Жизнь вопреки
На мониторе появился школьный физкультурный зал. Коркина произносит фразу:
– У Пети плохой вестибулярный аппарат. Это врожденный дефект. Он все время падает. У нас дома уже вся мебель поломана.
Дальше несколько кадров в разных кабинетах. Петя дрожащим голосом объясняет разным людям:
– Я все время падаю. Везде. У меня плохой этот… аппарат. Забыл, как называется.
– Я падаю…
– Я опять упал, сломал руку…
– Я упал с лестницы.
Сергей дал знак выключить.
– Причина, по которой ребенок говорит неправду, проста. Мать вбила ему в голову панический страх: если расскажет правду, его заберут в детский дом, а там детей морят голодом и забивают насмерть. Это есть в наших материалах, все приобщено к делу. Да, Анна Коркина, мое незаконное вторжение уже нашли оправданным в связи с опасностью для жизни ребенка. С этим согласился омбудсмен по защите детства. И по материалам возбуждено дело о доведении здоровья до ухудшения с тяжкими перспективами. Ваш сын с утра в стационаре, где ему провели полное обследование. Есть заключение. Повреждение нескольких позвонков, потребуется операция. Застарелая гематома в затылочной части головы, требуется тщательное изучение. Неверно сросшийся перелом правой руки, которая почти не сгибается. Деформация барабанной перепонки левого уха в результате удара или ударов. Ну, и множество порезов, ожогов, разного происхождения травм, гастрит от недокорма и плохого качества питания… Могу продолжать долго. Только с вестибулярным аппаратом у Пети все в порядке.
Сейчас в квартире идет обыск – следователи собирают улики и орудия преступления. Вы, Коркина, можете покинуть наш дружеский круг. Вас давно ждут у выхода. Сразу обнадежу: я не исключаю, что после проверки и дачи показаний вас отпустят. У нас ведь семейный садизм выведен из уголовного преследования. Но родительских прав вы лишитесь точно. Не пожалею ни сил, ни времени на сбор доказательств. Так что честь имею, последняя ты мразь по всем моим представлениям.
Коркина встала, что-то пыталась сказать, потом налила себе стакан водки из бутылки на столе, выпила. Подошла и плюнула под ноги Сергею и Ольге. Выругалась сквозь зубы и вышла.
– И чего же вы добились? – по-прежнему начальственным тоном спросил депутат Никаноров. – Вырвали ребенка из родного дома с родной матерью. Теперь на самом деле начнутся мытарства по всяческим детским учреждениям, где – точно знаю – бывает всякое. Тем более парень практически инвалид. У государства нет средств, чтобы лечить каждого такого.
– Да уж, – почти нежно улыбнулся Сергей. – С таким продвинутым собеседником грех не погоревать о нуждах государства и о расставании с родной матерью, которая, как известно, одна у человека. И при определенном попустительстве государственных мужей только она и может, любя, забить до смерти свою кровиночку. В данном случае все будет иначе. Мы пошли по пути поисков и исключений. Петя уже знаком со своими будущими усыновителями. Именно поэтому он даст правдивые показания на суде. И в детдом он не поедет. Но это, пардон, не ваша забота. Впереди речь о вашей.
– Прям герои, – хохотнул Никаноров. – Да если таким комедиантам дать возможность влезать в каждый дом… Такого можно наснимать, нарезать, слепить. Меня отец тоже порол чем попало. Ничего, человеком вырос, как видите. Кое-чего добился, в отличие от некоторых.
– Думаете? Прямо человеком? – негромко, задумчиво и с явным сомнением произнесла Ольга.
– Ах ты… несчастная больная аферистка! – Никаноров побагровел до синевы. – Да я тебя…
– Мотор! – громко скомандовал Сергей. – Сезон следующий, заключительный. Давай, Вася.
– Что-то мне надоела эта самодеятельность, – поднялся муж Захаровой. – Пошли, Мария. Ты хотела зрелищ – ты их получила. До тошноты, полагаю.
– Вот уж нет, – Мария дернула супруга за рукав. – Садись. Хочу досмотреть, что там у нашей Лиды, супер-пупер дамы, которая за много лет пару раз мне кивнула свысока. Там, наверное, одни розы с бриллиантами да корзины с булками, которые они раздают нищим на паперти. А насчет тошноты… Когда уйдем с тобой, Гоша, придется разбираться с чьей-то беременностью, по поводу которой ты забыл меня поздравить. Легко не будет, дорогой.
Примерно так и выглядел первый кадр последнего сезона. Розы в вазах, бриллианты на дамах. Крупный план полной эффектной брюнетки в вечернем платье и с массивным колье на все декольте. Кадр задержали. Сергей представил даму:
– Это Екатерина Ивановна Никанорова, вторая жена покойного отца нашего почетного гостя – депутата Леонида Никанорова, свекровь его жены Лидии. Девичья фамилия Екатерины Ивановны – Васильева. Она дочь экс-министра одного ключевого министерства Васильева, который сейчас проживает в Италии. На счету бывшего министра много достижений и добрых дел, в частности, карьера первого зятя – Михеева, сейчас он беглый губернатор-миллиардер. Депутатство Леонида Никанорова тоже началось, когда министр был действующим. Сейчас Ивану Васильеву девяносто один год, он не слишком здоров, но сумеет присоединиться к нашему просмотру. Он будет самым коротким. Прием, на котором присутствовала Екатерина Никанорова, происходил четыре года назад. Дама, как видите, была цветущей. Но вскоре с ней случилось непоправимое несчастье, по документам – обширный инсульт, в результате которого она находится в специальном учреждении, где не встает с инвалидного кресла. Случилось это в квартире Никаноровых, они и оказали родственнице первую помощь. Вот вы видите документ с диагнозом из клиники, частной, платной. Замечу, что учреждение, где находится Екатерина Никанорова, охраняется как режимный объект. Даже мне не удалось туда попасть. Но выйти на связь получилось, аудиозапись есть.
В тот вечер – дату вы видите на мониторе – до приезда «скорой» в квартиру вошел дежурный наряд полиции с районным следователем. Их вызвали не хозяева, а соседи из-за криков в квартире. Следователь N – оставим его пока инкогнито – провел необходимую работу. Сделал снимки и видео в квартире, составил протокол. Через пять минут он был отозван начальством, все документы изъяли, уничтожили. Следователь и вся его группа были уволены из органов. Не было, типа, этого.
Но есть у следователя профессиональная хватка. Он успел не только оперативную съемку произвести, но и взять диск из камеры наблюдения, какие есть у нашего тревожного депутата в каждой комнате. После команды все бросить и уехать он нашел возможность сохранить и спрятать материалы и копию протокола в таком хранилище, что их не нашли при самом тщательном обыске.
Вот они. Вы видите ссору в благородном семействе. Вполне здоровая, но разъяренная Екатерина Ивановна поворачивается к пасынку, не исключено, что с целью выцарапать ему глаза. Но преданная жена Лидия наносит ей сокрушительный удар медной антикварной статуэткой по затылку. Дальше все то, что вы все уже знаете.
– Что скажете, Екатерина Ивановна?
– Меня удерживают насильно, – раздается громкий и четкий голос женщины. – Они скрывают свое преступление. Я хочу, чтобы об этом узнал мой отец. Мне не дают ему даже позвонить.
– Он слышит нас, Екатерина Ивановна, и видит сейчас материалы о событиях того вечера. Вы не сможете его увидеть, но оставайтесь на связи, вы его услышите.
Старый седой человек в видеочате долго не может ничего сказать. Он плачет, закрывая лицо руками.
– Катя, девочка, я смогу. Мне помогут эти люди. Я на самом деле даже не догадывался, мне этот мерзавец сказал, что ты не говоришь и не транспортабельна для переезда в Италию. Я не хожу уже пять лет, ты знаешь. Но я приеду в Москву с армией адвокатов. Они ответят, тебя поставят на ноги, ты уедешь со мной. Прости. Больше не могу говорить, мое сердце разбито.
– Жду тебя, папа, – твердо произнесла Екатерина. – И я из Москвы не уеду, пока эти убийцы и грабители не ответят. То, что произошло и происходит, является медленным убийством с корыстной целью. И мне кажется, если меня перестанут колоть всякой дрянью по его приказу, я встану сама.
– Спасибо, Екатерина Ивановна, до свидания, господин Васильев, я на связи, – произнес Сергей.
В кабинете ресторана было тихо, как в колумбарии. Только Мария смотрела на Лидию почти с восторгом. «Ну, ты и выдала! – было в этом взгляде. – Ну, ты и попалась, мама дорогая!»
– Мы все устали, – миролюбиво произнес Сергей, наливая себе и Ольге по бокалу шампанского. – Обойдемся без моралей с нашей стороны и угроз с вашей, Леонид. Силы теперь, как видите, равные, и на одной стороне правда. Не на вашей, констатирую. Я бы не посоветовал делать резких движений по отношению к информатору. Мне сейчас позвонила секретарь Ивана Васильева, документы слили в сеть. Через час все участники станут знаменитыми. Что тут делать? Если бы вы, Никаноров, были моим клиентом, сказал бы цинично: сдавать жену с потрохами. И тогда у вас остается только недонесение и сокрытие, а с такими обвинениями любой адвокат справится. Типа из любви и ради чести мундира. Что касется мундира, то у вас масса козырных карт, одна вообще – туз: депутатская неприкосновенность. Мы уходим. А вам могут принести шикарный ужин, который оплачен, но остался несъеденным. Рекомендую воспользоваться. Сами знаете: хорошие моменты жизни надо ловить. Приятного аппетита. К сожалению, не пожелаю удачи. И спокойная ночь у вас вряд ли получится.
Они вошли в квартиру Ольги, она сбросила у порога туфли на высокой шпильке, дошла до кровати и упала на нее прямо в своем шикарном платье. Ей казалось, что бурлящая кровь выбивает ее височные кости, рвет вены. Кадры видео, слова оскорблений, ненавидящие взгляды, угрозы – все вращалось в бешеном, беспощадном хороводе. Она не могла его остановить. Если бы получилось хотя бы рыдание, стало бы легче. Но слез не было.
– Я умираю, Сережа, – простонала она. – Это просто нереально для меня – такое вынести.
– Что ты чувствуешь? – присел на краешек кровати Сергей, глядя на нее, как доктор Айболит.
– Панику, ужас, потрясение, боль, стыд, жалость, ненависть. И страх. За все, что было и будет дальше.
– Дальше будет жизнь и уверенность в том, что она стоит того, чтобы за нее побороться и дорого заплатить. Мы все сделали правильно. Помочь правде – это не вина. Оскорбления мразей стоят дешевле, чем они сами. Их ненависть – признание твоей победы. И это было от бессилия. Ты была сильнее.
– Расскажи мне про Петю и этих людей, которые его полюбили, – прошептала Оля, как ребенок, который просит любимую сказку.
– С удовольствием расскажу тебе в сто первый раз. И именно для этого случая для меня сняли то, что можно смотреть только тебе и только на моем телефоне. Время съемки – три часа назад. Итак, сначала. Мы перелопатили тысячи, если не десятки тысяч досье на людей, которые стоят в очереди на усыновление и по всем критериям подходят. Выбрали из них по нашим параметрам пар пять. Среди них Ася и Роман, они десять лет ищут мальчика, который был бы похож на их сына, скончавшегося от лейкемии. Из-за такой болезни они больше не рискнули заводить других детей. Пропущу их описание, честно говоря, мне надоело тебе это повторять. Дело в главном: они влюбились в Петю. Он на самом деле очень похож на их сына. Виделись за последний месяц каждый день не без моего скромного участия. Жалеют – не то слово. Деньги на лечение стягивают. Считают его самым красивым и умным ребенком на свете. А он… Сейчас покажу, как ответил он. В его центр реабилитации никому пока нельзя. Этот визит тайный, платный и очень важный не только для них. Но и для тебя, так мне показалось. Повторяю: время встречи – три часа назад.
Сергей открыл видео на своем смартфоне. Оля села, приблизила экран к глазам, губам и просто впитывала изображения. Сергей никогда не видел людей, которые бы так смотрели. Темный коридор, явно уже вечер, после отбоя. Открывается дверь маленькой палаты на одного, там горит только ночник. На кровати сидит мальчик в полосатой больничной пижаме. На пороге стоят мужчина и женщина. Крупно сняты потрясенные и очень симпатичные, в чем-то похожие лица.
– Петя, – говорит мужчина. – Тебя не разбудили? Ты не испугался?
– Я не спал, – ответил Петя. – Я все время вас жду.
– Мой мальчик, – всхлипнула женщина, не решаясь сдвинуться с места.
И тут ребенок, не вставая с кровати, протянул вперед обе руки. Неумело, возможно, впервые в жизни, несчастный забитый мальчик протянул их для объятий. Взрослые бросились к нему. Роман положил ладони на круглую голову с розовыми от волнения ушами. Ася встала на колени, обняла худенькие ноги ребенка, Петя крепко обнял ее за шею… И тут заплакала наконец Ольга.
– Я счастлива. Это все, что мне сейчас нужно было увидеть. – Она поднялась, выпрямилась и вытянулась, как для действия, поступка, похода, а лицо ее было суровым, даже печальным, мгновенно высохшие глаза смотрели уверенно. – Просто счастье – это тоже боль, для меня новая. К ней нужно привыкнуть.
– Хорошо, – ответил Сергей. – Привыкай. А я постою на стреме. Просто так. Без договора. Не получится бросить тебя одну.
Колька-мент
Николай Соколов и Даша Андреева жили в одном районе, учились в одной школе, – он на класс старше, – но почти не пересекались. Не разговаривали даже, кроме «привет-пока» при встречах. Никакого отторжения или неприязни, вообще ничего личного, просто они были людьми из разных песочниц. И не по социальному статусу, как это часто бывает, нет, их семьи были одного «среднего класса». Преодолевали похожие трудности, добивались примерно одних и тех же житейских благ, не считали обязательным престижное образование, не стремились к карьерам. Просто жили, зарабатывали на еду, одежду, скромную машину и дачу, растили детей, учили их быть такими же, как родители. А Даша и Коля росли людьми из параллельных миров по взглядам, интересам, даже эмоциям.
После школы Даша окончила медицинское училище, устроилась на работу медсестрой в диагностический центр недалеко от дома. Николай, у которого были проблемы практически со всеми предметами в школе, поступил в школу полиции, тоже недалеко от дома, а затем явился соседям и знакомым уже в форме, с погонами сержанта и в должности помощника участкового микрорайона. Тут-то сначала местные мальчишки, а затем и все остальные соседи присвоили ему почетное звание «Колька-мент». Ничего обидного, просто для краткости. Говорили друг другу: «А ты попроси Кольку-мента, пусть поможет» или «Вот идет Колька-мент. Скажи ему, что у вас ночью кто-то сверлит дома».
Николай всегда выслушивал просьбы, добродушно улыбался и говорил:
– Я, конечно, узнаю, что тут можно сделать. Позвоните мне, вот мой телефон, – и не без гордости давал свою визитку.
Быстро пролетели годы. Однажды утром Николай встретил Дашу, не сразу узнал, а потом даже споткнулся от смущения. Наверное, она ему всегда нравилась внешне. Но как-то в детстве и юности не имело смысла даже задумываться об этом. Даша на него смотрела и не видела, а он никогда не придумал бы повода, чтобы пройти с ней рядом лишние метры. У нее были куда более видные ухажеры. А тут они прямо столкнулись на узкой дорожке. И Коля заморгал своими белесыми ресницами, ослепленный ее блеском. Даша превратилась в уверенную, скромно-элегантную даму в сером брючном костюме, облегающем ее плотную и ладную фигуру, с ярким лицом – чуть подведенные большие карие глаза, улыбчивые розовые губы, ямочки на щеках, красивая волна каштановых волос до плеч. А Даша с едва заметным веселым удивлением рассматривала Колю Соколова, который вроде совсем недавно был худеньким, щуплым, неуверенным подростком. Сейчас перед ней стоял именно Колька-мент, в форме, которая стиснула располневшее тело с откровенно обозначенным животом. А круглое лицо, как показалось Даше, не выражало ничего, кроме самоуверенности и довольства.
– Привет, Даша, ты на работу? – задал Коля оригинальный вопрос.
– Да. Сто лет тебя не видела, даже не сразу узнала в форме.
– И я не сразу. Ты такая стала…
– И ты. Такой. Приходи к нам в отделение лечебной физкультуры, вижу, тебе некогда спортом заниматься.
– Ты о чем? – озабоченно спросил Коля.
– Ни о чем, – вздохнула Даша, понимая, что умнее Коля не стал. – Возмужал ты. А в нашем центре на самом деле можно позаниматься физкультурой. И бассейн есть.
– А. Так мы ходим. Даже нормативы всякие сдаем. Нам положено. Но я зайду к тебе. Правда можно?
– Конечно. Смешной ты. Набери мой телефон только, там не просто меня найти.
Даша забыла об этой встрече через пять минут. А Коля сохранил номер ее мобильного телефона, часто открывал этот контакт и никак не мог придумать, что он ей скажет, как войдет в этот самый зал физкультуры или бассейн. Как будет переодеваться. В плавках, что ли, перед ней стоять? Видок у него так себе, не очень. Десять лет прошло с его совершеннолетия, а весь сексуальный опыт – одна женщина-соседка, разведенная и многодетная, да две проститутки, задержанные за антиобщественное поведение. Последние, конечно, по очереди. Коля думал об этом, потому что впечатление, произведенное на него Дашей, наверное, и было влюбленностью, о которой всегда столько разговоров и в которую Коля мало верил до сих пор. Но сейчас он даже спать стал хуже.
Коля тогда так ни на что и не решился. Тем более что он вскоре узнал: в Дашиной жизни произошла большая перемена. Она привела в квартиру, в которой жила с родителями, мужчину. Коля теперь без труда получал любую информацию: сразу узнал, что официально Даша замуж не вышла. Гражданин Николаев состоит теперь с ней в гражданском браке, считай, сожитель. А был этот Николаев высоким, стройным, смуглым, мускулистым и накачанным. И смотрела на него Даша с радостью и нежностью. По всем параметрам это был крайне неприятный Коле гражданин. Какая-то тоскливая пустота образовалась рядом с Колиным сердцем. Иногда она заполнялась тяжестью. Тяжесть каменела, обрастала острыми углами и будила злобу, желание мести и даже несчастья Даше в этом ее порочном союзе. Ну, не счастья же ей желать. Если бы она тогда его сама не позвала в этот чертов бассейн, может, ему было бы все это безразлично, вообще по барабану. Но она позвала… Никто не просил.
Пролетела еще пара лет. Даша со своим любовником по-прежнему жили вместе с ее родителями. Но, как узнал Коля, родители сделали дочку единственной собственницей квартиры. Сказали соседям, что сильно болеют и большую часть года собираются жить на даче, которую они тоже оформили на дочь. Так будет всем удобнее. «А уж насколько это будет удобнее гражданину Николаеву», – подумал Коля и собрал подробную информацию.
Андрей Николаев был тренером женской сборной по художественной гимнастике, приехал из Сочи, регистрация в Москве какая-то левая, чуть ли не временно в общежитии. Квартира у Даши с родителями была довольно большой, трехкомнатной, в хорошем доме. Дача отличная: трехэтажная, кирпичная, отец Даши был на ней просто помешан. Всю жизнь копил на это строительство и строил. Только сейчас все вроде и завершил, когда силы остались только на то, чтобы до скамеечки доковылять. Говорили, что у Дашиного отца неизлечимый, запущенный артрит.
Та зима выдалась теплой, родители Даши с ноября переехали в загородный дом. За неделю до Нового года Коля вечером опять встретился с Дашей на той самой дорожке. Только на этот раз она шла вместе с ним, с этим Николаевым. Он нес в одной руке бумажный пакет из хорошего магазина. Еда, фрукты, сверху торчало горлышко бутылки шампанского. Другой рукой Николаев обнимал за плечи Дашу. Небрежно так, по-хозяйски прижимал к себе, как будто делал ей великое одолжение. А Даша поднимала к нему лицо и больше ничего и никого вокруг не видела. Колю она даже в упор не заметила. А лицо у Даши стало до того красивым, что Коле больно было глазам. И так остро зашевелилась эта противная тяжесть на сердце…
Он в тот вечер дождался, пока мама ляжет спать, – он по-прежнему, как в детстве, жил с ней в их старой однушке, – а сам сел за кухонный стол перед бутылкой водки и стаканом. Выпил, включил компьютер, еще раз поискал и в своей полицейской базе вокруг и около Николаева. Нашел его группу в соцсетях – молодые, худые девки, есть вообще какие-то малолетки на вид. И Дашин сожитель их тоже так по-хозяйски обнимает, как Дашу. Да, блин же, ахнул Коля. Этот тип катается как сыр в масле на своей тяжелой «работе». И нашел себе пристань, тыл и все готовое: московская квартира, дача в пригороде, влюбленная дурочка, которая думает, что это принц за ней прискакал.
Коля допил водку, доел все котлеты из кастрюльки на плите и почувствовал, что его голова как будто стала светлее. Там ярко сверкнула цель. Утром он шел на работу решительной, уверенной походкой. Он уже, кстати, не Колька-мент, а Николай Васильевич, будьте любезны. Не помощник участкового, а лично участковый отделения ГУВД микрорайона. Даша, конечно, не в курсе. Пока. Она даже не в курсе, кто ей друг, а кто враг.
Половина рабочего дня прошла очень плодотворно. Коля сделал несколько нужных звонков коллегам, потом съездил на встречу в тот район, где был зал для тренировок гимнасток Николаева. Кое с кем пришлось расплатиться наличными, но дело того стоило. Правда, люди наглеют, когда речь о деньгах. Коля платил за услугу и работу, а этот товарищ из другого района сразу размечтался.
– Только, – говорит, – Колян, за каждый прибор плата отдельно. Я их сам, на свои деньги, у нужных людей покупаю.
– Не свисти, – спокойно ответил Коля. – Я ж не так просто к тебе обратился. Читал то служебное расследование, когда в женской сауне твои камеры нашли. И ты сумел выкрутиться, получил взыскание только за чрезмерную бдительность по части безопасности. Камеры были казенные, нигде ты их не покупал. Я думаю, у гимнасток, которые гнутся и моются, ты уже и без меня навтыкал приборы. Но я плачу за заказанную работу.
Коля спокойно ждал до вечера следующего дня. Поставил на стол три бутылки любимого пива, разложил на тарелке кусочки воблы из пяти пакетиков и открыл свою почту на ноутбуке. Все пришло. Ни одно кино в жизни не доставляло Коле такого удовольствия, как эти видео со скрытых камер наблюдения. Отправитель знал свое дело, видео обработал. Выделил нужные крупные планы, сбил такую нарезку, что захочешь – не оторвешься. Гражданин Николаев занимался с девчонками в трико. Кого-то хвалил, обнимал и хватал за разные места, кого-то шлепал по заду. Потом, когда все стали расходиться, он зашел в душевую, поторопил тех, кто уже одевался. Выставил их и запер дверь изнутри. Под душем оставалась одна зазевавшаяся девочка. Ну… и началось. Самое интересное было минуты на три, но Коля просмотрел все с самого начала не меньше пяти раз. Сделав последний глоток пива из третьей бутылки, Коля почувствовал что-то вроде всемогущества. Встал у окна. Вот мир за подоконником, вон белеет дом, в котором живет Даша. Спит, наверное, сны видит про свое липовое счастье. И вот он, Коля, во власти которого этот мир немного покачнуть. Много сейчас и не надо. Потихонечку.
Коля сдерживал радостное возбуждение до рассвета. И лишь когда по улице под окном пошли первые прохожие, торопясь на работу, Коля с одной анонимной, секретной почты для служебных надобностей отправил видео «работы» Николаева на электронный адрес Даши Андреевой.
Результат был такой сильный, какого Коля даже не ожидал. Временами он просто терялся. О вине, конечно, и речи не могло быть, он просто открыл глаза симпатичной ему девушке. Но хотелось, чтобы она просто выгнала этого Николаева. Даша, конечно, так и поступила. А потом начались не очень приятные события. Они не сильно расстроили Колю: каждый расплачивается за свои ошибки по-своему. Даша тоже. Просто надо было самому вовремя сделать правильный ход.
Дело в том, что Даша перестала ходить на работу, не выбиралась из квартиры два дня. Соседи позвонили родителям, те приехали с дачи и обнаружили Дашу лежащей на полу у кровати. На тумбочке лежали упаковки от всех лекарств, какие были в доме. В том числе от снотворного. Врач «скорой» сказал, что отравление не смертельное, скорее всего, Даша не собиралась покончить с собой, просто так спасалась. Но отходить Даша от всей этой гадости будет долго. Тем более что у вашей дочери явно случилась какая-то беда, сказал врач. Даша пришла в себя, в больницу ехать отказалась: «Я сама медработник, все знаю». Запретила родителям кому-то рассказывать о том, что произошло. Они и не рассказывали, Коля все узнал от работников «скорой». На работу Даша позвонила и сказала, что у нее грипп.
Прошла неделя, вторая, а Даша все не находила в себе сил собраться, выйти, вернуться если не к жизни, то хоть к какому-то порядку. Никто из семьи никуда не выходил, наверное, дома были какие-то запасы еды, если они вообще ели. И не вынес критической ситуации самый слабый из невольных участников Дашиной драмы – ее отец.
Коля узнал о его смерти, наверное, первым. Утром, когда тело только увезли, Коля вошел в квартиру Даши и сдержанно, но с глубоким чувством сказал ей и матери:
– Сочувствую. Я зашел на минутку – сказать, чтобы вы ни о чем не думали. Я все сделаю, оформлю и устрою сам. Вопросы буду решать с вами и по телефону. По деньгам тоже пока ничего не надо. У меня есть, потом разберемся.