– Зачем так много взяли?
– На весь талон. Возьмёшь меньше – талон пропадёт.
– Нам зарплату дают талонами, – пояснил Яков. – Часть зарплаты вообще не дают, её отдадут при окончании контракта, а остальное по талонам компании. А талоны крупные, а надо весь талон отоварить, надо тебе или не надо, а бери, иначе талон пропадёт.
– Компании это выгодно, – сказал Кобяков, – вроде как заплатили, а вроде как и нет. Хитро.
– Приходиться объединяться, – продолжила Степанида, – сегодня я возьму продуктов в лавке на всех, завтра – другая. И так по очереди.
– А ещё лук и капусту надо есть, – сказал Яков, – а то цинга будет. А в лавке это не всегда бывает, а на рынок не всегда пускают, сволочи, приходиться как-то исхитряться, чтобы туда попасть. А иначе – худо. Вон татарин, у нас работал, умер в феврале от цинги. Конторским-то талоны получше отоваривают и капусту дают.
– А конина откуда? – спросил Никитин.
– Говядину якуты привозят, – пояснил Яков, – видать у них в пути лошадь сдохла, вот они её под видом коровы и продали. Наверняка в сговоре с кухонным старостой. Он нам продукты выдаёт, ну и себя, надо думать, не обижает. А как уж она протухла – кто её знает?
Из каморок к печи стали подходить рабочие.
– Да, запашок ещё тот, – сказал Игнат Матвеев.
Игнату сорок лет, его сослали в эти края за революционную деятельность, он социалист-революционер.
– Бабы тут причём? – кипятился Кочетов. – Они готовят из того, что им всучили.
– Это так, конечно, – согласился Игнат.
– А что ты так за них заступаешься, Васька? – взъерепенился Яков. – Спишь с ними пока нас нет?
– Дурак ты, Яков, – уже спокойно возразил Кочетов. – Я с вами на одном прииски работаю. А тебе три рубля в месяц плачу, за то, что твоя баба мне готовит и стирает на меня. Она готовит, а ты её бить – не справедливо.
– Сейчас не об этом, Вася, – сказал Игнат. – Что делать будем, мужики.
– Жаловаться. Что ещё? Голодные же будем. И талон у нас пропал.
– Как жаловаться, Иван? – сказал Яков. – Мы ж поди работаем. Администрация на Феодосиевском. Не ближний свет. Ехать надо.
– Тогда забастовка, – твёрдо сказал Игнат. – Завтра, 29 февраля на работу не выходим, едем в Феодосиевский. Все согласны?
– Забастовать, оно конечно можно, Игнат. А семьи кормить чем? А как не заплатят за дни забастовки?
– День не заплатят – ничего страшного, переживём, – сказал Игнат. – Передохнуть, тоже не плохо. Зато мы выдвинем свои требования. У нас ничего нет, товарищи, мы можем продать только свои руки, только свой труд. А его покупают за копейки. Мы работаем в сырости и холоде.
– Да что в сырости – в воде по колено, а то и выше.
– Скоро всё себе отморозишь и баба не нужна будет.
– И ты бабе тоже.
– Вот! Вот! – продолжил Игнат. – Здоровье гробим, золото добываем, а платят копейки за такую работу. Да ещё обмануть норовят. Зарплату талонами дают, а отоваривают тухлятиной. Сколько терпеть будем, товарищи? По одиночке, мы капиталистов не одолеем. Вместе мы сила!
– Правильно говоришь, Игнат, – ответили ему, – уж надоело всё, мочи нет.
– Жилы из нас тянут.
– Тогда требование надо составить и начальству предъявить.
– И что бы талон это по новой отоварили и не тухлой кониной.
– Это правильно, Яков.
Утром к зданию управления в Федосиевском пришли все рабочие Андреевского прииска. Требования у них были более чем скромные: во-первых, отоварить злополучный талон Бычкова и впредь выдавать только доброкачественное мясо и, во-вторых, уволить кухонного старосту, который это мясо выдал.
– Все требования подаются в письменном виде, – равнодушно сказал помощник главноуправляющего приисками инженер Теппан, – и рабочие прииском не имеют право требовать увольнения кого-либо из служащих компании, это право администрации. А продукты на прииски выдаются качественные и только качественные и других быть не может.
– Нет, – возразил Игнат Матвеев, – это конина и причём тухлая конина. Вот протокол урядника полиции господина Манькова, что бы вы не сомневались, господин управляющий. Мы прежде чем к вам идти, в полицию зашли.
– Откуда вы знаете, что это конина? И, может быть, вы сами мясо протушили.
– Так было б лето, а то зима, господин управляющий. Где мы его протушим? Вы думаете, что в казармах жарко?
– И всё равно, все требования к компании подаются в письменном виде. Идите работайте, бумагу завтра принесёте. Разберём.
– Хорошо, – согласился Матвеев, – завтра принесём подписанную всем прииском. А работать сегодня не пойдём и завтра тоже.
И принесли. Матвеев зашёл в контору, рабочие его ждали, топтались на морозе. Матвеев вышел из конторы с листом бумаги.
– Вот письменный ответ компании.
– И что там?
– Нас послали… на прииск работать. В требованиях отказали.
– И что делать, Игнат?
– Что делать? Если они хотят забастовку всех приисков «Лензото», они это получат, – пригрозил Игнат. – Невозможно нам, рабочим, в одиночку бороться с администрацией приисков. Если мы потребуем хорошей платы и нормальных условий труда, то они скажут: ступай прочь, много голодных в России-матушке, они рады будут встать на ваше место и работать за низкую плату.
– Да где они их возьмут, Игнат, здесь, зимой?
– Значить должна быть всеобщая забастовка. Администрация уступит, никуда не денется. Одного рабочего можно задавить, загнать до смерти на каторжной работе. Да и не его одного. А ещё и жену его и детей. Как над нашими бабами изгаляются и тем самым и нас унижают. А мы молчи?
– Да замордовали, чего говорить.
– Не справедливо. Мы на работе надрываемся, а мы сами и семьи наши голодают.
– У тебя нет семьи, Васька.
– Я за других беспокоюсь.
– Значить – забастовка. Наши требования просты и понятны. Мы требуем от администрации соблюдения трудовых контрактов и человеческих условий труда.
