Первые же его слова были началом боя:
– Не может ли свидетель сказать, сколько отец давал ему карманных денег?
И когда Люска живо повернулся к адвокату, сбитый с толку этим вопросом, Рожиссар сделал знак председателю.
Но Лурса уточнил:
– Господин прокурор требовал от свидетеля не точных, вполне определенных сведений, а, так сказать, сугубо личного мнения. Да позволит он мне в свою очередь осветить личность Эфраима Люска, называемого Жюстеном…
Не успел он закончить фразу, как Люска стремительно произнес:
– Мне не давали денег! Я сам их зарабатывал!
– Чудесно! Разрешите узнать, сколько вы зарабатывали в «Магазине стандартных цен»?
– Примерно четыреста пятьдесят франков в месяц.
– Вы оставляли их себе?
– Из этой суммы я давал родителям на питание и стирку триста франков.
– Сколько времени вы работаете?
– Два года.
– Есть у вас сбережения?
Он злобно бросал свидетелю вопросы прямо в лицо. Рожиссар снова беспокойно шевельнулся в кресле и наклонился с таким расчетом, чтобы председатель мог услышать его слова, произнесенные вполголоса.
– Больше двух тысяч франков, – буркнул Люска.
Лурса с удовлетворенным видом повернулся к присяжным:
– Свидетель Эфраим Люска имеет больше двух тысяч франков сбережений, а ему только девятнадцать лет. Работает он всего два года.
И снова злобно спросил:
– А одеваться вам приходилось на оставшиеся сто пятьдесят франков?
– Да.
– Значит, вы одевались на эти деньги, и тем не менее вам удавалось откладывать примерно по сто франков в месяц… Иными словами, у вас не оставалось на личные расходы и пятидесяти франков… Может быть, вы тоже умеете передергивать в покер?
Люска растерялся. Он не мог отвести глаз от этого мастодонта, от этой лохматой физиономии, от этого рта, откуда, как пушечные ядра, вылетали вопрос за вопросом.
– Нет…
– Стало быть, в покер вы играли честно! Может быть, вы воровали деньги из кассы родителей?
Даже Эмиль и тот оцепенел от изумления! Рожиссар соответствующей мимикой старался показать, сколь ненужным, если не просто скандальным, считает он этот допрос, и жестами умолял председателя вмешаться.
– Я никогда не воровал у родителей…
Председатель стукнул по столу разрезальным ножом, но Лурса не слышал.
– Сколько раз вы кутили с Доссеном и его приятелями? Не знаете? Попытайтесь припомнить… Хотя бы приблизительно. Тридцать раз? Или больше? Сорок? Что-нибудь между тридцатью и сорока? И вы пили наравне с другими, полагаю? То есть больше четырех рюмок за вечер…
Голос председателя прозвучал одновременно с вопросом Лурса, и Лурса, мгновенно утихомирившись, повернулся к нему.
– Господин прокурор обратил мое внимание на то, что вопросы свидетелю можно ставить только через председателя… Поэтому прошу вас, мэтр Лурса, соблаговолите…
– Слушаюсь, господин председатель… Не сделаете ли вы величайшее одолжение узнать у свидетеля, кто за него платил?
И председатель явно неохотно повторил вопрос:
– Потрудитесь сказать господам присяжным, кто за вас платил?
– Не знаю…
Люска не спускал полные злобы глаза с адвоката.
– Не спросите ли вы, господин председатель, платил ли его приятель Маню за себя?
Рожиссар требует, чтобы все формальности были соблюдены! Пожалуйста! Теперь председателю придется, как попугаю, повторять чужие вопросы.
– …вас спрашивают, платил ли за себя Маню?
– Платил ворованными деньгами!
Всего десять минут назад зал был спокоен, даже чуточку угрюм. Но вот публика почуяла, что идет бой, хотя она даже не заметила его начала. Никто не понял, что именно произошло. Присутствовавшие оторопело глядели на адвоката, который вскочил с места, как дьявол, и громовым голосом задавал какие-то пустяковые вопросы.
Черты лица Эмиля обострились. Возможно, он начал что-то понимать?
А тем временем Люска со своей нимбообразной шевелюрой внезапно почувствовал себя ужасно одиноким среди всей этой толпы.
– Мне хотелось бы знать, господин председатель, были ли у свидетеля подружки или любовницы.
Вопрос, повторенный устами господина председателя, прозвучал совсем нелепо.
В ответ последовало злобное:
– Нет!
– Чем это объяснялось: робостью, отсутствием интереса или природной бережливостью?
– Господин председатель, – протестующе начал Рожиссар, – думаю, что подобные вопросы…
– Вы предпочитаете, господин прокурор, чтобы я задавал их в иной форме? Хорошо, поставлю точку над «и». До того как Эмиль Маню вошел в шайку, был ли Эфраим Люска влюблен в Николь?
