И тут до меня дошло.
– Твою мать!
Рюкзак.
Не могу уйти без рюкзака. Иначе не то что пир не устрою, но даже ночь не переживу. А рюкзак там, где сейчас эти трое рвут на клочья четвертого. До сих пор слышу грызню, хотя та уже ленивая. Наедаются. Может, и меня теперь не тронут?
Хорошо, что хватило ума сунуть в жилетку запасные очки. Первые я, кажется, раздавил, когда дрался.
Спрятав глаза во тьме стекол, я вернул бинты и фляжку в жилетку, раскатал рукав. Нож вернулся в правую руку. Левая попыталась поднять дубину, но внутри обожгло. Гребаное все! Придется волочить.
Я обошел стаю по широкой дуге, осторожно приближаюсь.
Вижу овраг… Вон посох торчит из-за дерева. А вот и рюкзак! В десятке метров от меня волки терзают добычу… Стоп. А почему их двое?
За спиной рыкнуло!
Меня как током шарахнуло, я прыгнул к рюкзаку и одновременно повернулся боком туда, откуда пришло рычание. Волчара, самый крупный, скалится на меня. А я не сразу сообразил, что между ним и мной зависла в воздухе коряга, которую до этого я мог лишь волочить. Воистину, страх чудеса творит!
С другого бока один из двух отвлекся от поедания мяса, рысцой подбежал ко мне, но не ближе, чем может достать стальной клюв ножа.
Оглядываюсь на два фронта, помахиваю то ножом, то палкой, иногда рычу, волки тоже огрызаются, но уже не так агрессивно. Сытые. А значит – более осторожные. Теперь я уже не добыча, а просто чужак на их территории.
Присел, быстро поменял дубину на посох, он легче и длиннее, удобно тыкать. Тем временем, подоспел третий волк – встал напротив меня. Мохнатое кольцо начало потихоньку сжиматься. Черт, так я не уйду, даже рюкзак надеть не дадут! А если даже надену, с грузом буду как черепаха, меня быстро опрокинут.
Кулак с ножом разогнул два пальца, зацепил ручку рюкзака, и я попятился, держа перед собой посох, в овраг.
Тут все в траве по пояс, земли не видно, а спуск крутой. Рюкзак скатился по склону на дно, как бы не повторить его судьбу, переломаю кости, к чертовой бабушке… Спускаюсь боком, широко расставив ноги.
Овраг глубокий и узкий, словно бог вонзил сюда гигантский топор. Стены давят холодом, проход только на одного. Зато с боков никто не зайдет. Буду как триста спартанцев в ущелье, враг теряет численное превосходство. А еще тут темнее.
Волки стали спускаться следом, выстроились в очередь, и задним никак не обойти переднего. В итоге, двое ушли, остался только вожак. Судя по размерам, это именно он.
Я чуть не упал. Волчара принял это как сигнал к атаке, но я успел вернуть равновесие, ткнул в морду посохом. Он рыкнул, отмахнулся лапой, но сам чуть не скатился, неуклюже попятился вверх, развернулся, содрав со стен мох, и выбежал, скрылся из поля зрения.
А я спустился на дно.
Здесь, как ни странно, просторнее, чем на спуске, а трава гораздо ниже. Я задрал голову. Высоко… Будто и впрямь в каньоне.
Я сел, навалился спиной на тупик, ноги растянулись на траве. Можно даже снять очки – сумрак здесь хороший.
Страху на смену приходит усталость. Трудно удержаться от желания вздремнуть. И все же нельзя. Волки еще здесь, слышу возню, иногда наверху кто-то мелькает.
Они не уйдут. Пока не обглодают кости павшему соплеменнику, уж точно. Но и меня не оставят. Эти хищники не дожили бы до таких размеров, если бы брезговали пищей. Это только в компьютерных играх через каждые сто метров по бегемоту, собери двадцать бегемотьих ушей для квеста… А здесь я, скорее всего, одно такое крупное ходячее мясо на километры и километры вокруг. Никто меня просто так не отпустит. Даже если смогу уйти сейчас – догонят. Может, не сегодня, но обязательно. С моей-то ношей.
Я хлопнул лежащий рядом рюкзак… Извлек спертую из дома Анжелы бутылку коньяка и сделал глоток. Поморщился. Запил из фляги.
Меня снова проведал волк. Подался было к спуску, но я тут же поднял посох, оскалился и тихо зарычал. Волк замер на какое-то время, словно думая… Затем ушел.
Я опять навалился на стену.
Сейчас особо не лезут, сытые. Но проголодаются – вряд ли тупая палка их остановит. А бить ножом – придется подпустить слишком близко, сам тоже огребу.
Я достал моток веревки. Сделал продольный разрез на конце посоха. Всадил в него рукоятку ножа, перевязал все это художество веревкой. Получилось копье. Хочется, чтобы от него был прок, но совсем нет желания испытывать в деле. Лучше бы испытание не наступило никогда. Кто в это верит?
Изучаю овражью растительность. Мох и трава. Ни единого кустика.
Пришлось выползти наверх, за корягой, которую оставил вместо посоха. К счастью, волки почти не рыпались. У зверей послеобеденная сиеста. Мне бы так.
Вернувшись в овраг, я извлек из рюкзака топорик и раскурочил корягу на дрова. Вскоре чиркнул кремень зажигалки, запахло дымом, язычки пламени протрещали, что «все не так уж плохо на сегодняшний день»…
Я вернул зад в насиженное место – у высокой торцевой стенки, прислонившись спиной.
С костром, хоть и пришлось надеть очки, я ощутил себя под защитой, как кроманьонец в пещере. Все живое боится огня, это только человек такой псих, а значит, ни один нормальный волк не сунется, пока жив огонь. Можно даже вздремнуть. Только будильник бы завести… К сожалению, из будильников лишь волчьи челюсти. Нет, спать нельзя… Ни в коем случае… конечно…
А потом я проснулся.
Первое, что увидел, – волк. Стоит напротив, в паре метров, над давно остывшими угольками. Смотрит со злым спокойствием, будто исподлобья.
А я, что странно, тоже спокоен. То ли не совсем проснулся, то ли думаю, что это – все еще сон. Спина вжата в стену тупика, как лист железа в магнит. Левая кисть вгрызлась ногтями в землю стены, пальцы уперлись во что-то твердое и ровное. А топорик и копье, как назло, дальше, чем смогу дотянуться! Рядом только бутылка коньяка. Напиться перед смертью…
Я медленно потянулся к бутылке, и волк шагнул ко мне.
Еще шаг. Между нами – метр. Черные мохнатые губы задергались, обнажая белое и острое, низкое рычание проникает под кожу, как инфразвук. Я наполнил рот щедрой порцией коньяка, но глотать не спешу. Поставил бутылку. Щеки вздулись, по подбородку течет капля, а я гляжу на скалящуюся смерть как зачарованный… Света, ты видела меня таким же, когда я шел на тебя с ножом?.. Света!
Ответь! Ты есть хоть в одном из миров?..
Перед лицом чиркнула зажигалка, и я со всей силы выплюнул на огонек. Облако пламени взревело, я зажмурился от боли в глазах, услышал пронзительный скулеж. Смог увидеть одним глазом, как волк диким клубком выкатился из оврага вверх по склону, на бегу терся мордой о траву, стены, о себя самого.
Я потрогал лицо. Вроде даже не опалил, но кожа горячая и сухая – пот испарился мгновенно. Хорошо, очки не расплавились.
Пришлось снова закапать в глаза.
Коньяка осталось на донышке. Расточительство! Я спрятал в рюкзак. Топорик пристегнул к ремню на карабин. Копье к стене, а сам развернулся к тупику. Вглядываюсь в подножие. Туда, где совсем недавно пальцы нащупали за слоем земли нечто твердое и ровное.
Рюкзак одолжил мне лопатку, я сел на колени, и острый стальной совок начал соскабливать со стены замшелую почву.
Через пару минут я отказался верить глазам.
Дверь?
Глава 5
Да.
Посреди гребаного леса – дверь.
Древесина толстая и крепкая, несмотря на долгое пребывание под землей, гниение не смогло ее прогрызть. Зато на ней вмятины величиной с горошину. Из одной такой я выковырял погнутую пулю.
