Тайна Оболенского Университета
– Вы меня раскусили, Валерия. – Арсений неожиданно рассмеялся, словно я рассказала анекдот или была клоуном. – В таком случае не давите на меня. Я отвечу на ваши вопросы в письменном виде.
– Хорошо. – Я привстала, положила на стол диплом со своими пометками, сделанными поверх профессорских замечаний, и села за парту.
– Кстати, Валерия, вы были прекрасны на осеннем балу.
Я чуть не выронила из рук сумку. Арсений Романов сделал мне комплимент! Невообразимо! Индюк умеет быть галантным, или очередная несмешная шутка? Я взглянула на него, но преподаватель уже погрузился в чтение газеты. Тем не менее внутри меня словно сверчки танцевали. Даже когда в аудиторию зашли однокурсники, а Арсений начал безумно нудную лекцию, у меня получалось с трудом прятать улыбку.
Спустя полтора часа мучений студенты принялись собираться, а я решилась опять пообщаться с Романовым, чтобы дать парочку советов.
– Вы что-то хотели, Валерия? – вздохнул Романов, показывая, как я ему надоела, но почему-то мне казалось, что это не более чем игра.
– Да, я хотела порекомендовать вам почаще спрашивать студентов на занятии, тогда мы все будем в напряжении…
– И не заснете от скуки, – докончил он за меня.
– Я не то имела в виду, – смутилась я.
– Валерия, я все понимаю и ценю вашу заинтересованность в моем профессиональном успехе, – ответил Индюк и встал из-за стола.
– И вам следует говорить проще. Не надо перегружать речь обилием терминов, которых можно избежать. Вы же знаете про бритву Оккама?[17] – не отступала я, следуя за Романовым к шкафчику, откуда он доставал пальто.
– Валерия, прекратите давать мне советы. Я сам разберусь. – Арсений повернулся ко мне, и я отступила на шаг – настолько он выглядел грозным. – Ну а бритва Оккама не всегда работает. Наверное, когда он ее выдумывал, то забыл про различные обстоятельства.
– Что вы сказали? – ошарашенно спросила я.
– Что бритва Оккама может не работать, – недовольно пробормотал преподаватель и собирался уйти, но я схватила его за руку.
– Бритва Оккама, которую он придумал? – переспросила я.
– Ну… да. – Романов растерялся, явно ничего не понимая.
– Но Оккам лишь сформулировал принцип, а не придумал.
Арсений замер, а его лицо исказила гримаса злости. Еще мгновение, и он бы на меня набросился и задушил. Мы оба сообразили, что столь грубую ошибку мог совершить именно тот, кто совершенно не разбирается в философии, но, конечно, не университетский профессор.
Кто же тогда Арсений Романов?
– Извините, – промямлила я. – Я тороплюсь. – Мне стало страшно. Я убедилась, что тех, кому известно слишком много, в Оболенке убивают, а становиться новой жертвой не хотелось.
В тот день я пропустила и обед, и ужин. А что до субботней встречи с Арсением, то Аринка согласилась отнести наработки диплома за меня.
Утром я проигнорировала столовую и отправилась завтракать в кафетерий, где меня ждал крайне неприятный сюрприз. Арсений сидел в дальнем углу, поэтому я заметила его, только устроившись за столиком. Надо бы сбежать, но, увы, поздно…
Арсений поднялся и двинулся ко мне.
– Доброе утро, Валерия, сегодня в три жду вас у себя для обсуждения диплома. Вас, а не просто ваши тексты. Не вздумайте увильнуть или опоздать, – громко объявил научрук, и ребята за соседним столом обернулись на нас.
– Поняла, – выдавила я.
Романов ухмыльнулся, а потом наклонился ко мне, чтобы никто из присутствующих не услышал его слов:
– Если не придешь, то горько пожалеешь. Ясно?
Я кивнула, и Арсений, пожелав приятного аппетита, удалился. Разумеется, аппетит сразу же пропал напрочь.
До назначенного срока я места себе не находила и словно ожидала казни. У меня даже возникла мысль рассказать все папе, но не хотелось впутывать его в личные проблемы.
Сперва нужно встретиться с Арсением. Ну не убьет ведь он меня: ребята в кафетерии уже в курсе, что сегодня я должна быть у него…
Ровно в три я стояла на пороге коттеджа с зеленой крышей.
– Валерия, вы, как всегда, пунктуальны, – впуская меня в дом, сказал Романов. – Сегодня беседа состоится в кабинете. Пройдемте.
Ощущая себя преступником, ведомым на эшафот, я поплелась за руководителем. Прежние наши встречи происходили в гостиной, и никогда Арсений не приглашал меня в кабинет. Похоже, теперь никому из нас не до шуток.
Кабинет профессора (или кем являлся Романов на самом деле) по размеру был как у Павла Аркадьевича. Даже интерьер схожий: стол, кресло, два стула, три книжных шкафа и диванчик.
На столе – включенный ноутбук в режиме ожидания, а на тумбе позади – факс.
Факс! Вот что за жужжание я слышала той самой ночью. Интересно, кто писал Арсению в такой поздний час?
– Располагайтесь, Валерия. – Романов указал на стул, сел за стол и, скрестив руки на груди, внимательно посмотрел на меня, будто испытывал на прочность, и под его тяжелым взглядом я была готова сдаться.
– Вы хотите обсудить мой диплом? – пролепетала я.
– Я собираюсь поговорить о нашей совместной работе дальше, – ответил он, доставая из верхнего ящика зеленую папку. – Посмотрите, Валерия.
На какой-то момент я замешкалась, однако взяла папку. От волнения вспотели ладони, и я вытерла их о джинсы, прежде чем осмелилась ознакомиться с содержимым.
Взглянув на Арсения, я заметила, каким довольным он выглядел. Значит, сейчас несомненно одно: в руках я держу свое поражение. Глубоко вздохнув, я открыла папку и действительно лишилась дара речи.
– Надеюсь, вы понимаете, что для Оболенского университета это очень серьезно? – откидываясь на спинку кресла и повертев в руках позолоченный нож для бумаги, спросил Романов.
– Да. Я буду молчать.
– Нет, Валерия, так не пойдет! – Арсений отложил нож, встал с кресла, обошел стол и присел на него. – Если вы не хотите, чтобы о содержимом папки узнали посторонние, то с этого момента будете делать все, что я скажу. И ни шага без моего ведома и согласия.
10. Демон снимает маску. Решение Валерии
Сейчас, когда я вспоминаю злополучную встречу, у меня перехватывает дыхание, ведь именно тогда все и началось. Давно это было, а вроде как вчера.
Я сидела, рассматривая чертовы фотографии, чувствуя неприятный ком в горле и жжение в глазах от подступающих слез. Ни одной девушке не хотелось бы видеть своего обожаемого отца в подобных пикантных ситуациях. Тогда я безумно разозлилась на псевдопрофессора, не догадываясь, что с помощью шантажа он меня спасает: ведь его руководство отдало приказ убрать из Оболенки чересчур любопытную студентку.
* * *– С какой стати я должна делать то, что вы скажете? – переспросила я, поежившись от пристального взгляда и отгоняя сотню непрошеных грязных мыслей.
– Давай начистоту… И да, будем на «ты», так проще.
– Как вы смеете? Я не собираюсь переходить на «ты». Догадываюсь, о чем вы меня попросите! – трактуя его слова по-своему, вспылила я, вскочив со стула.
– Идиотка, сядь на место. Мне не нужен секс с тобой. И вообще, в интимном плане ты мне неинтересна! – прикрикнул Романов, и я опустилась обратно на стул.
Стало так обидно, я почувствовала себя настолько уязвимой, что хотелось разрыдаться, но я из последних сил сдерживалась.
– Что вам от меня нужно? – прошептала я, рассматривая отвратительные фотографии и в глубине души надеясь, что это монтаж.
– С сегодняшнего дня будешь из кожи лезть, но пусть никто в Оболенке не усомнится, что я профессор. На тебе – планы лекций, вопросы к семинарам и коллоквиумам. А если услышишь где-нибудь в закромах, что кто-то подозревает неладное на мой счет, сразу донесешь. Тебе понятно?
– Еще чего! – фыркнула я, вновь обижаясь на тон Арсения.
– Откажешься – обнародую информацию в папке, и твоего отца уволят за сексуальную связь со студенткой, – спокойно ответил Арсений и сел за стол.
Закрыв лицо ладонями, я расплакалась. Папа, такой правильный, честный, уважаемый, спал со студенткой! Да еще и дипломницей. Как Королева согласилась на такое? Связаться с научным руководителем… Он же вдвое старше.
Если об интриге станет известно ректору, отца уволят, а Оболенка для него – все.
Я не могла такого допустить, и оставалось только согласиться на условия Индюка.
Но что, если теперь я навлеку на нас с отцом очередную беду?
– Кто вы? Зачем вам нужно выдавать себя за профессора? – вопросила я, глядя, как Арсений прячет папку с компроматом.
– Хорошо, Лер. – Он поднялся из-за стола, направился к книжному шкафу, достал плотный конверт, вытащил какое-то удостоверение и протянул мне.
– Федеральная служба безопасности… Смирнов Дмитрий Сергеевич.
– Дмитрий?
– Будем знакомы.
– Вы из ФСБ? – Я пока не верила удостоверению, но Арс… Дмитрий только усмехнулся.
– Как видишь, Лера, сейчас перед тобой два пути. Первый – сотрудничество. Будешь помогать мне в университете, готовить лекции и предварительно объяснять их так, чтобы я доходчиво доносил материал до студентов. Тебе надо поддерживать мою репутацию и следить, чтобы меня не раскрыли. Второй путь – сдаться. Вы с отцом попадете под программу защиты свидетелей. Компромат на Андрея Николаевича выплывет, а у тебя найдут наркотики. Вас обоих выгонят из Оболенки, а спецслужбы обеспечат вам новые имена и другую жизнь.
– Но как я могу быть уверена, что вы из ФСБ? Я впервые вижу перед собой удостоверение подобного рода. А может, вы его подделали. Вот позвоню в ваше управление и выясню, правда ли вы там работаете. – Я решила идти ва-банк, но псевдопрофессор не стушевался.
– Пожалуйста, – он махнул на телефон. – Звони сколько влезет.
Номер ФСБ я нашла в интернете, через добавочный попала в нужный отдел, где почти сразу мне ответили. Приятная девушка подтвердила номер удостоверения, фамилию, имя и личные данные Дмитрия.
– Ну и как? Убедилась? – Дмитрий забрал у меня телефон и положил на место.
– С каких пор шантаж является методом работы ФСБ? – ехидно спросила я, откинувшись на спинку стула.
– Лер, давай будем называть это договором? – улыбнулся научрук.
– Отличный у нас договор…
– Я дам тебе время подумать, – серьезно заявил мужчина. – Ступай к себе, а завтра в десять утра приходи. Скажешь свое мнение. Если согласишься на предложение о сотрудничестве, начнем с подготовки к понедельничным лекциям.
Я молча встала и направилась к выходу, радуясь, что Индюк меня отпустил. Во всяком случае, у меня будет время подумать.
Едва я подошла к двери, Дмитрий нагнал меня и, схватив за руку, развернул к себе.
– Завтра в десять, – повторил Дмитрий, и его лицо было так близко от моего, что я почувствовала его горячее дыхание.
Снова по телу пробежал электрический ток, а сознание затуманило отвратительное подобие влюбленности, но псевдопрофессор слишком сильно сжимал мою руку, и наваждение мигом пропало.
– Не вздумай кому-либо проболтаться. Поняла?
– Поняла-поняла, – ответила я, поморщившись.
– Умница, – ухмыльнулся Смирнов, разжимая стальную клешню. – Уверен, ты примешь правильное решение.
У меня перехватило дыхание, а пальцы затряслись, но я собралась с силами и гордо покинула коттедж. Голова разрывалась от огромного роя мыслей, я никак не могла сосредоточиться. Чересчур много новостей и открытий.
Я, как на автомате, шагала по улице и не заметила, что почти добралась до дома отца. А дальше…
Дальше эмоции взяли верх над разумом.
Папа был в саду и сгребал в кучу опавшую листву. Он не сразу меня увидел, и я подошла к нему почти вплотную. Во мне смешались боль, обида, стыд, злость, и я ужаснулась дикому желанию влепить отцу пощечину.
– Папа, надо поговорить, – сжав кулаки, отчеканила я.
– Лерочка? Напугала… Что-то случилось? – Папа шагнул ко мне, но я обошла его и направилась в дом.
– Не на улице.
У отца в гостиной рядом с телевизором стояла тумбочка, в которой он хранил крепкий алкоголь. Я никогда не любила спиртное, но сейчас нуждалась в чем-то сорокаградусном.
Папа настолько удивился, что ничего не сказал, когда я налила в рюмку коньяка и мигом ее осушила.
– Ты давно спишь с Леной? – откашливаясь, спросила я.
– Кто тебе сказал? – Отец изменился в лице, медленно опустился диван и, шумно выдохнув, закрыл лицо ладонями.
– Когда? – спросила я.
Папа молчал, игнорируя вопрос.
– Полгода, – неожиданно спокойно ответил он. – Но я люблю ее.
– Что? – Я вскочила и отвернулась, не желая смотреть ему в лицо. – Ты что несешь? Да она же моя ровесница!
– Тебе ли, как философу, не знать, что возраст – не главное.
– Тебя могут уволить! А в нашем университете подобная связь запретна! – Моя суровость уступала место слабости и обиде, слезы покатились по щекам.
– Никто не узнает, а через несколько месяцев Лена окончит Оболенку, – взволнованно объяснил папа.
– Вот и встречайся с ней через несколько месяцев. Заодно проверишь чувства на прочность.
– Лер, выслушай меня…
– Не собираюсь! – перебила я. – Начни думать головой, а не тем, что у тебя в штанах!
– Ты не понимаешь, это не просто секс! – Папа поднялся и шагнул ко мне, но я отпрянула, останавливая его жестом.
– Возможно, для тебя, а для нее? У нее – тоже чувства или желание успешно написать и защитить диплом?
– Лена не такая! – рассердился отец, однако быстро взял себя в руки.
– А какова бы была твоя реакция, если бы я вдруг призналась, что, к примеру, сплю с Арсением Романовым?
– Это другое, – сквозь зубы процедил папа.
– Разве что разница в возрасте меньше, что как раз явный плюс. Он не годится мне в отцы, – парировала я.
– Тебе нужно доказательство наших чувств? – Папа поглядел на меня с такой надеждой, что моя решимость поуменьшилась.
– Да, если убедишь меня, что у тебя не банальный кризис среднего возраста, а у Лены не взыграли амбиции студентки. Тогда я не буду возражать, – вздохнула я, осознавая, что если у отца и впрямь чувства, которые к тому же взаимны, то не буду стоять на пути родительского счастья.
– Конечно, Лерочка, я поговорю с Леной, – ласково сказал папа, аккуратно обнимая меня, боясь, что оттолкну, но я не смогла, прижавшись к нему еще сильнее. – Мы расстанемся, пока она не окончит Оболенский университет, но ты пообещай, что примешь ее потом.
– Если обоснуешь, что у вас серьезно, – пробормотала я и высвободилась из папиных объятий. – А теперь извини, мне надо идти.
– Может, останешься?
– Нет. У меня болит голова, хочу побыть одна.
Разговор с отцом меня окончательно доконал. Я чувствовала, как нарастает мигрень, и единственным желанием было вернуться к себе, забраться под одеяло, свернувшись клубочком, как котенок, и уснуть, чтобы сегодняшний день оказался дурным сном.
Как странно устроен мир: мы всегда болезненно воспринимаем новости о романе родителя, даже если он давным-давно свободен. Я не исключение. Наверняка отец влюблен в Королеву, а мне придется принять их отношения, но все равно в глубине души задержится мерзкое эгоистическое чувство, что папочка должен любить только маму.
Каждому ребенку хочется, чтобы родители были неразлучны, а тот, кто занимает место отца или матери, воспринимается в штыки.
Сейчас я не собиралась встречаться с Леной и всеми фибрами души ненавидела девушку. Страшилась столкнуться с ней у корпуса и как можно скорее прошмыгнула в свою комнату и заперлась.
Узкая кровать, окно с розовыми занавесками, письменный стол, заваленный книгами, учебниками и конспектами, кресло с вязаным пледом – комната ничуть не изменилась с утра, но теперь стала чужой.
Мой мир перевернулся за несколько часов, и я словно окончательно осиротела. Во мне разрасталось отвратительное ощущение, что я потеряла папу, а теперь он принадлежит другой.
Он всегда хвалил Лену, радовался, когда она находилась рядом, с удовольствием работал над дипломом выпускницы. Как же я была слепа, если не видела, что это не профессиональная увлеченность отца, а любовь!
На часах еще не было девяти, и я взяла снотворное, выпила двойную дозу и, забравшись под одеяло, уснула мертвецким сном, а в десять утра следующего дня уже переминалась с ноги на ногу перед дверью коттеджа Дмитрия Смирнова.
– Лер. – Он был в спортивных штанах и мятой футболке. Широко распахнул дверь, впуская меня в дом.
Выглядел Дмитрий неважно, хотя лучше сказать, сонно: взъерошенные волосы, красные глаза и вмятины на щеке, какие бывают, если заснуть не на подушке.
– В кабинет? – уточнила я.
– Да, – кивнул он.
– Вы жутко выглядите, – выдала я, усаживаясь на тот самый стул, на котором сидела накануне. – Тяжелая ночка сотрудника ФСБ?
– А ты, Лерочка, смелая. Но права, я почти не спал из-за студенческих работ. – Он кивнул на стопку эссе на столе.
– Кто их за вас проверяет? Вы ведь отправляете их кому-то по факсу, а проверенные вам высылают обратно? – Я решила озвучить догадку и, гордо вздернув носик, ждала ответ Смирнова.
Однако он лишь таинственно заулыбался.
– Ты сообразительная. Я в тебе не ошибся, – наконец объявил он.
– Тогда я не знала, что жужжал факс. Слышала странный звук, но заглянуть в окно толком не получилось.
– Я понял, что это ты.
– Конечно, но я не хотела давать вам возможности меня уличить. Но зачем вы здесь, Дмитрий… Олегович, если не ошибаюсь?
– Сергеевич, Лера, Сергеевич. Но мое предложение перейти на «ты» все еще в силе.
– Что вы забыли в Оболенке, Дмитрий Сергеевич? – вопросила я, делано пропуская мимо ушей его слова и специально интонационно выделяя настоящее имя мужчины.
– Я здесь на задании, которое тебя не должно волновать. Ты просто поможешь с философией.
– Нет, я не согласна. Если помогаю, то хотя бы должна знать почему.
– Информация секретная, и я не могу тебе ничего рассказать, – отрезал Смирнов и, усевшись на край стола, посмотрел на меня сверху вниз. – Лера, ты не в тех обстоятельствах, чтобы ставить мне условия.
– Ах да! Как я могла забыть, вы же меня шантажируете. – Я наигранно всплеснула руками.
– Лера, давай рассматривать все как договор. – Мои фразы его явно задели, и Дмитрий уже не казался излишне наглым.
– Ваше дело связано с гибелью профессора Радзинского?
– Ты хочешь что-то сообщить по этому поводу? – Я еще не была до конца уверена в том, что стоит доверять Диме.
Возможно, обиделась, что он отнекивался, хотя вовлек меня во всю эту канитель, а может, сомневалась в нем… В общем, решила умолчать о том, что удалось выяснить. Во всяком случае – пока.
– Мне нечего сказать.
– Я так не думаю, – пробормотал Смирнов, потирая подбородок. – Но мы побеседуем о профессоре потом, а теперь скажи четко: ты будешь сотрудничать с ФСБ, то есть со мной?
Я глубоко вздохнула и, задержав дыхание, внимательно посмотрела на мужчину.
Он тоже не сводил с меня взгляда, ожидая ответа. Но разве я могла отказаться?
В действительности мы оба знали, каким будет мой ответ.
– Да.
– Ты сделала правильный выбор, Лера, – заключил Дмитрий, протягивая руку, и я ее пожала.
* * *Воскресное утро стало одним из важнейших в моей жизни: ведь то, кем я стала к сегодняшнему дню, является исключительно заслугой Димы.
Жаль, что слишком поздно открыли друг другу свои карты. Быть может, поделись мы секретами раньше, сумели бы предотвратить страшные события будущего.
11. Карты на стол
В доме липового научного руководителя имелась восхитительная библиотека. ФСБ прекрасно обеспечила сотрудника всем необходимым, поэтому у меня был доступ к разнообразным книгам для подготовки Смирнова к лекциям.
Я с интересом и некоторой завистью рассматривала корешки редких изданий, пока Дмитрий молча сидел в кресле. Моя задетая гордость даже сейчас, когда приходилось подчиняться Индюку, не позволяла стушеваться. Я четко решила дать понять мужчине, что не боюсь его, и раз мы работаем вместе, он обязан со мной считаться.
– А как мне теперь к вам обращаться? На профессора вы не тянете. Сержант Смирнов? Лейтенант?..
– Майор, но можешь звать по имени – Дмитрий, и давай все-таки на «ты». Мы – партнеры, к тому же поменялись ролями, и теперь ученик – я. – Индюк криво усмехнулся.
Я поняла, что он волнуется, и это немного успокаивало: не одной мне неуютно.
– Хорошо, Дмитрий, – я выделила интонацией его имя. – С чего начнем?
– С кофе? – предложил он.
– Да, тебе он точно не помешает.
Дмитрий выглядел не особо выспавшимся, а я решила не оставаться в долгу. Слишком сложно не поддеть Индюка, тем более сейчас по статусу преподавателя я была выше.
Не дожидаясь приглашения, я двинулась в сторону столовой, переходящей в кухню.
– Где кофемашина?
– А ты не теряешься, – хмыкнул Дмитрий и поплелся за мной.
– С чего бы? Теперь буду проводить у тебя много времени, а значит, мне должно быть здесь комфортно.
– Кофемашина в шкафчике. – Смирнов указал на кухонный пенал справа от холодильника. – Мне покрепче.
Я сделала два кофе, омлет с паприкой и ветчиной и тосты. Конечно, не ради Индюка, а исключительно потому, что не позавтракала, а заниматься на голодный желудок – не лучшее решение. Пока я хлопотала у плиты, Дмитрий не отходил от меня ни на шаг. Он наблюдал за всем, что я делаю, но в основном помалкивал.
Разумеется, я могла ошибаться, но подумала, что Смирнов стесняется. Еще бы, он ведь не ожидал, что я почувствую себя хозяйкой в чужом доме.
Так мы и обновили столовую.
Как я и предполагала, псевдопрофессор не готовил и питался исключительно в столовой и кафетерии. Он с аппетитом уплетал завтрак, мне даже стало жаль оголодавшего фээсбэшника, но я вспомнила, что он напыщенный, шантажирующий меня Индюк, и жалость сразу же пропала.
– Лер, зачем ты лезла ко мне в окно той ночью? – спросил он, впившись зубами в хрустящий тост.
– Мне не спалось, и я захотела прогуляться. Кстати, я не планировала подглядывать. До твоего дома дошла нецеленаправленно, а когда увидела, что ты не спишь в такое время, не удержалась. А потом еще странный звук… Я не догадалась, что работал факс.
– И у дома моего очутилась случайно? – засмеялся Индюк, насаживая на вилку кусок болгарского перца.
– Можешь не верить – дело твое. – Я равнодушно пожала плечами, стараясь не показывать, что меня задело его сомнение. – Мой диплом изучаешь не ты?
– Я попытался прочитать пару страниц… Когда я сюда приехал, то решил, что хуже ваших учебников ничего быть не может. Но взял в руки твой диплом и понял, что ошибся. Такой нудятины никогда в жизни не встречал.
– Ты ни черта не соображаешь! – Я швырнула вилку, которая со звоном упала на пол. Сказать, что разозлилась – все равно что промолчать. Я была в ярости.
Смирнов с такой легкостью оскорблял меня. Я сижу над дипломом часами напролет, вкладываю в работу всю душу, ищу материал, компилирую, постоянно переписываю…
– Не кипятись, Ланская, я сделал тебе комплимент, – расхохотался Индюк, чем еще больше вывел меня из себя. – Если мне скучно, значит, твой диплом стоящий. Я в курсе, что философия – особая вещь. Чем скучнее, тем лучше.
– И что теперь с моим дипломом? – вопросила я, когда перевела дыхание и постаралась успокоиться.
– Ты прекрасно пишешь. Я буду отсылать твои наработки на проверку и возвращать с пометками от настоящего профессора, – ответил Смирнов, допивая кофе и отодвигая в мою сторону грязную посуду, с намеком, чтобы я помыла.
– А как тебе удалось устроиться в Оболенку? Откуда у тебя рекомендации Эко? – Я встала из-за стола, водрузила на поднос посуду и направилась в кухонную зону.
Дима пошел за мной. В глубине души было приятно, что он рядом, но я вновь напомнила себе, что он чертов шантажист, поэтому резким движением открыла посудомоечную машину.
– Лер, ты готовишь вкусно, но не надо крушить мой дом, – вздохнул Смирнов.
– Ты не ответил. Как ты устроился в университет и откуда рекомендации?
– Мы давно хотели внедриться в Оболенку, а после смерти Радзинского освободилось место. Наши специалисты в короткие сроки создали в интернете образ Романова – гениального преподавателя. Что касается рекомендаций – Умберто Эко просто приезжал в Москву на открытые лекции.
– Тебя хотели внедрить сюда до смерти профессора Радзинского, поэтому твоя миссия – не расследование аварии, – размышляла я вслух.
– Лер, что-то я разболтался. Хватит в этом копаться, пойдем-ка лучше в кабинет, – посерьезнел Дмитрий и развернулся. – Кстати, кроме тебя кто-нибудь догадывается, что я не профессор?
– Вряд ли, – честно ответила я и отвела взгляд. – Девушки на тебя заглядываются. Студентки и даже некоторые преподавательницы. – Не хотелось выдавать своих чувств, но неожиданная ревность взяла верх.
Мне показалось, что я стала похожа на помидор, даже уши горели. Оставалось только сделать лицо кирпичом, чтобы создать видимость невозмутимости.