Эксперт для ангела
– Продолжай в том же духе и скоро увидишь, – злобно прорычал синьор, легко заворачивая, через дверной проем в мою спальню.
Вслед за Анжело, бесшумно ступая, вошёл седой, но подтянутый, высокий и красивый мужчина с большим, кожаным саквояжем.
– Ей уже лучше, Антонио.
Валлара резко отдернул руки, с силой швырнув меня в самый центр кровати. Затем раздражённо отвернулся, обращаясь по-итальянски к вошедшему. Распоряжения, отданные мужчине, скорее носили ультимативный характер, потому вползали в душу неприятными предчувствиями. Почему-то веселость, вызванная приливом его горячей, очевидной ревности, легко улетучилась уступая место разочарованию. Захотелось, чтобы синьор остался со мной… Для чего только? Наверное я должна была извиниться перед ним за свое поведение, поскольку очевидного он замечать не хотел. Ведь далеко не Валенсио заставлял сердце восторженно биться от странных, но сладостных ощущений, туго сворачивающихся в животе при воспоминаниях о суровом взгляде янтарных глаз.
Но синьор Валлара моих мыслей не знал. Он покинул комнату резкой, легкой поступью, демонстрирующей кипящую злость, не попрощавшись и даже не обернувшись у двери. Его высокая фигура, словно натянутая струна что вот-вот может лопнуть, выдавала быстрыми, четкими движениями попытки скрыть истинное состояние.
Незнакомый мужчина, оставшийся рядом, проводил хозяина сосредоточенным взглядом и неуверенно присел на край кровати, привлекая к себе внимание.
– Мое имя Антонио Фоскарелли. Я – семейный врач этого дома. Что вас беспокоит?
Беспокоило меня многое, в особенности собственная странная реакция на пренебрежение сиятельного синьора Валлара. За время пребывания в компании этого гангстера я просто перестала понимать и происходящее, и себя вместе с ним. Обида подступала истерикой, а присутствие доктора совершенно не способствовало самоконтролю.
– Вам лучше уйти, – слова едва слышно срывались с губ в тщетных попытках сдержать слезы. – Пожалуйста.
– Вы позволите осмотреть вас? Обморок может оказаться последствием серьезного заболевания, – продолжал упорствовать врач, показательно не замечая моей неприязни.
– Мне нужно побыть одной!
Звонкий крик быстро сорвался на плач. Не хотелось демонстрировать эмоции постороннему человеку, но поделать с собой я ничего не могла. Да что же не так?
Почему на меня смотрят, как на пустое место или предмет мебели? Даже тот, кто по факту не должен. Порывисто всхлипнув, я натянула одеяло до самой макушки и отвернулась от врача, демонстрируя нежелание общаться дальше.
– Хорошо, – терпеливо согласился Антонио и, поднявшись, направился к своей сумке. – Приготовлю вам седативные капли. Они помогут поспать и вернут душевное равновесие… На какое-то время.
Доктор будто сочувствовал мне, разделяя нелестное мнение о критической сложности общения с мужчинами семейства Валлара, особенно всеми сразу. Словно пытался выразить солидарность моим тягостным чувствам, обречённо вздыхая при каждом слове.
Понимая, что просто так врач не отвяжется, все же пришлось покориться и принять неприятную настойку, запив капли холодной водой. Скоро голова потяжелела, веки закрылись и сознание провалилось в глубокий сон.
Прошла, наверное, пара часов. Открыв глаза, я обнаружила за окном яркие, блестящие, стальные звёзды на прозрачном, высоком небосводе. Теплая, южная ночь властвовала над большим садом и окрестностями. Густой воздух полнился миллионами разных запахов, звуков, движений. В душе снова неприятно зашевелилось смятение.
Для чего мне здесь оставаться? Продолжать злить братьев Валлара? Они нравились мне… Оба. Валенсио в последнем разговоре проявил себя живым, настоящим, без пафоса и наносного внимания, это подкупало. Анжело… Его я скорее всего просто идеализировала. Хотела наделить встреченный три года назад образ теми качествами, которые казались мне особенно привлекательными в мужчинах. Глава клана наверняка был на самом деле жесток, холоден и расчетлив, потому и сумел удержаться на своем посту, даже не смотря на относительно юный возраст.
Рассудив, что в любом случае лучше будет покончить с подобными переживаниями и торжественно объявить свои южные каникулы закрытыми, я направилась на поиски старшего Валлара. Нужно было поставить его в известность о своем завтрашнем отъезде домой, в Штаты.
Прислуга понимала английский час от часу все хуже. Понадобилось некоторое время, чтобы выяснить – где находится хозяин поместья и как добраться в указанную часть дома. Наконец передо мной отворились широкие двери огромного спортивного зала, примыкающего к уличному бассейну.
Анжело обнаружился обнаженным по пояс, на узкой скамейке под стойкой штанги, выполняя жим лёжа. Синьор демонстративно не пожелал уделить мне и капли внимания. Он увлеченно поднимал спортивный снаряд, а затем опускал его так низко, что гриф прижимался к широкой рельефной груди, оставляя чуть белесый след. Мой взволнованный взгляд соскользнул по смуглой, покрытой не слишком густой, совершенно черной растительностью коже, которая казалась горячей. Под глянцевым от пота покровом при каждом новом движении бугрились крупные, рельефные мышцы. На ладонь ниже правой ключицы выделялся белесым следом короткий, грубый, широкий шрам.
Я прерывисто вздохнула и вздрогнула, ощущая, как по венам струится огонь. Захотелось коснуться его без барьера предрассудков и налета условностей. С силой прижать ладонь… Как тогда, в машине, три года назад.
Заметив мое внимание, Анжело медленно опустил штангу на крупные, блестящие в тусклом вечернем освещении крючья стойки и сел, опершись предплечьями о колени. Короткие, рваные вздохи покидали широкую грудь синьора будто бы через силу, а темный, янтарный взор стремительно наполнялся смесью боли и похоти одновременно. Вновь по коже ознобом растекся страх. Валлара внимательно смотрел на меня, чуть наклонив голову в бок. Казалось он ненавидит любое мое проявление, за то, что не может сейчас отвести взгляд.
– Подойди, – низкий, повелительный голос скорее напоминал рык.
Я вздрогнула, будто от пощечины, и поспешно шагнула назад, стараясь дышать ровнее. Анжело медленно, угрожающе поднялся и выпрямился во весь свой немалый рост, расправляя широкие плечи.
Смуглая кожа в тусклом свете редких софитов выглядела глянцевой. Угловатый узор сухого пресса уходил двумя рядами рельефных борозд за пояс мягких спортивных штанов. Я неосознанно прикусила нижнюю губу, ощущая, как приятная судорога влечения расслабляет затёкшие мышцы, сменяет страх возбуждением.
– Нравится? – самодовольно усмехнулся Валлара, обнаруживая в хриплом тембре мурчащие нотки удовлетворения моей реакцией.
Осознав бестактность своего поведения, я прерывисто вздохнула, возвращаясь глазами к грубоватому, латинскому лицу, и отвела в смятении взгляд.
– Мне нужно поговорить с тобой.
– Так говори.
В низком баритоне велюрового голоса неуловимо проскользнуло разочарование. Совсем не беседовать хотелось сейчас нам обоим. Тело ныло, настаивая на немедленной близости. Мысли путались, замещаясь, и формулировать их становилось сложнее с каждым новым, взволнованным вздохом. Анжело показательно безразлично отвернулся, протягивая руку за небольшим темным полотенцем, чтобы промокнуть им пот. Мелкие капли проступали в тусклом, приглушённом свете закреплённых на стенах ламп. Вновь пришлось сделать пару глубоких вдохов, чтобы унять закипающее воображение.
– Поскольку моя работа здесь окончена, завтра я уезжаю.
Слова слетели с губ на одном дыхании, словно из страха, что неаполитанец станет прерывать меня или противиться. Валлара молчал, опустив голову и расслабив широкие, рельефные плечи. На его шее поблескивала жёлтым цепочка, удерживающая старомодный медальон с изображением Девы Марии. Казалось, синьор никогда не снимал его, поскольку вещица каждый раз обнаруживалась за расстегнутым воротом белоснежной рубашки. Украшение не было старинным, скорее винтажным, возможно подарок матери, и, судя по характеру износа, постоянно эксплуатировалось.
– Нет, – тихо и совершенно без эмоционально произнес синьор, не меняя позы и не оборачиваясь.
– Анжело, послушай…
– Я сказал: «нет», – тон низкого, командного голоса зазвенел стальными нотками непреклонности.
Итальянец повернул голову в профиль, и я заметила, как надулись желваки на грубоватых, высоких скулах. Вся фигура его натянулась, обретая уверенность в отстаивании своей позиции. Крупные мышцы отчётливей выступили на руках, чуть очерченные извивающимися узорами тугих вен. Рельефная, широкая спина распрямилась, сводя лопатки к позвоночнику. Кипящее влечением сознание живо представило картинку сходства синьора с изображением древнегреческих атлетов на античных амфорах времён первых олимпийских игр.
– Почему? – беспомощно взмолилась я, тщетно пытаясь смирить рвущееся из груди сердце.
Валлара застыл на мгновение, медленно сжимая и расслабляя кулаки, а потом тихо выругался на родном языке и, решительно обернувшись, быстро пошел на меня. Словно в каком то жарком, испанском танце я, интуитивно подчиняясь ощущениям, двинулась мелкими быстрыми шагами назад. Анжело, высокий, крупный, уверенный надвигался, словно неотвратимая снежная лавина на беспомощного туриста. Его напор вызывал одновременный прилив страха и возбуждения. Янтарные глаза окончательно стали темными, черты грубоватого лица приобрели резкий характер, а тугие мышцы пришли в движение под блестящей кожей. Скоро торопливое отступление закончилось стеной, и преследователь тут же настиг меня, плотно прижимая каменным телом к холодной кладке. Горячие, открытые губы обожгли дыханием, когда он склонил голову в жадных поисках поцелуя. Крепкие руки под шумный, низкий стон соскользнули по спине от плеч к бёдрам, с нажимом оглаживая округлый рельеф ниже поясницы.
Анжело властно обхватил меня сильными ладонями и уверенно потянул на себя, заставляя ощутить его желание. Внушительных размеров каменный выступ недвусмысленно бугрился сразу ниже широкого, мягкого пояса спортивных брюк.
– Потому что я так хочу, сладкая. Поняла?
Синьор нашел мои губы своими, не оставляя пространства для апелляции, и легко разомкнул их горячим, жадным поцелуем. Решимость покинуть Италию мгновенно разбилась в дребезги. Чуть терпкий запах его тела окутал со всех сторон, лишая стремления к сопротивлению. Крепкие руки нескромно опускались уверенными ласками все ниже, заставляя задыхаться влечением.
– Давай, сладкая, мы оба знаем, что ты меня тоже хочешь, – жарко, с запалом прошептал Валлара, едва отрываясь от моих вспухших, чувствительных губ.
«Да какого черта?» – пронеслось в голове. Он ведь прав, так к чему строить из себя недотрогу? Соблюдать приличия, которые ни одному из нас не были сейчас нужны?
Я с отчаянным удовольствием поднялась узкими, бледными ладонями по широкому торсу к плечам. С восторгом позволила огню растекаться по мышцам болезненным напряжением, а сердцу оглушительно стучать пульсом в висках.
– Да, моя сладкая, да… – порывисто прошептал Анжело, с низким стоном забираясь умелыми пальцами, под тонкое, влажное кружево лёгкого белья.
Я прогнулась в спине, чуть откинув голову назад, и вцепилась в недлинные, едва жёсткие кудри его вьющихся волос, прикусив губу в попытке сдержать стон. Он самодовольно усмехнулся, спускаясь откровенными поцелуями по шее к плечу. Кожу вмиг покрыли мурашки, поднимая волну трепетной дрожи.
С тихим шорохом разошелся замок, выпуская меня из оков неуместного платья, чтобы предоставить обнаженное тело горячим губам итальянца. Сдерживать стоны совсем не хватало сил, желание ощутить его напряжение пальцами становилось нестерпимым. Я опустилась ладонью на скованный судорогой влечения живот Анжело, и он низко, хрипло застонал, ускоряясь в движениях, утоляя страсть в жадных, глубоких ласках. Скоро горячая пытка натянула каждый нерв до предела возможности, заставляя ощущать друг друга, как никогда остро. Внимать каждому вздоху, стону, прикосновению. Валлара легко подхватил меня под ягодицы и поднял на уровень своего роста, попутно освобождая от одежды. Я сомкнула ноги на его пояснице и спустилась мучительно сладкими поцелуями по высокой скуле к уху. Он шумно выдохнул и подался каменным от нетерпения телом вперёд, завершая наконец немыслимо долгое, почти невыносимое ожидание близости.
Жар его похоти наполнил тугим напряжением тело. Растекся от бедер горячими волнами вверх, до самых ключиц. Сильные руки скользили по спине к плечам, удерживая, направляя, настаивая. Низкие, хриплые стоны мешались с моими рваными вздохами. Лишь усиливая нетерпение, пока, наконец, резкие движения не стали быстрыми, приближая разрядку. С каждой секундой ощущения лишь обострялись, даруя немыслимо чувственное, нежное и вместе с тем жаркое, резкое удовольствие.
Пара мгновений на пике и сладкая судорога стянула живот заставляя восторженно замереть, всем телом впитывая струящееся по нервам облегчение экстаза. Он догнал меня, крепко вжимаясь цепкими пальцами в тонкую кожу. С глубоким стоном Анжело опустил голову к влажным прядям волос у самой шеи. По его твердому животу стек спазм чистого удовольствия, заставляя повторно вздрогнуть, внимая отголоскам, все ещё проскальзывающим по онемевшим мышцам приятной дрожью. Валлара слегка отстранился, не выпуская меня из рук, чтобы найти взгляд.
– Плевать на все. Никому тебя не отдам, – быстро, яростно прошептал он в открытые губы, легонько касаясь их мягким, чувственным поцелуем.
– Ещё… – взмолилась я, прогибая спину навстречу крепким рукам.
Синьор едва усмехнулся, выпуская прерывистый вздох через открытые губы. Длинные пальцы властно впутались в волосы. Темный взор с хищным удовольствием стек по изгибам взволнованно вздымающейся груди.
– Моя горячая малышка, – хриплый шепот соскользнул от уха по шее, когда Анжело наклонился, теснее прижимаясь напряженным телом ко мне. – Только моя, слышишь? Взглянешь в другую сторону – обоих убью. Даже не задумаюсь. Поняла?
Цепкие руки чувствительно потянули вниз запрокинутую голову, не причиняя боли лишь настаивая. А потом сумасшествие: дикое, сладкое, жаркое; снова продолжилось с прерванного места.
Новый день
Я блаженно потянулась под гладким одеялом и, наконец открыв глаза, огляделась. Меня окружала комната Анжело, с разбросанной повсюду одеждой, вперемешку с бельем и покрывалами. Как мы добрались сюда прошлой ночью, и какую часть вещей оставили в спортивном зале, вспоминалось с трудом.
Просторная спальня, оформленная в серо-коричневых тонах современной, весьма аскетичной мебелью, являла пристрастие владельца к порядку и дисциплине. Незамысловатая, обтянутая кожей мебель, практичные светильники, большие, зеркальные двери встроенной гардеробной, все легко и ненавязчиво гармонировало друг с другом, при этом не выделяясь. Картины современных художников на стенах – несомненно, подлинники, были оформлены абстрактным содержанием в кровавых тонах. Обстановка вполне соответствовала положению и статусу хозяина: четко, лаконично, по делу.
Сам синьор шумно сопел рядом, крепко прижимая меня к себе. Спокойное, сосредоточенное выражение его лица являло пример самодисциплины, даже во сне. Потёртый медальон, свисающий с широкой шеи на затейливой золотой цепочке, оказался так близко, что нестерпимо захотелось рассмотреть его подробнее. Но стоило тронуть украшение, как Анжело открыл глаза и больно перехватил мои пальцы.
– Не смей, Паолита, – прозрачный, янтарный взор сверкнул раздражением.
– Чего в нем такого секретного? – невольно обиделась я.
– Это личное, малышка.
Валлара медленно провел тыльной стороной пальцев по моей щеке, словно сомневаясь в реальности происходящего, а потом склонился к губам. Голодный, горячий, жадный поцелуй вновь с напором накрыл меня, подобно штормовой волне. Тело мгновенно отозвалось на такой однозначный призыв, натягивая мышцы в мучительно-остром влечении. Крепкие ладони собственнически заскользили по мягким изгибам вниз, напрочь сбивая дыхание…
Громкий стук в дверь внезапно разнес чувственную атмосферу в дребезги. Я мягко попыталась высвободиться из крепких рук, но синьор Валлара прерываться был определенно не намерен.
Не дожидаясь ответа, в спальню нервозной походкой вошёл Валенсио. Янтарный взор остановился на мне, сверкнув смесью удивления и разочарования. Крупная фигура среднего брата натянулась, высокие скулы очертились резче, подчеркивая сжатые в раздражении челюсти.
С силой сжимая мои плечи, цепкими пальцами, Анжело мучительно медленно продолжал целовать, не позволяя отстраниться. Минуты тянулись будто века. Смущение грело щеки, разливалось огнем по венам, но поделать что-либо с ситуацией я была не в силах.
Наконец пресытившись комедией и надменно ухмыляясь, неаполитанец неспеша оторвался от моих губ. Показательно огладил спину, чуть спуская одеяло с узких плеч, чтобы продемонстрировать брату женскую наготу, а потом приподнялся на локтях и, нехотя отвлекаясь, с любопытством уставился на Валенсио. Так победитель с высока взирает на поверженного.
– Мать одинаково учила нас приличиям. Почему я помню её уроки, а ты нет?
– Сегодня две встречи в Риме, – средний Валлара старательно отводил взгляд, потому щеки снова вспыхнули помимо воли, побуждая спрятаться в недра постели до самого носа.
Коротко, ёмко выругавшись, Анжело откинул шуршащий покров и поднялся с кровати, совершенно не стесняясь собственной наготы.
– Соберусь за полчаса. Распорядись, чтоб готовили вертолет, – бросил он через плечо, направляясь в ванную комнату. Брату при этом открылась изрядно поцарапанная мной за ночь спина неаполитанца.
– Хорошо, – Валенсио коротко, раздражённо кивнул, проведя ровным рядом белоснежных зубов по широкой, чувственной нижней губе, и быстро вышел из комнаты, оставив нас вновь наедине.
– Для чего было так наглядно демонстрировать то, что здесь произошло? – сразу вскипела праведным негодованием я, лишь только резная дверь захлопнулась.
Синьор самодовольно, чуть издевательски усмехнулся, приподнимая черную бровь.
– Валенсио не дурак, и без того понял, что мы с тобой не в покер всю ночь играли.
– Тем более, демонстрация определенно была лишней.
– Горе побежденным, – процитировал знаменитого варвара неаполитанец, и, равнодушно пожав плечами, скрылся за мутным, темным стеклом двери в ванную комнату.
Как правильно вести себя в подобной ситуации, представлялось смутно. Ещё никогда я не просыпалась в постели мужчины, с которым не была связана официальными отношениями. Строго говоря это Майкл оставался ночевать у меня, потому по утру неловкость приходилось испытывать именно ему, если конечно приходилось…
Чуть мокрый хозяин вернулся через пару минут, обернутый темным, махровым полотенцем. С влажных волос мелкие капли стекали по рельефу плеч на грудь и напряжённый живот, вызывая взволнованную дрожь по разгоряченному вмиг вскипевшим воображением телу. Уловив мой внимательный взгляд, итальянец усмехнулся и коротко провел кончиком языка по нижней губе.
– Мне нравится твой настрой, малышка.
Он отошёл к шкафу и непринужденно принялся облачаться в своей обычной официальной манере. Хотелось спросить, что теперь будет дальше, как мне смотреть в глаза Джулии и вообще, как вести себя с окружающими? Но слова застревали в горле, потому я лишь молча взирала на него в некоем подобии смятения.
– Не скучай, – Валлара вновь направился ко мне, застёгивая на запястье металлический браслет крупных часов. – Возьми с собой Лучо, поезжай по магазинам. Развейся.
Мое недоумение стало граничить с паникой. Что он делает? Покупает меня, или расплачивается таким образом за предоставленные услуги? Кем вообще я должна приходиться теперь этому эксцентричному итальянцу?
Не обращая внимания на совершенное, слегка изумленное молчание своей женщины, Валлара отрешённо притянул мою голову и коснулся губами лба, будто думал уже о другом. Потом синьор, не оборачиваясь, вышел из комнаты, глухо хлопнув дверью.
Смятение сбило дыхание, подкрепляясь возмущением. Я вновь оставалась на Вилла Эмануэлла, и ничего… Решительно ничего в моем положении не поменялось. Похоже прошлая ночь не имела для него особенного значения… Или имела? Да и сама я ведь уступила желаниям, не собираясь устраивать нам обоим проблемы с политической женитьбой. Так может Джулия отнесётся к новостям прохладно? Или мне уготована роль одалиски при постели повелителя? Такое положение вещей согревало грудь негодованием, заставляя злиться на себя ещё больше.
Дверь бесшумно отворилась и в нее скользнула молчаливая служанка. Я вздрогнула, вновь натягивая одеяло на себя. Девушка остановилась и застыла, окинув меня вопросительным взглядом, мол, не соизволит ли госпожа покинуть хозяйское ложе? Благоразумие подсказывало, что подходящих моющих средств среди банных принадлежностей синьора Валлара не обнаружится.
– Подождите за дверью, – я уверенно повысила тон, намекая на ее непрофессионализм.
Девушка вздрогнула всем телом, будто очнулась, и поспешно выскользнула из комнаты, оставляя меня в одиночестве. Наскоро одевшись, я обнаружила служанку в коридоре, стоящей сцепив пальцы у стены. Пришлось просить ее проводить меня к себе в комнату.
Горничная шла чуть сзади и смотрела мне в спину с любопытством или даже некоторым высокомерием. Создавалось впечатление, что низкосортную шлюху выпроваживают из дома в ранний час окольными путями. Однако стоило оглянуться, как девушка сразу опускала взгляд, стараясь скрыть собственное отношение. Очевидно, вышколенная прислуга боялась гнева хозяина и привыкла к частой смене девиц, обнаруживающихся в его спальне поутру. По коже растеклось неприятное ощущение, словно ее покрывала тонкая, липкая пленка грязи, смыть которую просто так не представлялось возможным.
Раздражающе длинная дорога пролегала через половину поместья. На каждом повороте сознание с облегчением возносило хвалу небесам за ранний час. Ведь коридоры теперь ещё оставались пустыми.
Добравшись до собственной комнаты, я обернулась в дверях, чтобы отпустить служанку и снова столкнулась с укоризненным, осуждающим взглядом. К горлу подкатил ком, но расплакаться прямо при ней значило бы ещё больше усугубить свое, и без того нелестное положение.
Докатилась. Деградация от всеми уважаемого эксперта до дешевой, низкосортной потаскухи за пару дней. Прелестно.
Дверь моей спальни закрылась, и невольный облегченный вздох сорвался с губ. С раздражением сбросив одежду, я отправилась в душ. Тугие горячие струи тропического дождя ударили по плечам, растеклись тонкими дорожками по телу, снимая напряжение, смывая следы произошедшего ночью, уменьшая смятение. Приведение мыслей в порядок заняло много времени, но постепенно душевное равновесие вернулось, уступая место проблемам насущным. Нещадный голод сводил живот неприятной судорогой. Поразмыслив, я решила все же спуститься к завтраку на террасу, вместе со всеми.
За широким столом, в одиночестве восседала Джулия, потягивая из резного, высокого бокала розовое вино. Сделав пару глубоких вдохов, я подошла к ней.
– Рановато для алкоголя, не находишь?
Девушка смерила меня безразличным взглядом и указала на соседнее плетёное, уличное кресло.
– Присоединяйся.
Бесшумный, словно тень официант отодвинул мне стул и наполнил второй фужер вином из темной бутылки без этикетки.
– За что пьем? – хотелось уточнить степень ее осведомленности, но как это сделать идей не совсем возникало.
В присутствии официальной невесты, мое положение становилось ещё более унизительным. Она имела полное право злиться, и вся Вилла Эмануэлла наверняка поддержала бы Джулию, отдавая свои предпочтения ей. А ведь я даже уехать отсюда никуда не могла. Добровольная заложница в золотой клетке. Наверное так же неприятно было официальным фавориткам королей, в присутствии законных королев. Хотя похоже, что мое нынешнее положение было где-то даже хуже.
– За свободу, – спокойно пояснила девушка и осушила свой бокал одним глотком.
– Чью и от кого?
Она посмотрела на меня внимательным, долгим взглядом и саркастически усмехнулась. Обида, раздражение и искреннее чувство вины, смешались в душе, угрожая в любой момент пролиться слезами. Кого я обманываю, служанка давно разнесла новости по всему поместью, отрицать их конечно же было неимоверно глупо.
– Прости, – сдалась наконец я, понимая ее неприязнь и отчасти считая подобное обращение справедливым.
– За что? – ни капли не смутилась невеста синьора Валлара, с интересом оглядывая меня с головы до ног.
– Ты ведь уже знаешь, что мы, с Анжело…
– Похоже, что ты не понимаешь ситуации, дорогая.
Мое недоумение забавляло ее. Черты красивого лица смягчились, а губы тронула добродушная усмешка, будто очевидность происходящего никак не доходила до меня. Это казалось сицилийке занятным.
– Просвети.
– Мы, с тобой тут ничего не решаем. Наша задача отлично выглядеть, соответствуя статусу мужчины, пожелавшего видеть нас рядом, и молчать при этом. Все. Большего не требуется.