Одиночка

5

– Все в порядке? – Дима кладет ладони мне на талию и трется о висок носом.

Его дыхание пахнет виски, отчего я ощущаю фантомный зуд в нервах – отголосок непростого детства. Отец, до того как мама от него ушла, злоупотреблял алкоголем. Фобии спиртного у меня нет, но его запах, исходящий от близких людей, зачастую вызывает неприятие. Одного Адиля это не касалось.

– Да, все хорошо, – подтверждаю, прикрыв глаза. – Домой скоро поедем?

– Давай через полчаса? В баню только с пацанами схожу.

– Сходи. Я тогда пойду немного по окрестностям прогуляюсь.

Дима моментально хмурится.

– Плохая идея, зай. Скоро темнеть начнет. Иди на качелях лучше покатайся.

– Я не болонка, чтобы в переноске сидеть, – цежу я, машинально отстраняясь. – Тебе я ничего не запрещаю, и ты тоже не смей.

– Я не запрещаю, а волнуюсь. Мало ли какой урод или маньяк навстречу попадутся.

– Какой маньяк? Это элитный поселок. Здесь маленькие дети на великах одни катаются, а мне прогуляться нельзя?

– Зай. – Дима устало морщит лицо. – Ну чего ты реагируешь? Я тебе ничего запрещаю.

Ответ я проглатываю, чтобы не превращать разговор в прилюдный обмен упреками. Но, если Дима прав, и я действительно цепляюсь к словам, на то есть причина. Его патологическое чувство собственности. Диме не нравятся мои ночные смены, не нравятся частые встречи с подругами, его бесит любое случайное внимание противоположного пола. Даже когда он пытается это скрыть, его недовольство все равно проступает в мелочах и вызывает у меня сильнейшую аллергическую реакцию.

– Ладно. – Я высвобождаюсь из Диминых рук и быстро целую его в подбородок в подтверждение примирения. – Иди к парням. Телефон у меня с собой. Если выйдешь пораньше, набери меня.

Дима выглядит так, будто хочет возразить, но потом лишь кивает. Предупредив об отлучке Аню и Ядвигу, засевших в беседке с очередной бутылкой вина, я выскальзываю за ворота.

Вот и отлично, что никто не вызвался пройтись со мной. С недавнего времени я полюбила уединение. Суета на работе и переезд к Диме фактически лишили меня возможности побыть в одиночестве, так что сейчас я искренне наслаждаюсь неторопливой прогулкой под сенью деревьев, сквозь которые проглядывают крыши модных особняков.

Сколько Роберт платит за аренду дома в таком месте? Несколько лет назад отчим построил коттедж в аналогичном поселке, и один только участок в восемь соток земли обошелся ему в поистине космическую сумму.

Жадно впитываю насыщенный кислородом воздух и пытаюсь блокировать любую мысль об Адиле. Сдаюсь минут через десять. У меня нет причин испытывать за это вину. Он был моей первой любовью, первым мужчиной… Он, в конце концов, разбил мне сердце. Было бы странно столкнуться спустя семь лет в доме наших общих друзей и не дать себе возможности это обдумать. Так что мне о нем известно? Адиль никуда не собирается уезжать – это первое. Он ничуть не изменился – это второе. Как знать, может быть, будущее принесет не только плохие новости.

Я воспроизвожу кадры нашего столкновения возле туалета и невольно тру щеку, словно это поможет уничтожить следы его взгляда. Никаких чувств к нему во мне, разумеется, нет. Взбудораженность и ярость – это последствия захороненного прошлого, которое всколыхнула наша встреча. И то, что я сейчас думаю об Адиле, – лишь слабая реакция на вирус, на который у меня давно выработались антитела. Пройдет пара дней, и я вернусь в норму. Второй раз точно не заболею.

Дойдя до местного магазина и купив там жевательную резинку, я поворачиваю обратно. Надеюсь, к моменту моего возвращения Дима успеет насидеться в бане. Чем раньше мы уедем, тем меньше времени мне потребуется, чтобы окончательно прийти в себя. Тем более завтра я работаю в первую смену.

Едва подхожу к нужным воротам и берусь за резную калитку, стыну от звука агрессивных голосов. Меня охватывает ледяной озноб. Отлично знаю, как звучит потасовка, имеющая все шансы закончится дракой: я ведь почти год встречалась с Адилем. Она звучит именно так.

Металлическая дверь с грохотом захлопывается за мной, пятки в кроссовках глухо молотят по брусчатке. Забежав во двор, останавливаюсь как вкопанная. Сердце стучит так сильно, что внутренности скручивает тошнотой. Агрессивные голоса – это Адиль и Дима, стоящие друг напротив друга. Их позы даже не воинственные – это, скорее, позы неминуемой расправы. Я знаю это по напряженным плечам Адиля, его презрительно кривящимся губам и вскинутому подбородку. Ни разу не видела, как дерется Дима, но по багровому лицу становится ясно, что он тоже готов.

– Че ты, блядь, скалишься, тварь? Весело тебе?

Это Дима. Его голос неузнаваемый, сбившийся, будто Дима только что пробежал десяток километров.

В ответ Адиль зло встряхивает головой и смеется. Его смех как пощечина оппоненту – издевательский, унизительный.

– Скажи что-нибудь еще, а? Дай повод твое ебало размазать.

Паника захватывает каждую нервную клетку. Я открываю и закрываю рот, беззвучно моля: «Не надо».

– Бля, парни, хорош.

Роберт делает шаг вперед с намерением их разнять, но гневное Димино «сука», выплюнутое в воздух, его опережает. Я жмурюсь, но слишком поздно: кадр, как Адиль хлестко бьет Диму в ухо, навсегда застревает в памяти.

– Хватит, хватит, пацаны… Вы чего, блядь, сцепились из-за ерунды?

– Это дружеская встреча… Все свои же, ну…

– Андрюха, бля! Оттащи его! Артур, помоги!

– Адиль, заканчивай… Димас, давай ты тоже… Хуями крыть тоже не тема.

Не помню, как оказываюсь рядом с Димой, на щеке у которого алеет яркий след от удара. Он тяжело дышит, глаза, налитые кровью, смотрят сквозь меня. Таким я его еще не видела.

– Урод, сука… Ебаный отброс.

На Адиля не смотрю. Мне больше нет до него никакого дела.

– Поехали домой, ладно? – в отчаянии бормочу, утягивая Диму за собой. Зубы стучат, футболка прилипла к спине. – Пожалуйста, поехали домой.

6

– Можно сбавить скорость? Пожалуйста, – умоляюще шепчу я, впившись ногтями в кресло. – Мне страшно.

С последней фразой машина начинает замедляться, и стрелка спидометра постепенно падает до безопасной отметки «90». Комок паники, заполнивший грудь, растворяется. Слишком много деструктивных эмоций за столь короткий отрезок времени.

Дима до сих пор не пришел в себя. Его лицо покрыто гневными пятнами, взгляд напряженно сфокусирован в точке на лобовом стекле.

– Может быть, остановимся? – осторожно предлагаю я. – Посидим немного или пройдемся.

Он резко мотает головой, отвергая мою идею. Таким агрессивным я его, пожалуй, ни разу не видела, и потому понятия не имею, как себя вести. Машина снова набирает скорость, но Дима этого даже не замечает. Сейчас, глядя, как на его скулах нервно гуляют желваки, мне чудится, что он мысленно избивает Адиля.

– Останови, я выйду, – глухо бормочу я, нащупывая ручку.

Дима с заминкой поворачивает голову в мою сторону, в расширенных темных зрачках проступает недоумение. Вместе с этим стрелка спидометра опять ползет вниз.

– Извини, зай. Я, блядь, не в себе просто. Вернуться хочу и по роже ему надавать.

Я бесшумно сцеживаю воздух облегчения. Всё в порядке. Дима не Адиль, он умеет вовремя обуздать свой гнев.

– Поэтому я и предлагаю остановиться. Надавать ты хочешь Адилю, но в больницу в случае аварии попадем мы оба.

Ничего не ответив, Дима перестраивается в правый ряд. Я наконец перестаю терзать обшивку – теперь мы едем со скоростью пятьдесят километров в час.

– Из-за чего все началось? – спрашиваю как можно мягче, трогая его ладонь.

Дима гневно поджимает губы и встряхивает головой. Видно, что даже произносить это вслух ему неприятно.

– Да мудак он конченый. Я вискарь попросил передать, так он, блядь, даже не пошевелился. Типа, встань и сам забери. Я ему сказал, что он до хера выебывается, ну и дальше слово за слово. Хуле вернулся, непонятно. Пиздовал бы в свой Новосиб, или где он там торчал.

– Адиль жил в Новосибирске? – переспрашиваю машинально. Я этого не знала.

Все семь лет я вообще ничего о нем не знала, потому что поклялась вычеркнуть его из жизни. Нет, не так. Не семь лет, а шесть с половиной. Первые полгода я отчаянно мечтала его найти.

– Хочешь сказать, Аню не расспросила? – раздраженно усмехается Дима.

Глаза обжигает обидой. На что он намекает? Что после всего случившегося я все еще интересуюсь Адилем?

– Нет, не расспросила, – чеканю я, вцепившись в предплечья. – В ухо дали тебе, а отыграться ты решил на мне?

Побледневшие пятна на лице Димы снова наливаются краснотой. Он гневно играет челюстью, но ничего не отвечает.

– Я ничего о нем не спрашивала. Все семь лет вообще им не интересовалась, – примирительно говорю после паузы. – И не собиралась интересоваться.

Глубоко вздохнув, Дима находит мою руку и крепко сжимает.

– Да понятно, что это он из-за тебя бесится. Ему покоя не дает, что мы вместе, вот он и до «заи» доебался, и за столом как сука последняя себя вел.

Опустив глаза, растерянно смотрю, как большой палец Димы гладит мою ладонь. Адиль бесится из-за наших отношений с Димой? Что за чушь! Зачем ему это? Если бы я была для него важна, разве он бы уехал тогда? Как можно бросить человека, которого любишь?

– С чего ты это взял?

– Да и так ясно. Видит, что ты занята мной, и психует.

На этих словах голос Димы заметно веселеет. Я же, наоборот, ощущаю неясное раздражение. То есть это лишь домыслы? Адилю не нужно особенных поводов, чтобы полезть в драку, и я тут совершенно ни при чем. Кривого взгляда и попытки диктовать ему, что делать, уже достаточно.

– Ты, кажется, успокоился, – комментирую я, заметив, как Дима переключает радиоволны на руле.

– Да, отпускает немного, – с улыбкой соглашается он и, протянув руку, убирает прядь моих волос за ухо. – Стало смешно, что он бесится, но ничего не может сделать.

– Может быть, доставку закажем, Дим? – предлагаю я, опуская на пол бумажный пакет с продуктами из супермаркета, в который мы заехали по дороге. – Сил готовить совсем нет.

– Конечно, – согласно доносится из-за спины. – Давай закажем.

Щелкнув выключателем, наклоняюсь, чтобы избавиться от кроссовок, но руки Димы, тянущие меня вверх, мешают.

– Ты чего? – растерянно смеюсь я, когда одна его ладонь вдруг ныряет мне под футболку и находит грудь, а вторая тянет вниз молнию джинсов.

– А что я? – жарко шепчет Дима в ухо, намеренно ударяясь в меня затвердевшей ширинкой. – Соскучился по своей девушке и собираюсь ее трахнуть.

Его приставания застают врасплох, ведь еще недавно Дима был вне себя от гнева, а потому толком возражать не получается. Спустив с меня джинсы и развернув к стене, Дима несколько минут агрессивно врезается в меня членом и после заливает спермой мои ягодицы.

Широко распахнув глаза, разглядываю стену и гадаю, что это было. Тяжелое дыхание Димы застревает в моих волосах, гулкий сердечный ритм ощущается между лопаток.

– Ты же моя, Даш?

Облизав пересохшие губы, я смыкаю веки в знак согласия.

– Твоя конечно. Чья же еще?

7

– Позвони мне, если передумаешь оставаться с ночевкой. Я заберу. – Погладив мою щеку, Дима тянется за поцелуем. – В офис заскочу, а потом тоже, наверное, к родителям поеду.

Сегодня воскресенье, и это мой первый полноценный выходной за неделю, который я планирую провести в кругу семьи. Семья – это мама и отчим, последние три года плотно обосновавшиеся за городом. Возможно, приедет сын отчима от первого брака, с женой и двумя дочками-погодками.

– Позвоню, – согласно киваю я, ласково взъерошивая Димины волосы.

В такие моменты, как сейчас, понимаю, насколько мне с ним повезло. За минусом раздутого чувства собственности, Дима – идеальный партнер: чуткий, внимательный, заботливый. Ему ничего не стоит сорваться ко мне ночью по первому же звонку, просто чтобы я не ехала на такси. И он, разумеется, предпочел бы, чтобы я спала дома, но ничего не говорит. Старается уважать мои желания.

– Поезжай давай. – Я шутливо ударяю его по колену. – А то сейчас мама усадит тебя за стол.

Дождавшись, когда я войду в ворота, Дима уезжает. Как раз вовремя, потому что через секунду мама появляется на крыльце.

– А Дима уже уехал? – разочарованно спрашивает она, крутя головой по сторонам. – Что ж он на обед не зашел?

Мама очень любит гостей. В огромном доме, где, кроме нее и отчима, больше никто не живет, ей немного скучно, и потому она с радостью привечает всех моих подруг, балуя их кулинарными изысками вроде пирогов и обязательно вручая перед отъездом пакет со всевозможными домашними джемами и солениями. Работать она перестала лет десять назад, из-за отсутствия необходимости. Во второй раз мама удачно вышла замуж за очень обеспеченного человека. Олег почти на пятнадцать лет ее старше, но это не стало препятствием для их союза. По словам мамы, с Олегом она получила шанс на нормальную жизнь.

– У него дела, мам. – Я трусь о ее щеку и, приобняв, подталкиваю маму внутрь дома. – Зато я голодная. Специально ничего не ела.

– Вот и умница, – нараспев отвечает она, оживляясь. – Тогда будем садиться за стол. Олег наверху новости смотрит. Сейчас позову.

Пока мама идет к лестнице, я падаю на диван и включаю телевизор. Едва ли лет десять назад можно было предположить, что наша жизнь будет такой, как сейчас. Что я получу престижное образование и к двадцати пяти годам стану обладательницей жилья в центре города, а мама из бухгалтера средней руки, наскребающего деньги на лечение алкогольной зависимости мужа, превратится в статусную домохозяйку в окружении роскошной итальянской мебели и мейсенского фарфора. Появление Олега в жизни мамы в корне изменило сразу несколько судеб.

– Приехала? – Добродушно улыбаясь, отчим треплет меня по плечу. – А чего одна, без подруг? Мама так гостей ждала.

– Обещаю в следующие выходные привезти целый табор, – по-доброму иронизирую я. – А Игорь будет? Я его девчонкам шоколадки взяла.

Отчим откупоривает минералку, стоящую на столе, и крутит головой.

– Не сможет. То ли дела у них какие-то, то ли на день рождения пригласили. В баню-то пойдешь? Я вчера веников новых собственноручно закупил.

Олег чем-то напоминает медведя, как по характеру, так и внешне. Коренастый, круглолицый, с внушительным брюшком и изъеденными оспинами щеками, он далек от привлекательности, но, глядя на него, я прекрасно понимаю, почему в свое время маму это ничуть не смутило. Рядом с ним спокойно и надежно.

– Ближе к вечеру решу, ладно? – отвечаю я, перебираясь к столу. – Как на работе дела? Заказы идут?

Много лет отчим успешно занимается производством труб и газового оборудования, и с заказами у него проблем нет. Спрашиваю просто для того, чтобы дать ему возможность рассказать очередную историю про очередного заказчика, и тем самым сделать приятно.

– Индейка, – торжественно объявляет мама, опуская на стол блюдо, на котором лежит загорелая тушка птицы в окружении румяных кружков картофеля. – Картошка наша, Дашуль. Голландский сорт. Сладкий-сладкий. Во рту тает. Сейчас зелень принесу. Олег, тебе же моя рукола понравилась?

– Да, вкусная, – подтверждает отчим и, не дожидаясь мамы, сам накладывает мясо в мою тарелку. – Ирма! Вина бутылочку, может, прихватишь? По бокалу пропустим за выходные по-семейному.

Спустя полчаса мы, сытые и немного захмелевшие от литра красного сухого, обсуждаем предстоящую поездку мамы и Олега в Адлер. У отчима есть квартира на первой береговой линии, и каждый год они с мамой проводят там минимум две-три недели. В этот раз решили полететь в расширенном составе, с компанией друзей.

– Приезжайте с Димой хотя бы на пару дней, – не слезает с любимой волны мама. – Морским воздухом подышишь, отдохнешь. Не спишь ведь толком.

– Чтобы морским воздухом дышать, нужно не на Черное море ехать, – резонно вставляет отчим. – Но вы все равно приезжайте. В горы съездим.

– Как получится, ладно? – уклоняюсь от ответа, заранее зная, что приехать не смогу.

На работе полный завал, а я и без того в последнее время часто брала выходные, чтобы иметь возможность закончить ремонт.

– А вы, кстати, куда ездили позавчера? – вдруг интересуется мама. – Когда я звонила, ты сказала, что вы с Димой в гостях.

От нахлынувших воспоминаний я невольно обнимаю себя руками и ежусь. Снова этот озноб.

– Были у Роберта. Он дом за городом на лето снимает, не помню, говорила я или нет.

– Нет, не говорила. И как посидели? Как у них с Анютой дела? Жениться еще не надумали?

После того как ее собственная жизнь обрела уверенную стабильность, мама стала активно интересоваться судьбами моих друзей. На многих она подписана в инстаграме, за кем-то следит через мои рассказы и искренне переживает. Особенно за Ксюшу.

– Да вроде пока нет. Зато на Новый год в Дубай собираются.

На этой фразе отчим сообщает, что вернется к себе в кабинет, чтобы не мешать нам сплетничать. Я провожаю взглядом его квадратную спину и, неизвестно для чего, говорю вслух:

– Адиль вернулся. Тоже был в гостях у Роберта.

Эта информация производит на маму впечатление. Расслабленное выражение покидает ее лицо, и она резко садится под прямым углом.

– А чего это он вдруг решил появиться? Надолго?

Я усмехаюсь. Да кто ж его знает.

– Говорит, что пока никуда не собирается.

– То есть вы общались? И как он? Что вообще говорит?

– Ничего особенного не говорит. – Я с силой тру безымянный палец в попытке утилизировать растущую нервозность. О драке и поведении Адиля за столом решаю умолчать: не хочу слушать возмущение мамы, которая всегда его недолюбливала. – Время ушло. О чем нам разговаривать?

– Даш, – голос мамы становится просящим. – Ты уж будь умнее, хорошо? Первая любовь дурная бывает, но сейчас-то ты умница. С Димой всё в порядке у вас?

Я киваю в подтверждение.

– Да, конечно. У нас всё отлично.

– Жизнь тебя однажды уберегла, – продолжает мама, очевидно желая закрепить результат. – Надеюсь, во второй раз ты в то же болото не встрянешь, да? Вот за таких мужчин нужно выходить замуж… – Она выразительно тычет пальцем в сторону лестницы. – А не за таких, как твой папаша.

Я морщусь. Вот для чего вообще заикнулась об Адиле? Существует два человека, которых никогда не стоит обсуждать с мамой. Он и мой отец.

– Мам, я не дура и сама понимаю. Почему все думают, что его появление что-то должно изменить в моей жизни? Адиль – это детство, и между нами давно ничего нет. Я просто так про него сказала.

– Я помню, как ты рыдала, лежа на полу, и от еды отказывалась. Знаешь, каково матери такое видеть? Я думала, ты с ума сойдешь или доведешь себя до анорексии…

– Ладно, мам. – Не выдержав, я соскакиваю с дивана. – Пойду полежу немного у себя в комнате. – Перекормила ты меня.

Мама, к счастью, не возражает, хотя и прекрасно понимает, что дело вовсе не в переполненности моего желудка.

– Спускайся потом чай пить, – летит мне вдогонку. – Штрудель скоро будет готов.

Зайдя в свою спальню, я бесцельно опускаюсь на край кровати и в течение нескольких секунд гипнотизирую покачивающиеся края шторы. Глупо было упоминать при маме Адиля. У нее столько свободного времени для рефлексии, что она теперь неделю спать спокойно не сможет.

Поднявшись, я подхожу к комоду, в котором хранится куча всего: от моих нелепых школьных украшений до старых смартфонов. Порывшись, нахожу пухлый фотоальбом пастельно-розового цвета и выуживаю из него смятый полароидный снимок. Единственный, который не выбросила. На фото изображены я и Адиль. В одной руке у него сигарета, другой – он обнимает меня за шею.

Я преувеличила, сказав, что со мной Адиль никогда искренне не смеялся. На этой фотографии его улыбка выглядит очень правдиво.

8

Месяц спустя

– С днем рождения, моя хорошая! – Я обнимаю Аню за шею, отчего пакет с подарком, зажатый в руке, неловко ударяет ее по спине.

Я немного дезориентирована царящей атмосферой: вокруг куча незнакомых лиц, из окон дома громко играет музыка, а из беседки доносится запах кальяна и взрывы хохота. Мы с Димой опоздали примерно на час из-за моего дежурства, а потому празднование двадцатисемилетия Ани застали в полном разгаре. Терпеть не могу опаздывать. Безнадежно отстав от остальных, приходится экстренно наверстывать упущенное, а это не всегда получается.

– Спасибо, моя за-ая, – тянет Аня, звонко чмокая меня в щеку. – Так рада, что ты приехала. – Отстранившись, она машет рукой Диме: – И ты, Димас, тоже.

Судя по запаху алкоголя в ее дыхании и протяжному «зая», именинница уже нетрезва, как, скорее всего, и остальные. То, о чем я говорила. Потребуются усилия, чтобы поймать общую волну веселья.

– Половина народа уже в баню пошла, – докладывает Аня, когда мы, пропустив вперед Диму, в обнимку идем к дому. – Гостей Китай собралось. Пожалуйста, имей в виду: это не я виновата, а Робсон. Я как список начала составлять, он сразу влез: «А этого пригласишь? А этого? Этого тоже давай, а то по отдельности неудобно». Короче, моя днюха превратилась в вечеринку его друзей.

Я невнятно мычу «угу», думая, что пыльный спортивный седан, стоящий у входа, – даже более пыльный, чем в день, когда я его впервые увидела, – вполне может принадлежать Адилю. Аня бы никогда его не пригласила, но если в составлении списка гостей принимал участие Роберт, то Адиль вполне может быть здесь.

Это плохо. Лишь последние несколько дней мне наконец удалось перестать о нем думать. Вернее, не вспоминать. Воспоминания – коварная вещь, потому что всегда приходят без спроса. Подстерегают тебя, когда ты максимально безоружен: например, варишь себе кофе или смотришь в окно по дороге на работу.