Растяпа. Лялька

2

Стук в дверь. Оля в слезах. Дежавю….

Я судорожно вздыхаю, словно в живот заехали ногой.

– Что стряслось?

– Пальто украли!

Подсознание злорадствует: «Растеряха!»

Мне не нравятся нытики, утешать не люблю и не умею – ничего не могу с собой поделать. Чьи-нибудь жалобы или слезы лишают покоя, рождают чувство вины.

– Когда приехала?

– Сегодня, – она размазывает слезы по щекам. – Пошла на кафедру, охранник не пустил в верхней одежде. Оставила на подоконнике возле комнаты общественных организаций – там полно всяких курток – вернулась, а пальто нет….

– Тебя бы отшлепать.

Оля моргает и пристально смотрит на меня. Ужас! Ее дома ни разу не били. Бескорыстная любовь – дар, который получают от родителей все дети. Она уверена, что иначе они и не могут, ведь ее потребность в любви и заботе находит в их сердцах горячий отклик. Они считают, что милый ребенок заслуживает всего самого лучшего в жизни и ничего для этого не жалеют.

Нет, не ужасно, а заслуженно и полезно – говорит мой взгляд.

И подсознание подстрекает: «Всыпь ей, всыпь!»

– У меня были планы на этот вечер вместе с тобой.

– Какие планы?

– Если не найду что надеть, никаких….

Вечером Оля появляется экипированная для прогулки по городу. Она взволнована и, словно мальчишка, рвется в бой. Ее воодушевление заставляет меня улыбнуться.

– И что будем делать?

– Мы идем в кино вместе с моей группой!

Я не могу сдержать усмешку:

– Будешь меня демонстрировать?

В ответ Оля закрывает рот и тщетно пытается хмуриться. Я вижу, как в глубине ее глаз мелькают веселые искорки.

– Твое самомнение не знает пределов.

Подсознание пророчит: «Комиссар со товарищи кому-то сегодня накостыляют».

Встретились у кинотеатра, познакомились. Две-три девочки и много парней – обычная группа ДПА. У меня плохая память на лица. Не могу утверждать, что этот вот здоровяк, весьма дружелюбно протянувший мне лапу, Комиссар. Он заговорщески подмигнул, кивая на Олю:

– В последнее время никакого с ней сладу.

Никакого сладу? Вот это да! Кажется, намек на какие-то обстоятельства.

Оля мгновенно улавливает мое напряжение и снимает его:

– Это Саня – наш староста.

Она действительно заводила в компании – так метко и весело комментирует происходящее на экране, что слышится смех не только среди ее друзей. Я и сам смеюсь вместе с ними.

Потом шепнула:

– Это я тебе показала, какой я бываю, когда несерьезная. Но могу быть серьезной.

– В субботу такая возможность у тебя появится – мы гуляем на свадьбе.

– Ты представишь меня, как свою девушку?

– А разве ты не моя девушка?

– Если это правда, я счастлива! – Оля неистово прыгает в своем кресле и хлопает в ладоши. Можно подумать, ей двенадцать, а не семнадцать!

– Наша цель – угодить клиенту, – я возвращаю глаза экрану.

Студенческая свадьба – это нечто! Это квинтэссенция изобретательности. Например, Олег Головин из бывшей моей дофлотской группы организовал свою так. От входа в общежитие до его комнаты были развешены указатели: «Свадьба в комнате № 408. Всяк приходи со своим горючим». Жених встречал и потчевал гостей, невеста на кухне варила картошку в двухведерной кастрюле. Общага вся гудела неделю, пока ГК не завопила:

– Палундра, кончай это безобразие!

От имени студсовета я подарил им два билета в цирк-шапито:

– Не пора ли молодоженам в свадебное путешествие?

В субботу Света Аверина из нашей группы выходит замуж за Юрку Гарася, моего дофлотского однокашника, который защитился месяц назад. Денег в обрез – свадьба нужна. Сообразительный инженер предложил избраннице:

– Ты приглашаешь, кого хочешь видеть из моих друзей, я из твоих.

Юрка выбрал меня, Светка…. Всего за стол в ресторане отметить событие сели восемь человек, включая виновников торжества.

Гарась тост произнес:

– Немало лягушек перецелуешь прежде, чем встретишь царевну….

Я Оле жестом – прям про меня.

Она на ухо шепотком:

– Все бабники так говорят.

– Да ты чо?! Надо открыть Свете глаза.

Но вместо этого Оля берется открыть шампанское, а я гадаю – серьезную она сейчас роль играет или нет. Хлопок, рикошетом от потолка абордаж на столе – и все в майонезе. Роль несерьезная.

– Не виноватая я – пробка дурацкая.

На День Космонавтики Оля сказала, что у нас будет малыш. Стало быть, меня ждет участь отца. Предвкушение ожидаемое, но маломажорное. Короче, попадос!

Не бросился к ней сломя голову, словно путник к оазису в пустыне. И соответствующая мина на лице.

– Надо узаконить наши отношения. Как насчет свадьбы?

Наверное, не так эти дела творятся, да опыта маловато.

– Вместе по жизни до самой смерти? – спрашивает Оля.

Мне кажется, она разочарована. Я наблюдаю за ней, переваривая информацию и прислушиваясь к собственным ощущениям. После признания и моего непафосного предложения, Оля кажется потерянной, грустной и очень одинокой, но, возможно, все дело в ее положении, которое в народе называют «залетом». Мне хочется обнять ее, прижать к груди и как-то утешить.

– Вот теперь у меня есть предлог съездить к твоим родителям без приглашения.

– Боишься ударить в грязь лицом перед идеальным семейством?

– Можно сказать и так, – уклончиво отвечаю. – Но больше хочется взглянуть на тещу, чтобы знать, что меня ожидает к годам твоим этак …. Сколько ей?

В ближайший выходной мы покатили свататься в Розу.

Как только вошел в отчий дом избранницы, сразу понял, что «в таком кине я еще не снимался». «Монтана!» – как любил восклицать Олег Савичев. Высокие потолки просторных комнат, солидная мебель….

А на мне расклешенные не по моде штанцы, шитые общежитским умельцем, да свитерок. Что же Оля-то не настояла на пиджаке с галстуком? Подсознание ворчит: «Самому-то в напряг допетрить? Сваток!»

Что-то гнетет, но не пойму, в чем проблема. Или меня раздражает чужой достаток? Раньше такого не замечал за собой. Правда, еще и не сталкивался близко с людьми такого высокого социального уровня. Или это глубинные комплексы? Несоответствие, так сказать, сознания бытию…

Кто предупрежден, тот вооружен, гласит латинская поговорка. Ирина Ивановна была наряднее и даже выглядела красивей своей семнадцатилетней дочери. Но вот о цели моего визита Оля родителей не предупредила. Отец ее, говорила, в прошлом боксер. Подсознание тут же напророчило: «Лежать нам в нокауте».

Познакомились, руки помыли, сели за стол. Самая большая косточка с мясом в моей тарелке борща смотрится аппетитно. Сейчас, сейчас…. – предвкушаю я, но чертово подсознание провоцирует: «Сейчас или никогда».

Я поднимаюсь:

– Уважаемые Ирина Ивановна и Виктор Киприянович, прошу руки вашей дочери.

Кандидата в тести, будто пружиной выбросило из-за стола.

– Вы с ума сошли? Первый курс! Какая женитьба?!

Возможная теща:

– А вы ее любите?

Черт, облажался! Такую деталь упустил. И еще цветы кандидату в тещи.

Мысли путаются. Подсознание печально качает головой: «Что с тебя взять, плебей несчастный!». Сватовство явно не задалось. Мне хочется выйти вон. Кажется, и тесть не прочь был помочь – в смысле, вышвырнуть за порог. Но в руках у меня убийственный козырь – желание и сердце любимой дочери. Оля держится, она хмурится, но не плачет – на лице гамма чувств. И все же ощущаю ее молчаливую поддержку.

Долгие бессмысленные уговоры, упреки…. Родители – понять можно.

Наваливается смертельная усталость, и я хочу одного – поскорее уйти. Бросив косточке в борще прощальный взгляд, встаю:

– Простите, нам пора. Приглашение на свадьбу мы вам пришлем. Оля, поехали.

Родители смотрят на ее сборы с нескрываемым ужасом. Ирина Ивановна судорожно вздыхает.

– Лялька, ты хочешь сделать нам больно?

– Нет, мама, но я люблю Анатолия.

Я хмуро смотрю от порога и замечаю в глазах Киприяныча едва сдерживаемую ярость.

– Ты решила во всем нам перечить?

Не дождавшись ответа дочери, уходит в одну из комнат своей квартиры. Преодолевая искушение его утешить, Оля берет меня под руку.

– Мамуль, мы поехали.

Ирина Ивановна отчаянно пытается не разреветься. Щелкает замок открываемой двери – Олина мама всхлипывает, и дамбу прорывает. Слезы катятся по щекам, она лихорадочно пытается вытереть их рукавом. Машет на нас рукой и удаляется вслед за мужем. Разное воспитание, разные культуры. Разные поколения. Дай им Бог!

Дорогой в Челябинск Оля грустила. Потом попросила:

– Почитай мне стихи.

– Слушай; из последнего мною написанного.

Правильнее-то прочитанного из забытого Понькой в тумбочке сборника Пушкина.

– Взращенный в дикой простоте,

Любви не ведая страданий,

Я нравлюсь юной красоте

Бесстыдным бешенством желаний.

С невольным пламенем ланит

Украдкой нимфа молодая,

Сама себя не понимая,

На фавна иногда глядит….

Совершеннолетие моей избранницы отметили в ресторане «Кавказская кухня» – мы, мои друзья и ее однокашники. Конечно, Оля в ударе, и улыбка украшает ее изумительно очерченные губы. Мы танцуем медленный танец – руки ее на моей шее, мои на ее талии.

– Ты счастлив? Скажи, что чувствуешь.

– Если честно – тревогу. Привык все держать под контролем, а рядом с тобой даже себя теряю. Но политэкономия капитализма нас учит: «Если не можешь одолеть кого-то, присоединись к нему».

– Такое твое признание в любви? – она гладит меня по волосам и тяжко вздыхает. – Трудно понять, о чем ты думаешь. Всегда такой замкнутый, как островное государство. И я пугаюсь, потому что не знаю, какое настроение у тебя будет в следующую минуту. Это сбивает меня с толку, и хочется поставить фильтр между мозгами и языком.

Ресторан мне нравится. Деревянные стулья, льняные скатерти, и стены приятного глазу цвета. Из аппарата со светомузыкой «АББА» мягко воркует о недуге под названием «любовь». Она отражает наши эмоции – радостный покой после бурного сватовства. Все вполне романтично.

– Как насчет свадьбы здесь?

– Давай попробуем обсудить наше будущее, – Оля заглядывает мне в глаза и улыбается сладко. – Например, где будет жить наша семья?

– Снимем квартиру.

– На что?

– Две стипухи, и я устроюсь на работу.

– Свадьбу сыграем, как Света и Юра?

– У меня практически целы деньги от двух стройотрядов. Думаю, перед родственниками стыдно не будет за наше брачное торжество.

– Какой ты предусмотрительный! Завтра в ЗАГС?

– Встретимся там – с утра защищаю курсовой….

Подсознание ухмыляется: «Голубки-херувимы, ёшкин корень….»

В ЗАГС я безбожно опоздал. Забодался с преподом по курсовому, напрочь забыв обо всем на свете, и в результате – опоздал. К черту троллейбусы, такси не поймаешь – бегу, что есть духу, прямым маршрутом, боясь разминуться в переулках. Олю встречаю на полпути по дороге обратно. Так страшно злится, что гнев ее хоть пальцами трогай.

– Прости! Блин, курсовой!

Оля холодно щурится на меня. Ее глаза глядят пронзительно, даже грозно – пленных не брать! Я уменьшаюсь в их стальном блеске.

– Может, ты женишься на своем курсовом?

– На тебе, если простишь.

– А не прощу?

– Умру холостым.

Она хмурит брови и кусает губы, потом поворачивается в сторону ЗАГСа. И даже в нем все еще злится. Мы подаем заявление. Нам назначают дату бракосочетания – первого июня текущего года. Дело сделано: мы – жених и невеста.

– Все-таки я сердита на тебя.

– Хочешь мороженого?

В кафе:

– Смотри, как уютненько. Давай здесь сыграем свадьбу.

– Давай.

Приехала Ирина Ивановна на разведку – мол, как тут у вас? На меня посмотрела, как на знакомого – общается исключительно с дочерью. Я вежливо растягиваю губы в улыбку. Они что-то обсуждают. Мама говорит горячо, с напором. Оля взволнованно слушает, кивает, качает головой и морщится. Вот она прикусила губу и поглаживает пальцами свою ладонь, словно желая успокоиться. Еще один кивок, и она бросает на меня взгляд, дарит бледную улыбку.

Мы гуляем по парку. День не воскресный, народу мало. Мягкая, мелодичная классическая музыка плывет из динамиков. Голос женщины страстно поет, вкладывая в песню свою душу. Просто дух захватывает. Ирина Ивановна мне улыбается.

– Какая будет у вас фамилия?

О господи! У вас… Магическая комбинация, маленькое, всемогущее местоимение, которое скрепляет союз. Я улыбаюсь будущей теще искренне, всей душой, от уха до уха.

Дальше пошло все как по маслу. С Ириной Ивановной мы набрасываем план необходимых мероприятий и покупок к свадьбе. Пошли в кафе, так понравившееся Оле, и арендовали его. Меню обсудили.

В какой-то момент мы остаемся вдвоем.

– Скажи, Анатолий, это у вас серьезно… с Лялькой… или по случаю?

– Вы мне не доверяете?

– Доверяю полностью твоей порядочности.… Но, прости, ты не выглядишь счастливым женихом. И на Ляльку смотришь… ну, как-то не так, как должен смотреть влюбленный парень на свою невесту.

– Счастье мы собираемся строить вместе.

– Прости, не понимаю. Как так можно? А если не слюбитесь?

Я обескуражен ее отношением ко мне и моему участию в судьбе ее дочери. Да, я не очень-то разговорчив, но никого не гружу своими проблемами. То, что мы вдруг становимся родственниками, не моя воля – судьбы решение.

Появляется Оля, и Ирина Ивановна завершает диалог:

– Возможно, я заблуждаюсь на твой счет. Дай то Бог!

Мое подсознание глаголет нудно: «Ты им нужен в семью, как мотоциклу педали велосипеда». «А мы построим свою и будем дружить, если получится». Подсознание ворчит: «Только не делай вид, что не замечаешь, как избалована твоя невеста». «А кто тебе сказал, что я всю жизнь буду получать 63 р.?» «Прежде, чем высоко летать, надо по земле научиться ползать», – усмехается подсознание. «Что тебя так развеселило?» «Твое умение наживать врагов».

На следующий день мы едем в салон новобрачных. Мы – это мы с Понькой, Оля с подружкой и Ирина Ивановна с сестрой, у которой остановилась в Челябинске. Невесте платье выбираем, жениху костюм. Примеряю один, второй – все не то. Дамы в восторге, лишь Серый знает, почему я их отвергаю – брюки в «дудочку» для меня не приемлемы. И он помогает мне выпутаться из ситуации – то цвет критикует, то фасон….

Кажется, моя привередливость начинает раздражать безтрехнедель тещу. Да и я завожусь от коллективного дамского желания сделать из меня свадебное чучело. Именно таким буду выглядеть в брючках а-ля-Шурик – необъятных в поясе, длиной до щиколоток и неприлично узких в этих местах.

– Нет! – ору я на Поньку, который сует мне очередную двойку. Я сердито смотрю на шедевр элитного ширпотреба, и, не будь он неодушевленным предметом, уверен, съежился бы от ужаса под моим яростным взглядом. Все присутствующие оглядываются на меня. Оля хватает под руку плохо воспитанного кавалера:

– Что с тобой?

И подсознание вторит: «Ты орешь как медведь, которому в задницу впилась колючка». Его игноряю, отвечаю Оле:

– Хочу заказать костюм в ателье. Ты не против?

– А эти-то чем тебе не по нраву? Ты еще не все перемерил.

– Пожалуйста, – с ледяным спокойствием говорю, – не дави на меня.

Чувствую непомерную тяжесть обрушившейся реальности. Еще никогда мне не хотелось так остро, как сейчас, сбежать в какое-нибудь тихое место, где мог бы наедине с собой приучить себя к мысли, что я не один теперь, что обо мне будут проявлять заботу свою жена и… теща. Я содрогаюсь – ведь это на всю оставшуюся жизнь! Привыкну ли когда-нибудь, что кто-то лучше меня знает, как мне вести себя и во что одеваться?

С тяжелым сердцем освобождаю локоть из ее руки.

– Пойду, покурю.

Выхожу из салона, зная, что назад не войду – пропуск у Оли.

Она тем же вечером:

– Мама права – тебя укрощать еще и укрощать.

– Меня? Укрощать? – фыркнул я. – Время терять.

– И ты прав, – согласилась невеста. – Но давай договоримся: явишься в ЗАГС в джинсах и свитере, свадьбы не будет.

– Об этом и я: ты ведь за меня замуж выходишь, значит, должна мне верить и не опекать. Это душит. Я никогда не добьюсь ничего в жизни, если ты будешь все время вмешиваться. Мне нужна определенная свобода поступков и мыслей. Ведь я не вмешиваюсь в твои дела.

Она серьезно выслушала меня.

– Я хочу, чтобы нам было вместе хорошо.

– Знаю и понимаю. Но если мы надеемся на долгое совместное счастливое будущее, то мы должны доверять друг другу и доверять нашим вкусам. Пусть твоим мнением я не прав, но дай мне возможность понять самому это и исправить ошибку – не будь наседкой. Ведь с одинаковой вероятностью можешь быть неправа и ты. Научись терпению.

Подсознание во время диалога корчит самые зверские рожи и кажет языки: «Я не подстрекатель, но вы не подеретесь».

Помотавшись по городу в поисках пошивочного ателье, в магазине одежды «Руслан и Людмила» покупаю белоснежную гипюровую рубашку – ну, ту, что в дырочках, как решето. Отдаю в мастерскую приталить и укоротить рукава. Приталили, а рукава откромсали, как штанцы петуху. Никакой возможности переделать. Я не скандалю, но настроение падает ниже плинтуса – что они могут сотворить с костюмом?