Демон справедливости

Струна уходила в подвальное окно – с выбитым стеклом, но накрепко заложенное фанерой. Я пометалась и нашла вход в подвал. На двери висел замок размером со сковородку.

Я догадалась, что замок – одна видимость, иначе как же сюда мог попасть маньячок? Вряд ли у него был ключ. И действительно – замок не был закрыт, стоило дернуть дужку посильнее – и она выскочила из гнезда.

Подвал оказался лабиринтом. Спотыкаясь о разбросанные дрова, стукнувшись об остов велосипеда и о подпиравший потолок брус, я добралась почти наощупь до прикрытой дверцы. Я бы и ее не нашла, если бы не подаренное Зелиалом новое зрение, я бы вообще ничего в этом мраке кромешном не разглядела.

Перед дверцей мне было страшно.

Пролитым эфиром испарялась из меня надежда – а вдруг еще не поздно, а вдруг успею спасти? Я знала, что увижу мертвую девочку, настолько страшный холод шел оттуда, из-за дверцы. И все же, все же!..

На знаю, откуда взялись во мне силы выломать ее. Маньячок придумал какой-то способ запирать ее снаружи, какое-то сочетание грузов и засовов, впотьмах я ничего не поняла. Дверь провалилась вовнутрь.

Девочка лежала на полу. Рядом стояла миска с винегретом, валялся кусок хлеба и огрызок колбасы. Пахло здесь нестерпимо.

Я все поняла – так мгновенно, как будто передо мной прокрутили кинопленку. Девочка забрела сюда случайно, она бесцельно бродила по городу, не желая идти к родственникам и не зная, где искать подруг. Взрослый предложил хлеба с колбасой, а возможно, и мороженого. Никто никогда не говорил ей, что нужно остерегаться трезвых дядек с добродушными повадками. И она прожила в подвале три дня… прожила?.. К концу третьего дня это уже не было дитя человеческое, это был истерзанный звереныш. Она уже хотела смерти. И ей было все равно, в каком облике явится к ней смерть.

Зная, что теперь в каждый мой сон будет приходить белокурая девчонка, я подняла пистолет и выстрелила в заложенное фанерой окно. Спуск был чуть туже, чем я рассчитывала, но и с таким я могла довольно метко выстрелить в спину уходящему.

Когда я оказалась у ворот, он был еще хорошо виден. Он не торопился. Он блаженствовал.

– Сволочи… – прошептала я, становясь, как учили в школе, и подводя правую руку с пистолетом к плечу. Я, верно, имела в виду тех, кто должен был сразу ловить и хватать этого нелюдя, пока он не успел натворить серьезных бед, а теперь они же будут мучить меня допросами за то, что я выполнила их дело – избавила мир от сумасшедшего убийцы.

Я вытянула руку. Я навела мушку на его спину. Выстрел должен был ударить между лопаток.

Я сосчитала до трех и… не смогла.

Я не могла. Я не могла.

Я вдруг, перестала понимать, что это – бешеное животное, в котором не осталось ничего человеческого, и преступление – выпускать таких на свободу. Передо мной была живая жизнь – и я не смогла…

То женское во мне, которое было предназначено жалеть, спасать, ласкать, обихаживать, любить – встало на дыбы. Нажав на спуск, я перестала бы быть женщиной! Я стала бы одним из существ, способных отнять жизнь, которую не они дали.

Я не смогла.

Он уходил.

Я поняла, что грош мне цена со всеми моими благими порывами. Нечем мне защитить Соньку, моих бегемотиц, – даже себя. Если бы я увидела его в подвале, над телом девочки, только что снявшего тяжелые сомкнутые ладони с ее шеи – возможно, я выстрелила бы, даже не подумав.

Но спокойно целиться в спину уходящему…

Я отбросила пистолет. Он был мне ни к чему.

Ярость, которую я уже несколько раз за эти дни изведала, стала закипать во мне. Черная кровь ходила по артериям и венам и ей было тесно. Она требовала, чтобы я переступила порог, а я не могла.

Кровь действительно закипела. Она бросалась к коже и откатывала назад для нового броска. Нестерпимый жар жег меня изнутри. Ярость просилась на свободу.

– Ну и что ты будешь делать?.. – спросила я собственную кровь.

– Увидишь! – ответила она.

Я впилась зубами в кожу запястья и рванула ее.

Струя черной крови медленно сползла по моему бедру и потекла по камням. Она делалась все толще, все круглее, а я была захвачена новыми ощущениями – сперва стало безумно жарко лицу, потом в голове и груди возникла пустота. Им было легко, как будто я понемногу выныривала из вязкой противной жидкости. Круглая струя на камнях наливалась блеском и медленно отползала, давая место последним вытекающим каплям крови.

Страха не было. Он не возник и тогда, когда я поняла – это не струя, это рожденная во мне змея. Она, будто ждала моего озарения, подняла голову и посмотрела мне в глаза.

Это было сильное, мощное животное в руку толщиной и с меня ростом. Взгляд был спокоен и неумолим. Это была та я, какой воображала себя, – способная творить справедливость.

Я кивнула ей, и она поползла – все быстрее, все быстрее. Она шла по следу. Убийца уже давно скрылся за углом – скрылась за тем же углом и она.

Я опустилась прямо на камни и привалилась спиной к стене мертвого дома. Вернее, это была уже не я. Существо, одетое моей плотью, ломало голову – было ли это все смертью, и как же ему теперь жить – за гранью смерти.

Так прошло несколько часов – не знаю, сколько именно, в таком состоянии скорость мысли другая и время воспринимается иначе. Я успела проститься с Сонькой, со всеми моими коровищами и бегемотицами поименно, и вот сидела и смотрела в тот конец улицы, где скрылись убийца и преследующая его змея.

И вот вдали из-за поворота показалась точеная головка. Черная струя быстро потекла ко мне. Кровь моя, ярость моя, боль моя – все это возвращалось.

Змея подползла, положила голову мне на бедро и тонкий раздвоенный язычок лизнул мою руку – там, где уже засохла рана от зубов.

И я увидела, как все произошло.

Сперва, увидев на улице города огромную змею, он окаменел. Он даже пришел в себя, вынырнул из своей чудовищной, нечеловеческой эйфории. Потом прибавил шагу. Он не имел намерения общаться с гадом и не думал, что представляет для гада какой-то интерес. Змея со скоростью чуть больше человеческого шага ползла за ним.

Когда он это понял, то решил убежать. Он еще не верил, что стал жертвой. Он думал, что бег – надежная защита. Змея поползла чуть быстрее. Он пробежал квартала два и перешел на шаг, уверенный, что все в порядке. Через несколько минут он затылком почувствовал змеиный взгляд.

Он опять побежал – туда, где его из страха приютили. Там он твердо обещал, что вернет себе оружие и покинет город. Правда, этой ночью он там не ночевал, и хозяева, возможно, решили, что он выполнил задуманное.

Бегал он плохо. Ему почти не приходилось от кого-то убегать. Тех, кто мог за ним погнаться, он не трогал. И змея без особого напряжения нагоняла его, стоило ему выдохнуться.

Он додумался заскочить в случайный подъезд и крепко захлопнуть дверь. Там он сел на ступеньку и стал искать сигарету.

Он не знал, что это вовсе не змея. Струя крови легко просачивается в тончайшую щель. Когда он увидел, что буквально на пустом месте, из-под тяжелой двери, под которой и муравью не протиснуться, возникла маленькая головка с холодными черными в алых ободках глазами, волосы у него на голове зашевелились. Он взбежал по лестнице, и у него хватило ума выпрыгнуть в окно на первой же площадке между этажами.

Он ушиб себе ногу, но все равно побежал – через незнакомый двор, мимо гаражей, вдоль ограды палисадника. Навстречу ему шел мужчина в тренировочных штанах и с мусорником.

Будь в беглеце побольше силы, он придушил бы мужчину и оставил его на съедение змее, искренне считая, что ей все равно, кого жрать. Но мужчина легко справился бы с ним. Поэтому беглец проскочил мимо него и притаился за углом.

Для мужчины с мусорником змеи, возникшей вдруг во дворе, не было. Была струя темной жидкости неизвестного происхождения. Ну, льется, и пусть себе льется. Он перешагнул через струю и пошел к помойке.

Беглец понял, что обречен.

Остальное меня уже не интересовало.

Я знала, что он мертв. И что он погиб той смертью, какую заслужил. Сперва он тысячу раз умер от ужаса. Его донимала боль в ноге, ему не хватало дыхания. Но ему не пришло в голову, что это – ужас тех слабых, кто попадал ему под горячую руку и чья боль его радовала. Впрочем, змея не наслаждалась его страданием. Она делала то, зачем появилась на свет.

Я так мечтала уничтожить это чудовище, что кровь моя была отравлена смертью. И в тот миг, когда смерть состоялась, змея освободилась от яда и вернулась ко мне чуточку посветлевшей, ласковой, домашней.

Она лизнула мне руку и передала свое чувство облегчения.

Я встала.

Мне действительно было легко.

Я сделала правой ногой шаг вперед и встала в арабеск. Спина прогнулась, руки вознеслись ввысь. И меня закрутило в бешеных пируэтах! Их было великое множество – словно лопнула тугая пружина! На последнем я взлетела в воздух.

На пустой улице я танцевала с таким восторгом, так самозабвенно, как ни в одном сне. Я чертила уникальные диагонали, зависая в воздухе так долго, как хотела. Я, выгнувшись, отбивала легкими ногами тройной кабриоль назад, бросалась в па-де-ша, перелетая в нем через всю улицу, отбивала тройной передний кабриоль, причем правая, верхняя нога достигала окон второго этажа. Я делала такие перекидные жете с заноской, какие не снились ни одной балерине. Долетев до перекрестка, я понеслась по кругу короткими жете, постепенно увеличивая их размах. Это еще не было танцем, я только пробовала силы! Во мне обновленной еще не было и не могло быть поэзии. Мне пока нечего было вложить в бесподобные бризе и гран-жете. Они требовали пылких и бурных страстей, как пуантовый танец требует беспредельной женственности. А все мои страсти сейчас лежали на камнях, свернувшись кольцами, и с интересом наблюдали за моими выкрутасами.

Оттолкнувшись, я пролетела в гран-жете, таком, что откинутая назад нога и поднятые над головой руки сомкнулись, через всю улицу и опустились рядом со змеей.

Она приподнялась, обвилась вокруг протянутой руки и скользнула на шею. Я погладила змею по голове – лежи, отдыхай, моя хорошая, мечта сбылась, танец начинается, все справедливо…

И вспомнила про Зелиала.

Если бы он знал, что я тут натворила!

Я совершенно не представляла себе, что будет со мной дальше. Если где-то и обитали такие же, как я, безумные плясуньи, так их нужно было искать. Если мне предстояло отплясывать отныне по ночам в полном одиночестве, я бы приняла это как должное. Но я должна была знать, как быть дальше.

Это мог знать либо ангел справедливости, либо демон справедливости. Что касается ангела – это было дело туманное, я даже считала, что он позабыл о нашей грешной земле. Но демон-то имелся!

Я достала из волос свое заветное перышко.

Сперва мне показалось, что это вообще не оно. То было вороное, а это – не может быть, поседело! Оно засеребрилось по краям, а пух у стерженька был совсем белым.

Я смотрела на перо в тревожном изумлении и дождалась – из него вылилась тяжелая капля и упала на камень у моих ног. Я опустилась на корточки, змея тоже потянулась к ней мордочкой. Поняв, что это такое, мы переглянулись. Кровь!

Зелиал попал в беду!

Стыдно признаться, но чувство, охватившее меня, было похоже на радость.

Теперь я знала, что буду делать дальше.

Наступает рассвет, в ближайшей церкви благовест зовет к заутрене, тени тают. До следующей ночи.

Мир четко разграничен на день и ночь. И если днем некому творить справедливость, ее принесут ночные силы.

Для них нет солнечного света. Они знают лишь ночных птиц и ночные цветы. В сущности, это тоже неплохо, какой-никакой, а мир. Даже знакомый мир – для тех, кто еще при жизни любил шастать по ночам.

Должно быть, для виллисы есть еще один порог, кроме смертного. Она должна отказаться от своей единственной радости – танца, от своего любимого и единственного пейзажа – ночных лесов и лугов, от белых и остро пахнущих цветов летней ночи. Ради чего?

Разве у виллисы есть то, ради чего отказываются? Ведь она – невеста, что умерла до свадьбы. Ведь она не познала любовь во всей полноте.

Пожалуй, балету «Жизель» необходимо третье действие. Готье и Перро не подумали о том, что Жизель будет искать этот высокий порог и, чего доброго, найдет его.

Я оказалась в помещении с высокими стенами и незримым потолком.

Здесь можно было присесть на табурет с ногами в виде звериных лап. Было еще кресло, спинка которого напоминала готический собор. Стояла у стены резная консоль, четырьмя ножками которой служили позолоченные фавны, а столешница обрамлялась понизу гроздьями и листьями винограда. Другой мебели я не обнаружила.

На всякий случай осталась я стоять, поглаживая змею…

Как мы с ней добирались сюда – уму непостижимо. Сперва я отпустила перышко на ветер. Оно занесло на городское кладбище. Сообразив, что можно последовать примеру Зелиала, караулившего демона любострастия, я слетала домой за своим договором и отправилась искать свежую могилу. Причем желательно мужскую – мне совсем не хотелось еще раз встречаться с тем когтистым чудищем.

Там я на всякий случай попробовала перекинуться вороной. Не получилось. Тогда я окончательно поняла, что к живым женщинам и даже ведьмам более не принадлежу. Поглаживая по спинке мою верную змею, я села ждать хоть чьего-нибудь явления.

Перед самым рассветом земля расступилась и выбросила из дыры существо, похожее на Зелиала, с длинным плащом и тонким профилем. Я кинулась к нему прыжками – бегать при теперешней легкости тела уже не получалось.

– Здравствуйте! – сказала я ему. – Я ищу демона справедливости Зелиала. Он мне срочно нужен!

Наверное, за всю историю существования демонов впервые потустороннее существо попятилось от земной женщины, пусть и со змеей.

– Зачем он вам?

– Я продала ему душу. Вот, хочу исполнить уговор.

Демон пригляделся ко мне.

– Вы… живы?..

– Не знаю, – честно сказала я. Действительно, для покойницы я слишком уж резво сказала.

Он посмотрел на змею и прикоснулся к ней пальцами. Змея угрожающе приподняла головку на крепкой и гибкой шее. Демон отдернул руку.

– Не бойтесь, не укусит, – усмехнувшись, сказала я.

– Откуда вы знаете?

– Еще бы мне не знать – это моя кровь.

– А-а… тогда все ясно. Погодите, мне только клиента забрать нужно.

– Вы демон, простите, чего?

– Спокойствия. Это, видите ли, тоже, сильный соблазн. Иные спокойствием называют такие вещи!.. Ну и попадаются на крючок.

– Интересно! Зачем вы мне это говорите – я ведь тоже попала на крючок!

– Вы – нет, – уверенно ответил он. – Похоже, что вы станете одной из нас. Там, внизу, нам нужны женщины, чья кровь превращается в змею.

Я не стала спорить. Нужны так нужны. Главное было – найти следы Зелиала.

Не хотела бы я еще раз проваливаться сквозь плотную и колючую землю! Даже когда дорогу прокладывает демон, несущий грешную душу клиента.

Мир, в который мы попали, был вроде земного, только просторен до невозможности. Всякое помещение здесь было не меньше стадиона. Демон спокойствия оставил меня в здоровенном сарае с исторической мебелью, ни дать ни взять – комиссионка, и отправился куда-то докладывать обо мне.

Нас со змеей не заставили долго ждать. В кресле обрисовались и сгустились очертания сидящего, наполнились плотью, и я увидела человека лет сорока, в костюме-тройке и при галстуке. Человек этот встал, всем видом показывая – встаю перед дамой!

– Добро пожаловать, – сказал он. – Мне поручено говорить с вами. Вы нас заинтересовали.

Я спокойно оглядела его. Он был красив и хорошо улыбался. Пожалуй, он не был здесь главным. Я, женщина образованная, видела всякие живописные вариации на тему Страшного суда и «Божественной комедии» Данте. Поэтому я догадывалась, что здешний хозяин – необъятных, непостижимых человеку размеров, да и внешность его вряд ли соответствует нашим эстетическим требованиям.

– Я продала душу демону справедливости, – тут я протянула договор. – Вот, ищу его, чтобы вручить ему душу. Поскольку я, кажется, померла…

– Успокойтесь, вы не померли, – сообщил мне собеседник. – Вы каким-то непонятным мне усилием перешли в иное качество. Вы теперь сродни демонам и духам. А раз ваша душа принадлежит нашей фирме, то лучше всего будет войти в наш штат и встать на довольствие. Мы найдем для вас подходящее занятие. Вам у нас понравится.

Он обвел рукой помещение, явно имея в виду не мебель…

– Весьма благодарна, но вынуждена отказаться. Я должна отыскать Зелиала, – светским тоном сообщила я.

– Простите… – он слегка поклонился и протянул ко мне руку, чуть-чуть, жестом легкого недоумения, – мне хотелось бы вам напомнить, что вы продали душу дьяволу…

И сел, всем видом наконец показав, что он тут начальник.

– Моя душа пока что при мне, – ответила я ему, – потому что она продана не дьяволу, а Зелиалу лично.

– То есть как?

Я с торжеством предъявила договор.

Он прочитал и уронил бумагу на колени.

– Остроумно! – объявил он. – Ход, достойный опытной ведьмы! Вы умнее, чем мы думали. В таком случае, я буду говорить с вами иначе. По своему уму, по своей смелости, по своей решительности вы достойны большего, чем числиться за каким-то захудалым демоном справедливости, до которого мы еще доберемся. Возможно, вы уже знаете, что он натворил.

– Знаю. Сжег договоры. Это при мне и было, – сухо ответила я, а комплименты проигнорировала, этого дела я никогда не уважала.

– Вы, надеюсь, понимаете, какими неприятностями это грозит. Но вернемся к вам. Женщина, сумевшая превратить свою кровь в змею – находка для нашей фирмы. Давайте договоримся так – сейчас я доставлю вас в ваши апартаменты, поверьте, лучших не было и нет ни у королей, ни у султанов. Вы отдохнете…

Он помолчал, глядя мне в глаза.

– …вам будет подан завтрак, достойный королевы. Потом вам покажут ваш личный бассейн и танцевальный зал. Я сейчас распоряжусь, чтобы вам подобрали несколько ловких партнеров и грациозную секретаршу. Пока вы будете у станка делать привычный вам балетный экзерсис, вам доставят туалеты. Несколько недель вы посвятите путешествиям…

Странное адское времяпрепровождение меня-таки удивило! Наверно, это отразилось и на лице, потому что собеседник мой продолжал с возрастающим вдохновением:

– Вы отдохнете, приведете в порядок потрепанные нервы! Морские купания, прогулки на яхтах, верховые лошади, горные лыжи!.. По вечерам – танцы в роскошных ресторанах!.. А потом, когда вы ощутите себя не заклеванной, издерганной бытом, работающей за кусок хлеба, беззащитной перед всяким мерзавцем женщиной, а повелительницей, и императрицей, мы и поговорим!..

Вот напоминать о прошлом не точно не стоило.

– Все это замечательно, – с официальной любезностью улыбнулась я, – но дайте мне лучше возможность найти Зелиала.

Он задумался.

– Позвольте за вами поухаживать, – вдруг обратился он ко мне, вставая. – Ваше платье…

Я шарахнулась было – ненавижу, когда чужие лапы поправляют на мне одежду. Белое мерцание встало между нами – и у него на вытянутых руках уже лежали белоснежные тюники, а поверх них – трогательный веночек Жизели.

Я не успела ахнуть – все это великолепие оказалось на мне, корсаж охватил талию, как две бережные ладони, а собеседник взял меня за руку. Стена раздвинулась перед нами, и мы оказались в зеркальном зале.

Седой старичок, в расстегнутом сюртуке и с седоватой эспаньолкой, встал со стула и направился к нам, выворотно ставя ноги в лакированных туфельках танцора. Дама в черном платье и в кружевной наколке, сидевшая за маленьким роялем, повернулась ко мне и чуть наклонилась. Несколько танцовщиц в коротких юбочках сделали мне реверанс и снова выстроились у станка, одинаковым жестом положив на него руки.

– Здесь вас научат так танцевать, как не снилось ни одной балерине. И вы станцуете партию Жизели в лучших театрах мира, – прошептал мой спутник.

Я всем телом устремилась туда – к хранителю тайн и легенд, тончайшему знатоку пуантового танца, уже готовая назвать его – Мариус Иванович! Но змея на моей шее чуть шевельнулась. Все. Хода в этот зал мне уже не было.

– Простите… – сказала я. – Все это замечательно, но я должна найти Зелиала. Все-таки моя душа принадлежит именно ему. И не надо больше соблазнять меня. Все равно вы ничего другого от меня не услышите.

– Если бы я знал, где этот злосчастный Зелиал, я бы сам отвел вас к нему за ручку! – воскликнул соблазнитель. – Но он пропал бесследно! Мы сами его ищем!

Поверить в бессилие адского сыска я никак не могла.

– Чтобы наказать?

– Если вы просите за него… Попросите меня о чем-нибудь, умоляю вас! – голос стал вкрадчивым. – Позвольте сделать вам какой-нибудь подарок! Может, нам следует простить Зелиала?

– Это само собой… – я задумалась. Вряд ли со мной сейчас говорили искренне. Грозил подвох, и то немногое, что я знала о местопребывании Зелиала, следовало хранить в тайне.

– Вы в затруднении?

– Да, – я все-таки сообразила, как выйти на след! – Есть у вас демон, который отвечает за тех, кто ищет ненужного знания? Это ведь тоже великий соблазн!

– Есть! – радостно воскликнул мой спутник, хватая меня за руку. – Он вам нужен? Он в вашем распоряжении!

Мы со свистом провалились сквозь пол и пронеслись через несколько этажей. Оказались мы, надо думать, в адской библиотеке, где было собрано все, созданное человечеством в этом жанре за несколько тысячелетий. Величиной эта библиотека была с небольшой трехэтажный город. А уж ненужного знания тут скопилось – на дюжину человечеств!

Пол у наших ног разошелся, и появился пожилой сутулый демон в очках.

– Я дарю тебя этой красавице! – провозгласил соблазнитель, хлопнув этого унылого типа по плечу. – Ей так было угодно!

И растаял в воздухе.

От пошлости меня прямо передернуло. Взглянуть на подарок – и то было неловко. Я огляделась. Змея на моей груди опять подняла голову и уставилась в дальний угол.

– Чует, – одобрительно заметил демон в очках. – Ну ничего, сейчас мы от него оторвемся…

Между книг на полке у него была спрятана колба с мутно-розовой жидкостью. Он плеснул из нее – и жидкость, пролетев по воздуху кометой не меньше двадцати метров, облила силуэт моего разговорчивого и многообещающего спутника. Он окаменел.

– Совсем мальчишка разболтался, – неодобрительно заметил демон в очках. – Шестерка, а туда же… Ну, говорите, что вам нужно, только быстро.

– Мне нужен тот маг, что способен вызвать ангела справедливости! – быстрее ответить, кажется, было невозможно.

– Еще один Зелиал на мою голову! – вздохнул демон. – Тот тоже плешь проел…

– Где его найти?

– Откуда я знаю!

– Но кто-то сказал Зелиалу, что такой маг есть, и даже объяснил, как его найти. Для этого нужно, чтобы что-то с чем-то совместилась, тогда можно будет попасть в иное пространство, где этот маг находится.

– Возможно… возможно… Но если это – то, о чем я сейчас подумал, одни расчеты точки входа и минуты выхода займут целую вечность, – ему явно не хотелось со мной возиться.

– Но как же Зелиал туда пробрался?

– А вы уверены, что он там?

Я достала и показала перо.

– Хуже того – он там попал в беду.

– Давно нарывался, – буркнул демон. – Вам-то что за печаль?

В третий раз я вынула договор и предъявила его.

– Моя душа принадлежит демону Зелиалу, – заученным тоном произнесла я. – И я ищу его, чтобы отдать ему эту самую душу!

Демон присвистнул.

– Прелестная ведьмочка! Охотно помогу тебе в твоих милых шашнях, но придется подождать. У меня столько дел и забот, что я не скоро выберу время засесть за расчеты.

– А больше их сделать некому?

– А больше их сделать некому.

Змея опять шевельнулась. Тугие кольца чуть сжали мою шею. Положительно, эта гадина, мое порождение, знала куда больше меня. Я поняла ее гнусный замысел и не стала ему противиться.

Я даже подставила ей руку, чтобы ей удобней было опереться и уставиться в глаза вдруг застывшему демону. Может, это был гипноз, а может, еще что-то, но он не возражал, когда змея по вытянутой моей руке быстро переползла на его шею и устроилась там с удобствами.

– Вы сейчас же возьметесь за расчеты, – сурово сказала я. – Иначе – гибель. Я же знаю – у каждого демона есть своя погибель. Вас удушит рожденная из крови змея! Это я знаю точно! Вот она, эта змея, моя кровь и моя бешеная ярость! Лучше вам меня сейчас не сердить!

Блеф был достоин бабы Стаси!

Но он подействовал: демон тех, кто ищет ненужного знания, кротко побрел к рабочему уголку, где я без особого удивления обнаружила мощный компьютер со всей периферией.

На мониторе замелькали знаки зодиака, колдовские формулы, пентаграммы, концентрические круги и, возможно, таблицы эфемерид. Битый час я молча смотрела, как пальцы смертельно перепуганного демона в очках бегают по клавиатуре, а на мониторе стремительно меняются схемы и картинки. Дважды машина зависала, демон бормотал под нос слова неизвестного мне языка, от чего змея вздрагивала и била хвостом, и начинал работу сначала. Наконец, он вывел на принтер окончательный вариант расчетов. И протянул мне бумажку с таким видом, будто вот сейчас грохнется в обморок. Я протянула руку, и змея переползла на мою шею.