Внимание, смертельный номер!

– Вы имеете в виду… цирковую мафию, Татьяна Александровна? – спросил Бередунковский.

– А таковая существует? – задала я встречный вопрос.

– Не знаю… возможно…

Заместитель директора пожал плечами:

– Только вы поймите, Татьяна Александровна, убивать артиста бессмысленно, на мой взгляд. Талантливых юношей найти можно. Пусть не таких ярких, как Владислав. Но программа бы не слишком сильно пострадала. Куда серьезнее было бы, убей кто-нибудь одного из коней, например… Выученного циркового коня не найдешь сейчас.

– Ладно, вернемся к вопросу о том, кто мог быть убийцей Владислава. Если Расстрельникова никто из циркового коллектива убить не мог, то, стало быть, это совершил посторонний? Как вы считаете? Такое возможно? – спросила я.

– Ну, скорее всего, так, – согласился Бередунковский.

– А каким образом он мог попасть в цирк? Были ли посторонние в помещении цирка в тот день? – спросила я.

– Вы имеете в виду за кулисами? Среди наших? – уточнил Бередунковский. – Не зрители же…

– Да, конечно, – кивнула я. – извините, неверно сформулировала вопрос.

– Мм… не припомню. Надо спросить у дежурной. Что касается меня, то ко мне в тот день никто не приходил… Постойте, вот вспомнил… вы же спросили, не было чего-то неординарного в тот вечер? Так вот, не знаю, можно ли этот факт отнести к такого рода событиям, но в тот вечер я видел Александра Переперченова, это наш модельер сценических костюмов.

– А он, что же, не должен был быть в цирке? – спросила я.

– Да, он ведь отпросился, сказал, что хочет побыть дома, отлежаться, как говорится, потому что плохо себя чувствует, – пояснил Бередунковский.

– С ним можно сейчас будет поговорить? – спросила я.

– К сожалению, нет, Татьяна Александровна. Александр еще вчера позвонил и сказал, что у него болит желудок и тошнота. Так что на работу он не вышел.

– А если стрелял в Расстрельникова кто-то посторонний, то мог ли он беспрепятственно пробраться на верхний ряд? – задала я еще один вопрос.

– Если преступник проник в цирк под видом зрителя, то да, – ответил Бередунковский. – Это же элементарно: приобрел билет, показал его контролеру и проходи.

– Но ведь у вас имеется детектор, проверяющий наличие оружия, не так ли?

– Да, он есть, – подтвердил Бередунковский.

– Тогда непонятно, как же в цирк могло быть принесено оружие? – Я продолжала выяснять подробности убийства Владислава Расстрельникова.

– Да… я, признаться, в замешательстве, Татьяна Александровна, – покачал головой Бередунковский.

– И ведь пистолет, из которого был застрелен Владислав, – это не единственное оружие, которое оказалось в цирке. Имеется еще и винтовка с оптическим прицелом, – напомнила я.

– Да, да… Какой-то кошмар! Я просто ума не приложу…

– А как у вас дела с камерами обстоят?

– Вы о чем? – насторожился мой собеседник.

– О видеокамерах, – пожала я плечами.

– На входе есть, разумеется. В холле вроде бы. И все, – ответил Бередунковский. – Все записи полиция забрала, насколько я знаю.

– А как артисты восприняли гибель Владислава? – спросила я.

– Ну как? Естественно, все пребывают в шоке от случившегося. Не каждый день ведь убивают! Только и разговоры о том, как такое могло произойти, кто на такое пошел, по какой причине и так далее. Подавлены, конечно же. Требуют усилить меры безопасности, установить везде камеры и привлечь профессиональных охранников.

– Понятно. Скажите, а кто в тот вечер был занят в представлении? – спросила я.

– Ну, кроме Владислава, выступали воздушные гимнасты, жонглеры, канатоходцы, наездники. Коверные, конечно же, то есть клоуны, – начал перечислять Бередунковский. – Да, еще наш тренер-репетитор воздушных гимнастов Марианна Мануковская, художник по свету Геннадий Каравайников, ну, они уже относятся к вспомогательному персоналу, не к артистам. Естественно, присутствовали ассистенты и униформисты. Кто еще? Вы знаете, Татьяна Александровна, давайте я подниму весь список, чтобы никого не забыть. – Заместитель директора поднялся со своего места.

– Подождите, Ростислав Максимович, – остановила я его. – Я еще не закончила.

– Да? А что, вы хотите еще что-то узнать? – в голосе его проскользнуло беспокойство.

– Скорее, не узнать, а осмотреть, – ответила я.

– Осмотреть? – На этот раз в голосе мужчины прозвучало уже не беспокойство, а явный страх.

– А что вас так пугает, Ростислав Максимович? – удивленно спросила я.

– Да нет, Татьяна Александровна, меня ничего… не пугает, просто… – Бередунковский запнулся. – Ну, ведь полицейские уже все осмотрели, и не раз. И не только, кстати, грим-уборную Владислава, а и… другие помещения, так что…

Он снова замолчал.

– Мне, как частному детективу, который ведет расследование гибели Расстрельникова, тоже необходимо произвести осмотр, – объяснила я.

– Осмотр чего, Татьяна Александровна? – дотошно продолжал уточнять Бередунковский.

– Начнем с осмотра грим-уборной Владислава Расстрельникова. А потом я осмотрю верхний ряд, откуда предположительно был сделан выстрел.

– И это все? – напряженно спросил Ростислав Максимович.

– Ну, там видно будет, посмотрим, – неопределенно ответила я. И озадачилась: что же замдиректора пугает? Какое помещение мне обязательно нужно осмотреть?

– Ну, хорошо, давайте я покажу вам, где находится грим-уборная Владислава, – вздохнув, сказал Бередунковский.

Он встал из-за стола, я тоже поднялась со стула. Мы вышли из кабинета и прошли несколько закрытых дверей. Около одной из них Бередунковский остановился.

– Вот грим-уборная Владислава, – с этими словами замдиректора открыл ключами дверь и пропустил меня.

Я вошла в небольшую комнату. У одной из стен стояло трюмо с большим зеркалом. Такое трюмо, только гораздо меньше по размеру, было у моей бабушки. Перед трюмо стояло кресло. Еще одно кресло, а также пара стульев располагались немного поодаль. Остальное пространство занимали напольные кронштейны-вешалки, на которых висели костюмы. Некоторые из них были в чехлах. Я обратила внимание на обилие ярких красочных тканей, из которых были сшиты костюмы. Здесь были и парча, и бархат, и легкая, почти воздушная органза, и струящийся шелк. На подставке трюмо в некотором беспорядке стояли баночки, очевидно, с пудрой и гримом, еще какие-то флакончики. Рядом с трюмо лежал большой ящик. Я открыла его: он оказался пуст.

– Здесь и находилась винтовка, – пояснил Бередунковский, вытирая платком вспотевший лоб.

Я принялась выдвигать ящики трюмо, но ничего интересного в них не обнаружила.

– А теперь проводите меня в зал, я собираюсь осмотреть верхний ряд – то место, откуда предположительно был сделан выстрел, – сообщила я Бередунковскому.

Ростислав Максимович кивнул, подождал, пока я выйду из грим-уборной, запер дверь и жестом пригласил меня следовать за ним.

Бередунковский приподнял тяжелую штору и пропустил меня вперед. Я очутилась перед манежем. По всей видимости, сейчас там шла репетиция. В разных частях манежа артисты отрабатывали свои номера. Я увидела акробатов на роликах, эквилибристов на шарах и других артистов цирка. Неподалеку от входа парень ловко жонглировал тарелками. Не знаю, сколько их было на самом деле, но мне показалось, что не меньше сотни. От их разноцветных красок рябило в глазах. И ведь ни разу ни одна из тарелок не упала!

Я задрала голову и посмотрела наверх. Да, самое вероятное место, откуда могли выстрелить, – это последний ряд, тот, что напротив выхода артистов на манеж. Впрочем, поводов не доверять Кириному криминалисту у меня нет. Хотелось, скорее, ознакомиться с обстановкой. Между прочим, кто-то из зрителей верхнего ряда мог увидеть убийцу. Только как их теперь отыскать, этих зрителей? При продаже билетов паспорт предъявить не просят. Кто бы чего ни заметил, вряд ли пойдут в полицию.

Я поднялась на самый верх и тут увидела, что последний ряд кресел не примыкает вплотную к стене, а отгорожен от нее довольно высокой перегородкой. Стало быть, преступник мог быть вполне незамеченным. Он произвел выстрел и тут же ушел. А куда он мог уйти? Я посмотрела и нашла выход из зала. Это была довольно неприметная на первый взгляд дверь. Она вела в фойе второго этажа. Да, преступник, если он был посторонним, должен был очень хорошо изучить план цирка, чтобы знать все ходы-выходы. И все-таки что-то мне подсказывало, что убийцей был кто-то из цирковых. Чужаку проще было бы подловить Владислава где-нибудь на улице. Тут даже в окрестностях цирка подворотен хватает. Пару вечеров проследить за человеком, дождаться, пока он выйдет в одиночестве, выстрелить и спокойно уйти. Все! И не надо придумывать, как пронести в цирк пистолет, откуда выцеливать жертву с риском не попасть. Насколько я помню, даже на соревнованиях дальность стрельбы по мишеням 25–50 метров и далеко не все попадают в «яблочко». А тут шумный зал, непривычная обстановка, выцеливать приходилось с верхней точки.

Нет, цирковым было бы проще все это осуществить. Помимо прочего, они в большинстве своем еще и в хорошей физической форме.

– Ростислав Максимович, – обратилась я к Бередунковскому, – сейчас на манеже присутствуют артисты, которые были заняты в представлении в тот вечер, когда был убит Владислав Расстрельников? – спросила я.

– Да, здесь многие из того состава, – ответил заместитель директора.

– А сколько продлится репетиция? Ведь они сейчас репетируют, я правильно поняла?

– Да, сейчас продолжается репетиция, и продлится она еще, – Бередунковский посмотрел на часы, – как минимум час.

Ждать целый час – это непозволительно много. Я подумала, что лучше я еще вернусь в цирк и опрошу артистов, чем буду ждать окончания репетиции и потеряю целый час. А то и больше.

– А Марианна Мануковская присутствует?

– Нет, Марианны сегодня нет, – покачал головой Бередунковский. – Она должна быть дома.

Вот значит, к ней-то я сейчас и отправлюсь. Местная дежурная говорила, что у покойного Расстрельникова с Мануковской что-то вроде приятельских отношений. Может быть, она о нем расскажет чего-нибудь полезного. Не ждать же целый час окончания репетиции? Лучше зайду в другой раз.

– Тогда, пожалуй, я сейчас навещу Марианну Мануковскую, – озвучила я и увидела, как мужчина с облегчением выдохнул. И почему ему так не терпится отделаться от меня? Возможно, он не все рассказал? Или же он что-то скрывает? – Будьте добры, напишите мне ее адрес.

– Хорошо, давайте вернемся в мой кабинет, – предложил Бередунковский.

В кабинете он взял лист бумаги и начал писать. В это время у него зазвонил сотовый телефон.

– Прошу прощения, – обратился он ко мне и стал слушать абонента. – Неужели вы сами не можете сообразить? – раздраженно буркнул он в трубку. – Сейчас приду.

– Татьяна Александровна, я буквально на минуту вас покину: неотложное дело требует моего вмешательства, – сказал Бередунковский и встал со стула.

– Конечно, конечно, – кивнула я.

Бередунковский вышел из кабинета, а я решила воспользоваться его отсутствием и поставить подслушивающее устройство. Сначала я решила водрузить «жучок» на кашпо, стоящее на верхней полке, примыкающей к шкафу, но потом у меня появилась идея получше. Борсетка Бередунковского! Она лежала на столе, прямо передо мной. Недолго думая, я прикрепила «жучок» внутри борсетки. Теперь я смогу быть в курсе всех переговоров Бередунковского, ведь борсетка всегда находится при нем. Ну, или почти всегда. Закончила я вовремя: дверь в кабинет открылась, и в помещение вошел Ростислав Максимович. Он написал координаты Марианны Мануковской и вручил мне лист.

– Вот, Татьяна Александровна, здесь я написал адрес Марианны Викентьевны, – сказал он.

– Благодарю, – ответила я и положила листок в сумку.

Выйдя из цирка, я села в машину и поехала на улицу Танкистов, где проживала Мануковская. Я припарковалась в самом начале ухоженного двора с благоустроенной детской площадкой и скамейками около каждого подъезда. Во дворе было много раскидистых деревьев и, кроме того, небольшие цветники вдоль пешеходной дороги, прямо перед подъездами.

Я подошла к первому подъезду и набрала номер квартиры на домофоне. К моему удивлению, домофон почти сразу же запищал, предлагая войти. Интересно, Мануковская совсем не интересуется, кто к ней пожаловал?

На лифте я поднялась на восьмой этаж. Дверь в тамбур тоже была открыта, и в проеме стояла женщина лет пятидесяти с небольшим.

– Проходите, – пригласила она и приветливо улыбнулась. – Ваши все уже собрались. Но вы не переживайте, они только начали.

Ничего не понимая, я прошла в просторную прихожую. Кто это «они»? И что «они начали»?

– Проходите в гостиную, это дальше, – сказала женщина.

Я прошла еще немного и услышала голоса.

– Итак, мы продолжаем знакомить наших телезрителей с представителями известных цирковых династий, – сказала женщина хорошо поставленным голосом диктора. – Сегодня мы поговорим с Марианной Мануковской, воздушной гимнасткой, сейчас она является тренером-репетитором гимнастов нашего цирка имени братьев Никитиных. Марианна Викентьевна, расскажите, пожалуйста, немного о себе.

– Я помню цирк, наверное, еще со своего рождения, – начала молодая стройная светловолосая женщина лет тридцати в светло-сером топе и черной юбке.

Она сидела на диване, стоявшем посередине просторной гостиной, рядом с худощавой женщиной постарше. Та держала перед Мануковской микрофон. Неподалеку от них расположились другие члены телевизионно-съемочной группы.

– Я ходила на все репетиции своего отца и могла долго смотреть, не отрываясь, на его полеты под куполом цирка, – продолжала Мануковская. – Тогда я не думала, каким будет мое будущее. Отец начал со мной заниматься, когда мне исполнилось семь лет. Как-то раз я поднялась наверх и в первый раз полетела на трапеции. Это было ни с чем несравнимое ощущение! Но отец задумал сделать другой номер, не связанный с полетами. Этот номер мы долго репетировали, и в конце концов он у меня получился.

Потом Марианна начала рассказывать о том, как вместе с отцом они выступали в одном номере и о своем решении совершенствоваться в жанре воздушной акробатики, несмотря на то что это довольно травмоопасный жанр. Упомянула она также и о своем роковом падении, которое лишило ее возможности продолжать цирковую карьеру.

Наконец интервью с Мануковской подошло к концу, ведущая поблагодарила Марианну, оператор собрал аппаратуру, и съемочная группа покинула квартиру. Я подошла к Марианне.

– Марианна Викентьевна, меня зовут Татьяна Александровна Иванова, – начала я. – Я являюсь частным детективом и провожу расследование убийства Владислава Расстрельникова. Мне необходимо задать вам ряд вопросов. Мы можем поговорить сейчас? – спросила я.

Мануковская потерла ладони, приложила их к глазам.

– Ужасно, – тихо проговорила она. – Все это так ужасно.

– Марианна Викентьевна, я понимаю, вы устали, может быть, перенесем нашу встречу?

– Нет, не стоит. Я только выпью чай. А что будете вы? Чай, кофе? – спросила Мануковская.

– Пожалуй, кофе. Только без сахара, – предупредила я.

– Сахара в этом доме не держат, – улыбнувшись уголками губ, произнесла Марианна.

– Екатерина, – позвала она.

В гостиной появилась та женщина, которая открыла мне входную дверь.

– Екатерина, приготовь мне зеленый чай, а Татьяне Александровне – кофе, – распорядилась Мануковская.

– Сейчас все сделаю, Марианна Викентьевна, – ответила женщина.

С этими словами она вышла из гостиной, а я обвела глазами комнату. Помимо дивана, на котором сидели Марианна и журналистка, в гостиной стояли еще два кресла и маленький диванчик, а также журнальный столик и стеклянная «горка» с посудой. Марианна выглядела уставшей. Вблизи отчетливо были видны «гусиные лапки» вокруг глаз. Но фигура у женщины была идеальной. Было видно, что даже сейчас, несмотря на то что Мануковская больше не выступает, она продолжает следить за собой.

В гостиную вошла Екатерина с серебряным подносом в руках, на котором стояли дымящийся кофейник, заварочный чайник, чашки и плетеная корзинка с фруктами. Марианна принялась пить чай маленькими глотками, а я продегустировала кофе. Отличный вкус!

– Марианна Викентьевна, расскажите, что произошло на вечернем представлении, когда был убит Владислав Расстрельников, – попросила я, допив кофе.

– Мы – все, принимавшие участие в акробатическом номере, и я как тренер – стояли на манеже, раскланивались со зрителями, – рассказывала Маргарита. – Тут-то щелкнуло совершенно внезапно. Это потом я догадалась, что, наверное, услышала звук выстрела. Но вообще-то цирковые быстро привыкают к громким звукам. Тут тебе и оркестр, и щелканье кнута дрессировщиков, и громыхание всевозможных железок. По-моему, никто ничего и не понял. Владислав как-то неловко завалился набок, а потом упал на манеж. Пару секунд продлилась пронзительная тишина. Все как будто бы окаменели. Я так вообще прибывала в шоке и во все глаза смотрела на Влада, не вполне осознавая, что произошло. Потом начался шум в зрительном зале, кто-то истошно завопил, потом раздались еще крики, какие-то возгласы, но у меня как будто заложило уши. Я смотрела, как зрители стали покидать свои места и побежали к выходу. Все как будто обезумели и ринулись вперед, отпихивая друг друга. Вроде бы кто-то из наших кинулся к Владу, стал его тормошить, ощупывать. А на опилках – пятно крови… Кажется, кто-то из униформистов вызвал полицию. Потом подошел Ростислав Максимович Бередунковский, это наш заместитель директора. Он тоже был шокирован случившимся. Мне дали что-то успокоительное, но оно мало подействовало. Я продолжала пребывать в прострации. Все события, которые потом происходили: приезд полицейских, их действия – я наблюдала как будто бы со стороны. По крайней мере, такое у меня было ощущение.

– «Скорая» приезжала? – спросила я.

– Да, приезжала. Ее вызвали параллельно с полицией. Но что могли сделать врачи? Они только зафиксировали смерть и уехали, – подавленным голосом произнесла Марианна Мануковская.

– Марианна Викентьевна, давно вы знали Расстрельникова? – задала я вопрос.

– С тех пор, как он пришел цирковую труппу, около пяти лет назад, – ответила Марианна.

– Я уже говорила с теми, кто знал Расстрельникова как артиста, – сказала я. – А что вы можете сказать о Владиславе как о человеке? Каким он был по характеру? Замкнутый или, наоборот, открытый?

– В общем и целом Влад был общительным. Правда, иногда на него как будто бы что-то находило, и тогда он замыкался в себе. Вот так, пожалуй, я смогла бы охарактеризовать его, – ответила Марианна Викентьевна.

– Иными словами, цирковая, профессиональная деятельность Расстрельникова не всегда была открытой? – решила я уточнить.

– Ну, можно и так сказать, – кивнула Мануковская.

– Значит ли это, что Владислав вел двойную жизнь? – спросила я.

– Затрудняюсь сказать что-то определенное. Возможно, я и ошибаюсь, но… в какие-то моменты он мог проигнорировать наши занятия, я имею в виду каждодневный тренинг, который я провожу как репетитор. Впрочем, на его профессиональной форме это никак не отражалось, – добавила Марианна.

– А вы доводили до сведения руководства такие его поступки? – спросила я.

– Нет. В этом не было необходимости. У нас ведь не учебное заведение, где следят за посещаемостью, – объяснила Мануковская. – Просто вы спросили, и я, надеюсь, ответила на ваш вопрос, высказав свое мнение.

– А вы знали о том, что Расстрельников в скором времени собирался жениться? Возможно, его пропуски тренажа были связаны с подготовкой к свадьбе? – высказала я свое предположение. – Как вы считаете?

Марианна покачала головой:

– Едва ли. То, о чем я рассказала, было гораздо раньше. К тому же, насколько мне известно, невеста Влада была дочерью состоятельного бизнесмена. Поэтому, скорее всего, все приготовления к бракосочетанию его вряд ли касались.

– А что вы можете сказать об отношении коллектива к Расстрельникову? – спросила я.

– В целом к нему все относились доброжелательно, – последовал ответ.

– Может ли это означать, что у Владислава не было врагов? Или, по крайней мере, недоброжелателей? – продолжила я свои расспросы.

– Ну, мне сложно ответить на этот вопрос. С одной стороны, кого-то, кто бы явно недолюбливал Влада, не было. Вроде со стороны отношение было вполне доброжелательным. Ну, а что было на самом деле, трудно сказать. Как говорится, чужая душа – потемки. Во всяком случае, я даже не представляю, что такого нужно совершить, чтобы тебя убили. Да и нет в нашем коллективе таких людей.

– Таких людей, способных совершить убийство? Вы это имели в виду, Марианна Викентьевна? – уточнила я.

– Ну, во всяком случае, мне так кажется. Это мое сугубо личное мнение. Я даже не могу себе представить, что же мог такое совершить Влад, кому он мог перейти дорогу.

Мануковская снова покачала головой и прикрыла глаза рукой. Я видела, что женщина расстроена и даже до известной степени напугана. Но мне необходимо было выяснить еще некоторые моменты.

– Марианна Викентьевна, скажите, пожалуйста, а вам ничего не показалось в тот вечер странным и подозрительным? – спросила я.

– Подозрительным? – переспросила Мануковская. – А что вы имеете в виду?

– Ну, возможно, кто-то совершал какие-то неординарные действия, – пояснила я свой вопрос.

– Неординарные действия. Пожалуй… – Марианна вдруг запнулась и нахмурила лоб, как будто бы пыталась что-то вспомнить.

– Вы что-то припомнили? – тут же спросила я.

– Да, пожалуй, только один момент, который выбивался, скажем, так, из общего распорядка.

– И что же именно?

– Я вдруг увидела, как наш художник по свету, ну, осветитель, иными словами, Геннадий Каравайников зачем-то поднимался на верхние ряды, – начала рассказывать Мануковская. – Вот это мне и показалось, ну, не скажу, что подозрительным, но, по крайней мере, странным. Ведь его рабочее место находилось совсем в другой стороне. Но я не придала этому какого-то значения. Мало ли, решил софиты проверить, они же по всему периметру зала установлены. Ну, поднимался наверх и поднимался. Впрочем, я почти сразу же и забыла о нем.

– А когда он поднимался наверх? – спросила я.

– Да перед самым началом представления, – ответила Мануковская.

– Скажите, а после того как прозвучал выстрел, вы видели вашего осветителя? – спросила я.

– Ничего не могу сказать. Я была в каком-то ступоре. – Марианна сжала руки.

– Я понимаю. Скажите, а где живет Каравайников, вы знаете? – спросила я, чтобы по горячим следам наведаться к осветителю.

– Да, собственно, недалеко. На улице Серова стоит пятиэтажный дом, он там один такой. Кажется, первый подъезд и квартира на первом этаже, – объяснила Марианна. – Точный адрес вам лучше узнать в отделе кадров.

– Я так и сделаю. Скажите еще вот что, Марианна Викентьевна, вы, вероятно, слышали о том, что в грим-уборной Расстрельникова нашли автоматическую винтовку с оптическим прицелом. Это профессиональное оружие наемных убийц. Как, по-вашему, Владислав мог быть таким убийцей? – спросила я.

Мануковская приложила руки к груди:

– Ничего определенного сказать не могу. Я уже даже и не знаю, что можно предположить в связи с убийством Влада.

– Ну, хорошо. Спасибо за то, что ответили на вопросы, – поблагодарила я.

– Екатерина вас сейчас проводит, – сказала Мануковская.

Она позвала женщину, и та, проводив меня до прихожей, открыла дверь.

Я вышла из подъезда дома Марианны Мануковской и пошла к своей машине, размышляя на ходу.

Я задала Марианне вопрос по поводу того, мог ли Владислав Расстрельников быть наемным убийцей. Она ничего определенного сказать не могла. Если привлечь в рассуждения логику, то получается, что, во-первых, у Расстрельникова должны быть какие-то данные на того или на тех, от кого он получал заказ на убийства. Это могут быть телефоны или еще что-то. Надо будет позвонить Владимиру Кирьянову и выяснить, какие сведения нашли в телефоне Расстрельникова. С другой стороны, это вовсе не обязательно. Возможно, с ним связывались по электронной почте, например. Или была какая-то «левая» сим-карта. Во-вторых, поскольку из винтовки, найденной в грим-уборной Расстрельникова, как уже выяснилось, было произведено несколько выстрелов, то очевидно, что у Владислава должна быть приличная сумма денег. Где он ее хранил? Дома? Возможно. Но, возможно, что и вне дома, а скажем, в банковской ячейке. Теперь о том, кто мог убить Расстрельникова-киллера. Совсем не обязательно, что это совершил сам заказчик. Возможно, что его убили с целью присвоить деньги, причем немалые деньги. Просто кто-то случайно или не случайно узнал о том, что Расстрельников владеет крупной суммой.

Однако непонятно, почему в Расстрельникова стреляли в цирке во время представления? Почему убийца выбрал именно это место? Ведь можно же было выстрелить в каком-нибудь глухом переулке, выследив Владислава. Или же заявиться к нему домой.