– Все умрут, – сообщила ей перепуганная девочка, заставив остановиться с изумлённым лицом.
Спешка, причитания, задёрнутая штора, кошка на подоконнике – всё повторялось. Анфиса уже наперёд знала почти каждую реплику, за исключением реакций на её молчание и задумчивый вид. Бонна щупала лоб, интересовалась самочувствием уже сильнее, чем просто прислоняла ладонь к груди и спрашивала про боль в лёгких.
– Ни очищающий огонь, ни бузина, ни святая вода, ничего не помогает, – слетело с губ девочки, переживающей стоящие перед глазами сцены ужаса.
За завтраком она была грустна, задумчива и молчалива, так что все лезли с расспросами, решив, что у неё депрессия. Мастер Лукьян даже предложил ещё раз пройти весь курс экзаменов, словно сжалившись над настолько печальной малышкой.
– Всё тлен… – отвечала она. – Полный провал… Все умрут…
– Да с такими настроениями её никак жрицы Мары охмурили! Срочно проводить очищающие обряды, и пусть Магнус её святой водой окропит, – велел чародей.
Даже когда заглянул отец, Анфиса лишь бросила ему «Привет, папочка» вместо того, чтобы самой броситься в объятия. Ведь и вправду, помимо всего прочего, уже не было тех эмоций после долгой разлуки. Они уже дважды гуляли по ярмарке, но она хотя бы радовалась тому, что сейчас он был жив.
– Что это с тобой, принцесса? – приобнял её Альберт.
– Вы всё равно не хотите ни верить, ни слушать, – вздохнула Анфиса.
– Гляди, – теперь нунций достал подарок-цепочку уже прямо на застолье.
– Шикарная, – улыбнулась девочка, любуясь, как золото поигрывает в солнечных лучиках, и обняла отца, шепнув: – Не говори Лукьяну про книгу. И Нане, и бабушке, и Кетли… И Клименту. И кучеру его, что привезёт. Никому не говори!
Тот кивнул так, чтобы по трению его щеки об ухо и висок дочери та поняла, что он внял совету. Но хоть девочка и не видела сейчас отцовского лица, тот был крайне удивлён этим проницательным словам. После чего мужчина сразу же позвал её поговорить к себе в кабинет. Там Анфиса всё рассказала в мельчайших подробностях, но Альберт первым же делом предположил, что у той был плохой сон из-за волнения, что на ярмарке может что-то пойти не так. Даже принялся анализировать, что могли значить вампиры, зомби и всё прочее вплоть до кинжалов и избитого первосвященника.
Днём Анфиса заготовила пару осиновых колов, наведавшись в лес, но Флориана там не повстречала. Трудно было найти то самое место, где она лупила лопухи веткой. Вся опушка казалась примерно одинаковой, а он ведь должен был издали расслышать её всхлипы и плач.
В любом случае, теперь при себе было какое-то оружие. Она уже ждала тех двоих вампиров, что её схватят, но поразить смогла только тощего. Теперь уже громила заламывал ей руки, вывихнув правое плечо, пока тащил в трактир. Избитый священник причитал, сколь сильно виноват, что выдал некие тайны под пытками, и умер у неё на глазах, перестав дышать.
Её не пытали, книгу нашли у отца и обоим перерезали горло. Не сказать, что Анфиса привыкла. Она не любила боль, боялась её, ненавидела уколы, крапиву, укусы насекомых, царапины, порку и подобные наказания, в конце концов, типа хватания за ухо. И уж тем более ей не нравилось умирать в который раз столь болезненным путём.
Буря, закольцовывающая спирали облаков, обносила утёс мелкими костями и веточками. Гигантская фигура многорукого скелета приподнялась своим громадным, словно башня, черепом прямо напротив, взирая из бездны непроглядно-чёрных пещер-глазниц.
– Что тебе надо? – крикнула Анфиса. – Долго ещё это будет продолжаться?!
Костяная богиня взирала на неё, не давая ответов, а зубастая пасть её шириной с всю деревенскую площадь или даже ту поляну, где украшали купайлу, начала в который раз медленно раскрываться, чтобы с дыханием смерти и оглушительным воплем оттолкнуть девочку назад.
Анфиса обернулась, глядя, как свет бьёт на неё из пещеры. Она будто бы каждый раз выходила из неё на этот утёс непонятно зачем. Девочка не понимала ничего. Ни что хочет от неё скелет, ни что это за место, но ей уже надоедало появляться здесь каждый раз.
– Просыпайся, а то опять всё прозеваешь, – опять раздалось где-то рядом, и Анфиса открыла глаза, оказавшись снова в постели.
III
В этот раз был какой-никакой план. Она повела себя прилежной девочкой, торопилась одеться, отвечала на все вопросы, перекусила вкусной сырной лепёшкой и хорошо встретила отца. Но попутно, ещё в своей комнате, выхватив бумагу и грифель, писала на листе, выводила какие-то стрелки и примечания.
Наконец, ей сказали пойти поиграть, и она не стала подслушивать. Помчалась к опушке разыскивать Флориана. В конце концов она знала, что он рано или поздно притащит оленя к своей землянке. Её-то расположение она явно помнила, столько общаясь с ним в лесу эти годы.
– Гостья? Вот ты время нашла, – заявила девочке, сидящей на поваленном дереве, помесь медведя с рысью и росомахой, сделав чуть более человеческое лицо.
– Я живу этот день уже третий… четвёртый раз… – запуталась и сбилась Анфиса. – Я вижу саму смерть, она издаёт вопль, отбрасывая меня, и всё начинается заново. – На серьёзном лице блеснули искренние слёзы.
– Так-так-так, интересно, – принял старик человеческий вид, забыв прикрыться шкурой, но девочку вид голого старика даже никак не смутил.
Пожалуй, отсутствие её всякой реакции придало ему понимание всей серьёзности происходящего. Она всё рассказала, а он выслушал, всё-таки накинув на бёдра повязку из медвежьей шкуры, усевшись на валун напротив. Девочка тараторила, сбивчиво всё пересказывая, периодически возвращаясь к каким-то упущенным, важным, по её мнению, моментам, делилась подробностями с отшельником-стариком.
– Что мне делать? Там покойники, жрут людей, каждый раз! Как помочь деревне? Как спасти всех? – спрашивала, всхлипывая, Анфиса.
– Себя бы спасти, – хмыкнул друид. – Раз тебя вечно убивают, с себя начинай! Беги прочь! – предложил он.
– Тогда убьют папу, всю деревню! – возмутилась девочка.
– Всех не спасти, значит. Такова воля богов! – заявил он.
– Воля Творца… – поправила девочка. – Почему он так жесток?
– Ты видела Мортис и всё ещё веришь в Творца? – удивлялся Флориан.
– Творец создатель остальных богов! Они – его аспекты! – утверждала Анфиса. – Мортис аспект смерти, потому что мир был бы перенаселён дряхлыми стариками, немощными зверями, всем. Было бы одно гнилое болото.
– Как древнейший Абхот, из которого когда-то всё вылезло, – подметил друид. – Боги хранят мир, чтобы не было хаоса. Деревья, воду, огонь, всё в гармонии. Есть старые боги – они отвечают за солнце, за ночь, за глобальные вещи. Есть боги молодые, – рассказывал Флориан, – они отвечают за земледелие, скотоводство, за лад в семье, за войны между народами. А есть боги новые. Отвечают за новые ремёсла, за ювелирное дело, например, за книги, за то, чего прежде не было. Есть боги театра, ты говорила как-то, что любишь представление. Так вот, есть боги драмы, комедии, трагедии. А потом будут новые жанры и их новые боги. Из маленьких духов, из муз, из покровителей однажды они вырастут настоящими богами-хранителями!
– Зачем мне всё это?! Как это спасёт папу и Уислоу? – протирала Анфиса глаза от слёз. – И всё равно их всех создал великий демиург, Творец! Начало всех начал! Что от меня надо костяной богини?
– А можно поподробнее про первую смерть, с которой всё началось? – попросил отшельник.
– Полосонули по горлу, – ногтём большого пальца провела по шее девочка.
– Тьфу ты, блин, – хлопнул он её по руке, уводя ту прочь, – на себе не показывают!
– Я уже умирала, ворвались двое магов. Там был ещё некромант. Ну, мне так кажется. Но за нас. И пиромаг молоденький такой, симпатичный, сжигал упырей. Отца спасли, а меня уже нет. И тогда мне в запястье всунули песочные часики. Так больно, так резко, прямо сюда! – показывала Анфиса и снова щупала. – Но их там нет! Их нет там, брыть! – выругалась она на оркском: эти ругательства зеленокожих знали невесть откуда почти все деревенские дети, а вот надавливания большого пальца от запястья и ниже на своей ведущей левой руке не давали результата.
Девочка даже решила, что она что-то попутала, и начала уже левой щупать по правой, да всё так же тщетно. Стеклянные колбы и оправа не прощупывалась. А ведь ощущения были, что их прямо всунули ей в руку, под разрезанную кожу, разрывая плоть. Это было несколько смертей назад, а она всё помнила этот кошмар, словно часы вживляли ей каждый раз.
– Хронос когда-то был богом времени. Его атрибутом были песочные часы… Одним из богов времени, – поправился тут же отшельник. – Его убили в одной из великих войн древности.
– Убили бога?! – возмутилась Анфиса.
– А что ты думаешь? Это столь невозможно? Боги боролись с чудовищами, с титанами. Все боги гномов считаются погибшими, но люди, которых они спасли, возродили человечество, – рассказывал друид.
– Боги гномов спасли людей?! Да ни один гном в это не поверит, – фыркнула девочка.
– Все гномы верят. И недолюбливают неблагодарных людей за это, – отвечал ей отшельник.
– И что мне делать? Что за Хронос? Что за часы? – пыталась хоть что-то понять дочка нунция.
– Часы Хроноса – это артефакт. Древняя могучая штуковина, которая и материальна, и не материальна одновременно. Они могут быть внутри, а ты их даже не почувствуешь, – взглянул друид на её левую руку.
– Артефакт… Артефакты в музеях хранят, – пожала плечами Анфиса.
– Древние и могущественные артефакты богов – нет. Копьё Луга, Ожерелье Фрейи, Молот Тора, Серп Мары… Их много, но силу их постичь практически не дано. Нельзя, чтобы они попали не в те руки.
