Эпоха перемен

Никогда не думал, что в свои неполные шестьдесят лет мне придётся вновь браться за оружие. Нет, конечно, старым я себя не считаю, и, до сих пор, время от времени, засматриваюсь на симпатичных девушек. Хотя, кого я обманываю? То тут кольнёт, то там заболит. Да и хожу уже не так легко, не говоря уже про бег. В спокойные времена говорили: «Трусцой от инфаркта». Ага. Сейчас не до трусцы. Но, всё равно, в душе мне поменьше, чем по паспорту. Где он сейчас, этот паспорт? Наверное, так и лежит в нашей квартире. Я покосился на автомат, лежащий рядом. Обычный АК-74. В меру пошарпанный, в меру ухоженный. Раньше, в годы моей молодости, он не казался мне таким тяжёлым.

Осенний ветер швырнул мне в лицо целый букет ароматов. Тут запахи и пожухлой травы, и прошлогодней, ещё, прелой хвои, и пыльная грусть опадающей, буро-жёлтой с красными крапинками листвы, и чего-то ещё, терпкого, давно забытого, и, теперь, бередящего душу и щемящего сердце. Природа готовится к зимним холодам и продолжает жить. И ей нет никакого дела до нас, людей, тысячелетия паразитировавших на ней. Жила она до человека, будет жить и после. Хотя, человек ещё не уходит. Не сказал своего последнего слова. Он активно цепляется за жизнь.

Наверху опять грохнуло, потом хлопнула дверь на четвёртом этаже, и по лестнице тяжело прогрохотали кирзовые сапоги. Раритет по нынешним временам. Сосед на работу побежал. Уже год, как из района переехал, а всё никак в городскую жизнь влиться не может. Или не хочет. Так и топочет, как у себя в избе, стулья с грохотом по полу двигает, нимало не смущаясь тем, что под ним, на нижних этажах, тоже люди живут. И по лестнице вечно своими кирзачами топает. А, самое главное, не предъявишь, ведь, ему. Мужик здоровый. Кулачищи, что моя голова. На К-700 работает. Вечно под окнами ставит. Пока припаркует, вся квартира солярным дымом провоняется, если закрыть форточку не успеешь к этому времени. Бабы пробовали наезжать на него, да толку-то? Отмахнулся своей ручищей и дальше пошёл.

За год, даже, как зовут, узнать, толком, не удалось. То ли Васька, то ли Женька. И жена под стать. Такая же нелюдимая, худая, как вобла. Как они в районе жили? Там люди, в основном, общительные. Посудачить любят. Я, вообще-то, тоже не большой знаток сельской жизни, но по телевизору видел. Соберутся у колодца, и давай за жизнь под семечки беседовать. Как-то так. Одни дети у них нормальные. Общительные и без комплексов. Даже слишком. Пришёл я, как-то, с работы, вспомнил, что мусору накопилось. Дай, думаю, выкину, пока не разделся. Не закрывая двери, прямо в обуви прошлёпал на кухню. Пока из-под раковины ведро мусорное вытащил, оглянулся, а тут Петька, соседский сынок, стоит и с вожделением, так, на вазочку с конфетами смотрит. Простой мальчик. Зашёл, как к себе домой. Пришлось угостить.

За окном затарахтел пускач К-700, и я, спохватившись, бросился закрывать форточку. Вовремя. Мощный двигатель рыкнул, выпуская клуб вонючего дыма, и трактор, вырулил со двора. Жена раздражённо поджала губы и разлила кофе по чашкам. Я вернулся за стол и, откусив от бутерброда кусок, прибавил звук в телевизоре. Как раз заставка новостей появилась. Бодрый ведущий скороговоркой отрапортовал анонс, явно наслаждаясь тем, как он выглядит в кадре. Слух царапнуло сообщение из Таиланда. В Бангкоке зарегистрирована вспышка неизвестного заболевания. Мимоходом проскочила мысль о том, что вечно им в Азии неймётся. Тут, через две недели Новый Год, а они болеть надумали.

Кофе уже остыл, и я, сделав два больших глотка, отставил кружку и пошёл собираться. Понедельник день тяжёлый, а с начальством из-за опоздания отношения выяснять не хотелось. Ещё неизвестно, как с автобусом получится. Свою «Тойоту» я продал совсем недавно, новую не купил, а с графиком маршрутов общественного транспорта ещё не разобрался. По-хорошему, раньше выходить надо бы. Не Европа, всё-таки, чтобы автобусы по графику ходили, да, завозился что-то.

Начало зимы нынче тёплое выдалось. Дождливые дни перемежались с, по-весеннему, солнечными, и грязи было предостаточно. У самого подъезда я умудрился влететь в лужу, а на выходе со двора талой водой обдала проезжающая машина, вообще опустив настроение ниже плинтуса. Автобус ожидаемо задержался и на работу еле успел. Забежав в кабинет, быстро сбросил куртку и помчался на планёрку. Повезло. Начальник задерживался, и мужики, собравшись в приёмной, от нечего делать, чесали языками. Как раз, когда я вошёл, Серёга заканчивал какой-то несмешной анекдот под вежливые улыбки коллег.

– Слыхали, сегодня в новостях про Таиланд говорили? – вдруг, нарушил неловкую паузу после анекдота Тоха.

– Что там? – оторвался от своего смартфона Макс.

– Да, болезнь какая-то.

– Ерунда всё это, – тоном эксперта провозгласил Алик. – Пара человек чихнула, и сразу: неизвестная болезнь! Кризис в мире. Экономики стран трещат по швам, и людей всё больше недовольных. Вот и придумали, как отвлечь внимание, пока народ на баррикады не вышел.

– Да нет, – отмахнулся Олегыч. – Это всё Штаты мутят. Точно вам говорю. Помните, в прошлом месяце троих амеров с наркотой у них в аэропорту прихватили?

– Ну и причём тут они? – не понял Тоха.

– Как причём? Не помните, сколько раз госсекретарь США к президенту тайскому обращался о помиловании? Не помиловали же!

– У них там с наркотиками строго, – опять, со знанием дела, заявил Алик. – Попался – расстрел. Ни на какие авторитеты не смотрят. Видели фильм «Бангкок Хилтон»?

– Погоди ты со своим фильмом. Олегыч, так причём тут какие-то расстрелянные американцы и болезнь?

– А госсекретарь сказал тогда, что Таиланд ещё жестоко пожалеют об этом. США, мол, без ответа этот недружественный шаг не оставят. Сто процентов даю на то, что подбросили они туда биологическое оружие какое-то.

– Ерунда всё это, – не унимался Алик. – Что там той болезни? Ложная тревога.

Спор прервал начальник, наконец, забежавший в приёмную, наспех со всеми поздоровавшийся и, открыв свой кабинет, пригласивший всех на планёрку. А там, естественно, не до вирусов. Производственные моменты требовали своего решения.

Какое-то время, наверное, около двух недель, а то и больше тема вируса в далёком Таиланде отошла на второй план и присутствовала, разве, в анекдотах и глупых шутках. В очередной раз о нём заговорили в самый Новый Год, когда, вдруг, в новостях сообщили о вспышке заболеваний в Бангкоке. Сразу сорок шесть человек поступили в больницы города в тяжёлом состоянии. Ещё двести человек госпитализированы с подозрением на заболевание. Вирусу даже название придумали: «Тай – 24». Конкретно о нём толком никто ничего и не знал. Говорили, только, что он опасен и, возможно, смертелен.

Да и, положа руку на сердце, особо симптомами никто не интересовался. Просто, кто-то, где-то, в другой стране, почти на другой планете, заразился и находится в больнице. В новостях дикторы с озабоченными лицами говорили о чрезвычайных мерах, предпринимаемых правительством Таиланда и властями Бангкока, а мы с женой, слушая в пол уха, обсуждали меню на мой день рождения. Где-то, числа пятнадцатого января, поступило сообщение о смерти двух человек от «Тая». Тревожное чувство, поселившееся в душе, быстро успокоилось, когда выяснилось, что одному умершему было шестьдесят четыре года, а второму – семьдесят два. Средний возраст смертности среди мужчин. Особенно в том регионе.

Ближе к двадцатому числу число госпитализированных в Бангкоке превысило полторы тысячи человек, четыреста из которых находились в тяжёлом состоянии. Двадцать четыре человека умерли. От таких фактов было уже не отмахнуться, и мы, с всё более возрастающим беспокойством, каждый день вслушались в сухие слова ведущих о положении в Таиланде. На моём дне рождения почти все разговоры велись вокруг «Тая-24». В конце концов, все мы успокоили друг друга тем, что вирус убивает стариков, а нам ничем не грозит. И, вообще, Бангкок в кольце военных, объявлен карантин, и границы Таиланда постепенно закрываются.

А на следующий день, как гром среди ясного неба – сообщение о том, что первый случай смерти от «Тай-24» зафиксирован на территории Китая, и ещё два – на территории Японии. Дальше события понеслись с ужасающей быстротой. Десять тысяч госпитализированных в Бангкоке. Соседние государства начали принимать меры и сажать своих соотечественников, отдохнувших на курортах этой страны на карантин, надеясь остановить расползание инфекции. День за днём ситуация всё больше выходила из-под контроля. Мир, словно проснулся и начал суетливо готовиться к надвигающейся беде. Однако, смертей становилось всё больше. Триста – в Таиланде, восемьсот – в Китае, шестьдесят четыре – в Японии. Кроме того: шесть человек – в Германии, двенадцать – в Польше, восемь – в Италии…

По всему миру объявили пандемию, и все страны ввели на своих территориях чрезвычайное положение. Новости день ото дня становились всё тревожнее, но до конца поверить в надвигающуюся беду мы не могли. Всё время казалось, что это где-то там, за непреодолимыми границами и надёжными санитарными кордонами. А потом грохнуло. Рейс из Германии – два заражённых. Рейс из Варшавы – четыре заражённых, рейс из Милана – сразу семь заражённых. На работе нас всех собрали в актовом зале и наскоро прочитали лекцию по правилам безопасности. Распорядились всем носить медицинские маски. Но масок уже в аптеках не было, а за ту цену, за которую они предлагались в интернете, никто их покупать не хотел. В конце концов, вирус где-то там, придёт он сюда, или нет – вопрос, а тратить попусту деньги никто не собирался.

Дальше: один заражённый умер, зато появились ещё двадцать три, уже своих, доморощенных. Крупные города опустели. Мы всматривались в кадры городских съёмок, которые показывали в выпусках новостей, и нам становилось неуютно. Ветер гонял по улицам мусор, а редкие работники коммунальных служб поливали хлоркой мостовые и стены домов. Люди предпочитали отсиживаться дома, благо, производство остановилось, и работали только те организации, без которых невозможна жизнедеятельность населённых пунктов.

– Чего ещё ожидать? – спросила жена, когда мы в очередной тоскливый вечер сидели на кухне у маленького телевизора и смотрели, как очередной деятель уныло и монотонно рассказывал, что делает правительство для нормализации обстановки в стране.

– Не знаю, – ответил я, допивая уже остывший кофе. – Но, думаю, ничего хорошего.

– Страшно-то как!

– Страшно. Надо было побольше продуктов накупить. Того, что запасли, надолго не хватит.

Действительно, накануне мы сделали небольшой запас продуктов, скорее для самоуспокоения, чем в конкретных целях. Как-то не верилось, что это действительно понадобится. Да и время самое поганое: перед зарплатой, когда каждая копейка наперечёт. А сейчас становится ясно, что всё всерьёз и надолго. Особенно, когда город посадили на карантин, а большинство определили на удалённую работу из дома. Жена тоже уже несколько дней не выходила на улицу и работала по интернету. Одно успокаивало: дети далеко и у них, вроде бы, всё пока нормально. Тоже держатся. Хотя, кого я обманываю? И за них душа не на месте.

– Но магазины работают.

– Работают пока. Если ситуация не стабилизируется, то и магазины долго не протянут.

– И что тогда?

– Не бросят же нас? Будут, наверное, продукты раздавать. Как гуманитарную помощь голодающим племенам в Африке. Не разносолы, конечно, но с голоду не дадут умереть.

– Ты, действительно, в это веришь?

– Надеюсь.

Вот и у нас появились первые заражённые. Теперь утро начиналось с просмотра новостей. Статистика не радовала. Два заражённых, шесть, двенадцать, тридцать три… Когда в городе количество перевалило за три сотни, тысячи умерших и десятки тысяч заражённых где-то там, за границей, уже перестали волновать. Главное было здесь. Осознавать, что совсем рядом находится смертельный враг, которого не видно и не слышно, жутковато. Времена, когда человек в медицинской маске на улице вызывал удивление и привлекал к себе внимание, закончились. Всё больше стало на улицах прохожих в масках.

Люди постепенно становились мнительными и старались держаться друг от друга подальше, а в прошлое ушли рукопожатия. Походы в гости тоже становились реже и реже, все разговоры крутились вокруг эпидемии, а в глазах всё чаще можно было увидеть выражение тревоги. Мир вокруг менялся, и мы видели это. Было ощущение огромного снежного кома, катящегося с горы. И, самое страшное, что от нас ничего не зависело. Совершенно ничего. Оставалось только вставать утром и перед работой прослушать очередные новости, главной темой которых было количество вновь заражённых и умерших за прошедшие сутки. Ну, прямо, вести с фронта. Только фронта невидимого и от этого, тем более, пугающего.

Позвонили дети. Так уж получилось, что сыну после учёбы предложили работу на Алтае. Там он вполне себе обосновался, женился и обзавёлся детьми. Вот уже лет десять видимся только тогда, когда они в отпуск приезжают. Ну и мы пару раз к ним приезжали. Что и говорить, красота! Алтай есть Алтай. Природа неописуемая! У них там и с эпидемией полегче как-то. Поговорили о делах, о семье, и разговор плавно, незаметно, скатился к вирусу.

– Пап! – взволнованно говорил Сашка в трубку. – Я каждый день слежу за развитием событий. У вас всё хуже и хуже. Может, соберётесь, и к нам? У нас спокойно. Да и вместе веселее будет.

– Нет, Саш, не поедем.

– Почему?

– Тут у нас работа. А там?

– Да перестань! Бог с ней, с этой работой! Проживём как-нибудь!

– Нет. Мы с мамой к вам на шею садиться не собираемся.

– Пап, я, всё-таки, настаиваю.

– Я же сказал – нет. Да и не всё так страшно. Мы в масках. В местах скопления людей не бываем. Да и не старые мы ещё. Здоровье есть, иммунитет – вполне. Этот вирус когда-нибудь закончится, и всё будет, как раньше. И, куда мы потом? Кто нас на прежнюю работу возьмёт? Свято место, как говорится, пусто не бывает. Да и не думаю, что всё настолько серьёзно. Ещё неделька, ну, две, и «Тай» пойдёт на спад. А через месяц, вообще, как страшный сон вспоминать будем.

– Всё равно подумай, с мамой посоветуйся. У нас спокойнее.

– Подумаю. Ладно, пока.

– Пока, пап. И привет маме.

– Передам. И твоим привет. Держитесь там, берегите себя.

– И вы себя берегите.

Я положил трубку и задумчиво принялся барабанить пальцами по столешнице. Настроение было не настолько оптимистичное, как я изображал в разговоре с сыном. Тревога не отпускала. Мир катился в пропасть, и, где будет дно в конечном итоге – одному Богу известно.

– Как там они? – жена присела рядом и налила себе чай.

– Ничего. У них нет такого ажиотажа. К себе звал.

– А ты?

– Отказался.

– Не знаю. Мне как-то тревожно. Может, стоило послушать его?

– А работа?

– Возьмём отпуск. Мы в этом году ещё не брали его.

– В отпуск нас никто не отпустит. А увольняться – не вариант.

– Почему?

– Вся эта бодяга рано или поздно закроется, а работу мы потеряем. Потом устроиться обратно будет нереально, а найти что-нибудь ещё в нашем возрасте – проблематично. Зачем создавать проблемы?

– Может, ты и прав. Только мне всё это совсем не нравится.

– Что, всё это?

– Обстановка в городе. Как бы, не пожалеть.

– Не знаю. Может, мы просто боимся что-то менять в своей жизни, поэтому, и предпочитаем, лучше, плыть по течению? Но, что-то меня останавливает от кардинальных перемен. Давай ещё подождём.

Вчера в девять вечера закрыли город. Совсем закрыли. Въезд и выезд запрещён. Теперь из города никуда не выбраться. Вспомнился давешний разговор с сыном и я, даже, немного пожалел, что не согласился на его приглашение. Сидели бы сейчас на Алтае, любовались бы природой и смотрели информацию о вирусе по телевизору. К слову об информации. Уганду мы потеряли. Как и Филиппины, Грецию и Испанию. Границы закрыты, а из самих стран никакой информации. То ли вымерли, то ли окуклились. Таиланд ещё трепыхается, но тоже на последней грани. Остальные ещё борятся с разным успехом.

У нас так же всё хуже и хуже. Люди стали умирать. В нашем городе уже сто двадцать шесть смертей. И это пугает. Вчера в доме напротив, заразился кто-то, и этот подъезд закрыли на карантин и выставили пост. Сегодня, когда я шёл на работу, уныло топтавшийся у подъездной двери сержант в серой полевой форме, мятой кепке и грязной, затасканной маске, провожал меня красными, воспалёнными от бессонной ночи, глазами. Бедолага. Всю ночь стоял, наверное, охранял потенциальных разносчиков инфекции от остального мира. Или мир от них.

Транспорт ходил всё реже. Поговаривали, что скоро автобусы вообще прекратятся. Кондуктор в респираторе и латексных перчатках стоял у единственной открывшейся двери и зорко следил за тем, чтобы все пассажиры были в масках. На следующей остановке он, даже, не пустил какого-то мужичка в салон по этой причине. Народу в автобусе было непривычно мало, и все угрюмо смотрели поверх медицинских масок на проезжающий за окнами город.

На работе нас собрали и объявили списки тех, кого отправляют в отпуск. Я в списки не попал, поэтому сразу после совещания пошёл к себе в кабинет. Отпускники кучкой собрались в курилке и завели сдержанный разговор о чём-то своём, отпускном. Если честно, я им не завидовал. Отдыхать зимой, пусть и в феврале, как-то не тянуло. Лучше, уж, летом. И сразу поймал себя на том, что, почему-то, уверен: до лета всё это закончится обязательно. С чего бы это? Закончится ли? Хорошо было бы. Как-то не хочется терять летний отдых.

– Костя! – ворвался в кабинет Серж. – Ты остаёшься?

– Остаюсь, – разговаривать не хотелось, и я уткнулся в бумаги, делая вид, что очень занят.

– Я тоже. Прикинь, мы будем тут вкалывать, а кто-то отдыхать!

– Не забывай, что они не просто отдыхать будут, а в очередном трудовом отпуске. Понимаешь?

– Ну. И что?

– А то, что они сейчас его потратят на сидение дома, а потом, летом, локти кусать будут.

– Ты всерьёз думаешь, что до лета успокоится всё?

– Конечно! – мимоходом я успел даже погордиться своей убедительностью. – Не будет же всё это полгода продолжаться! Мы такими темпами вымрем к лету!

– Ну, ты и хватил! Прямо вымрем!

– А ты смотри, с какой скоростью «Тай» распространяется. Так, что, если в ближайшем будущем мы не достигнем дна, боюсь, что хомо сапиенс станет вымершим видом.

– А чо вы тут? – тормознул пробегающий мимо по коридору Игорь, парень лет двадцати пяти, гонористый и безалаберный до безобразия.

– А ты что без маски? – удивился я.

– Вон она, – кивнул он на торчащие из кармана тесёмки.

– Вообще-то в кармане она бесполезна, – заметил Серж.

– А, типа, на лице сильно помогает!

– Может, и помогает. В любом случае, шансов больше.

– Не верю. Париться ещё в ней!

– Я бы, всё-таки, не рисковал так на твоём месте, – попытался я всё-таки образумить его пофигизм.

– Вот и не рискуй. А я, как-нибудь, по-своему. Развели тут панику! Весь этот «Тай» – полная лабуда для лохов.

Игорь резко развернулся и побежал дальше по коридору. Серж проводил его долгим взглядом и пожал плечами. Я махнул рукой, мол, его дело, и опять уткнулся в бумаги. Дверь закрылась, и в одиночестве стало, как будто, легче. И так на душе кошки скребут, так ещё и эти нагнетают.

Сегодня выходной. С женой решили устроить праздник. По гостям нынче никто не ходит, но нам с женой всегда и друг друга хватало для компании. Обычно, всё происходило буднично: что-нибудь из горячего, салатик и тёплая, задушевная беседа. Но сегодня всё было по-другому. Мы обсуждали праздничное меню, словно ожидалась куча гостей, спорили и, наконец, нашли компромисс. В воздухе царило волнение и какой-то душевный подъём. Давненько у нас не было праздников. Пожалуй, с моего дня рождения. Даже день Защитника Отечества и восьмое марта проскочили как-то почти обыденно, без былого ажиотажа. Тем более волнительно было сделать себе праздник сейчас.

Жена осталась у плиты, а я, нацепив маску на лицо, помчался в магазин за спиртным. Настроение не испортила даже мрачная погода, мелкий нудный дождь и хмурый полицейский, мокнувший под козырьком соседнего подъезда. Там два дня назад от вируса скончалась бабка, и ещё четверых госпитализировали с заражением. Теперь весь подъезд на карантине, и только унылые лица в окнах напоминают, что в квартирах живут люди. Я помахал им рукой, подмигнул грустному сержанту и, надвинув на глаза кепку, весело зашагал к магазину.

Патрулей на улице прибавилось. И не только полицейских. Пару раз проезжали армейские «Тигры», притормаживающие напротив каждого прохожего, и лица в армейских респираторах и тактических очках внимательно вглядывались в каждого. Правда, и людей на улицах раз-два и обчёлся. Редкие прохожие, вжав головы в плечи, спешили по своим делам, стараясь быть, как можно незаметнее. Полицейский патруль остановил меня буквально в двух шагах от магазина. Старший, с погонами лейтенанта, скороговоркой и неразборчиво представился и потребовал мои документы.

– Куда направляетесь? – стараясь быть грозным, поинтересовался лейтенант, листая страницы паспорта.

Только сейчас я заметил, что это, по сути, мальчишка, и все его суровые замашки – не более, чем попытка казаться старше и солиднее.

– В магазин, – развёл я руками.

– Оружие, наркотики при себе имеете? – наверное, ему казалось, что он просвечивает меня взглядом на манер рентгена.

– Наркотиками никогда не баловался, а оружие в нынешнее времена, иметь, конечно, не мешает, да, кто же мне его даст?

– Я бы не рисковал так шутить с патрулём. Особенно насчёт оружия.

– Да какие уж тут шутки? Вон, времена, какие!

– Времена, да, непростые. Но, мы, как раз, здесь для того, чтобы обеспечивать вашу безопасность. А насчёт наркотиков, не обязательно их употреблять. На днях целую банду наркодиллеров взяли. И ни один из них наркоманом не являлся. Можете идти.

– Благодарю.

В порыве какого-то куража я чуть не снял с головы кепку и не махнул на манер шляпы, по мушкетёрски, но вовремя одумался. Действительно, лейтенант прав. Шутить с патрулём не стоит. Под пристальным взглядом лейтенанта я быстрым шагом дошёл до магазина и нырнул внутрь. Только сейчас отпустило чувство обречённости, возникшее, когда меня остановили. И чего я так разволновался? Ведь, ничего предосудительного не совершил, а стоял, как двоечник у доски.

– Костя! – услышал я сбоку, и чья-то крепкая рука хлопнула меня по плечу.

Вздрогнув, я обернулся и увидел Сержа. Лицо, так же, как у меня, было закрыто маской, но глаза выдавали его улыбку. Сержа всё-таки, отправили в отпуск неделю назад, как и ещё человек десять.

– Серёга, ты?

– Я. Кто же ещё? Каким ветром?

– Да, зашёл кое-чего прикупить. А ты как?

– Да ничего. Отдыхаю. Тоже жена отправила. Что на работе?

– По-прежнему. Только пусто стало. Народу мало. Даже, как-то непривычно.

– Чувствую, закроются скоро все предприятия. О! Ты по водочке решил пробежаться! И вино берёшь? Что за праздник?

– Просто выходной решили отметить. А то сидим, как сычи, только в телевизор и пялимся. Даже разговоры все уже выговорены.

– Может, и мне дома так же замутить? Да нет. Моя не поймёт. Скажет, что я повод ищу, как бы нажраться.

– Каждому своё, – не удержался я от саркастичного тона.

– Давай, глумись над коллегой! – не остался в долгу Серж. – Кстати, Игоряна помнишь?

– Пацана борзого, что ли? Помню.

– Вчера умер. За три дня сгорел.

– Откуда знаешь?

– Да он сосед мой! Этажом ниже живёт. Точнее, жил. Говорили же, чтобы маску носил!

– А ты, чего, тогда не на карантине?

– Повезло. Его неделю назад в больницу забрали с температурой. Там и умер.

– Говорят, скоро по городу ходить запретят, – пробасил в очереди к кассе мужик в брезентовой ветровке с накинутым на голову капюшоном, строительным респираторе и строительных же, защитных пластиковых очках. – Кого поймают, сразу в тюрьму забирать будут.

– Да брехня всё это! – визгливо не согласилась с ним дама, словно восточная красавица, замотанная в какой-то шарф или платок так, что только глаза изо всех этих витков ткани сверкали. – Кто же, тогда, работать будет?

– Точно! – поддержала её сквозь медицинскую маску девушка в ярко синем плащёвочном комбинезоне на синтепоне и чёрных латексных перчатках, из-под которых выпирали два крупных перстня на указательном и среднем пальце правой руки. – Столько людей в квартирах не удержишь. Тюрьмы захлебнутся.

– На стадионе один общий концлагерь сделают! – не сдавался мужик в респираторе. – Как в Чили во времена Пиночета.

– Какой ещё Чет? – возмутился парень в самодельной ватно-марлевой повязке. – Эпидемия! Нельзя всех в одном месте собирать!

– Не Чет, а Пиночет! Вы молодёжь, историю совсем не знаете, и знать не хотите. А власти до нас и дела нет. Им, лишь бы порядок был. Что им несколько тысяч? Да пусть они все перезаражаются и передохнут там все. Зато остальные поймут, что никто не шутит с ними, и будут сидеть по своим домам.