– А если вызвать полицию? – интересуюсь.
Лёха в ответ весело смеётся. По его словам, полиция вечно занята, тем более, что на всё Кадухино приходится только три мента. Да, это город. Но нормального ОВД здесь не положено. Есть только «пикет». Основные ментовские силы – километрах в тридцати, в Рюмашовке. Точно также бесполезно вызывать и ГБР – группу быстрого реагирования. Ну и ну! Интересный момент… А на кой чёрт тогда существуют «тревожные кнопки» (ерундовина, наподобие пульта включения автомобильной сигнализации)? Лёха разъясняет:
– Если тут драка, нападение, ограбление – ты рыпаться не должен. Ну, там, кидаться врукопашную и прочее. Твоя задача – нажать на кнопку и ждать подмоги.
Видел я эту кнопку в кабинете директорши, когда расписывался в журнале выхода на дежурство. Сразу же обратил внимание на то, что сама кнопка на пульте сверху закрыта железным рублём, который крест-накрест примотан изолентой. И как же ею оперативно воспользоваться, если изоленту разматывать будешь чуть ли не полчаса? Оказывается, так делают во всех без исключения магазинах. ГБР одна на целую округу, а до иных своих участков ей ехать, минимум, полсотни вёрст. А они же не на вертолёте! Асфальт тут убогий, осенью и зимой случается гололёд.
И второе. Если случайно нажать на кнопку, за ложный вызов штрафчик могут припаять не хилый. Минимум, «штуки» на полторы. А то и больше. А кому это нужно – полтора дня ломать ноги за «здорово живёшь»? Поэтому кнопки и изолируют.
– Это всё понятно. Но почему мне её не выдали?
Лёха жмёт плечами.
– А потому, что толку с неё – шиш да маленько. За всё время работы ею я ни разу не пользовался.
– А, вот, я вижу в зале камеры наблюдения … – указываю на объектив ближайшей к нам. – Можно же просматривать видеозаписи и выявлять тех, кто ворует?
Лёха морщится и отмахивается. Оказывается, просматривать записи мне никто не разрешит. Для этого надо делать запрос в головной офис «Купи!». В головной офис?! Ну, так, это же, получается, полный дурдом! А за каким бесом их тогда, вообще, поставили? Следить за кассирами и охранником, чтобы тот, не дай бог, не присел отдохнуть?
– Вот именно! – подтверждает он
По словам Лёхи, даже опереться плечом о какой-нибудь стеллаж – вещь нежелательная. Я обязан ходить, и только – ходить. А если директор магазина застанет меня в тот момент, когда я где-то на секунду прислонился, чтобы дать передышку ногам, он имеет все основания немедленно позвонить в контору. Максимум, через час сюда примчится Васин, и я вылетаю на улицу без надежды на оплату хотя бы обратной дороги. «ЛОМу» очень невыгодно, если из-за какого-то недотёпистого или излишне занозистого охранника торговая сеть расторгнет с ними контракт. Вот это я попал! Этого нельзя, того не смей, так недопустимо, эдак – наказуемо…
Лёха убегает, я снова хожу по рядам. Ноги – хоть отрубай. Просто, невыносимо хочется присесть хотя бы на пару секунд… Высматриваю место, где нет зоны обзора камер. Опираюсь грудью и локтями о стеллаж, даю поочерёдно отдохнуть ногам. О-о-о-о! Какой же это кайф – хоть чуточку расслабиться. Внимание! Анька идёт по рядам. Всё, «перекуру» конец. Надо срочно изобразить из себя «крутого секьюрити». Она подходит ко мне и дотошно расспрашивает о результатах дежурства. Докладываю, что «в Багдаде всё спокойно». Она разочарована – Лёха к этому моменту, как минимум, кого-то уже поймал бы, а кого-то ещё и отмутузил бы в подсобке.
Обед. Анька, которую я разыскал у касс, объяснила, что обедать у них положено строго по одному. Еду, которую я собираюсь употребить прямо здесь, следует покупать в её присутствии. Потом мы с ней пойдём в «офис» (кабинет директора), и там она наклеит на продукты специальные марки. Если я что-то купил в другом магазине, то надо предъявить чек. Продукты, которые собираюсь взять в общагу, можно купить только вечером, перед закрытием. Потом их надо будет вместе с чеком показать на выходе… Ну, морока! Пока все условности выполнишь, и аппетит пропадёт.
Иду к Рустаму. Он занят – снимает с продажи просрочку. Занят будет ещё около часа. А есть-то уже хочется – ё-моё! Выручает Феруза. С согласия Аньки она берётся постоять минут двадцать у алкогольного отдела, пока я буду обедать. Влетаю в столовую, а она занята – обедает кассирша Шура, судя по натуре и манерам – анархистка, пофигистка и хулиганка. Увидев меня, машет рукой – заваливай! Развожу руками:
– Говорят, больше, чем одному тут находиться нельзя …
– А пошли бы они «лесом»! – морщится Шура, принимаясь за чай. – Если всю эту дебилистику выполнять, можно от голода «крякнуть».
Всё понятно. Приступаю к обеду. У меня в запасе уже не более восемнадцати минут. Всего за пятнадцать я успеваю употребить всё, что принёс из дому, и даже выпить чаю. Бегом в зал, а у алкогольного отдела пусто – Феруза исчезла. Лихо! Пробегаю вдоль стеллажей со спиртным – всё, как будто на месте. Бегу к кассам, выясняю, брали ли алкоголь последние минут двадцать? Да, куплены две бутылки коньяка. Появляется Феруза.
– Алэксей, извини, Анна Ныколаевна послала меня убыраться на складе.
Вот это подстава! Ну, Анька… Ладно, продолжим свою «славную» топтунскую работу. День идёт своим чередом. Хожу по рядам, пытаюсь заглянуть в сумки (шесть, а то и семь из десяти покупателей оставлять их в камере хранения не желают демонстративно), пытаюсь поймать крадунов. Но это пустая затея. Наблюдая за некоторым парочками, прихожу к выводу, что красть тут можно особо и не напрягаясь. Например, в тот момент, как один будет отвлекать моё внимание, другой имеет неплохие шансы спрятать за пазухой и вынести любой товар. Ближе к вечеру потихоньку начинаю звереть. Ноги уже совсем как не мои, поднывает спина, настроение хуже худшего – задержаний ни одного, администраторша смотрит косо.
Когда на часах появляются долгожданные десять вечера, испытываю неописуемое ликование – свершилось!!! Всё-таки, выдержал я этот нескончаемый, бешеный день. Опечатываю двери подсобок и складов, просматриваю сумки кассирш. Потом показываю Аньке свою, и мы с ней самыми последними выходим на улицу. Она уезжает домой на такси, я топаю пешком в самый дальний конец улицы Овражной. В принципе, такси могу вызвать тоже. Помощница Васина пообещала, что к моей денщине в одну «штуку» будут приплачивать ещё и стольник на такси. Всего за вахту выйдет дополнительные две тысячи. Вроде, сумма и не очень большая, но, всё равно, лучше уж пешком побегать, чем эти деньги терять!
И вот, минут через пятнадцать подхожу к общаге. Жму на кнопки домофона. Гудки идут, Лёха не откликается. Звоню на его номер – телефон не берёт. Ключи он мне в обед, паразит, так и не отдал, объяснив это тем, что «прямо сейчас» идёт в общагу, и будет там уже неотлучно. А на деле-то – что? Или дрыхнет, как конь бельгийский, или к какой-то из своих ухажёрок поскакал. И, что же мне теперь делать? К счастью, в начале двенадцатого появляется Рубен. До двенадцати на кухне занимаюсь ужином, в двенадцать падаю на койку как подкошенный. Засыпаю мгновенно, словно проваливаюсь в бездну.
Четырнадцатое ноября
Проснулся ровно в шесть без будильника. Что снилось – не помню. Побежал умываться, а из комнаты, в которой окопался Лёха, доносится громкий храп. Кстати, устроившись от всех отдельно, он, можно сказать, явил гуманизм: судя по издаваемым им децибелам, в одной комнате с ним мог бы спать только глухой.
Вчера, уже перед вечером, я забежал в соседний с нами «шоп» канцтоваров, купил там десять штук школьных тетрадок. Решил записывать все хохмы и прибабахи своего нынешнего житья-бытья – однажды хоть будет что вспомнить. Всего две недели назад у меня была, хоть и отстойненькая, но постоянная работа. Теперь я, по сути, в «свободном полёте» (ну, не принимать же за что-то постоянное это зыбкое, реально не оформленное трудоустройство «топтуном»?!). Край, как интересно: чем же она закончится, вся эта моя эпопея? Удастся ли найти хоть что-нибудь стоящее, в смысле работы, или придётся-таки идти в ступковские дворники? Ну а пока что я – охранник. Хотя, и это, надо думать, пока под вопросом – удастся ли удержаться?
…Рубен уже «на взлёте». Попросил у него ключи – он же всё равно приходит почти на час позже меня! Рубен в сомнении – а вдруг, получится какая-нибудь накладка, и он сам тогда не сможет войти? Обещаю ему под «честное пионерское», что если накладка и случится, то он может мне позвонить. Ну а я, невзирая абсолютно ни на какие обстоятельства, с работы сорвусь немедленно, и ключи ему принесу. «Честному пионерскому» он верит, и ключи отдаёт.
На работу я пришёл, как бы, не раньше всех. Вчера, хоть на улице было и не морозно – чуть ниже нуля, в помещении магазина ощущалась сильная прохлада. Малость даже продрог. Поэтому сегодня для утепления вместо майки решил надеть настоящую флотскую тельняшку – подарок друга. Правда, она просвечивает через рубашку. Но, может быть, это и к лучшему? Чую, оглядываться в мою сторону стали почаще: кто-то – с любопытством, кто-то – с ухмылочкой. Да и ухмыляйтесь на здоровье! Главное – мне стало теплее.
Следом за мной появляются кассирши. Спозаранок начинают менять ценники. Не все подряд, но треть заменяется, как минимум. Ёшкин кот! Так вчера же только меняли! Бабоньки от души ржут над моей беспросветной наивностью. Италия поясняет:
– Так, это у нас, считай, каждый день. Нас самих уже достала эта морока. А куда денешься? Тут и работать-то должно бы не пятеро, а восемь человек. Ну а начальство на нас экономит, поэтому мы тут – и кассиры, и грузчики, и ещё невесть кто. Вот и ценники переделываем в своё личное время…
В зале появляется Анька-большая – сегодня она на смене. Фейс – в потолок, шаг почти строевой, прёт, как танк. Увидев меня, с досадой на лице она допытывается, сколько за вчерашний день у меня было задержаний. Узнав, что ни одного (ни одного?!!), Анька изображает запредельное недовольство и приказывает сегодня же кого-нибудь непременно изловить. А иначе…
Поясняю, что с учётом моих узковатых возможностей (того – нельзя, этого – не смей, и – т.д.), мне впору наподобие киношного Жеглова подкидывать покупателям в сумки товар, чтобы было кого задерживать. Почему бы не просмотреть вчерашние видеозаписи, когда по магазину шарились подозрительные граждане? Время их пребывания я записал. Что сложного: отмотать запись на этот момент и проверить, крали они чего-нибудь, или нет? Анька на это лишь пренебрежительно хмыкает.
– А что ты им предъявишь? – цедит она. – Эта запись не может стать основанием для возбуждения дела о хищении.
Да на кой чёрт мне какие-то дела? Мне хотя бы понять, кто из вчерашних покупателей крал, физии их увидеть на мониторе и запомнить. Тех, на кого указал Лёха, я вчера «пас» так, что если бы кто-то из них что-то реально спёр, поймал бы на сто процентов. Но поголовье-то крадунов время от времени обновляется. Кто-то от нас переходит на другие объекты, кто-то, наоборот, приходит к нам. Что тут непонятного? Ничего не ответив, Анька идёт к кассирам и громко объявляет:
– В отделе молочных продуктов не хватает трёх кусков сыра общей стоимостью тысяча двести рублей. Вычту из вашей зарплаты.
Кассирши хмуро умолкают, мрачновато поглядывают в мою сторону. Когда замдиректора, нараздавав своих распоряжений, идёт дальше, подхожу к ним и интересуюсь:
– А почему именно с вас она собирается взыскивать за пропажу? Если уж за сохранность товара отвечаю я, то, наверное, логичным было бы позвонить Васину, чтобы с меня там взыскали. И с чего она взяла, что сыр пропал? Она, что, ревизию проводила?
Шура категорично машет рукой и сердито поясняет:
– Да, ничего она не взыщет! Решать этот вопрос будет директорша. А то, что Анька тут треплет – просто, повыкобениваться ей захотелось.
– А директорша может не взыскать?
– Скорее всего. Она же не заинтересована, чтобы снова началась текучка кадров? Старых разогнать – дело нехитрое. Вот, только, кого потом взамен наберёшь?
Резонно… Вспомнив когда-то увиденный по ТВ сюжет про торговые сети, выдаю очередной наивняк:
– А у вас разве нет системы электронной сигнализации, контролирующей вынос неоплаченного товара?
Кассирши от души смеются, удивляясь моей неосведомлённости.
– Да такая система в самой Москве есть не в каждом магазине! – качая головой, говорит Альбина. – А у нас – и подавно её не будет. У нас кассы-то – полный отстой, то и дело мастера вызываем. То одна откажет, то другая. Нам сюда и сбрасывают только то, что меняют в столичных «Купи!». Как новьё у них поставят, так нам оттуда сразу же и везут списанный хлам.
Ровно восемь. Запускаю покупателей. Сегодня народу намного меньше – видимо, самые крутые «шопингисты» напокупались ещё вчера. Через «зеркало» смотрю на отдел алкоголя. Какая-то интеллигентного вида мадам набирает в корзину бутылки ликёра. Подхожу и уведомляю её:
– Уважаемая! До десяти часов спиртное не отпускается.
– Правда?! – огорчается она. – А, давайте, сделаем так… Вы сделаете вид, что этого не заметили, а я на кассе потихоньку всё оплачу. А?
Держите меня семеро! Вот уж, действительно, святая простота!
– «Потихоньку» – не получится! Даже если кассирша и сделает вид, что ничего не заметила, то сама касса товар до десяти часов не пробьёт. А если кассирша вас пропустит, пусть даже и взяв деньги за товар, её накажут так, что потом полгода она будет работать бесплатно.
Дама огорчается, вздыхает, ставит бутылки на место. Ближе к десяти появляется похмельного вида мужичок. Он собирается взять пиво. Разговор тот же самый: нельзя! «А если потихоньку?» Всё равно нельзя! «А если я прямо сейчас копыта откину?» Откидывай на здоровье – всё равно помочь ничем не можем. Тут, позади меня какой-то шум в колбасном отделе.
