Варшавские «Пантеры»

– Меня слышно? – несмело произнес Витольд, нажав тугую кнопку.

– Вполне себе, – отозвались наушники чуть дребезжащим голосом Романского.

Вацлав же между делом показал ему, как обращаться с пушкой, пересказав то, что услышал ранее от Эриха. Паренек попробовал открыть и закрыть затвор орудия, и у него внезапно получилось, чем он очень обрадовался: первый день в танке, а уже что-то может делать. Правда, чуть не выронил снаряд, оказавшийся в орудии – еле успел поймать увесистый цилиндр и запихнуть его обратно в орудие, придя в ужас: не подорваться бы в первый же день!

Внутри танка Витольду с непривычки показалось тесновато: куда ни повернись, какие-то углы, выступающие части, непонятные механизмы. Под ногами вдоль танка проходили громоздкие агрегаты трансмиссии31, на стенках корпуса под башней грозно поблескивали в боеукладке массивные снаряды и магазины к пулеметам. Над головой Вацлава, сидевшего по левую руку от орудия, мягким светом светился во мгле периметр командирского люка, выкрашенный светящейся краской.

Кататься по темным варшавским улицам оказалось тревожно, но интересно. У «Пантеры» с ее шестнадцатью сдвоенными опорными катками, расположенными в четыре ряда, был весьма плавный ход – она мягко шла по мостовым, глотая неровности и легко объезжая немногочисленные препятствия. Романский, впервые с тридцать девятого года оказавшийся в знакомой обстановке, искренне наслаждался процессом вождения.

Ехать было недалеко – в конце квартала Каролькова улица заворачивала вправо и пересекалась трамвайными путями, после чего вливалась в Окоповую улицу. Там Романский повернул направо и подвел «Пантеру» к заранее заготовленному укрытию – узкому переулку между двух домов, куда и заехал задним ходом. Вокруг в темноте рассредоточились повстанцы Коэхера, охранявшие подступы к улице от возможных вылазок немцев.

– Хороша машинка, – крякнул Романский, вылезая из танка. – Теперь айда за второй.

Идти обратно на Каролькову улицу пришлось через стоявший у самых железнодорожных путей дом, разрушенный еще с утра шальным снарядом. Взрыв разворотил здание сверху донизу, и теперь трое повстанцев шагали через него по черепкам посуды и осколкам стекла, предательски хрустевшим под сапогами, а сверху свисали ошметки перекрытий и проводов. Воняло канализацией и еще чем-то резким химическим.

– Днем тут на путях немецкий снайпер двоих наших снял, – негромко сказал Романский, когда они подошли к пролому в стене и осторожно выглянули наружу. В лунном свете блестели рельсы, но ничего больше разглядеть не удавалось – только темные очертания кустов поодаль, и за ними – погруженные в ночной сумрак дома без единого огонька в окнах.

– Да вряд ли он до сих пор тут караулит, – бодрясь, громким шепотом отозвался Вит, чувствуя, однако, холодок внутри. «А ну, как я неправ?» – подумалось некстати.

– Береженого бог бережет, – возразил поручик, внимательно вглядываясь в мглу и вслушиваясь в ночные звуки – далекую стрельбу и легкие дуновения ветерка. – Вроде тихо. Пошли!

Без особых приключений все трое добрались в потемках до Карольковой улицы и, доложив Якубу, что все в порядке, забрали и второй танк. Романский еще что-то обсудил с Якубом напоследок перед тем, как вернуться к «Пантере» – Вацлав в это время торчал в башне, Витольд же сбегал к деду попрощаться.

Тот при свете керосинки пил чай в своей комнатушке в мастерской.

– Ну, что там? Как? – спросил старик, когда паренек вошел к нему в мастерскую. – Надавали бошам по шеям?

– Да, только Тадеуш погиб… – вздохнул Витольд, садясь рядом на ящик из-под инструментов и глядя на морщинистое лицо старика. Тот уже плохо видел, поэтому частенько смотрел куда-то мимо собеседника при разговоре, и потому казалось, будто он мыслями не здесь. Вот и сейчас он повернул голову на звук, с удивлением широко распахнул глаза, глядя в стену рядом с Витольдом:

– Как погиб?!

– Пуля в шею. Сразу умер. Боши прорвались через баррикаду.

– Бедный парень! – вздохнул дед, рука его дрогнула, и чай плеснул из кружки на брюки, но он словно не заметил этого. – Бошей много было?

– Три танка. Без пехоты шли. Два мы захватили, один сбежал, – гордо ответил внук. – Я… Мы танки перегоняем сейчас в другое место.

– Куда? Когда вернешься?

– Я вернусь, дед, обещаю. Позже. Куда гоним – военная тайна, – торопливо сказал Витольд. И, подумав, добавил:

– Я добровольцем в экипаж записался.

– Так ты ж танки впервые видишь! – с сомнением в голосе произнес дед.

– Так у меня дед механик, и отец механик. Разберусь как-нибудь!

Они помолчали. Все собирался отец Вита с семьей в тридцать девятом году из приграничного захолустного городка переехать в Варшаву, к деду. Даже уехал уже туда устраиваться на новом месте – ему обещали хорошую должность на одном заводе. На второе сентября были билеты на поезд и у самого Вита с мамой и сестрой – а первого сентября немцы пересекли границу и начали вторжение. Поезда ходить сразу перестали. Колонну польских беженцев, беспорядочно отступающую к столице, немецкие самолеты разбомбили на следующий день, перепуганный мальчишка скатился тогда в канаву и лежал там до глубокой ночи, боясь высунуться, потом в потемках нашел в месиве обломков и рухляди на дороге маму и сестру – уже неживых. Похоронил обеих в придорожном лесу – в обломках разбитого грузовика нашлась лопата, ей и рыл. Потом шел неделю, питаясь, чем придется, в столицу. Когда пришел – там уже хозяйничали немцы. Отыскал с трудом отца и деда во взбаламученном войной городе, и вроде поначалу все стало налаживаться, но через три месяца после того отца вдруг схватили нацисты и упекли в концлагерь. Уже после оттуда пришло от верных людей известие, что отца немцы казнили той же зимой. Так Вит и рос с дедом – больше никого не осталось у него из родни. Перебивались случайными заработками, – одно время Витольд даже воровал вместе с Пуделем и другими своими друзьями уголь из составов на железной дороге, чтобы потом было чем топить печь и что продавать на черном рынке. В сорок первом дед нашел работу в маленькой автомастерской и стал попутно наставлять внука, как с инструментами работать – тем и жили. Подпольная школа «Армии Крайовой» стала спасением для Витольда – там он учился понемногу, чем дед оказался крайне рад. Но потом Витольда стали привлекать к диверсиям, как связного, а иногда подручного или наблюдателя. К пацанам у немцев вопросов было меньше. От этого дед уже был далеко не в восторге, но деваться было некуда. В те страшные дни очень многим приходилось выбирать между «плохо» и «очень плохо».

– Ладно, – тяжело вздохнул дед, отставив кружку. – Большой уже. Не дури, под пулю зазря не суйся. Бошам наваляй, сколько успеешь. За нас двоих. С меня уже вояка как с говна пуля. Не вижу ни черта. В танке, может, хоть жив останешься… – он замолчал, осекшись на полуслове и отвернувшись, чтобы внук не видел его слез.

– Хорошо, дед, – встал с ящика Витольд и обнял его. – Мне пора. Береги себя.

Дед слабо похлопал его по спине – мол, иди уже.

На улице Романский прогревал двигатель «Пантеры». По его указанию Якуб отправил вместе со вторым танком Вацлава, Витольда и двух пленных – на случай, если на месте потом потребуются какие–то консультации или уточнения. Нацистов загнали на машину и разместили за башней, связав заодно руки за спиной и завязав глаза.

– Витольд, будешь их охранять при перевозке. Сидишь снаружи, держишь на прицеле, дернутся – ну… по ситуации там действуй, – приказал Якуб. – Надо бы их живыми довезти.

– А как они связанные держаться будут на ходу? – с сомнением посмотрел на пленников Витольд.

– Резонно, – согласился высунувшийся из командирского люка Вацлав. – Еще одну веревку, парни, спинами их посадите друг к другу и за вон те ручки на люке над мотором примотайте.

– Добро!

На этот раз Витольд всю дорогу сидел снаружи, привалившись спиной к башне и держа МП40 на коленях, а темные дома убегали мимо него назад, во мглу, под то нарастающий, то стихающий рев двигателя. Два пленных немца, привязанных к ручкам на бронированной крышке капота, молчали, мотыляясь туда-сюда при поворотах, и Виту даже пришлось пару раз придержать одного за воротник, чтобы они не свалились с танка.

– Danke! – пробормотал бош.

– Битте! – угрюмо отозвался Витольд. По-немецки он говорил не столь бегло, как Вацлав.

***

При слабом свете двух керосинок Коэхер с Романским держали военный совет в подвале дома на Окоповой улице, превращенном в штаб. Евгений хмурился, глядя на карту города с наспех нанесенными пометками тут и там – судя по известным ему данным, повстанцы удерживали значительную площадь городской застройки по обоим берегам Вислы, но немцы уже начинали рассекать оборону, продвигаясь по улицам под прикрытием бронетехники и с помощью артиллерийского огня. Оба городских аэродрома, железнодорожный вокзал и все мосты – все было пока в руках нацистов. Под контролем поляков оказалась лишь территория городских районов на западном берегу Вислы – Ставки, Воли, Жолибожа, Центра, Старого Города, Мокотува и нескольких других. Ситуация, тем не менее, оставалась зыбкой и нестабильной – там, где сейчас были свои, вскоре уже могли оказаться враги, и наоборот. Каждая группировка повстанцев держала оборону в своем районе и на своей улице, иногда сумев наладить связь с соседними отрядами – но общего единого командования практически не было. Поэтому и оказавшиеся подарком судьбы трофейные танки Коэхер решил использовать по своему усмотрению.

– Твое мнение, только честно – нормальные машины нам достались? – без обиняков спросил Коэхер. С Романским они были знакомы не первый год, и потому могли говорить откровенно.

– Выглядят новыми, – пожал плечами поручик. – Немцы умеют хорошую технику делать. Но без постоянного снабжения долго мы не провоюем. Нужны топливо, запчасти, боеприпасы, ну, и ремонтники. Так что буду честен – большой вопрос, насколько нам всего этого хватит.

– Понятно. Сколько сможем, столько провоюем. Людей найдешь на них? Вообще, что про такие танки знаешь?

– Судя по словам пленных, «Пантеры» им передали не так давно, и танки эти весьма современные, – сказал Романский. – Вооружение хорошее – мощное орудие калибром семьдесят пять миллиметров и два пулемета «МГ» калибра семь девяносто два. Немцы сказали, на два километра можно прицельно бить. Хорошая броня. Снаряды от обычных немецких пушек к этим орудиям не подойдут, нужны именно те, которые используют на «Пантерах». Это для нас будет проблемой.

– Боеприпасы посчитали?

– Снарядов где-то по шестьдесят на танк. В основном, фугасные, бронебойных немного. К пулеметам патронов – тоже почти полные комплекты. Беда с аккумуляторами, заряжать их негде, если разрядятся. Если что, можно попробовать от грузовиков приспособить. По два на танк нужно будет.

– Понял. Что с экипажами?

– Экипаж «Пантеры» – пять человек: механик-водитель, командир, стрелок-радист, заряжающий и наводчик. Два экипажа, думаю, мы соберем. Еще нужен инженер, который между боями помог бы танки обслуживать. Предлагаю Яна Луневского – год у немцев на танкоремонтном заводе работал, голова и руки золотые.

– Добро. Создаем бронетанковый взвод тогда. Пусть называется… ну, «Вацек». Возглавишь первый экипаж. Подчинение взвода – лично мне напрямую.

– Есть. Если второго командира нет на примете, то я бы Вацлава этого назначил командиром второго танка. Микута его фамилия, башковитый мужик, лейтенант, под Варшавой в тридцать девятом в пехоте воевал, знает город. Со мной оба танка сюда перегонял.

– Он же пехотинец, не танкист… – с сомнением в голосе возразил Коэхер.

– Расскажу ему, что знаю, а дальше сам научится. Я сам «Пантеру» сегодня впервые водил, если что, ну, справился же. Командиров толковых у нас не так много, этот справится.

– Ладно, годится. Якубу замену вместо него вышли.

– Есть. Дальше водители… тут мне нужны Здзислав Мошейский и Ежи Мискевич, эти до тридцать девятого танкистами были. Сейчас в карауле стоят на северном посту. Заряжающие… задача несложная, но на эту должность парней посильнее и повыносливее надо. Со мной от Якуба на танке ехал один молодой, Витольд Бартницкий. Вроде здоровый и сильный, можно его. И Ежи Оцепски – заряжающим на вторую машину.

– Бартницкий – это который ко мне с запиской про танки прибегал от Якуба?

– Он самый.

– Выдюжит, думаешь? Молодой еще! Он ни танк, ни пушку не знает. И даже не артиллерист.

– Выдюжит, – пожал плечами Романский. – Затвор открыть, снаряд по команде вставить – и ребенок справится. Ну, магазин к пулемету поменять еще. Главное, чтоб от пороха не угорел в танке в бою, а этот вроде нормальный.

– Ладно, забирай обоих. Что по радистам?

– Радистов нет. Да и разбираться с рациями некогда, и смысл какой? Пусть с пулемета стреляют – в бою это важнее. С «МГ» хорошо знакомы Ян Зенка и Ян Жарын. Пока они в резерве, в караул с утра заступать должны.

– Понял. Наводчики у тебя есть?

– Есть. Ежи Михальски на мою машину, Ян Богински на вторую. Оба артиллеристы. Пока в резерве у тебя. С орудиями на месте разберутся, вряд ли там управление, как у самолетов, – ухмыльнулся поручик.

– Годится. Как с топливом, кстати?

– Бензина примерно по полбака на танк. Аккумуляторы уже частично разряжены, нам сразу нужно запасные искать, эти не зарядим нормально.

– Топливо поищем, аккумуляторы тоже. Луневского озадачивай. Заменяй пока в караулах тех, кто тебе нужен, и отправляй их на отдых, с утра – вводи в курс дела. А Вацлава сейчас проинструктируй, что к чему, утром втроем обсудим уже детали.

– Есть.

– И надо на танках закрасить немецкие эмблемы.

– Стоит ли? С немецкими же сможем бошей обмануть в бою…

– А могут и свои сгоряча танк подбить. Найдите краску и закрасьте эмблемы. И со всех сторон наши нанесите. Пока все.

– Сделаем! – кивнув, Романский вышел.

***

Отыскав Вацлава и Витольда у «Пантеры» c номером «R08», поручик без обиняков сказал:

– Поручик Микута, вас решено назначить командиром этого танка.

– Почту за честь, – спокойно ответил Вацлав. – Витольда со мной оставьте, пригляжу за ним.

– Добро. Разрешите вас потом на разговор тет-а-тет, задачи обсудим. Витольд, заряжающим в экипаж этого танка пойдешь?

У Вита даже дыхание перехватило. Он смог только кивнуть под испытующим взглядом Романского. О таком он еще днем и мечтать не мог. Заряжающим? На трофейный танк? На вот этот самый, что с боем отбили у немцев? Да кто бы тут вообще отказался?!

– Так и порешим. Вит, тебе первая задача – замалевать на обоих танках немецкие эмблемы и нанести наши.

– Есть! А краски и кисти?

– Ищи, где хочешь. Поручик Микута, прошу следовать за мной.

Офицеры ушли, а опешившего поначалу Вита вдруг осенило. В разрушенном снарядом доме неподалеку от железной дороги он еще по пути к Коэхеру несколько часов назад почувствовал резкий запах ацетона – видимо, где–то в недрах здания при попадании снаряда разбилась банка. Расчет оказался верным – пробравшись в здание, он нашел в кладовой на первом этаже банки с белой и красной красками, а заодно три кисти и небольшую склянку с растворителем. Судя по запаху и хрустевшим под сапогами осколкам, до взрыва тут же стояла и емкость побольше, но попадания снаряда она не пережила.

Вернувшись к танкам, Витольд замазал белой краской кресты на корпусе первой машины, потом тщательно нарисовал здоровенные красно–белые польские эмблемы поверх немецких тактических номеров по бокам башни. Критически осмотрел результат и добавил тут и там пару штрихов. Потом еще изобразил небольшие польские флажки на корме танка и замысловатый символ Армии Крайовой на задней стенке башни, чтобы свои могли опознать танк в бою.

***

– Поручик, буду честен. Толкового командира танка надо обучать от полугода до года, – без обиняков сказал Романский Вацлаву, когда они вернулись в подвал. – Вам придется стать им за несколько дней. Но я уверен, что вы справитесь. Ужинали сегодня?

– Как все – на кусках перебивались, – усмехнулся Вацлав. – Взводом в боях командовал, думаю, одним танком тоже смогу.

– Прекрасно. Перекусим тогда попутно, чем бог послал, а пока слушайте внимательно, – Романский достал из ящика стола два игрушечных деревянных танка. – Нашел тут вчера на улице… – извиняющимся тоном пояснил он, увидев удивленный взгляд Вацлава. – Очень кстати будут для обучения.

Он вздохнул, собираясь с мыслями, и в наступившей тишине Вацлав услышал доносящийся из–за стены шум закипающего на плите чайника.

– Вы будете глазами и головой всего экипажа, – начал Романский. – У вас обзор сверху из своей башенки лучше всех. Механик-водитель, заряжающий, стрелок через свои перископы видят только вперед и чуть в стороны. Наводчик – вообще только то, что в прицеле. У вас же – почти круговой обзор. Смотрите постоянно, что вокруг творится, чтобы немец сбоку и сзади не зашел. И подсказывайте механику-водителю, куда ехать, он вправо-влево толком не видит ничего со своего места. Наводчику тоже говорите, если цель заметите, чтоб башню повернул. По тактике… Ну, по улице со своей пехотой лучше идти, а то сверху гранатами забросают или бутылками…

– Ясно, – кивнул Вацлав.

– В остальном… Бои будут на улицах, танки наши, скорее всего, будут работать против огневых точек немцев и укреплений. Может, против другой бронетехники тоже. Близко не суйтесь, сожгут. Издалека стреляйте. С танками или самоходками если столкнетесь – лучше всего подставить им лоб, там самая прочная броня, – пододвинув к себе игрушечные танки, Романский сдвинул их носами друг к другу. – Что еще… Ну, если началась дуэль с танком, пушкой, самоходкой, то иногда проще всего за укрытием стоять и только выскакивать на несколько секунд для выстрела, – поставив один танк за потертый портсигар, изображавший препятствие, он подвигал его вперед и назад. – Вот так, из-за угла дома выезжать, за баррикадой или руинами там прятаться, ну, что есть поблизости, за тем и укрыться. На ходу стрелять из орудия без толку – промахнетесь. Надо с остановок стрелять. По высоким зданиям чтоб попасть – подальше вставать надо, пушка на большой угол не поднимается. По техническому обслуживанию танка вам Луневский Ян завтра расскажет и покажет все, он вроде немного «Пантеры» помнит, как обслуживать. Остальное в процессе поймете.

– Спасибо, поручик.

– Чаю давайте попьем, и пойдете тогда. Немцев мы в подвале посадили под замок, если завтра вопросы возникнут, то можно с ними пообщаться будет. Но я бы с ними осторожно… Могут насоветовать такого, что танк встанет и не поедет.

– Это понятно.

Романский вышел и через пару минут вернулся с двумя стаканами чая, поверх одного он для удобства переноски разместил блюдце с парой бутербродов.

– Простите, чем богаты… Я ведь в тридцать девятом так на танке и не повоевал, – вдруг признался он, садясь за стол и пододвигая блюдце Вацлаву. – Наш батальон немцы разбомбили сразу. Из теории что помню по танковому бою – то и рассказал. Авось, пригодится. Приятного аппетита!

– И вам того же поручик, – улыбнулся Вацлав, пододвигая к себе обжигающе горячий стакан. – Спасибо за урок!

***

Вскоре, попрощавшись с Романским, Микута поднялся на улицу, где Вит заканчивал малевать эмблему на корме танка.

– Кончай рисовать, давай в башню, – приказал Вацлав, оглядев художества новоиспеченного молодого танкиста. – Твой люк – в задней стенке башни. Если прикажу покинуть танк, вылезаешь в него. Открывается вот так, закрывается вот так. Повтори. Еще разок. Так, отлично. Залезаем в башню, смотрим там, что к чему…

Вацлав безжалостно гонял его по танку с полчаса. Набив несколько шишек и синяков, паренек все же освоил нехитрое искусство ужом ввинчиваться в угловатое боевое отделение машины и быстро перемещать снаряды, не роняя их при этом на пол. Боекомплект «Пантеры» располагался в корпусе, а не в башне – заряжающему надо было в бою постоянно приседать, извлекая из боеукладки тяжелый снаряд, выпрямляться, держа его в руках, в тесном пространстве башни заряжать орудие и спаренный с ним пулемет, стрелять из которого при этом мог только наводчик. Хотя Вит и запыхался, но зато согрелся и взбодрился.

– Ладно, баста! – сказал наконец Вацлав. – Докрашивай, и спать, – зевнул он. – Я в том доме буду спать, в третьей квартире на первом этаже, там кровати с матрасами есть. Второй матрас твой. Замок на двери выломан, квартира не заперта.

– Есть, пан командир! – обрадовался Вит и снова взялся за кисти.

Из темноты появился зевающий бородатый здоровяк-повстанец в кепке, коричневой куртке, серых брюках и щегольски начищенных сапогах, со свернутым матрасом под мышкой, и залихватски козырнул:

– Доброй ночи, панове! Где могу найти поручика Микуту?

– Он перед вами, – ответил Вацлав.

– Капрал Здзислав Мошейский. Прибыл для прохождения службы под вашим командованием.

– Отлично, капрал. Вам уже сказали, что к чему?

– Нет, пан поручик, сказали только вас найти.

– Вы назначены механиком-водителем на этот танк. Я ваш новый командир. Принимайте матчасть.

Глаза капрала загорелись:

– Лучшая новость за месяц, пан командир! Дозвольте осмотреть танк и разместиться на ночлег?

– Добро пожаловать в экипаж. Размещайтесь, утром в восемь – на инструктаж.

– Есть, пан командир, – Мошейский забросил матрас на еще теплые моторные решетки за башней и вскарабкался следом. Вит тем временем замалевывал немецкие номера на башне, балансируя на краю корпуса, как заправский акробат под куполом цирка.

– Парень, – окликнул его капрал. – Здорово! Ты чей? Шуршать тут долго еще будешь?

– Здрасте! Заряжающий я ваш, Вит меня звать, – не прекращая свои художества, ответил паренек. – Флаги докрашу и лягу.

– А меня Здзислав, но можешь звать меня Рык. Через десять минут отбой, а я пока танк посмотрю, – мехвод, крякнув, перебрался через башню и, открыв левый люк в передней части танка, нырнул туда с головой.

Закончив с номерами, Витольд спустился на землю и, пользуясь найденной на земле дощечкой вместо линейки, нарисовал на лобовом листе брони большой квадрат. Потом перекрестием расчертил его еще на четыре квадрата, два из которых закрасил белым, а два других – красным, получив, таким образом, польский флаг. Отступив назад, полюбовался на результат.

– Прекрасно! – одобрил выбравшийся обратно на броню мехвод. – Машина зверь. Я спать.

– Спасибо, я скоро тоже, – окунув кисть в белую краску, изобразил рядом с флагом символ Польского Подпольного Государства, напоминавший помесь буквы «Р» с якорем. А потом, посерьезнев и вздохнув, аккуратно вывел на правом брызговике слово «PUDEL».

На вторую «Пантеру» краски едва хватило, чтобы замалевать кресты, да нанести флаги на башню. К тому же, другим повстанцам, заснувшим было на танке и рядом с ним, тоже пришлись не по вкусу шараханья Витольда – и они вполголоса поведали ему все, что они о нем думают, и что с ним сделают, если не перестанет шуметь. После чего тот быстро ретировался обратно к первому танку и завалился спать на грязном брезенте, брошенном под брюхо машины.

Усталость накрыла его, как снежная лавина – он даже поленился идти за матрасом к Вацлаву. Снилась ему всякая бессмысленная чушь: он то снова и снова бежал из подвала к баррикаде с Тадеушем, тщетно стараясь опередить танки, то почему–то в одиночестве мгновенно переносился на берег моря, где вдали дымил пароход, а порой словно бы парил над городом без помощи крыльев или иных приспособлений и смотрел сверху, как идут по улицам люди и едут, звеня, трамваи. Город в его сне выглядел мирным, и ничто не говорило о том, что в нем сейчас идет война.

Из темноты по одному подтянулись еще двое членов нового экипажа – бывший капрал, артиллерист Войска Польского, а нынче простой грузчик Ян Богински, назначенный на должность наводчика, за ним отставной капрал Ян Зенка, уволенный из армии еще в 1937 году, и с тех пор промышлявший случайными заработками тут и там до того, как примкнуть к «Армии Крайовой» (то грузчиком, то кочегаром на паровозе, то сапожником). Представившись Вацлаву и осмотрев танк в части, касающейся новой должности каждого, они улеглись спать, где придется: бывалый Богински, как и Мошейский, пришел со своим матрасом и разместился на броне за башней, рядом с храпящим вовсю мехводом, а нетребовательный и привыкший к спартанским условиям Зенка – с куском брезента забрался в танк и уснул прямо на полу боевого отделения.

Мало кто из повстанцев знал в тот момент, что последние танки истощенных передовых советских частей уже были остановлены немецким огнем на подступах к Варшаве, и начавшееся еще в середине июля крупное наступление Советской Армии захлебнулось. Советским частям не хватало топлива, которое порой приходилось подвозить наступавшим батальонам за несколько сотен километров от складов и хранилищ. Были измотаны и люди, во многих подразделениях – оставалась в строю в лучшем случае половина бойцов, и порой уже полностью была потеряна в боях бронетехника.