– А он, папа, женился на Софье Раковой.
За столом повисло молчание, затем бабушка Поля упрекнула внучку:
– Совсем неуклюжая шутка, Мила, вы что, поссорились?!
Мила запоздало ужаснулась, что она наделала, сейчас начнутся расспросы, а она совсем не готова обсуждать это за общим столом, где сегодня и дедушка Павел и бабушка Поля. Мила почувствовала, что может расплакаться. Только теперь, сказав вслух об Андрее, Мила осознала, что произошло. Но ответить надо было. И Мила решила сказать прямо сейчас, чтоб никогда больше к этому разговору не возвращаться.
– Нет, бабушка, мы не ссорились, просто Андрей женился на Софье.
– Что за бред?! – возмутилась бабушка.
Отец внимательно посмотрел на дочь и сказал:
– Я категорически против, чтоб мы сейчас обсуждали эту тему. Мила сказала предельно ясно, Андрей женился на Софье. Нина, не пора ли нам приняться за твой знаменитый торт …
Больше дома никто не заводил разговора об Андрее.
Глава 3.
Одноклассники, одноклассницы,
Отзвенел для нас школьный звонок …
А для наших встреч нет в том разницы,
Нам друг друга известен порог …
Наши юноши, повзрослев за час,
В сорок первом под пули ушли …
Во всех сложностях помирили нас,
Все проблемы решить помогли …
Одноклассники, одноклассницы …
Нам понятными стали слова:
Одноклассники, одноклассницы,
Дружба детства в нас вечно жива …
Мила поступила в институт, но не в тот, где учился Андрей, а в другой. И ездила на лекции по другому маршруту. Нет, у Милы не было к Андрею ни злости, ни негодования, но она не понимала, как теперь ей встретиться с ним. По-другому, чем раньше, она не мыслила встреч, но что было приемлемо тогда, теперь стало невозможным, а по-новому она просто не могла. Пройти мимо Андрея, не заметив его? Или буркнуть на ходу – привет? Или – что? Мила и теперь с содроганием и болью в сердце вспоминала ту их встречу в парке, когда Андрей, отстраняясь от неё, пошел, молча, впереди. Молча сел на скамейку в дальней безлюдной аллее парка …
Больше таких встреч Мила просто не могла выдержать. Тогда она так и осталась сидеть на скамейке после того, как Андрей, ещё раз сказав ей «прости», встал и стал удаляться от неё по аллее, пока не скрылся за поворотом …
И пусть прошёл уже не один месяц, это ничего не меняло в её чувствах к нему. Всё её естество кричало: «Нет, нет, так не может, не должно, быть!». Андрей всё так же оставался для неё самым нужным, самым дорогим и любимым, несмотря ни на что.
Пришёл Новый год с новогодними ёлками, карнавалами, праздничной мишурой, начался 1941 год.
Ни с Андреем, ни с Софьей Мила не встречалась, но из разговоров с одноклассниками знала, что Андрей перевёлся на вечернее отделение и работает на заводе, что Софья родила дочку, назвали Викой.
В начале июня дедушка Павел с бабушкой Полей объявили, что они на всё лето едут на Чёрное море. Туда несколько лет назад переехали дедушка Василий и бабушка Надя. И вот они пригласили теперь уже пенсионеров, родственников приехать к ним на всё лето, позагорать на побережье Чёрного моря. Мила с родителями была у них, ей очень понравилось. Началась суматоха сборов, в ходе которых выяснилось, что бабушка Поля никак не может найти в универмагах «закрытый купальник» и ехать на море ей «не в чем». Дедушка Павел удивился – зачем на морском побережье «закрытый» купальник? Туда едут загорать, так зачем паковать себя в «закрытый»! Всем семейством убедили бабушку Полю, что ей вообще ни к чему «закрытый» купальник. После этого сборы продвинулись значительно.
19 июня сорок первого года дедушка Павел и бабушка Поля с чемоданами, сумками, сумочками, авоськами, сели в поезд и поехали на всё лето к Чёрному морю …
А 22 июня грянула ВОЙНА. Отец ушёл на фронт. От дедушки Павла и бабушки Поли пришла телеграмма, что они выезжают домой. Но следом пришла другая телеграмма, что дедушка Павел заболел и ехать не может, они пока остаются там. Через десять дней в сводках было сообщение, что гитлеровцы бомбят Анапу. Затем дошло письмо, в котором бабушка Поля писала, что разрушился угол дома, но они втроём сумели заделать пробоину, дедушка Павел пока не встаёт, самочувствие лучше, но в дорогу пока не собираются, придётся ещё задержаться в Анапе …
В августе к Миле пришла исхудавшая бледноликая Софья и сказала, что Андрей ушёл на фронт сразу же в июне, а теперь пришло извещение – пропал без вести. Софья была в чёрном платке и Мила запротестовала, сказав, что траур ни к чему, Андрей не погиб, а пропал без вести, он – жив. Софья пояснила, что траур не по мужу, а по отцу, он погиб в автомобильной катастрофе неделю назад. Мила знала, как Софья была привязана к отцу, и он очень любил свою единственную дочь. Растерявшись от таких известий, Мила перевела разговор, спросив про Вику:
– А малышку ты с кем оставила, с мамой?
Мила имела в виду маму Софьи. Софья отрицательно покачала головой и сказала с дрожью в голосе от сдерживаемых слёз:
– Она мне не мама.
Мила совсем растерялась:
– Как «не мама»? Что случилось, вы поссорились?
И Софья рассказала Миле, что, проводив Андрея на войну, она с Викой вернулась домой. При известии о гибели отца, жену вызвали на опознание, а Софья, оставшись дома одна, зная код к сейфу отца, она подсмотрела, как отец открывал, открыла сейф и стала читать лежащие там бумаги. Её давно настораживали некоторые недомолвки между отцом и его женой, которую она, даже считая свой матерью, не любила и интуитивно чувствовала ответную нелюбовь. Подозрения её подтвердились, до двух лет Софья вообще была в детском доме. Теперь она поняла – откуда к ней приходят странные воспоминания, эти воспоминания связаны с пребыванием в детском доме. По тем бумагам, что Софья нашла в сейфе отца, её матерью является другая женщина, которая и сдала её в детский дом. Из бумаг в сейфе получалось, что отец долго разыскивал их, а отыскав в детском доме дочь, забрал. И вот тогда появилась Лима, став его женой и матерью Софьи.
Для Милы рассказ её школьной подруги был так ужасен, жалость к подруге притушила все обиды на неё. Софья рассказала, что Лиме (по-иному она теперь не называла жену отца) она ничего не говорит о своём открытии, но общаться с ней теперь ещё тягостнее, Софья «кожей» чувствует нелюбовь Лимы к ней и так же к Вике. Почему отец и родна мать Софьи расстались, она не выяснила, но по данным в найденных бумагах Софья поняла одно, что отец очень любил и возможно так и не разлюбил ту женщину. Перестав всхлипывать, будто она наконец-то выплакалась, Софья продолжала рассказ, усмехаясь как бы над собой же:
– Теперь я понимаю, почему отец мог подолгу смотреть на меня, он отыскивал во мне черты той любимой женщины. Я предполагаю, что у неё был кудрявый волос, потому что отец без просьб с моей стороны накупил мне всевозможных плоек, щипцов, бигуди, и очень был доволен, когда я ходила кудрявая. По тем недомолвкам и не любви Лимы ко мне, теперь я уверенна, что Лима знала о любви моего отца к той женщине. Я не понимаю, что заставило и заставляло Лиму выйти замуж за моего отца и жить с нами. И притом, она была очень заботливой, в этом я и теперь не могу её упрекнуть. Между моим отцом и Лимой есть какая-то тайна, но по тем бумагам, что в сейфе, я отгадки не нашла. – закончила свой рассказ Софья и при прощании с Милой попросила её «наведываться» к ним с Викой. И с той встречи между ними установились ровные отношения, никто из них прошлое, связанное с Андреем и Милой, не вспоминал. Андрей так и был в списках без вести пропавших.
Мила перевелась на заочное отделение и теперь работала на фабрике. Сначала было трудно работать в цеху. Но Мила с упорством, присущим ей во всём, осваивала свою профессию и добилась, что стала работать не хуже тех, у кого уже был многолетний стаж. И вскоре она стала одной из лучших работниц цеха. Ей стали поручать сложные технологии, а затем перевели на новые станки. Её фотографию поместили на почётную доску фабрики. На фабрике работали все женщины. И директор фабрики, и начальники цехов, все были – женщины. Единственный мужчина на всю фабрику, был хромоногий Викентий Пронин. Тихий и малоразговорчивый молодой мужчина. Выросший в детском доме. Но и он в середине осени ушёл на фронт добровольцем, санитаром в полевой госпиталь. И прислал письмо на фабрику. Получив от него письмо, на фабрике собрали посылку с тёплыми вещами, домашними пряниками, положили в посылку свои письма и отослали ему на тот адрес, что был на конверте. Так на фабрике появился «кадровый», как назвала его директор фабрики, красноармеец. Подходил к концу декабрь …
Новый год ничего радостного не принёс. Дедушка Павел и бабушка Поля так и не вернулись к концу года. От отца уже давно не было писем. Андрей продолжал числиться в безвести пропавших …
Мила зачастила с работы в военкомат …
Софья какое-то время не звонила и Мила, выбрав время, пошла навестить Вику …
Оказалось, за это время Софья «вышла замуж за очень хорошего человека».
– А Вика где? – не видя нигде ребёнка, спросила Мила.
Софья выгнула шею, как гусыня, которая подавилась орехом. Повертела головой, глотнула несколько раз воздух, будто пытаясь что-то сказать, но забыла слова. Затем, приняв горделивую позу, выговорила:
– А Вика … – Софья опять выгнула шею, набрала полные щёки воздуха, глотнула его, и продолжила с ноткой своей правоты, – Вику мы определили в детский дом.
И дальше с той же ноткой своей правоты, Софья авторитетно пояснила:
– По настоянию мужа, он выбрал очень хороший детский дом, что такого, что Вика будет расти в хорошем детском доме, я навещаю … Каждый день …
Мила оторопело смотрела на неё. В голове у неё стало пусто, ни одной мысли. Придя немного в себя от такого известия, Мила горестно сказала:
