, дорогу осилит идущий. Представляется, что в начале этого пути следует рассмотреть еще раз то, что из себя представляет сам метод как таковой.