Чур, Авось и Золотой телец – три источника и три составные части наших реформ
Как видим, минеральное сырьё остаётся основной статьёй нашего экспорта и, соответственно, бюджета:
Нет роста производства, нет роста занятости, нет развития. Страна топталась на монетаризме 30 лет. Замечу, это срок, за который большевики успели восстановить экономику после гражданской войны, провести индустриализацию, коллективизацию, победить в Великой Отечественной войне и частично восстановиться после войны. Что этому может противопоставить «рыночная» экономика? Самым либеральным реформаторам не хватает свобод, подобно тому, что происходило в 90-е годы, но большинству не хватает порядка и организующей роли лидеров преобразователей общества, учитывающих и гражданские свободы, которых возможно кому-то не хватало при советской власти и необходимость реального экономического развития. Только чем дальше в дебри реформ, тем больше сомнений в компетентности тех, кто занимается реформами. Они не в состоянии посчитать экономический эффект от нововведений. Всех сомневающихся современное общество отторгает, ограничивая гражданские и социальные свободы ещё больше, чем было до начала реформ, утаивая от общественности протестное настроение. Даже несмотря на то, что эти протестные настроения пока носят чисто экономический характер.
Вот, например, мы видим в справочнике за 2019 г., как приблизилось к нулю число забастовок:
Во-первых, с трудом верится, что число конфликтов с почти 2600 за 10 лет упало до 5. Такое возможно только при условии, что все участники забастовок стали безработными. И это соответствует тенденциям в промышленном секторе. Нет предприятия – нет никаких конфликтов. После 2005 г. их явно стали меньше отражать в статистике – «по закону процедура объявления забастовки крайне сложна», – объясняет председатель Конфедерации труда России Борис Кравченко. А между тем газета «Ведомости» 06 февраля 2019 г. сообщала, что в России в 2018 г. произошло 166 трудовых конфликтов по данным Научно-мониторингового центра «Трудовые конфликты». В 2017 г. было 172 конфликта. Они стали длительнее, противостояние между работниками и работодателями усилилось. Вовлечённость в конфликты в 2018 г. составила 42% (в 2016 г. – 24%), а средняя продолжительность каждого конфликта увеличилась с 16 дней в 2016 г. до 28 дней в 2018 г. В 2018 г. авторы доклада насчитали 59 забастовок. За год было получено 50 отказов в проведении митингов от властей в крупных городах России. Основная причина конфликта – полная невыплата заработной платы (62,7%), сокращение или увольнение работников (22,3%). Отмечается рост неорганизованных, т.е. без участия профсоюзов, забастовок с 60% в 2016 г. до 77% в 2018 г. Растёт число голодовок: по данным НМЦ «Трудовые конфликты» в 2018 г. произошло 9 голодовок. Из-за повышения пенсионного возраста в 2018 г. прошло 680 акций протеста, главным образом митингов. В сентябре 2018 г. Южно-Уральский машиностроительный завод, на котором трудилось 3000 человек, прекратил выплачивать зарплату и объявил о сокращении 2000 человек. После вмешательства губернатора города (редкий случай) руководство отказалось от планов сокращения. Но ввиду простоя часть людей стала увольняться, не дожидаясь принудительного увольнения.
Можно перечислять сферы деятельности, слои населения и меры поддержки малоимущих, однако надо признать, что реальных сдвигов в стране в сторону улучшения жизни в последние 15–20 лет почти не наблюдается, и это показывают статистические отчёты. Расчёт делается не на рост экономики, а на рост вспомоществований тем, кто оказывается на обочине этого магистрального пути к «недоразвитому» капитализму.
Мои выводы могут показаться необъективными. Тогда обратимся к сведениям, которые публикуют рейтинговые агентства Всемирного банка на сайте https://gtmarket.ru/countries/russia
Как видим, Россия на «почётном» 49 месте. А в советские времена входила в десятку.
По продолжительности жизни – на 109 месте. Очевидно, пенсионная реформа проводилась, чтобы не отстать в реформах от лидеров – Японии, Швейцарии, Австралии… Только забыли учесть разницу в уровне продолжительности жизни и то, что из 19 лет дожития, на которые рассчитаны пенсионные отчисления, реформами оставили у людей только на 6,5 лет. Остальных отнятых у людей денег, очевидно, не хватало для повышения выплат успевшим выйти на пенсию и гонораров тем, кто занимается реформами.
По уровню социального развития Россия откатилась на 62 место. Разве это место нам обещали, когда агитировали за реформы?
По показателям качества государственного управления Россия, если бы не по алфавиту, была бы в хвосте списка: чем меньше баллов, тем ближе к хвосту. При этом колонки:
№1-Учёт мнения населения и подотчётность государственных органов;
№2 – Политическая стабильность и отсутствие насилия;
№3 – Эффективность работы правительства;
№4 – Качество законодательства;
№5 – Верховенство закона;
№6 – Сдерживание коррупции.
Самая высокая оценка – эффективности работы правительства. Оценка явно завышена, если судить по тому, какое место в прочих рейтингах занимает Россия, куда откатилась страна, начиная с 1985 года, и по обобщающему глобальному рейтингу конкурентоспособности:
Конечно, это лучше, чем в 90-е и нулевые годы, но хуже, чем в 70-е прошлого века. Можно отметить, что ситуация лучше смотрится только в относительных показателях – в процентах (понятно, что чем меньше базовые показатели, тем выше «успехи», например, если производили 1000 тракторов, то рост в 1% – это 10 тракторов, а если после реформы стали производить 100 тракторов, то производство 10 тракторов даёт рост уже в 10%) и в денежном выражении. Например, ВВП растёт обязательно на процент инфляции, при этом физический объём произведённой продукции, может даже сократиться, что мы и наблюдали на страницах справочника. Можно назвать такой рост действительно ростом? Когда из года в год показатель прирастает на процент инфляции, а физический объём сокращается (как мы видели выше), то такой рост свидетельствует только о росте стоимости жизни. Особенно, если соразмерно не растут доходы всех слоёв населения.
По размеру ВВП Россия оказалась на 11 месте – казалось бы неплохо. Но это – показатель в денежном выражении, где роль играет при отрицательном росте физического объема производства гарантированный рост на процент инфляции, как того требует монетаристская теория.
Бросается в глаза, что Россия на 2 позиции выше Китая. Но и это «греет» слабо: где Китай по ВВП и где Россия? Китай оказался на 75 месте только потому, что населения около 1,404 млрд. человек, а Россия на 73 – потому что экономика слабая. Ещё «секрет» этого не очень почётного места Китая – пока не очень успешная борьба с теневой экономикой и выводом из страны денежных средств. Банковская статистика за 2015 г. показала, что китайские импортёры заплатили за товары 2,2 трлн. $, а таможенная служба зафиксировала, что границу пересекли товары на сумму 1,7 млрд. $. Если бы не такая огромная составляющая нелегальной торговли или оттока капитала (500 млрд. $ – сумма сравнимая со всем внешнеторговым оборотом России), национальный доход на душу населения Китая был бы значительно выше. Вполне возможно, что это те иностранные инвестиции, которые приходят в страну, чтобы быстро удвоиться и исчезнуть. Они – как Троянский конь: приходят, чтобы спекулировать на территории одной страны, а рост национального дохода обеспечивают другой стране. В 90-е годы в России были как раз эти, спекулятивные иностранные инвестиции. Если посмотреть структуру экономики – Китай производит всё, только промышленная добавленная стоимость за 70 лет выросла в 970 раз, Китай производит стали 900 млн. т. против 158 тысяч тонн в 1949 г. Под вопросом оставим качество. Это – дело времени. Всё это благодаря иностранным инвестициям? Разумеется, но инвестиции направляют не в сырьё, а в промышленный сектор. В России всё наоборот: преимущественно в нефть и газ. И лишь немного по линии Министерства обороны, космоса и атомной промышленности.
Возглавляет рейтинг, как видно из таблицы, карликовое государство – Лихтенштейн. Для такого государства и промышленность могла бы быть карликовой. В 20-х годах прошлого века «беднейшая страна в мире» в последние 2–3 десятилетия очень активно развивается и в результате промышленного бума ей вдруг стало не хватать рабочей силы. А в России всё ровно наоборот: именно промышленной продукции производится всё меньше, именно в промышленности сокращаются рабочие места и экономическое положение, что закономерно, становится всё менее стабильным. Как превратилась маленькая отсталая страна в промышленного (по своим меркам) гиганта? Очевидно, благодаря тому что заводы развиваются. Например, «Хильти АГ», построенный в 1941 г. разросся в транснациональный концерн. А что в России, почему она превратилась по числу установленного промышленного оборудования из промышленного гиганта в карлика? У нас всё объявлено устаревшим и неконкурентоспособным, и всё продолжает банкротиться. Недавно объявлено, что сворачивает производство холодильного оборудования Саратовский завод. Не нужны холодильники? Нет, просто управленческий аппарат не хочет тратиться на НИОКР, вкладываться в модернизацию… Надеется на перепрофилирование. Но ведь в производстве холодильников, точно так же как в производстве смартфонов или другой современной техники, надо всё время развиваться, поддерживать свою конкурентоспособность, сокращать затраты, бороться за выживаемость. Однако наши нарождающиеся бизнесмены в большинстве своём часто умеют лишь считать деньги на банковском счёте и совсем не умеют их зарабатывать. Им проще, повторюсь, сдать в аренду помещения, заводские корпуса, уволив всех рабочих. Судя по всему, у них не получается эффективно вкладывать инвестиции (а государство не хочет стимулировать) и зарабатывать много больше, чем на депозитах в офшорах. Предпринимательские деньги на депозитах и в офшорах – прямое свидетельство и доказательство того, что промышленный сектор в России находится не в надёжных и в неумелых руках. Чем скорее государство это осознает, чем скорее поймёт, что приватизация действующих предприятий ведёт к деиндустриализации и начнёт сначала готовить предпринимателей через смешанные формы управления, через запреты перепрофилирования и доведения до искусственного банкротства действующие производства, тем скорее начнётся возрождение экономики страны. Иностранные «партнёры» в нас и нашей земле видят только потребителей их продукции и кладовые дешёвых природных ресурсов.
МОЖНО ЛИ ОБУЗДАТЬ ИНФЛЯЦИЮ?
Едва ли в современном цивилизованном мире есть хоть один человек, который не ощущал бы над собой дамоклов меч в образе вечного спутника рыночной экономики – инфляции. Для рядового человека, не обременённого ни властью, ни коммерческой собственностью, ни мешками денег, это понятие означает непрерывный рост цен. При этом зарплата и все фиксированные платежи обычно отстают. Жизнь становится всё тяжелее без надежды когда-нибудь стать лучше. Те, у кого доходы растут в темпе инфляции, порой не догадываются, что и они тоже проигрывают в этой гонке (инфляция всегда на шаг впереди), потому что иначе быть не может: инфляция – это явление не только стихийное, но и рукотворное, следовательно, нужное кому-то. Мне могут возразить – ведь правительства всех стран пытаются с ней бороться и даже иногда отмечают некоторые успехи… У нас в России, например!? Допустим. Но какой ценой?
Давайте задумаемся, почему до 1990 года в СССР практически её не было, а с началом реформ мы расхлёбываем эту кашу всем миром? И опять мне возразят: экономика тогда отставала, т.к. контроль цен не стимулирует производительность и способствует росту диспропорций между объёмом производства в отдельных отраслях и потребностями в их продукции. Диспропорции могут возникнуть (кстати и в рыночной экономике). Государственная монополия – это та же монополия, которая может проводить политику на обогащение кучки «избранных» за счёт остального населения, не контролируя цены, и может стимулировать развитие, контролируя инфляцию, регулируя баланс произведённой товарной массы и денежной массы, направленной не на биржу для спекуляций, а в реальный сектор экономики. Ведь государство при Брежневе, Горбачёве и Ельцине – это, по сути, одно и то же государство с тем же народом, но в урезанных границах. А если сравнить темпы роста, сравнение будет в пользу периода брежневского «застоя», а не ельцинского провала. Потому что «работа» денег зависит не от государства вообще, а от конкретных чиновников, которые могут не соответствовать статусу государственных служащих, и от Первого лица. Чиновники, которым доверена власть, могут «разбазаривать» ресурсы, как природные, так и трудовые, а могут их рационально в целях развития использовать. Когда чиновник к своему государству относится как колонизатор, тем более, привлекая «друзей» из-за границы, как, например, поступили с сахалинской нефтью, то и будет застой колониальной экономики со всеми, свойственными ей атрибутами, включая гиперинфляцию. Таких примеров в истории множество: колонизация Ближнего Востока, Северной Африки, замешанная на грызне между «цивилизованными» Англией, Францией, Италией и Турцией, и на крови местного населения под предлогом продвижения цивилизации, а на самом деле в целях выкачивания из этих стран дешёвых сырьевых ресурсов. Мне могут задать вопрос: а какое это имеет отношение к инфляции? Оказывается, весьма непосредственное: у страны, которая отдаёт непереработанные ресурсы (как теперь у нас), с опережающим ростом доходов над расходами у небольшого процента населения, консервируется отсталое состояние экономики на многие десятилетия, т.к. сужается внутренний рынок из-за снижения покупательной способности большинства граждан. А это неизбежно порождает инфляцию.
С точки зрения чисто рыночного механизма регулирования экономики государство, контролируя цены, а, следовательно, и доходы, является безусловным ограничителем капиталистического развития, т.е. поляризации доходов. Но не развития вообще. Естественный ход развития экономической системы и теоретические расчёты говорят о простой истине: если нет взаимопроникновения между отраслями в промышленности, а также между промышленностью и сельским хозяйством, может блокироваться весь процесс развития. Государство, которое регулирует все процессы, если не ошибается в векторе, обязательно стимулирует рост. Возьмите, к примеру, строительство инфраструктуры (включая торговлю) в СССР накануне Московской Олимпиады 1980. Какие объекты были построены, как быстро и какого качества? При этом никому и в голову не приходило, как вырастут при этом цены на товары первой необходимости и тарифы на ЖКХ, потому что преимущественно всё производилось в стране, безработных и нищих не было. Для КАЖДОГО гражданина это было не накладно. Как только страна перешла на рыночные рельсы, они повели страну явно куда-то не в ту сторону. Если задумаемся – сразу раскрывается суть явления: одни теряли всё, другие становились миллионерами и миллиардерами с первых лет реформ. Никаких равных для всех условий при вступлении в рынок не было, и никто создавать их не собирался. Ведь ещё ни одна страна мира не явила нам пример, как можно осчастливить богатством всех граждан: это не позволяют ни материальные, ни денежные ресурсы. Понимая это, нам никто и не предлагал голосованием решать по какому пути идти. Нам его навязали. А гиперинфляция 90-х годов стала главным и единственным признаком перехода от плановой, регулируемой экономики к рыночной анархии. Люди сразу побежали в различные новообразованные банки и финансовые организации не за длинным рублём (как об этом позднее трещала официальная пресса, мол, сами виноваты), а в попытке сохранить накопления или по крайней мере не дать им превратиться в пустышку. Но всё тщетно. Народ объявили «халявщиком». На самом деле халявщики те, кто всё это затеял. Они же и стали главными бенефициарами. Государственные гарантии страхования (банки делали страховые отчисления в ЦБ) оказались такой же пустышкой. Оказалось очень удобно через посредство финансовых пирамид и в государственный карман собрать средства с населения без отдачи и использовать для себя с выгодой. Это был урок № 1. Большинство населения его усвоило. С тех пор немногим ситуация стала лучше. А страхование (например, ОСАГО) осуществляется редко по желанию, чаще по принуждению.
Так что же такое инфляция? В статье «Эффективный» курс и неэффективное управление» я писал об этом. Сейчас повторюсь. По-простому, инфляция – это рост цен вследствие дисбаланса между товарной массой, обеспеченной платёжеспособным спросом, и денежной массой. Иначе говоря, для понимания инфляции надо включить в анализ такие понятия, как «платёжеспособный спрос», «потребности» и «предложение». И, разумеется, массу факторов, которые оказывают на них прямое или косвенное влияние. Если предложение не корреспондируется с платёжеспособным спросом, то этот дисбаланс сдерживает предложение. Предложение падает – цены ползут вверх (отчасти объективно – растут затраты на единицу продукции). И наоборот: растут доходы – растут потребности – растёт спрос – растёт предложение. Это – классический непреложный закон рынка. Отсюда ясно, что, если эти три понятия не совпадают, не может быть развития экономики в условиях перекошенной рыночной системы. О неравенстве в доходах (вследствие которого на одном полюсе растёт денежная масса, которая не обменивается на товар, на спрос не влияет из-за отсутствия дополнительных потребностей, а на другом полюсе сокращается покупательная способность, следовательно, падает спрос, а товарная масса реагирует на спрос и, следовательно, тоже снижается) в России я писал много в предыдущих статьях (см. сборник «Реформы: за чей счёт банкет?» по ссылке: https://www.litres.ru/nikolay-petrov-21328344/reformy-za-chey-schet-banket/). Товарную массу можно посчитать по бухгалтерским отчётам, тем более в эпоху цифровизации «экономики». Если объективно посчитать, то увидим, что физический объём в России преимущественно сокращается, а в денежном выражении растёт. Цены реагируют на спрос и на товарную массу. Спрос зависит от наличия денег. Сколько нужно денег, чтобы правильно оценить эту товарную массу? Как известно, простейшая формула расчета количества денег в обращении выглядит так: Д=Р/С, где Д – количество денег в обращении, Р – сумма цен товарной массы, С – скорость обращения денег. Таким образом, важно сохранить баланс в уравнении: С х Д= Р. При этом денежная масса обречена к росту монетаристской политикой, курсом валюты, и многим другим (об этом ниже). Скорость обращения, вероятно, тоже склонна к росту, хотя бы по причине отсутствия в России в цикле обращения фазы производства во многих отраслях экономики. Поскольку «С» склонно к росту и «Д», т.е. денежная масса, которую ЦБ планомерно наращивает, при этом деньги не идут в производство, а предпочитают быстро обращаться в торговле, то неизбежно всё сказывается на ценах. Товарная масса преимущественно в физических единицах снижается, многие виды промышленной продукции из производства и вовсе исчезают, а в денежном выражении всё стремится к росту. С переходом от производства к преимущественно импорту, увеличили оборот, а, следовательно, и денежную массу. Какого результата ждать от такой экономики? Только роста цен, т.е. инфляции. Те, кто у нас по сей день определяет экономическую политику, почему-то считают, что надо сокращать скорость обращения денег через понижение номинальной зарплаты рабочим, через сокращение инвестиций в реальный сектор экономики. Т.е. речь не идёт о необходимости роста отечественного производства (фаза производства в отличие от торговли замедляет обращение денег) и сокращения непроизводительных затрат, замены устаревающего оборудования, увеличения товарной массы, адекватной выданной зарплате. Специалисты в области энергетики утверждают, что до 80% отрасли и сегодня работает на старом оборудовании, произведённом 40 с лишним лет назад, значит, на оборудовании, стоимость которого почти не переносится на изготовленный продукт. Когда нельзя объяснить рост цен дорогостоящим оборудованием, вот тогда и становятся объектом нападок доходы рядовых работников. Нападки на зарплату работников – любимый миф либеральных теоретиков о происхождения инфляции. И аргументация примитивная: производство неконкурентоспособно, поэтому зарплата низкая, т.к. соответствует производительности труда, а когда растёт – стимулирует инфляцию. Вывод – надо свернуть производство, уступить рынок более сильному. При этом путают производительность труда с интенсивностью. В повышении производительности главную роль в современном мире играет органическое строение капитала. Иначе говоря, энерговооружённость, обеспечение современными станками и механизмами. Модель развития, которая была стране навязана в 90-е годы, не предусматривала никакого органического строения: практически вся промышленная база была обращена в руины, потому что Премьер-министр сказал бывшему министру станкостроения: «Не нужны нам ваши станки. Если будет нужно, мы всё приобретём по импорту». Не будем давать оценку такому подходу, об этом уже много сказано, но должны констатировать: такой подход гарантирует рост инфляции. В чём здесь интерес конкурентов? Инфляция и финансовая нестабильность – верный способ сдерживания России, завоевания её рынка. Схематично он выглядит так: представим, что участок земли обрабатывал (до индустриализации и до появления новаторов от реформ) коллектив в 100 человек (всё начиналось с земледелия, потом возникла промышленность); производительность низкая, урожайность соответствующая, товарной продукции мало, голод. Им предлагают скооперироваться с другими тружениками полей, построить завод по производству тракторов и использовать технику. Часть людей уходит строить завод. Там они и остаются, начинают выпускать трактора. Оставшимся приходится кормить себя и тех, кто ушёл на завод. Так возник дуэт слагаемых роста экономики – сельское хозяйство и промышленность. Работники на земле увеличили площадь под обработку тракторами и стали производить не только для себя сельхозпродукцию, но и на продажу. Потом промышленность стала расти, туда пришли ещё люди, прежде занятые на земле. Завод стал производить комбайны и т.д. Что нам предложили младореформаторы? Они сказали – не надо ничего производить, потому что всё качеством хуже, чем за границей. На земле в собственности 20 человек оставить землю, они и себя прокормят и на продажу в город останется. А в городе нужны не заводы, а банки. Обеспечили им «правильную» приватизацию. Куда же деться остальным 80 рабочим? А куда хочешь. Одни стали трудиться на своих шести сотках в попытке прокормиться, другие пошли в курьеры, в продавцы и т.д. Они лишились работы, заработка, порой не могут купить себе даже хлеб. У заводов появились собственники со стороны. Спад спроса – снижается производство – растут цены. А у оставшихся на земле хороший результат – работники из сопредельных государств обеспечили хороший урожай без всяких тракторов, правда, химии потратили много, но появились излишки зерна. Куда его? На экспорт – там лучше цены. Результат: у 20 собственников земли (здесь можно понимать любой объект приватизации) появились доходы, на которые можно приобрести у зарубежного производителя и трактор, и другую технику, а товарная масса ушла за границу (своим людям не на что покупать). На заводе тоже всех «оптимизировали». Потом часть сособственников завода продала свои доли или лишилась по каким-то причинам, осталось 2-3. Они решили, что доходов будет больше, если всех наёмных работников уволить, а землю или цеха сдать в аренду, где будут собирать из импортных комплектующих изделия, которые раньше выпускались на разорённом заводе. Доходы выросли ещё больше, и возник дисбаланс между сократившейся на внутреннем рынке массой товара, нашедшей своего платёжеспособного потребителя (!), и выросшей денежной массой (доходы новых собственников). Как легко догадаться, товарная масса – это не вся произведённая продукция, а только то, что было продано. Так происходит процесс накопления потенциала для возникновения инфляции. В 90-е годы это вылилось в гиперинфляцию.