Неистовый узник

И чего он так разнюнился? Даже глаза покраснели. И перед кем? Перед вчерашним украинским дезертиром! Николай, к счастью, не стал выспрашивать подробности, иронизировать. Он мрачно слушал, выражая всем своим видом неловкость, с сожалением смотрел на пустую бутылку.

– Ладно, не слушай меня, несу какую-то муть, – опомнился Илья, посмотрел на часы и присвистнул. Ничего себе! В следующий раз лучше брать пол-литра. Или литр – чтобы другие проблемы отстали. Он поднялся, сунул Николаю руку для рукопожатия и шаткой поступью удалился из дома. А Николай пошатался из угла в угол, потом какое-то время возился с дверью, прибивая назад крючок. Мыть посуду и устранять разрушения сил уже не было. Он доплелся до ближайшей горизонтальной плоскости и рухнул на нее без задних ног…

Но поспать удалось не больше двух часов. Сработал сотовый телефон, который он забрал позавчера у торговца паленой горилкой на базаре и не «светил» им перед людьми. На вид этот торговец был пьянью подзаборной, но дело свое знал. А крохотная «симка» была зашита в обмундировании, в котором он бежал через блокпост. Хмель еще не выветрился, но не мешал думать и удивляться недальновидности подельников! Николай слетел с кровати, на которой вырубился, выскочил из дома и на цыпочках перебежал двор. На улице было тихо. Дул прохладный осенний ветерок. Округа спала, фонари не горели. Он припал к узкой щели между стыками профлиста, сердце его учащенно забилось. На противоположной стороне дороги, укрывшись от дома бабы Любы за развесистой яблоней, стояла машина с погашенными фарами. Старенькие «Жигули», судя по очертаниям. Приглушенно работал двигатель. Николай чертыхнулся – что они себе возомнили! Это же отъявленный риск! Но выбора не оставалось, не хватало, чтобы эти кретины принялись долбиться в ворота! Спокойно, уговаривал он себя, бесшумно открывая ворота, – главное, не забывать, что имеешь дело с идиотами. Машина тронулась с места, развернулась и въехала во двор. Николай высунулся за калитку, оглянулся по сторонам, закрыл ворота и кинулся к парням, вылезающим из машины. Их было двое, лица разъедал сумрак.

– Вы что, охренели? – зашипел он. – Чего вы на хату приперлись? Это же опасно, у меня два часа назад были «сепары»…

– Знаем, что были, расслабься, Колян, – проурчал невысокий и плотный Анатолий Моргун. – Шум у тебя в хате стоял, потом ты квасил с каким-то парнем. Ну, чего стоишь, пыхтишь, не рад друзьям? Тута мы, с тобой. Песчаный карьер – два человека, забыл?

– Давно тут вертимся, нет никого возле дома, – добавил худощавый Петро Драчевский. – Пора, Коля, пора. А то обрадовался, блаженствуешь тут без дела…

– Гы-гы, точно, – хохотнул Моргун. – Ура, у нас каникулы, в натуре… Хрен, работать надо.

– Все равно кретины, – огрызнулся Николай. – Еще и на угнанной тачке приперлись, совсем мозги не включаете.

– А что за «сепар» был? – поинтересовался Драчевский. – Ты, типа, с террористами квасить начинаешь, в доверие втираешься?

– Втираюсь, – процедил Николай. – Это опасный «сепар», начальник местного спецназа. Из «Олимпика» в прошлом месяце бежал.

– Да иди ты! – изумился Моргун. – Тот самый «сепар», про которого нам всю плешь проели? Который свалил, на фиг, из лагеря, прикончив кучу нашего народа? Прикольные у тебя знакомства, Колян, так держать!

– Ладно, хватит глумиться, – злобно буркнул Николай. – Оружие, взрывчатка – все с собой?

– Обижаешь, – ухмыльнулся Драчевский. – Конечно, с собой. С багажом, семьдесят верст по вражеским тылам, не жравши, не спавши. Накормишь, командир? А то желудки бурчат, кишка кишке, как говорится, дает по башке…

– Накормлю. Пусть лежит багаж, не трогайте. В гараже вытащим…

Пришлось второй раз за ночь проявлять активность. Избавляться от угнанной машины нужно быстро, но как от нее сейчас избавишься? Отогнать и бросить где-нибудь в лесу? Найдут. Далеко не отгонишь, и рано или поздно она привлечет внимание к твоей персоне. Ладно, принял опасное решение Николай. Будем надеяться, что старший лейтенант Илья Ткач – человек слова, и обысков и слежки больше не будет. Это и в его интересах, если хочет, чтобы Николай пошел служить в его долбаный спецназ! Он спустился в гараж под домом, вывел оттуда «Ниву», а на ее место загнал украденные «Жигули». Гараж был не просто так, а с небольшим секретом. Справа стояли две колонны, а за ними, словно холст в каморке папы Карло, висели стальные жалюзи, со стороны напоминающие стену. Спасибо бате, обо всем позаботился, старый хрыч! С помощью сослуживцев он вытащил из закутка старые баки, а потом втиснул туда угнанную тачку. Вошла она с натягом, при парковке порвалось заднее крыло, но это не имело значения. Несколько дней простоит, авось не заметят. После этого он заспешил обратно во двор, вернул в гараж свою «Ниву». Постоял в воротах, прислушался. В округе было тихо. До рассвета не такая уж бездна времени. Он вошел в гараж, закрыл за собой ворота и с облегчением вздохнул.

В гараже горел свет. Сослуживцы мялись у впрессованного «жигуленка» с минами бедных родственников. Моргун был крепок в кости, брит почти наголо. Драчевский напоминал пацана-переростка – но образ этот не вязался с его реальной сущностью.

– И чего стоим, словно переночевать негде? – разозлился Николай. – Открывайте багажник, доставайте взрывчатку, или где она там у вас.

– Это самое, Колян, – как-то стушевался Драчевский, – мы откроем, конечно, но ты не удивляйся, добро? Там кроме тротила и сумки с оружием еще кое-что…

«Кое-что» действительно было поводом избить этих бродяг до полусмерти. Никаких представлений о конспирации и осторожности! И как ОНО вошло только в этот багажник? Взору пышущего злобой Николая предстали два мертвых тела, скрученные в какой-то сложный анатомический узел. Это были невысокие и довольно хрупкие парень с девушкой – в джинсах, в невзрачных плащевых курточках. Смерть их была дикая – обоим свернули шеи, в глазах застыл беспросветный ужас. Девчушка была симпатичная, хотя вряд ли достигшая совершеннолетия. Николай обратил внимание, что джинсы у нее расстегнуты и сидели как-то криво. Пальцы на руках сломаны, запястья в ссадинах. «Хорошо хоть не ножами, – подумал он, – а то развлекались бы сейчас со всей их кровищей».

– И как это понимать, бойцы? На хрена вы их сюда привезли? Кто такие?

– Да мы не в курсах, командир, – как-то застенчиво пробормотал Моргун. – Это… трупы… типа.

– Мертвые, – несколько раздвинул рамки познания Драчевский.

– Я понял, мертвые трупы… – пробормотал Николай. – Бойцы, вы совсем белены объелись? Что они делают в вашем багажнике?! Только не говорите, что так и было!

– Мы не виноваты, Колян, – загундел Моргун. – Все нормально шло, часть пути провезли, потом на своих двоих. Заколебались пешком идти – мы же не железные эту тяжесть волочить. Вышли к какой-то ферме. Тачка стояла – дверь открыта, ключ в замке. Ну, мы и сели. А завестись не успели – эти двое влюбленных из-за угла. Тачка их оказалась. Пришлось обезвредить, в машину сунули – и ходу в лес. Не оставлять же их посреди дороги. Нас до этого какие-то грибники срисовали. Примчатся «сепары», перекроют лес и возьмут облавой… А в лес въехали, смотрим – парень помер, а дивчина еще живая, только придушили малость…

– Понимаю, на интимные эксперименты потянуло, – презрительно сплюнул Николай. – Дорвались, кретины, забыли, что на плечах ответственное задание.

– Это все Моргун, – сказал Драчевский. – Мы их в лесу хотели бросить, но это не лес оказался, а перелесок, рядом поле, на него грузовик въехал – бабы деревенские прибыли картошку убирать. Не хотелось оставлять там это «добро» – утрамбовали в багажник…

– И привезли ко мне домой, имбицилы… – схватился за голову Николай. – В общем, слушайте сюда своего командира. Сейчас хватаете лопаты, выносите «жмуров» через заднюю дверь в сад и зарываете там, где я скажу. И чтобы не засек вас никто, уяснили? Лопаты в сарае. Живо за работу! Потом будете жрать и острить!

Вечно самому приходится все контролировать! От трупов уже попахивало – сколько же времени их возили в багажнике? Тела вытащили в сад, благо они были вполне подъемные. Он показал место за сараем в углу забора, где росла крапива. Рыть тут! И не сачковать, чтобы не меньше двух метров в глубину, нечего трупных червей разводить. Моргун и Драчевский покорно трудились – пусть кретины, а признали вину. Николай тем временем бегал от забора к забору, висел на сетке, выходящей на участок Кулика, несколько раз подходил к воротам, прислушивался. Неужели пронесло, слава тебе господи! Шесть килограммов взрывчатки (плюс взрыватели, детонаторы, пульты дистанционного управления) и сумку с оружием он оттащил к неиспользуемому гаражу. Сел передохнуть.

В углу сада трудились, кряхтя, двое. Земля на участке была мягкая, податливая, рыли быстро. Уже и могилку оформили. Мертвые тела сталкивали ногами и при этом скабрезно подшучивали. Драчевский что-то хохмил про надгробный памятник – мол, звездочку лепить или крест? «Два влюбленных сердечка», – хихикал Моргун. Эти двое немыслимо раздражали Николая. Не любил он плодить бессмысленные трупы, от них веяло не только могильным холодом, но и реальным «палевом». Он вошел в гараж на участке, сдвинул жестяной лист, засыпанный мусором, под которым вскрылась крышка подпола. В гараже имелся утепленный и хорошо припрятанный подвал с вентиляцией. С какой целью его вырыл отец, он уже не помнил, но о наличии этой полости под землей, облицованной досками, помнил всегда. Вооружившись фонарем, Николай спустился вниз. Рассеянный свет озарил вытянутое помещение, какую-то старую мебель, два матраса на полу, кипу старых одеял, обветшалые простыни. Он щелкнул выключателем на стене. Загорелась лампочка, прикрученная к цоколю, болтающемуся на проводе. Фонарь можно было отключить. За ним спустились сослуживцы, пристроили в углу взрывчатку и оружие.

– Все сделали? – проворчал Николай.

– Так точно, господин-пан сержант. Пусть спят спокойно, милые голубки, – шутливо козырнул Моргун и стал недоуменно озираться. – Это чего у тебя здесь, Колян?

– Отель «Дом колхозника». Минус «три звезды», – отозвался сержант. – Здесь вы будете жить.

– Ты серьезно? – поскучнел Драчевский. – А поопрятнее и поближе к свежему воздуху ничего нет?

– Только сортир, – усмехнулся Николай. – Скажите спасибо, что на улицу не выгоняю. Из подвала никуда не выходить, еду и питье буду приносить по мере надобности. Вести себя тихо – иногда заходят патрули. Утром постараюсь что-нибудь найти, голодающие, блин! А сейчас спать – о еде ни слова… Прогулки только под моим контролем и с моего ведома. В случае потенциальной угрозы можно уйти огородами через дыру в сетке. Завтра обсудим ситуацию и перспективы на выполнение задания.

– Блин, влипли, – расстроился Моргун.

– Еще не влипли. Но с таким отношением к делу, как у вас, когда-нибудь влипнете. Все, я закрываю вас. – Николай развернулся и заскрипел по лестнице наверх…

Он сидел на крыльце, дымил махоркой. Сон отбило полностью. Новый день был не за горами. Серел восток, над горизонтом расползались облака, освобождая небо. Чертовы подельники! Он никак не ожидал, что они явятся к нему на хату. Встреча планировалась на нейтральной территории, где-нибудь в безлюдном уголке природы. Ладно, может, и к лучшему, незачем разбивать группу. Все началось в Березне восемь дней назад – там стоял, изнывая от безделья, разведвзвод лейтенанта Шелеха. Надежды на наступательную операцию таяли. Поначалу казалось, что вот-вот, со дня на день, вся нависшая над мятежниками армада придет в движение, нанесет стремительный удар, рассечет группировку сепаратистов и погонит ее без остановок к российским границам. Но шли недели, месяцы, власти в Киеве преступно малодушничали, приказа перейти границу так и не поступало. Политики торговались в Минске, чиновники в Киеве делили наворованные деньги. А солдаты в окопах разлагались, усиливалось разочарование, неверие в победу. Бойцы пьянствовали, принимали наркотики, офицеры смотрели на это сквозь пальцы. Прошел слушок, что к Березне подтягивают батарею самоходных гаубиц «Гвоздика» – дескать, скоро начнется, кажется, дождались! Под Березней уже оборудовали замаскированные позиции для САУ. Но гаубицы так и не пришли – их прибытие продолжало откладываться. Восемь дней назад сержант Калаченко и двое бойцов из его отделения ушли в увольнительную. У Моргуна имелись связи с местным блатным по фамилии Карасюк – то ли бандитом, то ли мелким предпринимателем. «Хлопцы, я договорился, – сказал Моргун, глаза его возбужденно блестели. – На всю ночь весь банно-прачечный комплекс этого говнюка к нашим услугам! Он кое-что мне должен, сказал, что плату за ночь не возьмет». Ночка действительно выдалась знатная. Во владениях Карасюка имелась уютная парилка, небольшой бассейн, душ, бильярд. Был стол, еда, горилка рекой. Карасюк даже шлюх подогнал. Две были ничего, а третья – чересчур уж в теле. «Это моя, моя!» – радовался пьяный Драчевский, подверженный весьма причудливым пристрастиям. Свою же пассию Николай помнил смутно. Одним словом, отдохнули славно, забылись. Куда подевались девчонки, история умалчивает, да и бес с ними. Плохо, что перепились, да так и уснули на мраморном полу. Утро началось в двенадцать дня – персонал комплекса уже отчаялся их разбудить. Головы трещали, похмелье рвало на куски. Но делать нечего, побрели на службу, готовясь понести наказание по всей строгости военного времени. Плевать хотели, в таком состоянии даже казнь стала бы избавлением. На КПП дневальный их развернул: в расположение не заходить, сразу к комбату, мол, искал и страшно ругался. «Ну, все, – уныло подумал Николай. – В сауне накосячили, а кто-то слил. Может, из девчонок кто-то помер? Ведь не особо с ними церемонились». У штаба стоял внедорожник – вроде незнакомый. «Заправиться, на начальство не дышать, – предупредил он, прежде чем войти в здание. – И вообще молчать, говорить буду я».

Гильотина в этот хмурый полдень, кажется, отменялась. В помещении штаба присутствовали комбат майор Ветринец Павел Георгиевич, начальник штаба капитан Соловей, а также начальник разведки, он же командир разведвзвода, он же непосредственный начальник Николая – лейтенант Шелех. Помимо перечисленных был еще один субъект – он сидел в углу, невзрачный, какой-то бледный и постный, в форме, но без знаков различия. Видимо, ему и принадлежал тот самый внедорожник. Разведчики стояли по стойке смирно, и четыре пары глаз их пытливо разглядывали. Зрелище было отменное – рожи помятые, осоловевшие, перегаром разило, как от портового кабака. «Хороши, нечего сказать, – скрипнул зубами комбат Ветринец. – И вот это, можете себе представить, Виктор Акимович, мои лучшие люди, опытные разведчики, преданные душой и телом молодой украинской демократии». «Бывает», – пожал плечами незнакомец. У него и голос был невзрачный, ничем не запоминающийся. «Как на духу, Калаченко, – строго сказал комбат, – где ночь провели? Почему опоздали?» Одно из правил разведчика: не знаешь, что соврать, – говори правду. Николай отчитался: увольнительная, все такое. Выпивка, девочки, заодно и помылись. Готовы понести наказание. «Сейчас понесете, – зловеще процедил комбат. – Знаем мы этих девочек. Всяких шлюх из района привозят, а потом лучшие разведчики подхватывают причудливые болезни… Ладно, Калаченко, хоть не дезертировали, и за это спасибо. Они ваши, Виктор Акимович».

Невзрачного человека звали Виктор Акимович Зейдлиц. Майор Службы безопасности Украины. У него был неприятный царапающий взгляд. Говорил он сухо, лаконично и по существу. Мол, безумно рад познакомиться с лучшими разведчиками части и должен сообщить, что долгожданное наступление, о необходимости которого говорят все, кому не лень, скоро начнется. Когда это произойдет, он сказать не может. Военная тайна. Но не сегодня и не завтра. Предстоит кропотливая подготовительная работа. Скоро в квадрат Березни подойдут дополнительные подразделения, в частности батарея САУ, но к группе сержанта Калаченко это не имеет никакого отношения. В войска поступил приказ: усилить диверсионно-разведывательную работу в тылу врага. Необходимо ослабить инфраструктуру террористов, посеять панику в их рядах. А теперь важное и ответственное задание – от имени и по поручению Родины. Калаченко – «дезертировать» с оружием, военные на блокпосте подыграют, убедить сепаратистов в своей ненависти к киевскому режиму и окопаться в Краснодоле, где у Калаченко, как известно, дом. В ополчение не вступать, устроиться на любую работу, желательно связанную с автоперевозками, втереться в доверие к сепаратистам. Драчевского и Моргуна с оружием и взрывчаткой перебросит через кордон спецгруппа. В Краснодоле им следует затаиться и связаться с Калаченко. На адаптацию – несколько дней. Задача – проведение подрыва малой ГРС у села Щучье. Само село украинское командование не волнует, но станция питает ремонтно-механический завод, который «сепары» восстановили, вывели на полную мощность и теперь денно и нощно клепают на нем сломанную и разбитую технику. Внедриться на завод возможности нет (тем более пронести туда взрывчатку), но есть простой способ парализовать его работу – уничтожить газораспределительную станцию. Объект охраняется, но для «лучших» разведчиков это же не проблема? Задача номер два, основная: выждать несколько дней и провести подрыв центральной ГРС в Краснодоле. Объект тоже охраняется, но… см. выше.

– Вопросы есть? – спросил под конец Зейдлиц.

– Так точно, господин майор, – кивнул Николай. – Если мы взорвем одну ГРС, террористы, естественно, бросят все силы на охрану другой. Вы считаете, мы сможем к ней подобраться?

Взгляд Зейдлица сделался пронзительным и немного желчным.

– Но вы же найдете решение, сержант? Вы же войдете в доверие к нашим врагам? Вам никто не мешает проявлять инициативу и принимать нестандартные решения. Мы изучили ваш послужной список. Вы безжалостны к врагам государства, но вместе с тем хорошо работаете головой и умеете завоевывать доверие людей. И небольшая ремарка, господа военные. Если кому-нибудь из вас по ряду причин придет в голову мысль переметнуться к противнику, это будет крайне неудачная мысль. У Калаченко в Киеве мать, у Драчевского родня в Мариуполе, у Моргуна родители в Херсоне. Вы же не хотите, чтобы они ответили за своих детей? Но уверен, такого не случится, мы изучили ваши личные дела и знаем, что вы верны присяге и будете служить Украине до последней капли крови. В случае успешного выполнения обоих заданий я буду ходатайствовать перед начальством о выплате каждому бойцу персональной премии эквивалентом в десять тысяч долларов. Слава Украине, панове…