По осколкам разбитого зеркала

– Как удачно вы пришли. Сейчас я вам объясню, как мне помочь. Достаньте из моего верхнего кармана ножик и перережьте веревку, которая у меня вокруг шеи. Ею же связаны мои руки. Так, правильно. Теперь разрежьте петли на руках. А теперь вам придется мне помочь отсюда выкарабкаться, прошу прощения, я обопрусь. Извините, я тяжелый.

Когда Лена тащила из помойки это дурно пахнущее живое чучело, она почему-то думала только о Роберте, своем далеком и единственном близком человеке. Увидел бы он ее сейчас. Он, который считал, что Лена слишком требовательна, нетерпима и непоколебима в своем желании стерильности в делах и отношениях. Он был более демократичным. И потому уехал без нее в другую страну.

Освобожденный Захар деловито пошарил по земле вокруг бака, нашел свои очки, надел их на нос и повеселел. У Лены сразу возникло неприятное чувство, что он не впервые оказывается в столь пикантной ситуации. И что еще хуже – его это бодрит.

– Я побегу, хорошо? – быстро проговорила Лена.

– Э, нет, – уверенно произнес он. – Вы обязаны остаться со мной здесь до приезда полиции. Вы должны написать все, что видели, для протокола. Вы – единственный свидетель.

Обязана, должна, свидетель, написать – это звучало как диктат и приговор. Лена не могла не подчиниться: в принципе, все справедливо, по закону. Но она чувствовала, что необходимо собрать силы и сопротивляться тому, что ее сейчас не просто начнут втягивать в ненужную ей историю, но и отберут кусок ее собственной жизни. Лена была скупой только в одном отношении: она панически оберегала свое время.

Захар вызвал полицию, его явно узнали, только уточнили, какая по счету помойка относительно его дома. Приехали два человека, не стали спрашивать, кто он и как зовут, что подтвердило догадку Лены. Осмотрели место, сделали снимки. Протокол писать пошли в квартиру Захара. Лена рассказала, что увидела, что сделала, и сразу заявила:

– Прошу учесть, что я никакой не свидетель самого хулиганства. Никого, кроме Захара, не видела. И что-то подпишу только в обмен на ваши гарантии, что меня никуда не будут вызывать. Мне нечего добавить, будет нечего добавить, короче, на меня не рассчитывайте.

– Да ради бога, – добродушно проговорил сонный полицейский. – Наше дело – записать и отчитаться. Спасибо за сотрудничество. Спокойной ночи.

О спокойной ночи и мирных днях Лена могла только мечтать. Нет, ее действительно никто не вызывал и не дергал. Никто, кроме Захара. Она выслушивала его развернутые разоблачения очередного врага, которым на данном этапе оказался его сосед по дому. Ее реплики «Мне нужно работать», «Ко мне пришли», «Мне звонят в дверь» на Захара не действовали. Приходилось разъединяться, обрывая его на полуслове, что Лена сама считала хамством, но вариантов у нее не осталось. Она сокращала его излияния до тех пор, пока не наткнулась на Захара у своего подъезда. Он мог ее здесь поджидать с ночи. Теперь она была уверена, что он все может. Он сразу заговорил так возбужденно и уверенно, что она не смогла от этого отбиться на глазах у других людей. Он повел ее к себе, чтобы показать, о каком злодее говорит и что приготовил для суда.

И она увидела. Мама дорогая. Съемка с площадки из щели в двери. «Враг» Коля стоит в трусах, в собственной квартире, сонный, мятый, перепуганный. Затравленно хрипит:

– Отстань от меня, падла-сука. Я не знаю, кому написать, но ты же меня жизни лишил.

На других видео Коля обнимался с женщиной. Захар снял ее лицо крупным планом и выдал Лене полное досье: как зовут, где живет, где трудится. Работала она воспитательницей детского сада. Дальше Коля играл в карты, пил пиво с друзьями – все крупным планом с характеристиками.

– Не могу больше, – взмолилась Лена. – Скажите только: с чего у вас все началось?

Оказалось, что однажды подвыпивший Коля, будучи в размягченном состоянии, решил поближе познакомиться со странным соседом. Эта встреча тоже была запечатлена на видео. Коля, блаженно улыбаясь, предлагает выпить пива и поговорить «за жизнь». Захар отвергает его предложение, а затем кричит громовым голосом, который Лене еще незнаком, жестоко оскорбляет «пьянь» и «рвань», угрожает, демонстрирует свои шокеры-баллончики. Поворачивается, уходит, а камера из заднего кармана брюк снимает, как Коля упрямо топает за ним. И тогда Захар на самом деле пускает в ход баллончик. Коля чихает, ругается. Дальше видеозаписи под порядковыми номерами с датами и временем: Коля стоит у квартиры Захара и звонит в дверь. Кричит под окном. Плюет себе под ноги при встрече. Затем кульминация. Они встречаются у подъезда, Коля тащит Захара к баку, тот не сопротивляется, чтобы не испортить видео. И дальше веревки, пленение, погружение. К концу этого кино Лена понимала только Колю.

Она вырвалась из логова Захара, забыв, куда шла. Влетела к себе в квартиру, повернула ключ изнутри на все обороты и впервые воспользовалась защелкой, которая, в принципе, смысла не имела, разве что как психотерапия. Перетерпела первую волну телефонного террора – круглосуточно, с маленькими перерывами. Мысль о том, чтобы кому-то пожаловаться, была самой нелепой. Она тут же станет объектом слежки, разбирательств. Где ваши доказательства, встретимся в суде – все, что она слышала на его видео травли других людей. А она даже не в состоянии запихнуть его в бак.

Потом была пауза, видимо, тщательно рассчитанная, затем волны номер два и три. Лена вынесла это. Из подъезда выходила, меняя всякий раз время, шла в обход дома Захара.

Когда провела однажды плодотворный рабочий день в упоительной тишине, прерываемой только нужными или дружескими звонками, решила, что она выдержала это испытание. Что сумела без конфликта и объяснений, которые отняли бы силы и время, но не дошли бы до адресата, поставить точку, очевидную даже для такого непрошибаемого медного лба.

Так Лена прожила не меньше недели. Опять же: стыдно кому-то признаться, но она с наслаждением выходила из дома, гуляла по улицам, не спеша, возвращалась и не вздрагивала от тени, мелькнувшей за углом. Через две недели пришло СМС-сообщение от Захара: суд такого-то числа, по такому адресу, зал номер… «Прошу явиться, так как вы свидетель. В случае неявки за вами приедет полиция». Лену привычно затрясло от ярости, но она точно знала: главное – не выходить на связь. Ему требуется только это. Пару дней она просто удаляла эти сообщения, которые прилетали одно за другим, как водится, круглосуточно. Затем опять, наконец, тишина. В этой паузе Лена как-то заговорила с женщиной, сидевшей на лавочке у подъезда дома Захара. Вывела разговор на него и спросила, живет ли здесь его семья.

– Да ты что! – расхохоталась женщина. – Они давно убежали отсюда. Сначала поменялись на другой конец Москвы, теперь вроде вообще на край Подмосковья. Этот Захар – чума, он им дышать не давал. Жена хотела повеситься, сын чуть его не убил.

– Он хулиганил, угрожал, что-то требовал?

– Точно не скажу, конечно. Но не хулиганил, не кричал, просто шпионил, снимал, отлавливал их везде, что-то доказывал. Они, говорят, телефоны отключили, звонок сломали. Когда они еще тут жили, я раз слышала, как жена кричала ему в окно: «Отстань. Прошу тебя – оставь нас в покое». Она стояла в окне в ночной рубашке, плакала, а он снимал на камеру.

Лена почти облегченно вздохнула. Было у нее подозрение, что дело только в ее нетерпимости, нечуткости: не хочется подставлять ни плечо для поддержки, ни грудь для рыданий бедному изгою. Но нет, это действительно чума. И опять она позволила себе вспомнить Роберта. Знал бы он, какие испытания вынесло ее терпение. Он, который утверждал, что у нее терпения нет вовсе. И вдруг поднялась такая тоска даже не по мужской близости, а по человеческому контакту с умным, сложным, проницательным и внимательным человеком. По интеллектуальной и душевной близости с мужчиной, которому ничего не нужно объяснять, который слышит больше слов, а спор с ним – это глубокий и нужный разговор. Как выяснилось, все это было нужнее ей, чем ему. Это ее боль, но не претензия ему, не сомнения в его праве и правоте.

Может, для того и послан ей был судьбой гротескный, карикатурный Захар, чтобы она не уходила далеко от сознания своей потери. Своей неудобности, некомфортности не для прохожего сумасшедшего, а для человека, которого она выбирала бы из всех, всегда, в любых обстоятельствах. Только его. И вновь и вновь упрямо оставалась бы собой.

А Захар тогда дал ей отпуск перед тем, как совершить преступление по всем человеческим нормам и даже закону. Но для него это было обычное дело.

В то утро Лена, еще не проснувшись, почувствовала, что заболела. Пробиралась во сне сквозь пожар, бежать мешала ломота в ногах и спине. И какой-то постоянный непрерывный звон в тяжелой голове. Она проснулась, ладонью определила у себя высокую температуру и поднялась, чтобы варить кофе, готовить всякое целительное питье. Ей нужно было за час вернуть себе рабочее состояние. И только в кухне, за чашкой с кофе, она поняла, что звон – не от температуры. Кто-то непрерывно жмет вызов ее домофона. Лена никогда без договоренности или звонка по телефону не открывала домофон. Знакомые просто так ей не могли позвонить. Это или набирают по ошибке, или хулиганы, или фирмы, которые бродят с предложениями услуг, или… Много или. Только Лена знала точно, что это связано с Захаром. Новый уровень приставания.

Она допила кофе, умылась, вошла в кабинет и включила компьютер. Перезвон по домофону прекратился. У Лены не было даже сил на раздражение. Она попыталась сосредоточиться и начала работать. И тут раздался звонок в дверь. Тоже долго, не отнимая руки от кнопки. Лена вышла в прихожую и увидела на дисплее звонка незнакомого мужчину, который явно понимал, что на него могут смотреть из квартиры, и умело прятал лицо. Это был не Захар. Может, все же навязчивая фирма, подумала Лена и вернулась за стол. Но продолжала прислушиваться. Звонки прекратились, но раздались гораздо более тревожные звуки. Лена опять вышла в прихожую и там просто оцепенела от ужаса. В замочной скважине металлический шорох, ключ, который она там оставила, явно зашевелился. Это же отмычка! Лена щелкнула своей задвижкой: вот и пригодилась. Звуки прекратились. Через минуту хлопнул лифт. Площадка опустела. Лена открыла дверь. На дверном косяке был прилеплен какой-то рекламный магнитик, а в ручке торчала крошечная записка. Подозрительный магнит Лена оставила, с запиской вошла в квартиру. На бумажке было напечатано: «По вашей заявке приходил мастер фирмы «Открой сейф». Просьба срочно перезвонить по такому-то номеру».

Она позвонила. Старалась говорить очень спокойно. Потребовала объяснений. В глубине души надеялась на какое-то нелепое недоразумение. Но разговор привел ее в еще больший ужас. Человек, по голосу которого она не смогла определить даже пол, как будто ждал ее звонка. Он называл ее имя и фамилию, адрес, номер квартиры и телефона, убеждал ее, что она вызывала мастера по исправлению домофона и квартирного замка. Ей называли время заявки с точностью до минуты. Убеждали. Когда у Лены совсем лопнуло терпение, она произнесла: «Пожалуй, в этой истории и в услугах вашей фирмы должна разбираться полиция. Мне пытались вскрыть дверь!»

Собеседник с козлиным голосом явно занервничал, куда-то отлучился, а затем поведал совсем удивительную историю. Оказывается, проблемами запоров Лены сильно обеспокоен серьезный чиновник из «Жилищника», который и оставил заявку от ее имени. Он и оплатил вызов. Его фамилию сообщить отказались.

Лена оборвала этот бред. Да, такая идея могла возникнуть только в самых больных мозгах. Она знает одного их носителя. Пришлось оставить срочную работу. Она собрала весь материал на фирму «Открой сейф» – частная, явно полукриминальная, действительно гарантирующая вскрытие любых сейфов и замков с соблюдением конфиденциальности. Очень дорого. В истории ее создания значились разные владельцы. По данным первого Лена обнаружила уголовное дело, приговор и срок за соучастие в грабеже. Парочка владельцев сменила друг друга. Были фамилии мастеров. Фамилии Захара – Кириян – она не нашла на сайтах. Пошла другим путем. Набрала его ФИО со словами: «индивидуальный предприниматель», инвестор. Да вот он: совладелец фирм «Открой сейф» и еще двух других, инвестор. ИНН и все такое прочее.

Прилив гнева погасил жар тела. Лена была полна решимости. Принимает ли ее этот мерзавец за полную дуру, которая не сложит два и два, или втягивает ее в длительное разбирательство с протоколами и своими дебильными «уликами» и «видеоматериалами», но он сильно промахнулся на этот раз. Она разберется сама. Лена позвонила соседу Федору, который исправлял ей электрику, и попросила подойти на площадку. Показала странный магнитик.

Федя снял, покрутил, посмотрел в лупу с оборотной стороны.

– Я не сильно в этом секу, но жучок однозначно.

– Аудио или видео?

– Да хрен его знает. Но кто приходит и уходит, точно отслеживают.

– Понятно. Спасибо. Давай его мне.

Лена решительно набрала телефон Захара.

– У меня к вам дело. Сейчас зайду.

Когда она вошла – решительной походкой, не ответив на его приветствие и презрительно, с вызовом отшвырнув ногой какой-то ящик, стоявший посреди комнаты, – он опешил. Он осчастливил своей услугой в магазине кроткую и беспомощную женщину, одиноко и тихо живущую, не знавшую ни опоры, ни утешения. Ее и окружил вниманием, как он его понимает.

Лена припечатала к столу магнитик, приложила к нему записку фирмы «Открой сейф». Проигнорировала придвинутый ей услужливо стул и вкрадчиво спросила:

– Значит, «Открой сейф»? Значит, инвестор, ИНН…? – она с легкостью произнесла наизусть номер, у нее была уникальная память на цифры. – Криминальная контора, криминальные сотрудники, и мою дверь открывали криминально отмычкой, что запечатлено и у меня, и на вашем поганом жучке.

Он заговорил, как всегда, напористо, запальчиво, входя в свой раж вечного разоблачителя и сутяжника:

– То есть вы меня обвиняете в каком-то нападении? Вы пришли ко мне с такой клеветой? Хорошо. Отлично. Поехали вместе в полицию, вы все это напишете, а потом попробуете доказать. Каждое слово. Что фирма, инвестором которой я являюсь, действительно криминальная. Что там работают преступники. Что они открывали вашу дверь с криминальной целью. Не спорю, у фирмы были когда-то проблемы с законом. Но я положил всему конец. Я жестко все контролирую. Попробуйте доказать, что я в принципе имею отношение к этому совпадению. Кто-то прислал к вам мастеров, чтобы проверить исправность запоров. Пошли, я готов отвечать перед любым судом, у меня найдется множество материалов, доказывающих мою непричастность и, возможно, ваши особые обстоятельства, которые вызвали такую ситуацию. В противном случае это клевета. И мы будем общаться в рамках уже моего обвинения.

Он был возбужден и вдохновлен предстоящей перспективой. Лена смотрела на него с брезгливой усталостью.

– У вас, конечно, сейчас все происходящее пишется со всех сторон. Пересмотрите, когда я уйду. Я ведь ничего вам не успела рассказать. Вы узнали на фирме о моем звонке и заготовили речь. Это чистосердечное признание на самом деле. Это признание провокатора и полного идиота. Размечтался. Полиция, суды, процессы. Я все знаю, я не поставлю нигде точки, за которую ты мог бы ухватиться, мерзкий ты и жалкий человек. Я бросила сегодня работу, я пришла сюда с высокой температурой. И жалею только об одном. О том, что не оставила тебя мариноваться в той помойке. То было твое место. Еще один звонок, и я найду способ прекратить это самым неожиданным для тебя способом. Я просто до сих пор жалела всеми обиженного чудака. Но кому я это объясняю.

Лена вновь пнула ногой тот же ящик и направилась к выходу. И вдруг произошла странная вещь. Он издал звук, похожий на кашель, икоту, всхлип, и схватил ее сзади за локоть. Она оглянулась. Его очки свалились на пол, на нее смотрели неожиданно большие и темные глаза, в них были растерянность и боль. Пальцы, лежащие на руке Лены, дрожали.

– Лена, вы не поняли. Вы заблуждаетесь. Вы ошибаетесь самым трагическим для меня образом. Я не то хотел сказать. Человек пришел по моей просьбе, потому что я сам не решился. Я просто хотел узнать, все ли у вас в порядке. Вы не ответили на семьдесят пять моих звонков. Я не находил этому объяснения. Вы одна. Я волновался.

– Я объясню, – ровным голосом произнесла Лена. – Я не хочу. НЕ ХО-ЧУ! Ни ваших звонков, ни вас. Это нормальное объяснение? Надеюсь, мы закрыли тему.

Она бежала домой – к горячей ванне, к градуснику, к какой-то таблетке. К возможности смыть и заспать всю эту историю, которая просто не должна была с ней случиться, которая не нужна, отвратительна, как будто из чужой, нечистой, липкой жизни. Дома в очередной раз сварила кофе, хотела капнуть в него коньяка, а потом передумала и налила его вместо кофе. Глотнула, сердце вдруг вздрогнуло и выдало две подсказки. Два результата общего анализа, который мозг завершил без ее участия. Этот нелепый человек увидел в ней добычу из-за ее бесконечного и всем очевидного одиночества. И второе. У этого Захара такая вывернутая психика, такой безумный опыт, такие воспаленные идеи, что у него нет выхода. Он бежит, как пьяный с бритвой, чтобы схватить не только врага, но и объект своих добрых чувств, непонятных ему самому. Возможно, так выглядит его любовь.

Лене удалось уснуть. Ей снилось, что она горит и плачет, и пытается дотянуться до кого-то, кто поможет ей вздохнуть. Поздно вечером Лена проснулась, услышала звонок в дверь и спокойно пошла открывать. Даже на дисплей звонка не взглянула.

– Роберт, – прошептала она и спрятала лицо на его груди. – Я знала, что это ты.

Он вошел, родной, красивый, явно соскучившийся. Ослепительно улыбался, как будто между ними все в порядке. Рассказал, что он прилетел из Германии на симпозиум. Вынимал из сумки подарки: духи, платье, туфли. У него все отлично. Купил небольшой, но красивый дом. Читал ее статьи, она делает большие успехи.

После ужина они говорили обо всем и о том, что могли сказать лишь друг другу. Лена рассказала ему историю с Захаром. И они оба смеялись. Оказалось, что во всем была масса забавного, прямо шоу. Ночью они говорили друг другу правду.

– Я не могу жить без тебя, – сказал Роберт. – Я придумал этот симпозиум, чтобы увидеть тебя. Это стало манией.

– И у меня совсем не получается жизнь без тебя, – ответила Лена.

Они не продолжали, чтобы не дойти до той скалы, о которую все сразу разобьется. Они просто любили, отдыхали, набирались сил и мужества для продолжения пути, который у каждого свой… Их маршруты могут сойтись пока в мечтах. А правда хороша до момента неизбежной жестокости.

– Я сюда не вернусь, – сказал за завтраком Роберт.

– Я отсюда не уеду, – горько произнесла Лена.

И опять отшатнулись от темы: ведь впереди несколько дней забытья. Подарочного счастья. Они вышли на балкон. Роберт обнимал и целовал Лену, чувствуя, как эфемерно, искусственно и почему-то непреодолимо все, что их разделяет. И вдруг она ахнула и показала на странного, нелепого человека, который стоял под большим деревом напротив ее балкона. На нем была одежда со множеством карманов, бейсболка и большие очки, которые сверкали на солнце.

– Это Захар.

– Я бы узнал. Как ты сказала: «Хотелось убить Захара»? – спросил Роберт. – Я понял сейчас одну вещь. Каждому из нас нужно убить своего Захара. В себе. И тогда мы встретимся навеки. Чтобы в счастье и горе. А этот несчастный пусть живет. Как у него получается. Вот он увидел нас, смотрит, как я тебя обнимаю. Полагаю, уйдет сейчас, не оглядываясь. Он тебе этого не простит. Он тебе не простит только меня.

И Лена смотрела повлажневшими отчего-то глазами, как он действительно уходит, этот нелепый человек-кошмар. Как горбится его спина, как прогибается земля под ногами от тяжести собственного неудобства, непохожести, отверженности в мире других людей. В безжалостном мире людей.