Когда мы были на войне
– Так вот, как я уже сказал, у этой истории было продолжение, – не спеша начал отец, – Погостив у бабушек, в начале августа поехали в Анапу. Ты же помнишь, Ваня, мы тогда еще снимали комнату у Ильиничны?
– Да, это я хорошо помню.
– Погода отличная, Анапа – прекрасная, телевизор у Ильиничны сломан, что творится в мире – не знаем, в общем, все замечательно! Но, прям, как в сказке Аркадия Гайдара о Мальчише-Кибальчише – все хорошо, но что-то не спится мне, ну никак не засыпается. А заснешь, сны какие-то непонятные снятся. Как будто я в горах с оружием, и не на учениях, а идет война настоящая, и на душе так тревожно, что спать не могу. Рассказал я все маме твоей, своей жене. Она мне и говорит: «Выкинь из головы, это все учения твои тебе снятся, расслабься – ты же в отпуске!» Но эти кошмары снились мне несколько ночей, пока однажды, как сейчас помню, было это тринадцатого августа, захожу вечером на кухню, там еще соседи гуляли, смотрю, телевизор работает, наверное, из ремонта принесли. Программу «Время» показывают, а на экране – война! Остановился. «Где это опять такая мясорубка началась?! – подумал я. Стал внимательно смотреть. Вдруг, как сейчас вижу, диктор говорит, что седьмого августа девяносто девятого года с территории Чечни было совершено массированное вторжение боевиков в Дагестан под общим командованием Шамиля Басаева и арабского полевого командира Хаттаба, и сейчас идут жестокие бои в Дагестане между ваххабитами и нашими десантниками за контроль над стратегической высотой Ослиное Ухо, десантники несут большие потери. Меня как током ударило – мать честная, так вот почему мне сны, которую ночь, такие снятся. Уже почти неделю как война идет!!! Оказывается, что случилось! Эти отморозки в Чечне, что к власти пришли, почувствовали безнаказанность, поняли, что Московская власть слабая, да и денежки им давать перестала, вот и решили себе территории урвать, аж до Каспия. Шамиль Басаев, кажется, даже грозился до Москвы дойти. Вот они седьмого августа перешли границу и пошли торжественным маршем по Дагестану, убивая в селах местных милиционеров, активистов, и устанавливая в них свой бандитский порядок. Да нарвались на десантников, они им хорошо по зубам дали, но силы были не равны. Тогда со всех уголков нашей страны, опять начали стягивать в Дагестан более-менее боеспособные войска, которые не успели еще развалить.
Он замолчал.
Жена налила в чашки горячего кипятка, положила чайные пакетики.
– Чайку попейте, пока горячий, – сказала она. Отец, помешивая сахар в кружке, продолжил:
– На следующий день, в обед Ильинична телеграмму принесла – срочно прибыть к месту службы. Делать нечего, надо ехать. Из Анапы билеты взяли только до Вологды. А в Вологде нет билетов на поезд до Мурманска. Я к военному коменданту, так, мол, и так, надо ехать! В общем, помог он с билетами, а напоследок сказал: «Я, думаю, скоро увидимся!» Конечно, он оказался прав, когда через некоторое время эшелоном в Дагестан через Вологду шли – встретились. Приехали домой на Север, а там уже подготовка к отправке в Дагестан полным ходом идет. Восьмого и девятого сентября убыли первые подразделения бортами из Оленегорска, а тринадцатого сентября десантно-штурмовая рота, артиллерия, инженеры и тыловые подразделения – эшелоном.
Да, такое не забудешь, как раз день моего рождения – тринадцатого сентября! – тихо сказала жена, – После того как вы ушли, наш поселок Спутник словно вымер – почти никого не осталось!
Над столом повисла тишина.
– Пап! Ну, рассказывай дальше. Очень интересно! – нарушил молчание сын.
– Ну, а дальше, а дальше эшелоном через всю матушку Россию от Баренцева моря до Каспийского! Разгрузились в городе Каспийске, там уже наши передовые подразделения были. Город почти на осадном положении. Как в кино показывают про войну, кругом блокпосты, все мешками с песком обложено, света практически нет. Население нас встречало как освободителей. Несли лепешки, всякие продукты, говорили: «Только не уходите!
Защитите нас! Ведь мы же свои – русские!» Видимо, очень их бандиты напугали!
Сделав паузу, продолжил:
– Не сразу нас, как в первую войну, в дело бросили, а дали недельку прийти в себя, боевое слаживание провести. Зато потом вместе с Каспийскими и Черноморскими морпехами аж девять месяцев, до самого вывода грязь чеченскую месили. Шестнадцать человек не вернулось домой на Север с этой второй войны. Вот так!
– Папа! А встреча со стариком здесь причем? Отец задумался:
– Понимаешь, у меня все время, пока я был на войне, не покидало чувство, что меня, как будто, ангел хранитель какой-то бережет. Так вот, это было уже через год, после того как вернулись из Чечни. Я даже дату запомнил – двадцать второго июня две тысячи первого года. День, когда шестьдесят лет назад началась Великая Отечественная война. Смотрю телевизор, а там ветераны вспоминают о начале войны. Один, уже старенький ветеран, рассказывает, что перед самой войной служил он в части где-то в Прибалтике. Отправили его и еще несколько человек в лес, дрова заготовлять. Поработали они и сели перекурить. Он, говорит: «Я не курил, поэтому отошел в сторону и стою между деревьев. Вдруг, выходит ко мне старичок. Невысокий, в брезентовом дождевике, только борода седая из-под него торчит. Подходит и спрашивает: «Сынок, закурить у тебя не найдется?» А я ему отвечаю: «Не курю я дедушка, вон там, на бревнах ребята сидят, у них попроси!» Посмотрел он на ребят и тихо так говорит: «Жалко, молодые. Никого не будет». Посмотрел на меня так, что не по себе мне стало. «Иди с богом! – сказал, – Все у тебя будет хорошо!» Повернулся я и пошел, как во сне, к ребятам, а дед растаял, как будто, его и не было. Рассказал товарищам о встрече, подняли они меня на смех, что я комсомолец, всякую чепуху несу. А утром, это было двадцать второго июня, когда дрова уже на нескольких подводах в часть везли, немцы нас бомбили – война началась. Все мои товарищи тогда погибли, один я выжил. Наверное, тогда ко мне Святой Николай являлся, защитил он меня! Вот так для меня война началась». Закончил ветеран свой рассказ, а на меня ступор какой-то напал. Ведь он почти слово в слово рассказал мою встречу с тем дедом перед второй чеченской войной!
– Да, я помню, ты мне тогда это рассказал, – подтвердила жена.
– Я думаю, – тихо сказал отец, – это Николай Чудотворец мне тогда встретился! Предупреждал, а может под свою защиту взял!
– А почему ты решил, что это Святой Николай? – спросил сын.
– Посудите сами. Дед у меня Николай, отец, тоже Николай, брат младший – Николай Николаевич! Поэтому, если это какой Святой со мной встречался, то точно – Николай!
– В жизни все может быть, – сказал сын, – Загадок очень много…
– А я ведь еще раз с ним встречался! – перебил отец сына. – Когда?
– Произошло это в две тысячи восьмом году. Я был тогда на боевой службе командиром морского десанта. Зашли мы пополнить припасы в один из итальянских портов. Стояли там несколько дней, и для нас – офицеров и матросов местные власти организовали экскурсию в город Бари на могилу Святого Николая Мерликийского. У меня, когда я оказался в храме, где похоронен Николай, почему-то сразу возникло чувство, что это тот самый человек, с которым я в девяносто девятом году встречался. Я до этого, лба перекрестить не мог, а здесь креститься начал. Вот так. Поэтому, думаю, что Святой Николай нашу семью бережет – он наш Ангел-Хранитель!
Наступила тишина.
– Да-а! – протянул сын, – интересная история! Слушай, папа! Ты мне столько нового рассказал, о чем я в принципе и не задумывался, и о Чечне, и об Украине, и о развале Советского Союза! Да, в общем-то, и задумываться некогда, все работа, да работа!
– Нет, сынок, задумываться надо. Наши правители забыли сказку Аркадия Гайдара о Мальчише-Кибальчише, вот и напал враг, откуда не ждали – изнутри, и рухнул Великий и Могучий! А прочитали, может быть, задумались, когда подпись в Беловежской Пуще ставили. Недаром наш президент недавно сказал, что распад Советского Союза был величайшей трагедией для жителей СССР! Поэтому думать надо всегда, прежде чем принимать серьезные решения! Ладно, засиделись мы, пойдем отдыхать!
сентябрь 2017
Первый
Эх, костлявая, за что же так меня?
Или список, мной открыть решила?
Сразу взять меня ты не смогла!
Пулей снайперской добила.
Или берегла меня судьба,
Ратный подвиг, для меня готовя,
Чтобы ты гранатой не смогла,
Положить ребят на поле боя.
А…! Не важно!
Поздно рассуждать.
Что произошло, уже случилось.
Честь за вас ребята умирать!
Чтоб у вас все в жизни получилось…!
(Швецов Павел Андреевич, 2017 год)
Два дня холодный октябрьский дождь лил не переставая. Земля пропиталась влагой, дороги превратились в сплошное месиво. Машины по самую ступицу утопали в вязкой бурой жиже, с трудом преодолевая сопротивление грязи, в изобилии налипшей на колеса и гусеницы военной техники. От падавшей с неба воды, камуфлированные бушлаты казались темными. Штаны, испачканные по самое «не хочу», липли к ногам. Бойцы с трудом вытаскивали ноги из вязкой, чавкающей земли. Их лица, под наброшенными капюшонами, выглядели угрюмыми. Казалось, не будет конца – края этому изнуряющему дождю, этой непролазной грязи. «Пластилиновая страна!» – со злой ухмылкой шутили матросы.
Но сегодня к рассвету дождь прекратился. Поднялся ветерок, который начал разгонять нависавшие свинцовые тучи. Вначале небольшими кусочками на хмуром небосводе появились островки голубого веселого неба. Затем этих светлых островков становилось все больше и больше и вот выглянуло все еще по-летнему ласковое солнце. Под его теплыми лучами, влага, пропитавшая все вокруг, клубясь сиреневым дымком, поднималась вверх. Земля подсыхала, покрываясь твердой растрескавшейся коркой, и только на разбитых дорогах, по которым шла военная техника, бурая жижа и глубокие лужи пытались помешать движению колонны.
БТР* командира второй десантно-штурмовой роты с притороченными патронными ящиками по бортам, весь заляпанный грязью, тяжело урча мотором, двигался в походном порядке батальона. На БТРе, справа, свесив ноги в открытый люк, на броне сидел крепкий, невысокого роста капитан – командир второй роты. Слева, за открытым люком, из которого торчала голова водителя в шлемофоне, находился командир приданной минометной батареи со своим связистом. Сзади на свернутом брезенте, прислонившись к башне, примостились связист командира роты с переносной радиостанцией и разведчик из отделения управления минометной батареи. Настроение у всех было приподнятое. Во-первых – вчера вечером поступил приказ, батальону выдвинуться к железной дороге между Хасавюртом и Гудермесом и занять там оборону. Это все лучше, чем быть в неведении и ждать. Во-вторых – дождь прекратился, выглянуло солнце, стало немного веселее!
Вначале двигались по территории Дагестана. Слева и справа, насколько хватал взгляд, тянулись неубранные поля. Лопнувшие и прокисшие бурые помидоры гроздьями свисали с веток и лежали на земле, треснувшие и полусгнившие арбузы имели неприглядный вид.
– Палыч! Ты видишь? – крикнул командир роты, обращаясь к командиру батареи, стараясь перекричать рев двигателя.
Командир минометной батареи, молодой светловолосый мужчина, с простым русским лицом – настоящий богатырь, похожий телосложением на медведя, даже позывной у него был «Медведь», отогнул воротник бушлата и, повернув голову, громко спросил:
– Что ты говоришь, Леха?
– Я говорю – Ты видишь, сколько добра пропало? – показывая на поля, еще раз прокричал командир роты.
– «Духи», придурки, со своей войной не дали людям урожай убрать! – сказал Палыч и замолчал.
Колонна миновала полуразрушенную дамбу через канал, по которому бурным потоком неслась вода. Дальше начиналась территория Чечни. Пейзаж резко поменялся. Вокруг тянулись заросшие тростником и заброшенные поля, которых давно не касалась рука земледельца. Ирригационная* система частично была разрушена и со временем пришла в негодность. Матросы, сидевшие за башней, с удивлением смотрели на проплывающий пейзаж.
– Костик, смотри! Какие-то поля странные, квадратные! – обратился к товарищу матрос-связист, – Что можно в этом болоте вырастить?
Костик, невысокого роста, с конопушками на лице матрос, к которому обратился связист, левой рукой придерживал, лежавшую рядом с ним треногу, а правой бережно держал на коленях коробку с буссолью* – основное «оружие» артиллерийского разведчика, повернув голову, медленно сказал:
– Это рисовые чеки*! Нам про такие в школе рассказывали! – И как, интересно, здесь рис выращивают?
– Ну, это длинная история, потом, как-нибудь, расскажу!
– Ни хрена себе! Какой ты умный! – не унимался матрос, -Слушай, Костик, ты, говорят, иконы даже рисовал? Правда?
– Пробовал немножко писать. Контракт закончится, может быть, дальше займусь. Это дело такое – серьезное.
Оба замолчали. Говорить, перекрывая шум работающего двигателя, было тяжело.
БТР медленно двигался вдоль заброшенных рисовых полей, разбрызгивая грязь. Слева у соседей над горизонтом поднимался густой черный дым, справа слышались отдельные автоматные очереди. Здесь же было все спокойно, как будто, нет никакой войны, казалось, идут обычные учения. Равномерный гул двигателя и теплое солнце приятно укачивали. После промозглой, бессонной ночи Костя погрузился в приятную дрему. Ему снился дом, родные Сибирские места.
– Внимание! Увеличить дистанцию! Быть внимательными! Оружие к бою! – передал по радиостанции командир роты, когда по бокам дороги, которая возвышалась над рисовыми чеками, пошли заросли густого, высокого тростника.
– Внимание! Впереди за поворотом канава! Осторожно! – послышалось в шлемофоне предупреждение от впереди идущих разведчиков.
– Серега! Осторожно! За поворотом канава! – сказал командир роты водителю.
Вот и крутой поворот. БТР снизил скорость. Почти сползая колесами с дороги, осторожно повернул. Впереди, выделяясь свежей рыжей глиной, перерезала дорогу канава, частично засыпанная прошедшей впереди техникой. БТР, снизив скорость до минимума, медленно приближался к канаве. Голова водителя на мгновение скрылась в люке, он пытался переключиться на пониженную передачу, она включалась с трудом.
Яркая вспышка ослепила командира батареи. Сильный удар в грудь сшиб его с брони. «Вот и все! Как быстро!» – пронеслось у него в голове. Он спиной упал на землю и потерял сознание.
Это была граната из гранатомета. Она ударила в левый борт прямо перед водителем, попав в притороченный на борту ящик с патронами, что спасло всех находящихся внутри. Кумулятивная струя рассеялась по броне, не причинив никакого вреда, оставив лишь глубокие борозды от разорвавшейся гранаты и сдетонированных патронов на поверхности БТРа.
– К бою! – громко крикнул командир роты и спрыгнул в канаву. Бойцы, услышав команду командира, посыпались с брони.
Костю из приятного забытья вернул к реальности ужасный грохот и сотрясание БТРа всем своим железным телом. Он открыл глаза и увидел, что лежит на животе, на брезенте, наверху БТРа. Вокруг никого. Из зарослей надрывно донеслось «А-ал-лах А-а-кба-ар!» и бешено заработал пулемет. Пули горохом посыпались по броне, с визгом рикошетя от нее. Костя схватил в правую руку автомат и распластался по брезенту. Он видел, как командир роты и несколько бойцов, укрывшись в канаве, вели ответный огонь из автоматов, как связист из их батареи ползком, уцепившись за воротник куртки командира батареи, подтащил его к канаве и скинул вниз, укрыв от смертоносного огня. С правой стороны БТРа, где не доставал огонь «духовского» пулеметчика, открылся боковой люк, бойцы пулей выскакивали из БТРа и, рассыпавшись по обочине дороги, открывали огонь. Башенный крупнокалиберный пулемет КПВТ громко «та-такая» начал свою «смертельную работу», срезая впереди лежащие заросли и выбивая фонтаны грязи. От его «работы» БТР дрожал как живой.
«Блин! Как спрыгнуть? Ведь пулеметчик, сволочь, сразу скосит, – пронеслось в голове Кости, – Ребята подумают еще, что я струсил!»
Он приподнял голову и тут увидел, как незамеченный ни кем в траве, буквально в тридцати метрах, в болотной жиже ползет человек с гранатометом за спиной. Это «духовский» гранатометчик менял позицию, стараясь зайти в бок БТРа.
– Вот, гад, сейчас жахнет гранатой в борт и всем внутри пипец! – прошептал матрос. Он подтянул к себе автомат, снял с предохранителя, передернул затвор, осторожно приподнялся на локте и прицелился. Мушка никак не хотела совмещаться с целиком, прыгала из стороны в сторону. Костик затаил дыхание. Он видел, что враг сейчас приподнимется и выстрелит из гранатомета, а он никак не мог поймать его в прицел. Вот гранатометчик быстро вскочил на одно колено и поднял гранатомет. Костя нажал на спусковой крючок. Автомат слегка ударил его в плечо, указательный палец почувствовал легкую вибрацию. Последнее, что увидел матрос, это как гранатометчик заваливается на спину, а выпущенная им граната с ревом, проносится сверху БТРа, не причинив вреда. Пуля снайпера, разрывая молодую плоть, остановила сердце морского пехотинца, и Костя погрузился в небытие.
А бой продолжался.
Командир минометной батареи очнулся от холода, вцепившегося в его ноги. Открыл глаза. Кругом шла бешеная стрельба. Ощупал себя. Вроде цел, только очень сильно болела грудь и дышать было тяжело.
– Цел, Палыч! – прокричал командир роты.
– Да, вроде! – прохрипел Палыч, расстегивая на груди разгрузку*.
– Давай! Давай, Палыч, быстрее огонь батареи!
Палыч обернулся, рядом с ним находился верный связист.
– Батарею на связь! – с трудом выговаривая слова, похрипел он. Осторожно выглянул из траншеи, осмотрелся.
– Товарищ, капитан, «Вишня» на связи!
– «Вишня»! Я «Медведь»! Нахожусь на повороте, ориентир двадцать третий, на юг сто метров цель двадцать вторая, пехота противника, одну осколочную мину! Огонь! – взяв гарнитуру* в руки, передал капитан.
– Где Сазонов? – спросил он у связиста. – Наверху бэтра!
– Жив?!
– Не знаю! Но, я видел, как Костик срезал гранатометчика. Класс! – восхищенно ответил матрос.
– Ладно! Потом разберемся!
Мина, со свистом разрезая воздух, врезалась в землю буквально в нескольких десятках метров от них. Разорвавшись глубоко внизу, выбросила фонтан грязи.
– Отлично, Палыч, давай осколочными! – прокричал командир роты.
Командир батареи опять взял гарнитуру у связиста:
– «Вишня»! Придурки! Колпачки со взрывателей снимайте! Дальность больше сто метров, батарее залпом, одну мину! Огонь! Передав команду, сам подумал: «Слава Богу! Что с первой мины колпачок не сняли, а то бы всех посекло осколками». Разрывы мин с сухим треском разорвали воздух, срезая тростник и с шипением проносясь над головами, забарабанили по броне. Пулемет противника замолчал.
– Палыч! Давай еще! – прокричал командир роты.
Разрывы мин начали крушить тростник и кустарник. Командир батареи, управляя огнем, последовательно переносил его скачками по пятьдесят метров, прочесывая местность. Разрывы прекратились, наступила тишина. Все лежали и внимательно осматривали местность.
– Комбата на связь! – приказал командир роты. Связист повернулся на бок.
– Копыта не поднимай! – не успел проговорить командир, как матроса отбросило в сторону, и штанина на глазах начала темнеть от крови. Бойцы, не дожидаясь команды, вновь открыли бешеный огонь из автоматов. За ними опять начал «работу» КПВТ прочесывая тростник.
– Палыч! Давай, еще минами причеши! – прокричал командир роты, накладывая жгут на искалеченную ногу матроса.
Снова мины, разбрасывая веером осколки, уничтожали все на своем пути.
– Стой! Прекратить огонь! – скомандовал командир роты. Опять наступила тишина.
Осмотрели местность. Тихо. Бойцы, по команде поднялись на ноги, осторожно пошли вперед, откуда противник вел огонь.
– «Куб»! Я «Карабин»! Засада противника уничтожена. У меня один «трехсотый»*.
Командир батареи подошел к БТРу, с головы до ног, как и все, он был перепачкан грязью:
– Костя?! Сазонов?! Ты наверху?!
Никто не ответил. Он поднялся наверх БТРа. Матрос лежал, не выпуская автомата из рук, уткнувшись лицом в брезент. Под ним чернела огромная лужа крови. Командир батареи повернул его на бок, глаза матроса были открыты. Он закрыл ему глаза и спустился с БТРа на землю.
– Леха! Доложи комбату у нас «двухсотый*», – тихо сказал он, обращаясь к командиру роты.
Через несколько минут на своем БТРе подъехал комбат. Спрыгнув на землю, он внимательно выслушал доклад командира роты. Подошел к стоявшим носилкам, на которых лежал, закрытый плащ-палаткой «двухсотый». Взяв за край плащ-палатки, приподнял ее, посмотрел на погибшего матроса.
– Первый. Жаль! – тихо сказал он. Это был первый погибший за полтора месяца нахождения батальона на этой войне.
– Товарищ подполковник! – обратился к нему, стоявший рядом командир батареи, – А личный номер с погибшего снимать?
– Нет. Оставьте все как есть. Сейчас замполит* подъедет, он все знает. А с Вами, что случилось? Не ранены?
– Да нет, – смущаясь, ответил командир батареи и, расстегнув куртку, задрал тельняшку вверх. Во всю грудь расплывался черно-синий синяк.
– Ни хрена себе! – присвистнул комбат.
– Меня вот это спасло, – и он протянул два изуродованных магазина от автомата, – Пуля снайпера вскользь разгрузку задела, по магазинам прошла, а взрывом меня с бэтра* скинуло. Видимо головой ударился, чердак до сих пор еще болит.
– Считай, Палыч, сегодня у тебя день рождения, – и обращаясь к командиру роты, – Где раненый?
Командир роты показал на матроса с перевязанной ногой, который сидел на обочине дороги и улыбался.
– Вы сколько ему промидола* вкололи?
– Так два тюбика, вот он и балдит! – растерянно ответил ротный.
– Его тоже с замполитом отправьте.
Бойцы, которые осматривали местность, уже вернулись. Все были в грязи «по самые уши».
На обочину дороги вытащили трупы двух боевиков и особист* внимательно их осматривал. Куртки были задраны вверх, видимо сбились, когда бойцы вытаскивали их за ноги. Оба боевика – здоровые мужики с длинными черными волосами и бородами, которые сейчас свисали спутанными сосульками, заляпанными грязью и кровью. На рукавах были нашивки с волком и надписью «Армия Радуева».
– Этот видимо гранатометчик, – сказал сержант, показывая рукой на грязный труп, на голом животе которого растеклось
темно-бурое пятно, – его Костик Сазонов снял. Рядом гранатомет, разряженный лежал.
– А этот, – сержант показал на второго, – Пулеметчик. Ему осколок прямо в лоб угодил, башку как арбуз раскололо, затылка нет. Был еще третий – снайпер. Ушел раненый.
– Почему Вы так решили? – спросил комбат.
– Всего три лежки было. На одной вот этот – с пулеметом, на второй – сумка с гранатами для гранатомета, а на третьей бинты кровяные, видимо перевязывалась и вот это, – и он бросил на землю небольшой, защитного цвета рюкзак, который до этого держал в руках.
– Вы, что думаете, там была женщина? – спросил особист. Сержант наклонился, поднял за край рюкзак и встряхнул его. Из него посыпались патроны к снайперской винтовке в пачках и россыпью, зеркальце, женские гигиенические принадлежности и другая всячина. Сержант поднял один патрон и протянул комбату:
– Вы посмотрите, товарищ командир, какие патроны интересные.
Комбат взял патрон. Он был обычный – к снайперской винтовке, за исключением – прямо в центре, в самом острие была сделана небольшая дырка для того, чтобы, попав в тело, он раскрывался «розочкой» причиняя больше вреда и боли.
– Жаль, что эта девка ушла. Много вреда она еще принесет. Но ничего, не мы, так другие ее достанут, – зло сказал комбат.
Он оказался прав, еще много горя принесла эта снайперша в семьи по всей России, но спустя месяц, в бою, который вел соседний полк ВДВ, она все же нашла свой конец от пули десантника.
Комбат бросил патрон в общую кучу и обращаясь к ротному: – Леха! Две минуты времени! Ставь задачу и по машинам!
Вперед! Продолжаем движение!
Через две минуты батальон продолжил движение.
Вечером в палатке командир батареи разлил офицерам из фляги водку в колпачки из-под осветительных мин.
– Помянем матроса Сазонова Костю. Пусть земля ему будет пухом! – тихо сказал командир. Не чокаясь, выпили.
25 января 2000 года Указом Президента Российской Федерации № 102 за мужество и героизм, проявленные при ликвидации незаконных вооруженных формирований в Северокавказском регионе Константин Владимирович Сазонов посмертно награжден орденом Мужества.
июнь 2017
Братушки
«Не тот герой, у кого голова с дырой,