– А любовь? Надеюсь, личную жизнь ты не забросил? Поедем сейчас ко мне.
Разгар рабочего дня; у меня есть срочные и нерешенные проблемы – это то, что против её предложения.
Время обеденное, можно расслабиться; и по моей новой теории отношения к женщинам она же сама напрашивается: нельзя отказывать – это звало меня к ней.
Пошел. Без особой страсти все дела сделали и пока отдыхали, Таня сказала:
– Тебе нравится со мной заниматься любовью? Можешь не говорить – я знаю, что нравится. Моя мать говорила, что мужчина всегда должен получать по заслугам своим. Только так, и никак иначе. Любила тебя как журналиста и литератора – теперь перенастроюсь на начальника. Но одним сексом возле себя мужика навсегда не удержать, хотя возвращаться за этим он будет вновь и вновь. Будешь ко мне возвращаться, любимый мой?
А я в это время думал – где же мне лаборанта найти в котельную? – и ответил ей невпопад…
Домой вернулся, мама сказала:
– Михаил Пьянзов приходил. Тебя спрашивал. Ты бы сходил…
– Если нужен, еще придет.
Думал, будет сварщиком в котельную проситься, но ошибся. Михаил Иванович действительно вечером опять пришел, но просил за свою дочь. Она работала в ЧРУ и попала под сокращение.
– Может, у тебя в котельной найдется ей место?
– Кем работала ваша Таня, Михал Иваныч?
– Лаборантом в котельной.
Да твоя же мать!
– Говори скорее – где живет?
Жила Татьяна Корабельникова неподалеку – на улице Энгельса. Через пятнадцать минут я уже был у неё.
– Сократили? Работу подыскиваешь? На Восточную котельную лаборантом пойдешь?
– Сколько платят?
– Пока не знаю. Все лепится заново – ни штат, ни оклады еще не утверждены. Только думаю, всяко разно больше пособия по безработице.
Таня кивнула.
– У вас в котельной ЧРУ ты занималась химочисткой воды? Чем очищали?
– Активированным углем.
– С ИОМСом дел не имела? Ну, ничего – научишься. На первое время деньги есть? Придется немного поездить на южноуральскую ГРЭС. Там тебя всему и обучат.
– А где?
– Завтра вместе поедем. Я покажу.
Так на Восточной котельной появился свой лаборант.
Таня после двух-трех поездок в Центральную лабораторию ГРЭС стала настойчиво требовать воду на анализ. Я к Строгонову:
– Вольдемар, откуда воду качали зимой?
– Пойдем покажу.
В углу огороженной территории, принадлежащей котельной, рядом с дощатым туалетом ютилась избушка, врытая в землю, с разобранной крышей в одном углу и «гусаком» с электропроводкой. Ветхая дверь была заперта незакрывающимся замком.
Мы вошли.
От рубильника к обсадной трубе тянулись электропровода и исчезали внутри. Водопроводная труба, уходящая в котельную, торчала из-под земли пустым дюритом. Её продолжения в обсадной трубе не наблюдалось.
Тем не менее, я спросил:
– Работает?
– Да ты чё, начальник! – поднял Строгонов на меня удивленные глаза. – Конечно нет. Насос глубинный оборвался и остался на дне скважины. Чинить надо.
– А как же работали вы после этой аварии?
– Да так и работали. Из пожарных цистерн качали, у Константиныча питьевую тырили… Ты, кстати, знаком с ним? Советую познакомиться. Он все про здешнюю воду знает. Не зря его «водяным» зовут…
Горбач Валентин Константинович был мастером участка Увельского Водоканала за железнодорожной линией и подчинялся Арзамасцеву. Он раньше так и назывался, этот участок – Залининский. Когда явилась на свет сверхсовременная газовая котельная с собственным именем «Восточная», весь прилежащий микрорайон стал называться Восточным. И водоканальский участок тоже.
Валентин Константинович был уже пенсионером и очень добросовестным человеком. Свое дело любил и знал. Он мне тоже сказал про скважину в избушке:
– Чинить надо.
Я позвонил Касаткину.
– Игорь Александрович, калым есть. На Восточной котельной надо скважину починить. Говорят насос глубинный оторвался в конце отопительного сезона.
– У меня для таких случаев ловушка есть. А кто платит?
– Заказ Увельской администрации.
– Гареев что ли?
– Может он, может Шумаков. Виктор Григорьевич меня курирует.
– А кем ты сейчас работаешь?
– Начальником Восточной котельной. Слыхал про такую?
– Конечно. И скважину вашу знаю. Завтра буду.
У меня был коварный план. Починить скважину силами Касаткина и не рассчитываться с ним, покуда он не рассчитается со мной за рекламу в газете «Лира». Справедливо?
