Вскоре Гиммлер отравился.
Что и говорить, непонятно было поведение английских солдат.
И зачем теперь английскому журналисту понадобилось замазывать правду, выдавая за героев своих соотечественников?
Встреча с подлинным героем перечеркнула эту выдумку.
Шахтёр Василий Ильич Губарев живёт на тихой Первомайской, 13. Это маленький городок Кимовск под Тулой.
В семье у Губаревых двое детей. Вовка и Таня.
Ребята учатся в четвёртом классе.
Сразу за домом – молодой яблоневый сад. Сам растил. Пчёлы. Это его болезнь.
Василию Ильичу говорят, он совершил тогда нечто из ряда вон выходящее.
– Ничего особого, – пожимает плечами. – Я просто нёс службу по нашему уставу.
Спокойно России за Губаревыми.
19 ноября
На экзаменах
После планёрки зашёл к Волкову:
– Пора ехать на сессию.
– На свои?
– Разумеется.
– Оформляйте командировку. Пишите какое-нибудь для формы задание… Да придумайте что-нибудь от фонаря, Толя, и езжайте!
Я чувствую себя неловко. Киваю головой. Ухожу.
– Командировка на экзамены. Интересно, – сказала бухгалтер Вера Григорьевна. – А что? И правильно! А почему не помочь бедному студенту-заочнику?
На следующей планёрке Волков торжественно объявил:
– За хорошую работу, за проявленную журналистскую фантазию товарищ Санжаровский командируется в творческий отпуск в Ростов-на-кону.[10 - Ростов-на-кону – Ростов-на-Дону.] Заодно сдаст и экзамены.
Гул одобрения.
За командировку на семь дней я получил сорок три рубля.
Еду через Воронеж.
Остановка в Ельце. Дед с костылями на второй полке:
– Елец оставил без коров и без овец… Хлопнулся об лёд – красные мозоли из глаз высыпались. Такие красные, с искрами.
Видит в окно мимо проходящих девчонок:
– Народ совсем осатанел. Телешом пошёл… И начальники… Начальники воруют на возах! А мы… Ну что унесёшь из колхоза на плечах?
На два дня заскочил к своим в Нижнедевицк.
Дома я был один. Мама, Дмитрий и Гриша уехали на похороны дедушки и бабушки. Они умерли в один день.
На кухне бугрилась огромная куча кукурузы. Колхоз за семь рублей привёз целую машину.
Я один чистил кукурузу.
Приехали наши с похорон, и я двинулся в Ростов.
Практическое занятие. Зачёт.
– Что вы можете делать? – спрашивает молоденькая преподавательница. – Макетируете?
– Неа.
– Фотографируете?
– Не нравится.
– Считать умеете?
– Что?
– Строчки. Посчитайте, – и даёт мне гранку учебной их газеты.
Думаю, посчитаю, отвяжется. Поставит зачёт. Ан не тут-то было. Не ставит!
– У меня, – хвалится, – не так-то просто получить зачёт.
– Я уже шесть лет в штате газеты!
– Ну и что?
Плюнул я. Сбегал в гостиницу, взял из чемодана кипу своих вырезок и прибежал. Сунул ей. Она остолбенела:
– Извините… Так вы Санжаровский! Я вас знаю. – И обращается к очникам журфака, готовившим очередной номер университетской газеты: – Товарищи! Посмотрите! Перед вами живой журналист!!!
Я кисло посмотрел на откормленных слюнтяев, которые льстиво мне улыбались, и быстро вышел, не забыв прихватить с собой книжку с зачётом.
Зачёт по стилистике я ездил сдавать домой к преподавательнице в Батайск.
