Когда кочевник услышал ответ, то не смог скрыть своего удивления и какое-то время стоял без движения, глядя на него с непониманием и недоверием. Потом нахмурился и постучал себя по плечу:
– Хого! – снова донеслось до Лация. Всадник показал татуировку и повторил это слово. Лаций поднял рукав и показал своё плечо. Там был такой же рисунок. Варвары зашумели и стали что-то кричать друг другу. Они были в замешательстве и уже явно не собирались нападать. Лаций кивнул Варгонту, и тот снова дал команду к отступлению. Римляне начали медленно отступать. Но варвары не обращали на них внимания. Вскоре они что-то решили и замолчали. Угрюмый бородач, который требовал отдать старую колдунью, ещё раз посмотрел в сторону Лация, как бы стараясь его запомнить, после чего повернулся к нему спиной и, как ни в чём ни бывало, поехал по дороге к лесу. Все его воины последовали за ним и вскоре исчезли за поворотом. Это было очень странно.
Легионеры Варгонта перестроились и быстрым шагом направились в сторону лагеря. Старуху оставили в доме старейшины, а девушку забрали с собой, чтобы позже расспросить в спокойной обстановке. Однако когда вдали показались знакомые очертания невысокого ограждения, стало ясно, что там идёт бой. Повсюду мелькали тёмные фигуры многочисленных всадников. Это были гельветы. Легионеры остановились. Варгонт в замешательстве повернул голову в сторону Лация, ожидая команды. Девушка из деревни, увидев врагов, сжалась и втянула голову в плечи. Надо было срочно принимать решение. Где-то вдалеке раздался звук горна. Затем ещё один. Это был сигнал атаки. Ударив варварам в спину, они могли надеяться на неожиданность. Тогда можно было пробиться к своим товарищам, которые сейчас, видимо, собрались в одном месте и пошли в атаку.
Глава Нападение на лагерь легиона
Удар в спину не получился. Гельветы были на лошадях и, заметив приближение римлян, просто разъехались в стороны. Однако это позволило пехотинцам проскочить мимо них и попасть за частокол. Внутри шёл бой. Оказалось, что в лесу Лаций видел основные силы, которые спешили напасть на оставшихся в лагере легионеров, пока там не было легата.
Неожиданно варвары засуетились и стали разворачиваться. Вскоре с другой стороны лагеря появились всадники в блестящих шлемах с гребнями. Это была конница их легиона во главе с легатом Теренцием. Они вернулись вовремя. Раздался звук рожка. За конницей должны были появиться и тяжеловооружённые гастаты. Лаций с Варгонтом опустили щиты, так и не вступив в бой. На этот раз всё обошлось без серьёзных потерь. Погибли лишь несколько человек из караула и два горниста. Но зато удалось взять в плен несколько сбитых с лошадей всадников. Те сначала молчали, но когда к ним применили силу, рассказали, что уже давно следили за «большим» лагерем главного римлянина. Под ним они подразумевали основной лагерь Цезаря. Но он был очень большой и напасть на него варвары не решались. Римлян было больше. Когда из «большого» лагеря вышел легион, их вождь решил напасть хотя бы на него. Они долго ждали римлян за рекой. И когда конница с легатом покинула лагерь, вождь гельветов приказал перейти реку вброд.
Оказывается, никто не собирался нападать на местных жителей. Незнакомцам просто нужна была старая колдунья, так как она носила волшебный амулет. Они считали, что с его помощью она помогала своим соплеменникам выращивать много лошадей, коров и буйволов и продавать их подлым римлянам. Благодаря этой старухе, здесь никогда не было засухи и каждый год был урожай хлеба. Эта деревня в долине у реки славилась своим богатством. Поэтому вождь решил забрать её в своё племя и заодно разбить ненавистных римлян.
– Взяли бы старуху и ушли к себе. Зачем нападать на лагерь? Это же глупо, – сказал легат с недоумением.
– Римляне – враги. Так говорит вождь, – снова прозвучал такой же ответ.
– Может и не напали бы… Если бы не любовь Лация к старым колдуньям и их дочерям! – раздался вдруг нервный голос Марка Юния Брута. Легат с удивлением посмотрел на него, потом обернулся к покрасневшему Лацию и спросил:
– Скажи, правда… зачем ты стал спасать эту старуху? Может, они действительно не напали бы на лагерь? Ведь если бы мы опоздали, тогда… – он пожевал губы, подыскивая нужное слово, но Марк Брут перебил его:
– Нас бы всех убили! Ты понимаешь это?
Лаций смотрел на них и не мог поверить своим ушам.
– Брут, ты же знал, что мы отправились за этими молодыми патрициями… – с недоумением попытался напомнить он. – Или их надо было бросить? Ты же…
– Я не просил тебя спасать эту старуху! – взвизгнул молодой аристократ. – Надо было отойти в лагерь, и пусть бы они убирались с ней куда подальше!
– Брут, что ты несёшь? – он всё ещё не мог прийти в себя. – Они напали на лагерь раньше, чем оказались в деревне! Ты же римлянин! Ты мог бы взять в руки меч и защищаться. Что тебя так испугало?
– Он, видимо, не понимает! – гневно раздувая ноздри, обратился Брут к легату. – Надо рассказать об этом Цезарю. Может, он объяснит ему, что меня так испугало!
– Успокойся, я сам доложу консулу об этом нападении. Но Лаций не заслуживает таких слов…
– Ты тоже его защищаешь? Ты тоже? Мне говорили, что у вас тут все друг друга прикрывают. Если бы я погиб, за это пришлось бы дорого заплатить. Всем вам! – почти кричал он.
– Тебя выбрали богом? – не сдержался Лаций. – Или ты потерял руки и голову? Что случилось, Брут?
– Меня выбрали в Сенате главным квестором, – сквозь зубы процедил тот, – и я не должен отчитываться перед старшим трибуном! – было видно, что дальше с ним разговаривать бесполезно.
– А я думал, что тебе сказали присматривать за любящими друг друга мальчиками… – презрительно бросил Лаций, потому что ненавидел самовлюблённых патрициев, которые считали, что весь Рим принадлежит им.
– Стой, стой, стой! – выкрикнул легат Теренций, заметив, что Брут готов броситься на Лация с кулаками. – Кстати, где сейчас эти молодые люди? С ними была девушка. Эмилия. Она не пострадала? – его взгляд задержался на Бруте, потом перешёл на Лация.
– Я отправил её и грека в лагерь в сопровождении гастата, – спокойно ответил он.
– Грека? Какого грека?
– С ней всё время был странный… э-э… молодой грек по имени Александр. Друг сенатора Мессалы Руфа, – снова пришлось говорить ему, потому что Брут отвернулся и сделал вид, что не участвует в разговоре. Ликторы, префекты и помощники молча стояли в стороне, так как ничего об этом не знали.
– Ах, он всё-таки приехал! – радостно воскликнул легат и как-то странно замолчал. На его лице застыла мечтательная улыбка, как будто он ждал встречи со своей любимой женой.
– Да, Мессала Руф послал его к тебе с поручением, – буркнул Марк Брут через плечо.
– Надеюсь, вы оба успокоитесь и снова будете друзьями, – примирительно произнёс легат. – Всё, уберите этих варваров! – приказал он охране. – Пойдёмте, быстрее познакомимся с нашими гостями, – с этими словами он первым поспешил выйти из палатки, а Лаций с недоумением посмотрел ему вслед, подумав, что раньше Теренций Юлиан старался тщательней скрывать свою любовь к симпатичным юношам.
Девушку и молодого грека нашли в деревне в одном из домов. Сообразительный гастат, увидев варваров, вернулся и спрятал их там. Лаций больше не видел ни этих двоих, ни остальных молодых римлян, которых сразу отправили в основной лагерь Цезаря. Правда, на следующий день Варгонт как бы невзначай сказал, что утренняя смена видела на рассвете десять всадников, среди которых был один странный рыжеволосый грек, сильно напоминавший вчерашнего гостя, купавшегося в реке с девушкой.
Оставив Варгонта в карауле, Лаций решил отвезти дикарку в деревню, которая всё ещё находилась в лагере. Ему не давала покоя мысль о том, откуда она знает их язык.
По дороге девушка рассказала, что её мать в юности убежала из большого города. Они долго жили в соседней деревне, которая сгорела много лет назад. Там её мать потеряла второго мужа. Через несколько лет погибли остальные дети, и выжила только она. Рассказ был настолько противоречивым и странным, что он, в конце концов, перестал слушать, думая только о том, откуда эта девушка, хоть и плохо, но всё же говорит на его языке.
Старуха уже пришла в себя. Она была дома, приводила в порядок своё убогое хозяйство. Посмотрев на своего спасителя, она ничего не сказала. Только кивнула дочери, чтобы та помогала ей и не стояла у входа. Так Лаций познакомился с Ларнитой и её матерью Валрой, странной колдуньей из странной деревни. И лишь позже он узнал, что своим знанием их языка юная Ларнита обязана именно ей. Старая Валра отлично понимала язык римлян, но не говорила Лацию, где и как его выучила.
Глава История Лация
Брут, как всегда, говорил много и слишком эмоционально. Сначала он пожаловался на легата Теренция Юлиана, который покрывал своих легионеров, затем на старшего трибуна Лация Корнелия Сципиона, из-за которого его, квестора Сената, чуть не убили, потом ещё на кого-то… Цезарь прятал улыбку в уголках глаз, стараясь не обидеть сына Сервилии[21 - Сервилия Цепиона – римская матрона, любовница Юлия Цезаря, мать его убийцы Марка Юния Брута.], и молчал. Он помнил, какой умной и красивой женщиной была его мать, сколько в ней было силы и энергии, и удивлялся, почему боги так обделили этими достоинствами её сына. Когда Цезарь подарил Сервилии огромную жемчужину, купленную у Сергия Ораты[22 - Сергий Ората – известный инженер, изобретатель и торговец. Основал остреарий и произвёл модернизацию гипокауста.] за шесть миллионов сестерциев, пол-Рима чуть не задохнулись в истерическом припадке ревности, а вторая половина задумалась, откуда у него такие деньги. Но взгляд Сервилии был полон такой искренней благодарности, что ему потом ещё целую неделю не удавалось вырваться из её дома. Хотя, он и не сильно хотел…
– …ведь так? – голос Брута замер.
– Что?.. – Гай Юлий вздрогнул, почувствовав по интонации, что это был вопрос.
– Но ведь ты накажешь его?! Не так ли? – нахмурив брови, потребовал Марк.
– Кого? Легата или старшего трибуна? – спокойно переспросил Цезарь, думая, что не зря несколько лет назад расторг помолвку этого горячего и не очень уравновешенного юноши со своей дочерью Ю?лией Цезарией. Он снова вспомнил горящие глаза Сервилии, которая во время отдыха между любовными утехами пыталась узнать его планы на будущее и постоянно настаивала на браке их детей. Но партия с Гнеем Помпеем[23 - Гней Помпей Великий Магн – 106—48 г. до н. э. Римский государственный деятель и полководец.] была намного выгодней и, как он сейчас видел, правильней во всех отношениях. Помпей стал его другом и, как ни странно, искренне влюбился в его дочь Юлию. В такое сложное время помощь Помпея в Сенате была бесценна. В отличие от него, Марк Брут был фигурой менее значительной и совсем невлиятельной. С ним почти никто не считался. К тому же, он не любил Юлию, и вряд ли смог бы помочь Цезарю в Сенате так, как Гней Помпей.
– Старшего трибуна, конечно! – донёсся до него голос Марка. – И легата. Обоих!
– Ах, да. Конечно, накажу, – усмехнулся Цезарь и покачал головой. – Обязательно накажу. Всех!
– Благодарю тебя. Мне приятно слышать эти слова, – не чувствуя подвоха, выдохнул, наконец, молодой аристократ и замолчал. – Эти варвары пришли за старухой, но напали на нас из-за Лация. Вот. И мы все могли из-за этого погибнуть.
– Успокойся, Марк. Ты ведёшь себя так, как будто не умеешь держать в руках меч, – впервые серьёзно ответил Цезарь. – Иди, мне надо встретиться с легатами, – вежливо прервал он разговор, показав взглядом на выход из палатки.
– Но если бы мы погибли… – попытался ещё раз возмутиться Марк Брут, но понял, что это бесполезно, и вышел.
Гай Юлий позвал ликторов и приказал разослать посыльных за легатами. Скоро должны были произойти серьёзные изменения, и ему необходимо было укрепить свою армию. Он чувствовал, что существование Римской республики близится к закату. Умелое управление торговыми отношениями и быстрое расширение границ в результате грандиозных военных походов привели к невероятному обогащению Рима. Но присоединёнными территориями надо было управлять так же быстро и эффективно, как и Римом. Сенат, к сожалению, этого уже делать не мог. Однако народ Рима привык к спокойной жизни и жаждал постоянных развлечений и новых побед своих полководцев. Для побед необходимо было оружие, а платить за него Цезарь сам не мог. В этом ему помог старый патриций Марк Красс[24 - Марк Лициний Красс – 115—53 г. до н. э. Древнеримский полководец и политический деятель, участник первого триумвирата, один из богатейших людей своего времени.], который страдал тщеславием и жадностью и хотел в ответ получить поддержку на выборах консулов. Армия Цезаря набирала опыт, увеличивалась в размерах и превращалась в серьёзную силу не только в борьбе с варварами. И одним из наиболее способных и талантливых легионеров в ней был тот самый старший трибун Лаций Корнелий Сципион, которого требовал наказать Марк Брут. Лаций был храбрым воином и талантливым командиром, снискавшим почёт и уважение как среди простых легионеров, так и легатов. Его лично знал Помпей и, как и Цезарь, уважал за воинские и человеческие качества.
Лаций родился на Сицилии, в семье римского патриция, который после удачного подавления восстания в Этрурии был назначен Сенатом управлять одним из городов на севере острова. Однако, родившись там, он почти не помнил проведённое на острове время. Он был совсем маленьким, когда семья вернулась в Рим и там родители неожиданно умерли. Что с ними произошло, юноша знал только по скупым рассказам приёмных родителей, но те старались избегать подробностей. Во время их гибели Лаций с сестрой находились в загородном имении, которое отец купил вместе с домом. Сирот усыновили дальние родственники матери, у которых незадолго до этого умер от простуды маленький сын. Родить ещё одного ребёнка они так и не смогли. Это была дальняя ветвь известного рода Сципионов, и приёмные родители очень любили их. Вся семья по завещанию его отца жила в купленном им доме.
Лаций хорошо учился и много читал, но его всё время тянуло к оружию. Он мог часами выполнять упражнения на деревянных мечах и к пятнадцати годам уже добился больших успехов. Ему легко давался греческий, потому что половина учителей были греки. Все ученики в гимнасие знали наизусть отрывки из «Одиссеи» и принимали участие в беседах греческих философов и поэтов. Единственное, что ему не нравилось, это вникать в суть витиеватых рассуждений адвокатов, судей и их помощников. Но без ораторского искусства, которому учились именно в выступлениях на Форуме и, в основном, в многочисленных тяжбах с присутствием большого количества людей, обойтись было невозможно. Поэтому ему приходилось учиться праву и выступлениям так же настойчиво, как и воинскому искусству. Лацию трудно было смириться с мыслью, что в юриспруденции самый короткий удар может оказаться самым бесполезным и глупым. В отличие от фехтования на мечах…
Однако приёмный отец настаивал на изучении этой дисциплины, и Лаций скрупулёзно учился составлять документы на продажу коровы, которая была больна, но ещё могла давать молоко; купчую на продажу имения, но без земли, чтобы, при этом, виноградник остался в пользовании старого хозяина; закладную на выдачу ссуды мяснику в выгодном квартале города под такие проценты и на таких условиях, чтобы тот, в итоге не мог расплатиться и его имущество перешло к кредитору. Также его учили, как выступать в суде и составлять речи для защитника и обвинителя. Смирившись внешне, в душе юный Лаций, тем не менее мечтал о том, чтобы научиться владеть мечом и стать настоящим легионером.
Однажды он заступился за товарища на улице, и ему пришлось отбиваться палкой и камнями от трёх вольноотпущенников. Узнав об этом, друг его приёмного отца предложил ему поупражняться с гладиаторами. Несмотря на то, что приёмные родители были против, Лаций всё же пошёл с ним в школу гладиаторов, чтобы попробовать там свои силы. Тогда отчим заключил с ним соглашение, что он будет добросовестно изучать юридическое дело, а за это ему можно будет ходить к гладиаторам и учиться военному искусству. Год занятий в их школе заменил ему десять лет военной службы. Именно там он услышал самое главное правило, которому потом следовал всю свою жизнь: «Будь быстрее!». И Лаций старался во всём быть быстрее остальных. В школе жил тогда один старый одноглазый гладиатор по имени Зенон, которого не продали лишь потому, что он ещё мог носить воду молодым бойцам и убирать после них оружие. Как-то раз он подошёл к Лацию и подсказал, как бить коротким мечом снизу. Юноша попробовал, и у него получилось. Потом старик убедил его разучить несколько ударов по ногам, которые среди детей патрициев считались нечестными.
– В игре это, может, и нечестно, а в бою поможет, – криво усмехаясь, посоветовал ему опытный старик. Последнее, чему он успел научить Лация, был быстрый, короткий удар мечом в пах. Для этого надо было присесть и выпрыгнуть вперёд на полусогнутых ногах, чтобы выпрямленная рука с мечом превратилась в копьё. Таким неожиданным длинным ударом можно было достать противника, который стоял на расстоянии трёх—четырёх шагов. Там же Лаций узнал негласное правило гладиаторов, которое его сначала сильно удивило: «В бою правил нет». Но после нескольких десятков синяков и моря пролитых от обиды слёз, он всё-таки усвоил его и до конца жизни неукоснительно следовал. Впоследствии это не раз спасало ему жизнь.
