Жизнь вопреки

В тот самый вечер в квартире Никаноровых был громкий скандал. Когда раздался пронзительный женский вопль, соседи вызвали полицию. Наряд с районным следователем приехал, находился в квартире какое-то время, потом прибыл кто-то из управления. Наряд уехал, прибыла «скорая». Увезли в больницу, озвучили диагноз. Потом все изложенное выше. Моя информация: наряд, который приезжал по вызову соседей, в полном составе переведен в другое отделение. Следователь тоже, а через какое-то время он был уволен из органов. Никаких документов в архиве нет. Но есть человек. Он очень обижен, до сих пор нигде не работает. И он сумел унести протокол, который ему велели уничтожить. Уничтожил что-то другое. Собирался шантажировать, но духу не хватило. «Грохнули бы меня только так», – говорит. Наряд обнаружил на полу женщину с огромной раной на затылке, она стонала. А Никаноров держал свою жену Лидию, которая в исступлении рвалась раненую добить. В ее руках была медная статуэтка. Точнее, балерина, вроде антикварная. Орудие преступления тоже изъяли, потом «потеряли». На самом деле статуэтка зарыта в надежном месте. Следак тоже не лыком шит. О том, что следователь вел оперативную съемку с того момента, как вошел в квартиру, никто даже не вспомнил. Он сам, поняв обстановку, и не напоминал, естественно. Оставил кино себе.

– Вот в общих и мелких деталях скромные портреты подруг твоего детства, госпожа оформитель. Думай о них, о себе. Если сможешь, принимай решения. То ли для себя, то ли для них, – так закончил свой доклад Кольцов. – Возможно, для всех вас настало время перемен. С ними справится, их примет только сильный духом.

В то утро Ольга ступила в перемены, как в реку, которая течет из ада в жизнь. Для начала она включила компьютер и пересмотрела все файлы. Тот случай, когда в деталях именно дьявол. Четкий и беспощадный пересказ детектива померк перед тем, что увидела Оля своими глазами. Перед тем, что услышала не ушами, а сердцем, чего коснулась обнаженными нервами. Она не пошла на работу и возвращалась к этому адскому просмотру вновь и вновь. Понимала только одно: если она не умрет до следующего утра, то, возможно, способна выжить в принципе.

На следующую ночь кошмарные видения смешались в голове с ее собственной катастрофой у песочницы-Голгофы. Сил уже не хватало ни на стон, ни на вздох. Но утром она встала. Ольга выжила.

Она вошла в рабочую колею не так, как будто ее ничего не выбивало из нее. Она вернулась к планам, обязанностям, творческим идеям почти со страстью, как человек, который вдруг осознал главное. Этого всего могло не быть: ни дела, ни вдохновения, ни свободного дыхания. Если бы она двадцать лет не поднимала себя с колен у той песочницы. Если бы во тьме отчаяния и робости не лелеяла тайную мечту о собственной силе. О том, что сила однажды родится из ее души, как прекрасное дитя из ослабевшего тела матери.

Ольга понимала: сейчас ее сила может проявиться только в решениях. Ей дан такой шанс. И она не будет ни ханжой, ни трусихой в выборе боевых средств. Месть? А почему нет? Не за что разве? А ее многолетнее заточение в камере нравственных пыток? Самосуд – нехорошо? А не достали ли ее вконец штампы? И потом, сейчас это не будет местью за себя. У нее есть возможность помочь другим жертвам. Трупов не будет, не волнуйтесь, успокоила Оля своих внутренних оппонентов. Никаких конкретных решений не было. Нужно просто представить себе чистый лист бумаги, на котором появляется, уточняется эскиз, приобретает детали и краски рисунка. Все происходит само собой. Так будет и сейчас.

В бюро все ощущали особое, почти праздничное возбуждение, которое обяснялось объективными причинами. О них дал отличный материал с иллюстрациями авторитетный международный журнал, заказчиков было все больше. Появились по-настоящему сложные проекты по серьезным ценам. Колина идея о чулане с мишурой и позолотой для жлобов благополучно скончалась. Можно думать о расширении.

Одного постоянного посетителя Ольги коллеги воспринимали добродушно, с юмором и не без пикантных догадок. Высокий синеглазый блондин заходил в кабинет хозяйки непринужденно, как в свой собственный. Беседовали они всегда наедине, и, конечно, никто не поверил в байку, будто это какой-то частный детектив.

– Но шутка неплохая для такого несгибаемого честного человека, как Оля, – говорил специалист по осветительным приборам Кирилл. – И суть в том, что она считает более приличной версию о тайных заговорах с целью свержения, о поисках скелетов в шкафу, чем нормальную историю о мужчине, который элементарно запал на симпатичную женщину. Как он вам, кстати, дамы?

– Ох, – мечтательно закатывала глаза секретарь Вера. – Сказка-мечта.

– Не в моем вкусе, – поджимала губы дизайнер Ирина. – Как с плаката Минздрава или афиши голливудского боевика кисти маляра.

Сам объект обсуждений, однажды заглянув к Ольге вечером с очередным докладом, между делом заметил:

– Поскольку у меня уши сами собой поворачиваются на любой шепот и отголосок звука, могу тебе точно сказать: у тебя в конторе все считают меня твоим кавалером. Как минимум. И любовником как максимум.

– И отлично, – спокойно ответила Ольга. – Правды они никогда не узнают.

Она поймала долгий, изучающий взгляд Сергея, расшифровала его про себя. А в конце делового разговора сказала:

– Хочу кое-что прояснить, так нам будет легче понимать друг друга. Ты постоянно пытаешься многие детали адаптировать для моего инфантильного понимания, каким оно тебе кажется. Не делай этого. Я не старая дева, не синий чулок. Я по любому поводу в курсе. И опыт есть. Его не очень хочется касаться, потому что он такой, как вся моя жизнь: состоит из тягостных открытий и болевых ощущений. Нет, никаких извращенцев и садистов: просто неловкие прикосновения к душе. Так бы я сказала. А люди были совершенно нормальные, неплохие, просто не мои. Количество – два.

– Интересный ты человек, – произнес Сергей. – Любой контакт доводишь до совершенства с помощью ясности и правды в утонченной форме. Не оставляешь пустых пятен и облупленных углов. И ты необыкновенно привлекательная женщина. Ключевое слово – необыкновенно.

Перед сном Ольга долго сидела перед туалетным зеркалом. Никто никогда не узнает, какие контрастные отражения она там видела в разные моменты жизни. Бледный вытянутый овал с трагическими провалами глаз, похожий на испарение мертвого болота. Пылающее в белом пламени лицо со страшным, онемевшим от крика ртом. Вялое, нечеткое отражение той, которая все прошла и устала от самой усталости. И вдруг неожиданная, почти наглая надежда на какую-то победу. Зажженный тайным огнем зеленоватый, яркий взгляд, рыжая волна волос над светлым лбом. Как знамя бунтаря. Так биполярное же расстройство. Чего только не придумают врачи, чтобы объяснить необъяснимое: люди рождаются с разной плотностью кожи и несопоставимой шкалой боли. Что казнь для одного, то укус комара для другого. Возможно, Оля когда-то увидит в зеркале и то, о чем сказал Сергей.

Работы в доме Захаровой подходили к завершению. Ольге позвонила возбужденная Маша:

– Я в восторге и шоке, мать. Это шик и блеск, то, что получилось. Никогда бы не подумала, что такая мямля, как ты, сможет поставить такое дело. Главное, как четко и быстро. Привела вчера знакомых посмотреть, так они в обморок на пороге попадали. С меня бутылка, так и знай.

Ольга съездила и сама все посмотрела. Долго и внимательно разглядывала результат трудов своих самых талантливых работников. Да, это оно. Из серости в красоту. Это удобно, уютно, изысканно по самым строгим параметрам. Но есть и кое-что особенное. Странно, но в каких-то мелочах отделки, украшений, в выборе постеров и гравюр есть скрытая суть Маши Захаровой, ее тайная страсть. Впрочем, тайной она может казаться лишь ей самой. Это рвущаяся из оков недооцененности посредственность. Это багровый отблеск агрессии, рожденной ненавистью к тем, кого мир или природа поставили выше ее. И вот уголок для отдохновения или просто передышки перед очередными подвигами во славу злобы.

– Отлично, – сказала Ольга Никите и Коле. – Сделайте хорошие снимки, мы пустим именно это для новой рекламы. Я отправлю и в хорошие журналы. Через пару дней у меня будет последнее распоряжение по этому проекту. Заключительный, так сказать, штрих.

Однажды утром Ольга подъехала к дому, где жила Анна Коркина, позвонила в ее квартиру. Она знала, что та недавно пришла домой с ночи, а ее сын Петя еще не ушел в школу. Бывшая треть «мушкетеров наоборот» уставилась на нее тупо и с недоумением. Потом выражение немного прояснилось.

– Селиванова, что ли?! Охренеть. С какого перепугу ты про меня вспомнила?

– Маша Захарова меня нашла. У меня дизайнерское бюро, мы ей дом отделываем.

– Ох, тыж ети… Олигархшей стала. Мне, конечно, даже не позвонит никогда. Я теперь для нее грязь. И чего ты хочешь?

– Просто повидаться. Я на минуту. Вдруг детство вспомнилось.

– А, это да. Здорово было, – Анна хрипло заржала.

От нее несло перегаром, у стены стоял и напряженно смотрел на Ольгу худенький большеглазый мальчик. Оля ответила на его взгляд и вздрогнула. Она узнала в нем себя. Прочитала собственное страдание. «Треть мушкетеров» и ему обеспечила «счастливое детство». Так же здорово получается. Оля вынула из сумки пакет с пирожными:

– Купила вам к чаю по пути. Мне пора. Надо бы еще повидаться. Придешь, если я устрою скромный ужин в ресторане? Ты, Маша, Лида, я со своим парнем. Вспомним.

– Спрашиваешь! Я забыла такое слово – ресторан. Можешь устраивать не очень скромный ужин. Мы справимся.

С Лидией Никаноровой Ольга встретилась случайно в результате тщательно спланированной операции Кольцова. Они оказались записанными на одно время в косметическом салоне. Ольга специально для этого мероприятия купила себе платье по бешеной цене, такие же туфли и сумку. Подъехала на машине Коли, самого большого позера в бюро. «Бентли» последней модели. Лидия сначала оценивающе посмотрела на платье и сумку, потом оглянулась на машину. Ревниво всмотрелась в лицо новой посетительницы своего элитного салона… И лишь после этого узнала:

– Оля Селиванова? Тебя не узнать.

– А я тебя сразу узнала, Лида. К тому же часто фото твои встречаю в интернете. Муж – персона. Поздравляю. Сейчас мне уже пора на сеанс массажа, но очень бы хотелось встретиться, посидеть, поговорить. Как ты к этому относишься?

– Нормально. Запиши телефон. Только учти: у нас плотный график светских мероприятий.

И Лидия еще раз внимательно осмотрела «Бентли» Коли.

День встречи участников общего детства был назначен, гостей предупредили за неделю. Ольга и Сергей работали круглосуточно.

Накануне вечером они сидели за кухонным столом, пили чай с Олиными «воздушными» сырниками – рецепт от мамы. Сергей открыл на своем айфоне какую-то таблицу и сказал:

– Это твои расходы. Отправляю на твой мейл. Стесняюсь спросить: кто-то из этих – в количестве два – был нефтяным магнатом? Вряд ли наследство мамы-инвалида. Такие деньги на борьбу с детским страданием, с носителями давнего зла и унижения… С мразями трехкопеечными, если точнее.

– Нет. Они не были магнатами, я вообще не помню, чтобы кто-то из моих мужчин успел потратить на меня какие-то деньги. Не уверена, что они у них были. Простые, вполне интеллигентные, не особо успешные люди. Все иначе: проще и сложнее. Со дня смерти мамы я мечтала уйти из этой нашей квартиры. Мне казалось, тут живет только несчастье. Но не просто поменять на что-то подобное и подходящее по цене. Я хотела найти и купить квартиру мечты. Сама, на свои деньги. Обставить и отделать ее, чтобы притянуть если не удачу, то хотя бы покой. Мне было девятнадцать, когда я осталась одна. И где я только не работала, даже во время учебы. Чем только не подрабатывала. И каждую копейку откладывала. Всегда знала, что ипотека, кредит – это не с моим характером. У меня никогда не бывает долгов, я не беру их, раз нет веры даже в завтрашний день. А в бюро я вышла на нормальный размер дохода. Были премии, награды. Я почти у цели – квартиры мечты. Была.

– Не могу поверить. Ты грохнула свои сбережения, у которых была такая разумная и ясная цель?

– Не драматизируй. Не все. И я знаю, как и в какие сроки заработать остальное. И не такая уж то была мечта, как оказалось. В новую квартиру не приходят со старым несчастьем. Так что дело не в застарелых фобиях и детских страданиях. Дело в победе над образом зла. И непременно спасение от него других жертв. Так понятнее?

– Ну да, – задумчиво пробормотал Сергей. – Будем считать, что да. Но мне до ужаса жалко твоих денег на эти рожи.

– Подожди. Мы оба увидим, что оно того стоило. И еще одну вещь тебе расскажу. Я больше не ненавижу эту нашу с мамой бедную квартиру. Тут я даже не хочу ничего менять. Когда я была маленькой, мама учила меня читать особым способом. Я была страшно любопытной. И вот после того, как я выучила все буквы, но усидеть над книжкой еще не могла, мама придумала следующий фокус. Она писала крупными буквами забавные и загадочные короткие тексты на маленьких клочках бумаги и прятала их в самых неожиданных местах. Я находила их под столом, за игрушками, под подушкой, в разных углах… Иногда требовалось найти следующий текст для разгадки… Короче, ты понял, о чем я. Я так научилась читать, возможно, думать и решать загадки. И, не поверишь, но я до сих пор нахожу в самых неожиданных местах эти бумажки. Кажется, я их перепрятывала, даже не помню. Но с ними живет наш мир. Или я все еще живу в нем. Я больше не тороплюсь уйти отсюда. Даже когда куплю новую квартиру, эту не продам.

– Хорошо, – просто сказал Сергей. – Я тебе не доктор, но ты здорова. Выспись как следует к завтрашнему вечеру. Это будет даже для меня тяжело, огромное напряжение. А я закаленный в боях волк, кажется, ты уже это слышала.

К семи часам следующего вечера небольшой кабинет маленького частного ресторана для избранных был готов к приему гостей, оборудован и обставлен по плану. Ольга утвердила меню и отдала последние распоряжения той части персонала, которая на весь вечер была предоставлена в ее полное распоряжение. Сергей решал более сложные, технические вопросы.

Ольга уехала к себе домой – переодеться, навести красоту. Прием был назначен на девять вечера. Сергей заехал за Ольгой в восемь. Отношения между ними стали настолько близко-партнерскими, доверительными и откровенными, что он и не подумал скрыть свою первую, сильную реакцию. Стоял напротив своей клиентки в прихожей и разглядывал ее, как экспонат в картинной галерее.

– Черт побери, Оля, ты настолько странный, необычный человек, что я за все время нашего сотрудничества даже не смог рассмотреть тебя. Видел не женщину, не человека с какими-то внешними данными, а лишь обнаженную суть эмоционального и интеллектуального накала. Именно эта суть и бьет наповал, укладывает в растерянность и даже доводит до слез то безысходностью, то детской надеждой. Я первый раз тебя вижу, клянусь! Это открытие для меня – твои загадочные зеленые глаза, такие огненные рыжие волосы, которые просто слепят, нежное и страстное лицо. Твоя отличная фигура в этом черном платье, даже не спрашиваю, сколько стоит, цена просто вопит во всей своей наглой и скромной изысканности. Если коротко, я готов тебе сегодня служить, прекрасная дама. Ты безупречна.

Оля ответила ему таким же внимательным и оценивающим взглядом, но свое мнение оставила при себе. Слишком много красивостей, до безвкусия. Костюм прекрасный, но она бы подчернула характер ковбоя, оставив только рубашку и пиджак, а вместо строгих брюк надела бы на него потертые облегающие джинсы. Да и цвет глаз сделала бы темнее, приглушеннее, не говоря уже об их выражении. Эта его картинная искренность… Оля заменила бы ее на спокойную скрытность с налетом суровости. Она остановила свое воображение и рассмеялась.

– А ты вообще супер. Другого слова и не подберу. Вместе вроде бы гармонируем. Даст бог, справимся сегодня. Даже не загадываю. Готова ко всему, раз ты рядом.

Они вошли, когда гости уже сидели за накрытым овальным столом. Черные жалюзи на окнах опущены, множество мелких светильников сохраняют уютный полумрак. На стене без окон и дверей – большой монитор. Оля не могла рассмотреть ни одного лица: пелена волнения и отчаянного страха заполнила мозг, затуманила зрение. Увидела шикарное розовое платье Лидии, толстое золотое колье на шее Маши, белый воротничок на синем платье Ани. Слышала свой голос, который произносил слова приветствия и благодарности за то, что пришли.

Когда они с Сергеем сели на свои места, раздался зычный голос Маши, он просто ударил в барабанные перепонки Ольги.

– Оля, что за дела?! Я до тебя не дозвонилась. Мне пришли два сообщения из твоей бухгалтерии, и деньги упали на счет. Два раза. Один – возврат средств по договору оформления. Второй – какие-то издержки. Мы ничего не поняли. Ты что, такой подарок нам сделала – бесплатную отделку дома? Не могу поверить.

– Потом объясню, – ответила Оля. – Давайте выпьем шампанского за встречу.

– Да, конечно, – барственным тоном произнесла Лидия. – Мы выпьем, но я крайне заинтригована этим домом и его отделкой. Маша нам все уши прожужжала. У нас тоже планы.

– У нас тоже планы, – Сергей встал с бокалом шампанского, как для произнесения тоста. – Оля забыла меня представить. Я ее друг, Сергей Кольцов, частный детектив. Пью за нашу встречу, не так легко свести в одном месте людей, которых так далеко от детства разбросала жизнь. А теперь, когда мы выпили за встречу, пожалуй, сразу и перейдем к ее основному содержанию. Лидия хотела познакомиться с работой бюро Ольги Селивановой, мы как раз и приготовили вам кино. Включай, Вася. Это мой помощник-программист.

Светильники потускнели, монитор засиял большим ярким квадратом. Сергей прошел к нему и при молчании озадаченной, заинтригованной публики начал свои комментарии, как менеджер по рекламе или репортер на ТВ. Пошли сначала кадры пустого, не отделанного, безликого дома, затем виды свежего интерьера в доме Захаровой. Общие планы комнат, крупные – деталей отделки. Их подолгу задерживали. Гости имели возможность обмениваться впечатлениями. В основном то были восторги. Потом неожиданно – черный, затянутый план. Гости забеспокоились, не выключилась ли техника.

И тут монитор опять осветился. На нем появились люди в рабочих комбинезонах. Они распределились по периметру дома, в каждом кадре соединились в изображениях из разных комнат. Люди сосредоточенно, спокойно, аккуратно и профессионально уничтожали всю работу. Когда дом стал вновь пустым, безликим и теперь уже страшным, как покойник, у которого украли даже пятаки с глаз, – люди в комбинезонах повернулись к камерам и подняли в знак прощания руки. Все. Монитор погас, в зале ярко загорелись светильники.

– Что это было, Оля? – хрипло спросила Мария. – Это у вас такие идиотские шуточки? Ты точно не очень здорова.

– Это фейк, компьютерная графика, – не очень уверенно произнес ее муж. – Но большой чести такой розыгрыш вам действительно не делает. Не смешно.

– Это не шутка, Маша, – ответила Ольга. – И не компьютерная графика. Вот почему ты получила возврат за работу. А издержки ты сейчас видела – это, собственно, наш же труд по истреблению нашего же проекта. Но мы посчитали ваш моральный ущерб. Именно тот, о котором ты сейчас спросила.

– Ах, ты ж, чокнутая сука! – Муж Захаровой рванулся к Оле, и Сергей едва успел перехватить его огромный кулак у ее лица. Но он продолжал орать: – Я мог бы сейчас спалить твое сраное бюро и на тебя же заявить, приложив это видео! Ты сумасшедшая со справкой! Тут все свидетели того, что ты калека по мозгам с рождения. Тебя изолируют от людей на всю оставшуюся, думаю, очень короткую жизнь. Потому что мне сдается, тебя прикончат прямо сегодня.

– Отличная речь, Георгий, – Сергей с усилием усадил гостя на его стул. – Все записано, дублей не нужно. Всех присутствующих на всякий случай предупреждаю: вы можете высказываться, ни в чем себе не отказывая. Но еще одно такое резкое движение с агрессивной целью – и в этот зал войдут серьезные люди, которые стоят за дверью для охраны.

– Что за бред? – начальственным басом произнес депутат Никаноров. – Вы хоть немножко понимаете, с кем имеете дело? Да если я сейчас сделаю один звонок… Сами понимаете, что будет.

– Понимаю, – вежливо ответил Сергей. – И очень советую вам не торопиться. Поверьте: скучно дальше не будет. То, что вы все увидите, заинтересует вас больше, чем вы могли бы предположить. Лично вас, Леонид Игоревич и Лидия Петровна, тоже.

– Какой-то шантаж? – саркастически произнес Никаноров. – Ладно, давайте. Тем серьезнее будет ваша ответственность.

Свет вновь приглушили. Монитор зажегся. Сергей дал команду помощнику Васе. Кино продолжилось. Пошла мелкая нарезка из клуба садо-мазо развлечений. Ярким кадром трое – супруги Захаровы и девушка, которую они представляют как свою совершеннолетнюю родственницу. Совсем мелкая нарезка дальних планов того, что затем происходит с этой «родственницей». Новый кадр – тот же клуб, та же обстановка, опять трио, но девушка другая, затем третья и четвертая по очереди. Дальше просто снимки, как для паспорта, тех же девушек с данными: реальные имена и фамилии, возраст – от четырнадцати до пятнадцати, все школьницы. И суровым черным шрифтом перечисление уголовных статей о вовлечении несовершеннолетних, растлении, насилии группой лиц с соответствующими сроками.

Монитор погас, свет зажегся. Лица гостей были бледными и оскорбленными. Оскорбил их, конечно, не факт преступлений кого-то из них, а попытка разоблачения. Каждый понимал, что дальше может быть его черед.

В кромешной тишине Мария Захарова произнесла:

– Я вроде понимаю. Ты, Селиванова, так мстишь за тот случай? За то, что мы немножко пошутили над тобой, как над нормальной? Мы тогда даже не рассчитывали, что ты выдашь такой концерт с обоссанными трусами. Боже, ты такая же больная и даже не выросла из тех мокрых трусов. И что дальше? Что вы сделаете с этим компроматом?

– Хороший вопрос, – ответил Сергей. – В принципе я все уже сделал. Материалы в прокуратуре для проверки. Если жертвы напишут заявления, будут уголовное дело и процесс. Если вы сумеете договориться с ними или с кем-то из них, дорого встанет. Будет не до печали по уничтоженной отделке дома. Придется, наверное, дом продавать. Я могу гарантировать одно: угрозы и запугивания жертв, как в том случае с беременностью девочки Нади, не пройдут. За этим присмотрят.

– Какой еще беременностью? Какой девочки? Гоша, о чем он! – завопила Мария.

– Прекратите, – скомандовал Сергей. – Здесь не место для семейных сцен. Но потом смогу вас просветить, гражданка Захарова. Одно удивляет: вы вроде выросли из мокрых трусов, но все еще не понимаете, что из чего вытекает. Такая наивность и без справки. А сейчас переходим к следующему прискорбному эпизоду. У нас ведь вечер сериалов. Я люблю их, а вы? Включай, Вася, сезон следующий.

Пошли кадры из убитой, запущенной квартиры с дряхлой мебелью. Крупным планом светленький худенький мальчик, который стоит у грязной плиты на убогой кухне и старательно пытается распределить одно яйцо по сковородке без ручки, чтобы получился омлет. Видно, что на сквородке нет ни капли масла. Что-то пригорает, мальчик отдергивает одну руку от горячего края. Берет полотенце, пытается через него держать сковородку. Газовая плита дымит, чадит, полотенце загорается. Рядом с мальчиком появляется худая, жилистая женщина в ситцевом халате без рукавов. Она какое-то время наблюдает. Затем сталкивает сковородку на ноги ребенка в тапочках. А сама хватает обе его ладони и прижимает к горящей конфорке. Крупным планом лицо: это Анна Коркина.

В этом «сезоне» нарезка была еще более короткой и щадящей в смысле времени. Но гораздо более жестокой по содержанию. Видео истязаний женщиной ребенка с разными датами и временем суток создавали атмосферу кромешного ада. Мать била мальчика ремнем, палкой, втыкала ему нож в места, которые обычно закрыты одеждой. Выплескивала ему в лицо тарелку с горячим содержимым, колотила головой о стену, привязывала за вытянутые вверх руки к спинке кровати, заставляя стоять на коленях.

– Достаточно, Сережа, скажи выключить, – почти простонала Ольга. – Все уже понятно, но нельзя дальше продолжать такую муку.

– Муку? – переспросил Сергей. – Посмотри на лица своих гостей. Никто из них не испытывает муку, не страдает. Они все просто ждут, что будет дальше. Но выключай, конечно, Вася. Вы узнали себя и своего сына Петю, мадам Коркина?

– Это ты, падла, скоро узнаешь себя у прокурора. Вы залезли в мою квартиру! Вы снимали без моего согласия! Я знаю законы. И про семейную жизнь, в которую никто не имеет права лезть. Всякое бывает между родителями и детьми.

– Верно, – охотно согласился Сергей. – В той части, где вы заметили, что мы снимали без вашего согласия. И я даже покаялся в своем нарушении. Приложил заявление к материалам, которые, в отличие от этой скромной нарезки, занимают несколько часов просмотра. И честно написал, что счел необходимым сбор такой информации в связи с реальной опасностью не только здоровью, но и жизни ребенка. Если любая комиссия на самом серьезном уровне придет к выводу, что это не так, готов поплатиться лицензией частного детектива и даже принять санкции по суду. Тут, Коркина, вперед. Вы в своем праве. Тем более ваш сын всю свою жизнь героически все скрывал и защищал вас. Покажи, Вася.