В доме лжи

Улица в Блэкхолле, застроенная одноэтажными жилыми домами, была бы тихим уголком, если б не водители, страстно желавшие избежать соседней – и более оживленной – Куинсферри-роуд. Ребус толкнул кованую калитку. Смазанные петли, ухоженный сад по обеим сторонам выложенной плиткой дорожки. Два мусорных бака – один с бытовыми отходами, другой со всяким садовым мусором – уже выставлены на тротуар за воротами. Ребус позвонил в дверь и подождал. Наконец дверь открылась. Стоявший на пороге человек был ровесником Ребуса, но выглядел лет на пять моложе, Билл Ролстон и на пенсии следил за собой, а в глазах за полукруглыми стеклами очков по-прежнему светился острый ум.

– Здравствуй, Ребус, – мрачно произнес он и внимательно оглядел Ребуса с ног до головы.

– Ты уже слышал?

Ролстон скривил рот:

– Конечно, слышал. Но никто пока не говорит, что это он.

– Это вопрос времени.

– Да, вероятно. – Ролстон вздохнул и отступил в прихожую: – Тогда лучше зайди. Чай или что покрепче?

– Чай в самый раз.

Направляясь на кухню, Ролстон бросил взгляд через плечо:

– Первый раз вижу, чтобы ты отказался.

– Я, похоже, подхватил ХОБЛ.

– И что это значит на человеческом языке?

– Хроническая обструктивная болезнь легких. Если по-нормальному – эмфизема.

– На тебя похоже – заболеть чем-то, в названии чего есть “л”, как в “легавый”.

– Да, повезло так повезло.

– Как бы то ни было – сочувствую. Хроническая, обструктивная – паршиво звучит. Что одно, что другое.

– Ну а ты как? – спросил Ребус.

– Бет умерла в прошлом году. Всю жизнь курила по пачке в день. Споткнулась, упала, ударилась головой – оторвался тромб. Представляешь?

Кухня была безупречна. Обе обеденные тарелки – и глубокая, и мелкая – вымыты и уже в сушилке. Отмытую пластиковую посудину из-под супа ожидал за дверью черного хода контейнер для сбора перерабатываемого мусора.

– Сахар? – спросил Ролстон. – Забыл что-то.

– Только молоко. Спасибо.

Не то чтобы Ребусу сильно хотелось чая. После поездки в Лит он был сыт чаем по горло. Но пока Билл Ролстон заваривал чай, Ребус присматривался к нему. К тому же он знал, что Ролстону нужно время, чтобы подумать.

– Вот сюда. – Ролстон вручил гостю кружку и показал дорогу. Гостиная маленькая, столовой нет вовсе. Семейные фотографии, безделушки, стеллаж, набитый книгами в мягкой обложке и DVD-дисками. Ребус внимательно изучил полки.

– Не часто в наши дни увидишь Алистера Маклина, – заметил он.

– Наверное, тому есть причины. Садись и рассказывай, что у тебя на уме.

Рядом с любимым креслом Ролстона стоял журнальный столик. Два пульта, телефон и запасные очки. Яркие картины на стенах отражали вкусы скорее Бет, чем ее мужа. Ребус устроился на краю дивана, держа кружку в ладонях.

– Если в машине и правда он, то это, скорее всего, убийство. Судя по описанию тела, он был мертв, уже когда мы его искали.

– Тело нашли в Портаун-Вудз?

Ребус кивнул.

– Джон, ты же знаешь, как мы прочесывали этот лес. Десятки людей… сотни часов…

– Я помню.

Квартира Стюарта Блума находилась в Камили-бэнк, к северу от центра города. Ближайшим к его дому полицейским участком была штаб-квартира полиции Лотиана и пограничных территорий на Феттс-авеню, в просторечии известная как Большой дом, так что предыдущая следовательская группа базировалась именно там, в двух кабинетах, где обычно собиралось начальство. Расследованием руководил старший инспектор Билл Ролстон, под началом которого служили Ребус и еще с десяток следователей угрозыска. На первом же совещании Ролстон объявил группе, что это его последний год в полиции.

– Да и мой тоже, – прервал его тогда Ребус.

Ролстон впился в него взглядом.

– Поэтому мне нужны результаты. Не тянуть резину. Не сливать информацию СМИ. Никаких ударов в спину. Кто желает играть в политику – вас ждет парламент, он на этой же улице, только ниже. Это понятно?

Однако в группе и резину тянули, и шептались с избранными журналистами, и били под дых, раз уж в спину бить запрещено. Следователи так и не нашли общий язык, не стали семьей.

Ролстон поставил кружку на столик рядом с собой.

– Предположим, это он…

– Значит, будет расследование убийства, – констатировал Ребус. – Журналисты начнут раскапывать всякие старые истории, и нам придется заниматься ими заново. Тут-то его семья и выступит единым фронтом.

– В прошлом году его родственники меня уже атаковали. Ты слышал? – Ролстон посмотрел на Ребуса, тот кивнул. – Они считают, что все с самого начала было тайным сговором, а мы – его движущая сила. В итоге они добились официальных извинений от Главного.

– И его сразу после этого выкинули на заслуженный отдых.

– Он сказал, что мы проявили “ведомственное высокомерие” по отношению к их сволочным жалобам. Какая наглость…

– Однако никто так и не доказал, что следствие велось неправильно, – счел нужным заметить Ребус и, не дождавшись ответа, добавил: – Мать Блума описывали как вздорную особу, припоминаю.

Ролстон присвистнул.

– Мы просто наизнанку выворачивались – и ни слова благодарности.

– Скорее, наоборот.

– Я любил свою работу, но уходил все-таки с облегчением. – Ролстон помолчал. – А ты, Джон?

– Меня пришлось выволакивать силой. Но и потом я периодически возвращался, работал с висяками.

– А сейчас?

Ребус шумно выдохнул.

– Вышел в тираж. Похоже, таково общее мнение.

– Так зачем ты пришел?

– Просто группа в полной боевой готовности, я уже поговорил со следователями, и теперь они хоть немного, но знакомы с этой историей. Будут поднимать материалы дела и в какой-то момент упрутся в необходимость допросить семью… а также первую следовательскую группу. – Голос Ребуса увял.

– Мы снова будем защищаться. – Ролстон как будто рассматривал что-то за стенами комнаты. – Мне с самого начала казалось, что это дело из тех, которые рано или поздно унесешь с собой в могилу. В моем случае – рано.

Ребус не сразу, но все же спросил:

– Сколько тебе осталось?

– От шести месяцев до года. Говорят, я хорошо выгляжу, как раньше. Занимаюсь спортом, овощи ем… таблетки всякие принимаю. – Ролстон криво улыбнулся. – В жизни не курил, но тридцать лет был женат на курильщице. Представляешь? И вот чем все кончилось: вся эта срань явилась по мою душу. – Он взглянул на Ребуса: – Будешь держать меня в курсе? Дашь знать, как обстоят дела?

Ребус кивнул:

– Надеюсь, смогу.

– Они хотят похоронить нас. Такие, как мы, им не нужны. От нас несет старыми временами и старыми порядками.

– Ты упомянул о тайном заговоре с нами во главе… – Ребус поставил нетронутую кружку с чаем на ковер и поднялся. – На трупе, найденном в машине, были наручники. Что скажешь?

– Наручники?

– Экспертиза скоро установит, полицейские они или нет. Но если и полицейские, это не значит, что их на Блума надел именно полицейский.

– Чаггабуги?[2]

Ребус пожал плечами.

– Они с тобой уже связались?

– Были на похоронах Бет. Хотя на поминки не остались.

– Они еще служат?

– Ну, мы не особо разговаривали.

Ролстон встал, расправил плечи, вскинул подбородок. Но Ребус понимал, он просто знал: это все для вида. Человек, стоявший перед ним, страдал от боли, и боли этой явно не было конца.

– Я добросовестно делал свое дело, Джон. Я выкладывался по максимуму. Может быть, кое-кому этого показалось недостаточно, но если ты хоть как-то можешь… не дать им втоптать в грязь мою репутацию…

Ребус кивнул. Оба смотрели друг другу в глаза, и оба не знали, до конца ли они честны сейчас.

– Не только твою репутацию, Билл, – сказал Ребус.

Ролстон шагнул к Ребусу, и тот начал опасаться, что объятия неизбежны. Но вместо объятий последовало только похлопывание по плечу.

– Я тебя провожу, – тихо сказал Билл Ролстон.

Ребус наконец отыскал свободное парковочное место для “сааба”. Он был уже в нескольких шагах от своего обиталища на Арден-стрит, когда за спиной у него хлопнула дверца машины.

– А я уже думал – когда ты появишься?

– Можно к тебе подняться? – спросила Шивон Кларк.

– Надо выгулять Брилло.

– Тогда я составлю тебе компанию.

Ребус протянул ей руку; на пальце болталась связка ключей.

– Поводок висит в прихожей. Пакеты для какашек на кухне, в ящике под чайником.

Кларк взяла ключи.

– А в чем дело, старая гвардия? Ступенек слишком много?

– Не вижу смысла ходить по лестницам, если есть ноги помоложе.

Кларк отперла дверь квартиры и вошла. Она оказалась права: два марша безжалостных эдинбургских ступеней явно становились проблемой для Ребуса. Ему все чаще требовалось постоять на первой лестничной площадке – отдышаться или даже вдохнуть из ингалятора. Он подумывал, не продать ли эту квартиру и не купить ли взамен что-нибудь, где не надо подниматься. Квартиру на первом этаже с отдельным входом или домик. Может, и правда купить?

Брилло возбужденно лаял, пока Кларк вела его вниз, туда, где пса ждало изобилие образов и запахов.

– Медоус?[3] – спросила она, пытаясь вручить поводок Ребусу.

– Медоус. – Ребус шагал, сунув руки в карманы.

– У меня не очень получается с собаками, – предупредила Кларк, когда Брилло натянул поводок.

– Все у тебя прекрасно получается, – заверил ее Ребус.

Небо было чистым, температура чуть выше нуля. Мимо прошла группка студентов, ребята размахивали пакетами, в которых звенели бутылки.

– Твоей квартире не помешала бы уборка, – заметила Кларк.

– Предполагалось, что дальше кухни ты не пойдешь.

– Кухне не помешала бы уборка, – поправилась Кларк.

– Это что, предложение?

– У меня сейчас дел невпроворот. Но я подумала – может, Дебора…

– У нас с профессором Куант небольшой перерыв в отношениях.

– Хм.

– Нет, мы не поссорились. Я склонен думать, что это ты виновата.

– В чем?

– Ты ее слишком загрузила. – Ребус помолчал. – Этот твой Сазерленд, похоже, дельный парень.

– Пока жалоб нет.

– Вы первый день отработали, Шивон. Успеете еще облажаться. А как тебе остальная группа?

– Вроде неплохие люди.

– Тебе сейчас разве не надо сидеть в баре? Искать общий язык с новыми коллегами после рабочего дня?

– Джон, ты знаешь, зачем я приехала.

– И зачем же?

– Я хочу услышать всю историю целиком.

– По-твоему, я не все рассказал Сазерленду?

– Все когда-нибудь бывает в первый раз.

– И тем не менее я не солгал, ты уж поверь. Продвинулись после моего ухода?

– Не особенно. – Кларк глубоко вздохнула. – Стюарт Блум был частным детективом. Некто по имени Джеки Несс нанял его, чтобы разузнать кое-что насчет одной земельной сделки. У Несса затянувшаяся вражда с другим бизнесменом, Эдриеном Брэндом…

– Он теперь сэр Эдриен Брэнд.

– Брэнд положил глаз на здоровенный кусок лесопарка – хочет устроить там поле для гольфа. А Несс счел, что та же земля отлично подойдет под киностудию. Он думал, что Брэнд, желая заключить сделку, может набивать чьи-нибудь карманы, но Нессу требовались доказательства…

– Переходи к Блуму.

– По образованию журналист, изучал программирование, а также хакерское искусство. Не скрывал, что состоит в отношениях с преподавателем, которого зовут…

– Дерек Шенкли.

– Чей отец Алекс – глава уголовного розыска Глазго…

– Точнее, убойного отдела.

Ребус и Кларк дошли до Мелвилл-драйв. Перед ними раскинулся Медоус-парк: огромное, обсаженное деревьями спортивное поле, за которым виднелись здания университета и старинной благотворительной больницы. Ребус наклонился к Брилло и отстегнул ошейник. Поджарый пес тут же унесся прочь. Кларк и Ребус остались на месте, поглядывая на Брилло, – тот уже не спеша приступил к обнюхиванию своей территории.

– В вечер своего исчезновения, – продолжила Кларк, – он должен был явиться с отчетом к Джеки Нессу домой.

– В роскошный Портаун-хаус, – подтвердил Ребус.

– От которого, так уж вышло, рукой подать до Портаун-Вудз. А это, по странному стечению обстоятельств, тот самый лес, в котором труп Блума и пролежал все эти годы.

– Если это он.

– Если это он, – согласилась Кларк. – Тесс Лейтон осталась после работы, хочет проверить список тех, кто в те же годы пропал без вести. – Она взглянула на Ребуса: – А почему вмешались антикоррупционеры?

– Для начала – семья Блума пожаловалась, что мы плохо старались. Они уже назначили его партнера подозреваемым и сочли, что мы слишком мягко с ним обошлись.

– Потому что его отец…

– Ну да, Алекс Шенкли, пуленепробиваемый коп из Глазго. Мачо до мозга костей. Футбол по субботам, мясо на гриле по воскресеньям. Целыми днями гонялся за опасными бандитами и всякими ублюдками.

– И стыдился своего сына?

– Может быть. Не знаю. Но нам шепнули, что если мы сведем упоминания о Дереке к минимуму, нам это зачтется. Сейчас бы такой номер не прошел, но в те дни у нас хватало доброжелателей среди журналистов.

– Погоди-ка. Блум по образованию журналист. Неужели репортеры не рвались дознаться, что случилось с их собратом?

Ребус пожал плечами.

– Он ходил в журналистах не так долго, чтобы обзавестись друзьями.

– Ладно. Так что там про встречу Блума с Джеки Нессом?

– Регулярные сводки с доставкой Нессу на дом. Блуму было предписано продолжать в том же духе.

– То есть?

– Расспрашивать, угощать выпивкой, заглядывать в компьютеры…

– Когда он исчез, вы в его компьютер заглянули?

– Я – нет, этим занималась группа. У Блума не было офиса как такового, он работал из дома. Но его лэптоп так и не нашли. Я, наверное, должен сказать “ноутбук”. Телефон тоже не нашли. Мы узнали только, что в течение нескольких недель, прошедших после исчезновения, он не заходил в почту, никуда не звонил и деньги в банкомате не снимал.

– И вы решили, что он мертв?

Ребус кивнул:

– Подрался с любовником, подцепил в клубе не того мужика, оказался не в том месте не в то время…

– А что, если он пытался проникнуть в дом Эдриена Брэнда или в его рабочий кабинет? – предположила Кларк.

– Мы опросили кого только можно, и большинство – не по одному разу. В те дни камер видеонаблюдения было поменьше, чем сейчас, но все равно не мог же человек испариться. Мы ждали, что кто-нибудь заговорит, но увы.

– Его родители уже едут, – со вздохом произнесла Кларк.

– Откуда?

– Они сейчас живут в Дамфрисе.

– Думаешь, они смогут его опознать?

– Я больше рассчитываю на ДНК. Но Грэм просил Джеки Несса взглянуть на одежду. Вроде бы Несс был последним, кто видел Блума. Дерека Шенкли тоже спрашивали. Ты помнишь, как был одет Блум в ночь исчезновения?

Ребус молча покачал головой.

– Если верить прессе – рубашка в красную клетку, джинсовая куртка и голубые джинсы. Та же одежда была на трупе, который нашли в “поло”. – Кларк пристально посмотрела на него. – Джон, мне надо знать, чего ты недоговариваешь.

– Мы уже все обсудили.

– Мне так не кажется.

– Я всегда рад видеть тебя, Шив. Мне бы только не хотелось, чтобы все закончилось вот так.

У Кларк слегка округлились глаза.

– “Так” – это как?

Ребус кивнул на Брилло, пес как раз присел.

– Чтобы именно ты таскала пакет с какашками.

У Кларк зажужжал телефон. Вручая Ребусу черный полиэтиленовый пакетик, она изобразила огорчение.

– Придется ответить.

Вернувшись, уже с Брилло на поводке, Ребус спросил, кто звонил.

– Так, ерунда, – отмахнулась Кларк, однако скрыть досаду ей не удалось.

– Судя по голосу, не очень ерунда.

– Мне несколько раз звонили с номера 0131, но когда я отвечаю, там просто кладут трубку.

– И номер тебе незнаком. – Ребус посмотрел на Кларк, та покачала головой. – Ты перезванивала?

– Один раз. Никто не ответил.

– Это не может быть какой-нибудь автообзвон? Попробуй еще раз. Займись делом, а я пока прогуляюсь к баку.

Когда он опускал пакет в мусорный бак, Кларк уже шагала к нему.

– Трубку сняли. Где-то в телефонной будке на Кэнонгейт[4].

– И кто на том конце?

– Похоже, какой-то турист. Сказал, что просто проходил мимо.

– Да, загадка. Сколько раз, ты говоришь, тебе звонили?

– Не знаю. Раз десять-двенадцать.

– Все звонки с одного номера?

Кларк проверила последние входящие.

– С двух разных.

– Тогда проверь второй номер – может, там и найдется ответ. Все детективы так делают, инспектор Кларк. – Они обменялись улыбками, но Ребус тут же зашелся в кашле. – Холодная погода такая сволочь, – объяснил он.

– Ты нормально себя чувствуешь?

– Думаю, еще одну зиму переживу. На прошлой неделе проходил ежегодную спирометрию – легких еще семьдесят процентов.

– Зима пока не кончилась. Из России может прийти снегопад, и не один.

– Значит, посижу дома.

– Ты немного похудел – может, тебе это на пользу?

– На полицейскую пенсию особо не пожируешь. Но есть и хорошие новости.

– Например?

– Если я подхвачу какую-нибудь заразу, она может меня убить. Отличный предлог не ходить на всякие сборища. Плюс я не могу посещать большие загазованные города вроде Лондона.

– А ты туда собирался?

– Ни в жизнь. – Ребус перевел взгляд на Брилло и признался: – Кстати, я знаю про антикоррупционеров.

– Откуда?

– Ну ты не единственный полицейский, с кем я веду беседы. Почему ты ничего не сказала?

– А что мне было говорить?

– Господи, Шив. Если вспомнить, сколько раз меня вызывали на ковер… Да я же ходячая инструкция по обращению с этими засранцами.

– А может, я хочу иметь с ними дело не на твоих, а на своих условиях. К тому же дело яйца выеденного не стоило. Они просто закинули крючок. Как ОБК тогда со Стюартом Блумом. – Шивон выдержала паузу. – Если только ты и твои подчиненные не скрывали чего-нибудь на самом деле.

– Без комментариев, ваша честь.

Они с полминуты помолчали. Какой-то одиночка вышел на вечернюю пробежку, у автомобилей и автобусов зажглись фары ближнего света, пара собак затеяла прения возле Брунтсфилд-линкс, заставив Брилло навострить уши. Наконец Ребус сказал:

– Если ты не очень боишься глистов, давай вернемся ко мне, выпьем кофе.

Но Кларк покачала головой:

– Я лучше домой. Наверное, завтра увижусь с Деборой. Ей что-нибудь передать?

– Я почти все могу сказать ей сам. – Ребус замялся… – Только про кухню не говори.

Рассудив, что Кэнонгейт ей все равно по пути, Кларк повернула у Северного моста направо и стала искать телефоны-автоматы. Пару будок установили у входа в магазин, торгующий килтами, и совсем недалеко от дома Джона Нокса. Территория туристов. Кларк поехала дальше и обнаружила, что улица становится все тише – и, похоже, темнее, – когда спускаешься к ее основанию, туда, где современная архитектура Парламента Шотландии спорит со старинным, хмурым Холирудским дворцом, расположенным напротив. Петляя, Кларк вернулась тем же путем. Телефонные будки возле магазина с килтами оказались единственными на Кэнонгейт, поэтому Кларк остановилась у ближайшей и вышла из машины. Будки выглядели не особо привлекательно, заляпанные окошки покрывали обрывки не до конца соскобленных рекламных листков.

Кларк достала мобильник и позвонила. Отозвался телефон в ближней будке. Кларк сбросила звонок и потянула дверь будки. Воняло мочой – слабо, но безошибочно. Не торопясь оглядев изнутри стены и дверь, Шивон не обнаружила ничего интересного. Закрыла дверь и позвонила по второму неизвестному номеру. Как и следовало ожидать, звонок раздался из соседней будки. Шивон оглядела улицу, потом, задрав голову, постаралась рассмотреть все видимые с этой точки окна. В мобильном у нее был целый список звонков отсюда, время каждого звонка зафиксировано. Два звонка утром, но бо́льшая часть вызовов пришлась на время между семью и девятью часами вечера, один – в полночь. Кто-нибудь местный? Звонил из телефона-автомата, чтобы его невозможно было отследить? Странный поступок, словно из прошлой эпохи. Мобильный телефон вполне в состоянии обеспечить анонимность, надо только скрыть номер. Хотя такой трюк можно раскрыть – о нем знают все полицейские следователи. Может, кто-то попал в беду? Или кому-то дали ее номер по ошибке? Может быть, на том конце не теряют надежды, что ответит мужской голос? Или это какой-нибудь псих. Кстати, бывают автоматические звонки, когда на линии просто проверяют, все ли работает. В общем, анонимные звонки могли означать все что угодно.

Через дорогу виднелся паб под названием “Маккензи”, и Шивон соблазнилась было, но у нее дома имелся приличный запас джина плюс необходимые тоник и лимон. Из тускло освещенного бара вышел какой-то курильщик. Кларк направилась к нему и кивнула в знак приветствия.

– Местное заведение? – спросила она.

– Ага.

– Вы не видели, никто не звонил из вон тех автоматов? – Кларк указала на будки.

Курильщик затянулся и не сразу выдохнул дым.

– Да кому в наше время сдались телефоны-автоматы?

– Кому-нибудь, у кого нет мобильного.

– Вы меня чуть не обошли. Полиция?

– Не исключено.

– А в чем дело?

– Кто-то надоедает звонками.

– И на том конце сопят и молчат? Моей жене однажды так позвонили. Но это когда было…

– А паб? В последнее время новых лиц не замечали?

– Сюда в основном американцы и китайцы ходят, им бы поесть да кофе выпить. В наше время тут больше денег зарабатывают на еде, чем на выпивке. Хотите, чтобы я смотрел в оба?

– Была бы очень признательна. – Кларк нашла в кармане визитку. – Я работаю на Гэйфилд-сквер, там мне можно передать сообщение.

– Красивое имя – Шивон. – Курильщик рассматривал визитку.

– Так думали мои родители.

– Можно вас угостить, Шивон?

Кларк демонстративно нахмурилась.

– А что сказала бы ваша жена?

– Она сказала бы: “Робби, неужто ты еще кое на что способен?”

Когда Шивон шла к машине, курильщик все еще посмеивался.

Кларк проехала всю свою улицу, но места для парковки не нашла. Пришлось завернуть за угол и загнать машину на желтую полосу. Можно бы поставить на приборную доску табличку “полиция”, но Шивон по опыту знала, что такая табличка – приглашение для шпаны. Не забыть завтра перегнать “астру” до того, как добровольные помощники полиции начнут утренний обход. Припозднившиеся гуляки, держа в руках коробочки с едой навынос, направлялись вниз по Бротон-стрит; слышался визгливый смех. Из окна над головой у Кларк гремела музыка – слава богу, ее собственный дом располагался через дорогу. В припаркованной у дома машине кто-то сидел, лицо человека подсвечивал телефон, но к тому времени, как Шивон нашла ключи и отперла дверь подъезда, в машине уже стало темно. Кларк убедилась, что замок у нее за спиной щелкнул.

Хорошо освещенную лестничную клетку ничто не загромождало; в почтовом ящике Кларк ждал лишь рекламный мусор. Поднявшись на свой этаж, Шивон отперла дверь, включила свет в прихожей и представила, как заходит в квартиру, а навстречу ей выбегает Брилло или какая-нибудь другая собака. Хорошо, наверное, когда дома тебя кто-то ждет. На кухне налила воды в чайник. У Ребуса еще не самая паршивая кухня, подумала она, заметив грязные тарелки в собственной раковине. Пока чайник закипал, зашла в гостиную и задержалась у окна. Она едва различила темную машину внизу; внезапно окошко со стороны водителя осветилось. Кларк увидела, как стекло опускается и вытягивается чья-то рука с телефоном, направленным на дверь дома. Мигнула вспышка: кто-то сделал фотографию.

– Это еще что такое? – пробормотала Кларк.

Секунду-другую она смотрела в окно, потом метнулась в прихожую, схватила ключи и выскочила на лестницу. К тому времени, как она открыла дверь подъезда, машина уже урчала. Зажглись фары, вывернулись колеса, машина выезжала с парковочного места. Водителя было не разглядеть, она даже не поняла, мужчина это или женщина. Когда машина начала отъезжать, Кларк споткнулась о бордюр, и за те секунды, что Кларк выпрямлялась, машина успела свернуть на Бротон-стрит и скрыться из виду. Ни модели, ни номера. Кларк посмотрела на пустое место, оставшееся после машины, и решила перегнать сюда свою собственную.

– Взгляни на дело с положительной стороны, Шивон, – сказала она себе, сворачивая за угол.