– Что плохие дяди делают с моими курочками?! – испуганно воскликнула девочка.
– Забирают, – обречённо промолвила мать.
– Их надо остановить! – решительно заявила Варенька и попыталась освободиться из маминых объятий.
«Ты должна сказать ей правду!» – пронеслось в голове Серафимы, с трудом удерживающей в руках изворотливую дочь. – «Какой бы болезненной она ни была для Вари, это единственный шанс привести её в чувства».
– Плохие дяди забирают наших курочек, чтобы убить их и съесть, а если мы помешаем им, то они убьют и меня, а затем увезут тебя, чтобы забрать твою кровь, после чего ты тоже умрёшь.
Ошеломлённая словами матери девочка внезапно замерла и беспомощно повисла на руках женщины.
«Лучше так, чем выдать немцам наше присутствие в доме», – думала Серафима, успокаивающе поглаживая дочь по голове.
Затем женщина взяла более не противящуюся её воле Вареньку за руку и отвела в молельную, дабы скрыть от девочки пугающие крики птиц.
«Один охраняет калитку, второй курит у грузовика, а третий сидит в машине», – рассматривала немецких солдат на улице Серафима. – «Если попробуем вылезти из окон первых трёх комнат, нас тут же заметят. Остаётся окно четвёртой комнаты, выходящее на курятник».
С этими мыслями женщина с тревогой сжала губы и отвела дочь из молельной в свою спальню, заметив через её окно ещё пару немцев, по-хозяйски снующих во дворе соседского дома.
«Только бы Тарас Наумович успел увести своих внуков», – подумала мать и вошла с Варенькой в комнату ребёнка, из окна которой была видна летняя кухня соседа, забор его дома и часть просторного луга, на котором паслись коровы тётушки Мирославы.
Когда фашисты заняли город, Мирослава подкармливала соседей молочными продуктами домашнего производства, а соседи в благодарность делились с женщиной тем, что имели сами. Кто-то давал яблоки или делился картошкой. Серафима же отдавала соседке куриные яйца и консервированные овощи, которые закатывала в кажущейся ей теперь бесконечно далёкой мирной жизни.
– Плохие дяди заберут коровок тёти Мирославы так же, как наших курочек? – спросила девочка маму, указав пальцем на щиплющих траву бурёнок.
– Может, заберут, а может, будут приезжать к тёте Мирославе за молочными продуктами, – ответила Серафима. – В любом случае соседской сметанки и творожка нам больше не видать.
– Какие жадины, эти немцы! – с неприязнью заметила Варенька. – Мы ведь тоже хотим есть. Почему они не могут оставить нам немного еды?
– Потому что немцы – это злые серые волки, пожирающие всё вокруг.
– Если немцы – это волки, значит, мы с тобой – бедные овечки?
– Получается, что так.
Женщина тяжело вздохнула и отвела дочь в последнюю, четвёртую комнату дома, служившую Серафиме мастерской, в которой она занималась портняжным делом, беря на дом в свободное от работы фабричной швеёй время заказы по пошиву женских платьев и мужских костюмов.
Варенька подошла к длинной вешалке и провела рукой по висящей на ней одежде, пока Серафима молча стояла у стола со швейной машинкой и впивалась пальцами в изогнутую спинку стула. Наполненные отчаянием глаза женщины словно пытались прожечь дыру в резных ставнях, наглухо запертых на засов с обратной стороны окна. Единственный путь на летнюю кухню через курятник, незаметный от стоящих за калиткой мазанки солдат, был полностью отрезан.
«Не отправь я дочь за мёдом, мы бы уже прятались в коровнике Мирославы», – корила себя мать, едва сдерживаясь, чтобы не запустить стулом в запертое ставнями окно.
– Нам нужно вернуться в молельную, – сказала девочке Серафима, с трудом взяв себя в руки. – Через окно молельной мы увидим возвращение немцев к грузовику и сможем тогда открыть дверь, чтобы добежать до кухни.
С этими словами женщина повернулась к Вареньке, взяла её за руку и отвела обратно в молельную комнату, где зажгла в алтарном подсвечнике новую свечу и прочла перед образами Спасителя и Богородицы молитву.
– Как увидишь солдат, идущих от крыльца к калитке, сразу зови меня, – наказала дочери мать. – Я буду смотреть за улицей из окна своей спальни.
– Только не закрывай двери между комнатами, чтобы я могла тебя видеть, – попросила девочка.
– Хорошо, – погладила ребёнка по голове женщина, вышла из молельной и подошла к окну спальни, увидев через него распахнутую дверь соседского дома отставного комбрига Тараса Наумовича.
Улицу с немецкими солдатами и армейским грузовиком из своей спальни Серафима видеть не могла, обманув Вареньку, чтобы остаться в комнате одной. Женщина подошла к стоящему у занавешенного окна столу, развернула хлопчатобумажную ткань и с опаской коснулась пальцами холодной рукояти семизарядного револьвера системы «Наган».
Глава 3. Жертва
Ранним утром, за пару часов до этого, Тарас Наумович неожиданно возник на пороге летней кухни Серафимы. Хмурый вид командира кавалерийской бригады в отставке не предвещал ничего хорошего. Впрочем, ещё до его прихода женщина предчувствовала, что случится нечто дурное.
После отъезда супруга на фронт Серафиме часто снился сон, в котором она прогуливалась с мужем и дочерью по берегу местной реки. Пока женщина нежилась в тёплых лучах солнца, Андрей и Варенька запускали в небо воздушного змея в форме бабочки. Мужчина держал катушку парящего змея и разматывал верёвочный леер, прикреплённый к уздечке обтянутого парусом каркаса бабочки. Девочка же, задрав голову, завороженно наблюдала за тем, как игрушка рассекала воздух и выписывала в небе замысловатые зигзаги.
Подобную картину мирной жизни рисовало Серафиме во сне её подсознание, позволяя женщине психологически держаться на плаву. Последняя весточка от Андрея пришла вскоре после вторжения немцев в страну, и Серафима не знала, жив ли её муж или погиб при обороне города. Судьба Андрея была неведома женщине, но пока она видела его в своих снах запускающим с Варенькой воздушного змея, Серафима верила, что её супруг уцелел и рано или поздно даст о себе знать.
Непоколебимая вера женщины дала трещину минувшей ночью, когда её сон изменился, заставив Серафиму в ужасе проснуться посреди ночи. Свободно парящий в бескрайней синеве небес змей внезапно рухнул на землю и беспомощно лежал на траве перед Андреем с Варенькой, распластав свои сломанные крылья.
«Эта бабочка уже никогда не взлетит», – успела подумать женщина, прежде чем проснулась и безмолвно заплакала в постели.
Утром Серафима не находила себе места от волнения, поэтому, увидев на пороге своей кухни Тараса Наумовича, была уверена, что сосед принёс ей недобрые вести.
– Что случилось? – спросила женщина, отложив свои дела.
– Немцы вчера приходили к моей сестре, живущей от нас через две улицы, и забрали у Лиды всю скотину и провизию, – мрачно ответил отставной комбриг.
– Как она?
– Расстроилась, но была рада остаться живой, ведь не всем повезло, как ей.
– Что вы имеете в виду?
– Дождавшись, когда немцы уедут, Лида обошла соседей – справиться, как они пережили встречу с фашистской пехотой.
– Пехотой? – переспросила Серафима.
Тарас Наумович утвердительно кивнул.
– Немцы отрядили пехотные отделения для изъятия еды у мирного населения. Ездят на своих армейских грузовиках и забирают у людей всё съестное, чтобы кормить своих. Лида живёт одна после смерти мужа, поэтому, обобрав её, солдаты отправились грабить её соседей. Тех, кто оказывал им сопротивление, немцы расстреливали на месте в назидание остальным.
Серафима в ужасе прикрыла ладонью рот, осознав, что едва успевшая начаться война уже добралась до соседских улиц и хищно скалилась на пороге её дома.
– Нескольких показательных расстрелов оказалось достаточно, чтобы люди осознали тщетность своего сопротивления. Да и какой отпор могли дать вооружённым солдатам женщины и старики?! – продолжил мужчина. – Часть немцев решила не ограничивать себя грабежом, надругавшись над приглянувшимися им девушками.
С каждым словом соседа душевное состояние Серафимы становилось всё более мрачным и подавленным, заставляя молодую женщину ощущать себя беспомощной и обречённой.
– Но самое страшное, что фашисты вернулись этой ночью в обысканные ими дома и забрали из них всех детей, – промолвил отставной комбриг. – Ходят слухи, что немцы используют детей для переливания крови своим раненым солдатам.
После этих жутких слов мужчины Серафима осела на стоящую у обеденного стола скамью и закрыла руками лицо, увидев перед глазами распластанный на земле воздушный змей со сломанными крыльями.
– Скоро немцы придут и на нашу улицу, забрав всё, что нам дорого, – констатировал Тарас Наумович. – Я не стану их ждать и, как стемнеет, отведу внуков к сестре. В доме Лиды хватит места и для тебя с Варенькой, если ты готова с нами пойти.
– Я готова! – без раздумий ответила женщина, утерев выступившие на глазах слёзы.
