Успеть до полудня

Глава 3

Стоило только войти в здание главного дома общины, как на меня обрушился истерический женский рев. Посреди огромного мраморного холла, выполненного в сдержанных серо-синих цветах неоклассического стиля, молодая оборотница валялась на полу в ногах альфы Игуро (что само по себе было удивительно!) и умоляла-умоляла-умоляла (дважды удивительно!).

Она так и выкрикивала: "Умоляю! Умоляю! Умоляю!"

Знающим законы стаи сообразить, о чём идёт речь, было нетрудно. В коленопреклонной позе пребывала молодая жена бывшего старшего беты Тэсаимо, разжалованного с данного поста несколькими часами ранее и, как следствие, потерявшего всяческие привелегии руководящего в общине. Потерявшего привелегии, но не уважение… Сейчас же супруга оборотня активно лишала его второго, что было уже гораздо серьезнее и значимее как для мужчины, так и для двуликого сына Луны.

Достоинство мужчины не в мощи его рыка, не в красоте тела и крепости мышц и даже не в его статусах и регалиях. Достоинство мужчины в его семье и силе ценностей, что несет она. И принимать решения мужчины семье должно с уважением его права на них. Как и принимать его поражения ей должно с тем же признанием его права на них. Нельзя сообща лишь праздновать победы. Хорошо и в шторм обеими руками держать штурвал утратившего устойчивость судна.

Но, видимо, единства в семье беты Тэсаимо и не было, раз супруга сочла возможным просить за мужа, да еще и вымаливая решение у альфы. Двойное неуважение. К супругу. И к вожаку стаи.

Замерев поначалу при входе, я решила двинуться дальше и то ли сделала это несколько шумно, то ли супруга беты Тэсаимо среагировала на движение, в общем, я шевельнулась и привлекла к себе внимание страждущей. Едко-желтые глаза несчастной хищным рывком переместились с ног мастера на меня, впились ядовитыми жалами, заставляя кожу лица краснеть и пылать. Я только открыла рот, чтобы поздороваться с присутствующими, но так и осталась стоять, потому как тигрица в мгновение сменила жалобно-просительное выражение лица на гневный оскал, позволив клыкам и когтям прорваться сквозь нежную кожу десен и пальцев рук.

Обезображенная начавшейся трансформацией женщина, шипя и брызгая слюной, пыталась что-то сказать, но все, что я смогла разобрать, это "тварь" и "отребье". Да, фантазия у нее в данный момент отсутствовала напрочь. Никаким разнообразием мысли она меня не удивила, хотя в общем-то была женщиной с развитыми интересами, держала кондитерскую лавку с весьма оригинальными рецептами. Но агония чувств, видимо, действительно вызывает замыкание в наших мозгах, и ни о каком логичном и творческом мышлении в эти моменты и речи уже не идет.

Не став досматривать представление, я, выдерживая бесчувственную морду лица, прошла через широкий холл к кабинету мастера. Постучала для порядка – да мало ли кто там решил укрыться помимо меня, заглянула внутрь, и, убедившись, что никого нет, зашла.

Подобное поведение мне было разрешено. Мастер Игуро мою персону видел, направление движение зафиксировал, поэтому найти при желании сможет быстро. А ждать окончания театрального представления да еще и не с лучшими актерами в главных ролях я предпочитала в комфортных условиях. Заботиться о своем благе было одним из заданий мастера для меня. Как по мне, так с задачей по бережному обращению с самой собой я справилась. Может, не на отлично (не стоило даже и останавливаться перед вышедшей из берегов сознательности женщиной), но на хорошо-то точно.

Минут через пять вернулся альфа. Проходя к своему креслу, бросил на меня изучающий взгляд, убедился, что ядовитые крики оборотницы не оставили глубокого отпечатка в моем настроении, и, усевшись, со вздохом проговорил:

– Вещай, Катиро. Вижу же, что пришла ты ко мне не ради праздности, а с покаянием. – В этом месте мастер усмехнулся (меня, признаться, тоже позабавила выбранная им манера вести диалог). – Чего натворить-то успела? – вот этот тон разговора уже куда привычнее.

– Я-то?! – решила сходу не сдавать своих позиций.

– Ты-то! – скалязь, ответствовал мужчина.

Вдохнула-выдохнула и рассказала:

– Девочка. Лет семь. На ногах оранжевые кроссовки. Ехала на желтом, ближе к лимонному цвету, велосипеде. Практически новом. Зелёная атласная лента с правой стороны руля. Две спицы на переднем колесе погнуты. Заднее колесо украшено плетением из цветных ниток. Торопилась, боялась опоздать. В дали я слышала бой часов с центральной площади. Нашей или не нашей – сомневаюсь, но, судя по местности, это может быть и одна из соседних общин.

Я не знаю, что точно произошло, но чувствую, девочка в опасности. Это либо уже случилось, либо вот-вот случится. Неизбежность ее конца уже предрешена, время на исходе.

Либо уже вышло.

…Последнюю фразу не планировала говорить. Она вырвалась сама, кислотой бессилия плеснув в тишину кабинета альфы.

Мастер Игуро молчал. И он, и я уже встречались с теми ситуациями, когда приходится принимать неизменный результат. Когда поправить ничего нельзя и остается только справляться с горем утраты. Справляться и разбирать нити произошедшего, распутывая судьбоносные клубки в поисках ответов на вопросы. Не чтобы исправить, доказать или оправдаться. А чтобы знать, на что еще можно опереться, куда еще можно посмотреть, как еще можно организовать поиск, когда он понадобится в следующий раз.

Закончив мысленно перепроверять корректность выданной альфе информации и все ли выявленные мной детали были последовательно отражены, я позволила себе поднять глаза на тигра. Он сидел хмурый и задумчивый. Его состояние было понятно: информации кот наплакал, проверить ее затруднительно, а действовать, судя по тому, как сжималось от плохого предчувствия нутро, необходимо быстро.

– Так, – сказал, наконец, мастер, но был перебит резким стуком в дверь, которая без ожидания разрешения распахнулась, и в комнату, посмеиваясь, ввалились двое. Один – высокий брюнет с темными, как безлунная ночь в Великой Степи, глазами, второй – золотоволосый юноша, в котором я с трудом, но узнала сына вожака стаи.

– Тадеуш! Эрам! – обрадовано воскликнул альфа и пошел обниматься с такими разными, но в чем-то очень похожими мужчинами. Одному было лет тридцать, сыну мастера Игуро – около двадцати трёх. И объединяло их выражение глаз альфы, которыми он на них восхищённо смотрел. В каждом из них оборотень видел свою гордость. Каждым он любовался всей душой.

Непривычная к подобному открытому проявлению чувств, как и к самим чувствам, я смутилась и постаралась слиться с окружающей обстановкой, лишь бы только не нарушить столь интимной атмосферы встречи. Мужчины обнимались, подшучивали друг над другом, постукивая по спинам и плечам, задавали одновременно десятки вопросов и, смеясь, оставляли их без ответа.

Когда они все же оторвались друг от друга и разошлись по кабинету, я деликатно кашлянула, привлекая внимание мастера Игуро. Получила, правда, внимание трёх пар глаз сразу, от чего в очередной раз стушевалась:

– Ну, я пойду, наверное… Зайду к Вам позже, мастер.

– Кати… Хм… Катиро, – поправился альфа, – ты, возможно, помнишь моего сына Тадеуша, он вернулся с учебы на континенте, и моего друга Эсарама Мареша, его давно не было в наших краях.

– Здравствуйте, – только и выдала я в ответ.

А что ещё я могла сделать под пристальными, изучающими взглядами обоих мужчин?! Тадеуша я помнила, но никогда ранее особо близко мы не общались. Все же у молодого оборотня в самом расцвете сил и общинного отребья пубертатного периода слишком мало схожих увлечений. Господина же Мареша я толком и не рассматривала. С некоторых пор моей стратегией выживания в стае стало избегание лишних контаков: чем реже соприкосновения – тем меньше поводов для боли.

– Здравствуйте, – ответили мне разом оба мужчины и широко заулыбались.

Мартовские коты, вошь вам под хвост!

Окончательно растерявшись, я просительно уставилась на мастера. Спасать положение была его прерогатива, ему и карты в руки.

Наконец, сообразив, чего я от него хочу, альфа кивнул мне:

– Увидимся позже, Катиро. Зайди к патрульным, проверь имеющуюся информацию и попроси их разослать ориентировки в соседние общины. Будем отталкиваться от той информации, что есть.

Получив рекомендации к действию, я оставила мужчин наедине и направилась в располагавшееся в этом же здании отделение местного патруля. Передав службе безопасности распоряжение альфы и дождавшись ответов из соседних общин, я узнала следующее: заявлений о пропаже ребенка не было. Ни у нас, на это я надеялась мало, ни в других стаях. Узнать по общему описанию девочку также не смогли – а вот это было удивительно. Да, я не видела ее полностью, но уж велосипед-то распознавался легко! Уж больно приметный он был.

…И все же выходила из главного дома общины я на нулях. Куда двигаться дальше – идей нет, а пребывать в смиренном ожидании новой информации отказывалась уже вся моя суть.

Спустившись по зашарпанным ступеням, я споткнулась: хромированный гигант, гибким хищником, замерев у обочины, преграждал мне дорогу. Большой, сильный зверь. В нем удивительным образом сочеталась грозность характера с плавными линиями корпуса. Черная текстурная кожа вытянутого сиденья приятно контрастировала на фоне отливающего серебром металла. Агрессивное настроение зверя подчеркивали яркие обтекатели по бокам. Аура статусности и властности окружала механического хищника. Сейчас сердце стального гиганта безмолвствовало, но в воздухе так и витали отзвуки его сытого порыкивания и возбуждённая готовность сорваться с места в любой миг.

Из созерцательного ступора меня вывел весомый толчок в плечо проходящего мимо незнакомца. Мужчина в черной кожаной куртке стремительно обернулся, удержав меня от позорного падения вниз, и пронзил насквозь антрацитовыми глазами. Ночь в его взгляде была живой. Она дышала, клубилась, мерцала. И с любопытством лаборанта-исследователя всматривалась в меня. Ощупывала лицо, касалась глаз, приоткрытых губ, ямочек на щеках. А мне до одури хотелось либо сбежать от нее на другой край континента, либо растаять в ней навсегда, отдав всю себя без остатка.

Частью себя я отловила, какие редкие глупости посещают мою голову, и тут же почувствовала, как интерес в теле господина Мареша, а передо мной стоял именно Эсарам Мареш, сменился напряженностью. Его пальцы уже не удерживали меня, а, скорее, стискивали все с большим отчаянием.

Отчаянием?!

Это же Эсарам Мареш, и явно он – владелец того самого мотоцикла, на который я столь опрометчиво пялилась минутами ранее. И уж быстрее я начну испытывать отчаяние, чем господин Мареш.

Похоже, я в очередной раз все перепутала и зацепила чужие эмоции, не относящиеся к делу напрямую.

И вообще мне нет никакого дела до стоящего так близко ко мне мужчины! Я прикосновения в принципе не люблю. Тем более такие надежные… Тьфу ты! Неосторожные! Конечно, неосторожные! Его близость, в целом, все больше напрягает меня…

И я, похоже, господина Мареша напрягаю: от его пальцев на моих плечах точно синяки останутся, да и ночь в глазах сверкает все ярче. Яростнее?..

Воспитанная семьей и общиной в атмосфере жесткой иерархии, стыда за собственное существование и причинение неудобства окружающим, я безумно смутилась и, поклонившись, не поднимая головы, протараторила:

– Искренне прошу прощения, господин Мареш. Я не желала помешать Вашему движению. Причиной моего ступора и пристального внимания стал Ваш удивительный мотоцикл. Бесконечно приятно на него смотреть и представлять звучание двигателя. Я повторно искренне приношу извинения за мою неуклюжесть.

Вот же, дохлый вурдалак! Весь этот год альфа настойчиво помогал создавать мне внутренние опоры, чтобы никакого раболепия и подчинения не звучало в моем самодостаточном организме, но стоило мне встретить более опасного зверя, как я снова теряю себя.

Теперь уже во мне поднялась волна раздражения и злости. На саму себя в первую очередь. И, едва сдерживая ее, я собиралась, не поднимая головы, уйти, но…

Но господин Мареш повел себя самым неожиданным образом:

– Беляшик, спину ровно, взгляд прямо в глаза собеседнику, и никакой виноватости и покорности. Ты имеешь право открыто интересоваться всем, что тебя окружает.

Да что за?!.

Да как он?!.

Беляшик?..

Беляшик?!

И вот тут меня накрыло!

Я. Его. Вспомнила!

В мой первый год жизни в общине на рождественские каникулы приемные родители уезжали из поселка. Кажется, это был подарок отца маме, и альфа Игуро тогда настоял на том, чтобы все запланированное было точно исполнено, а сам на неделю пригласил меня пожить в своем доме. Не сказать, чтобы это было для меня комфортно, я едва ли говорила, пугалась резких звуков, держала дистанцию с окружающими, но сын альфы часами пропадал с друзьями на улице, и я, в целом, была предоставлена сама себе. Тогда уже я вполне освоилась с чтением и с интересом погружалась в мир информации. Именно поэтому большую часть времени проводила в домашнем кабинете альфы в окружении огромной библиотеки.

Не помню уже точно, какую книгу я искала, но нашла ее на верхней полке одного из шкафов. Лестницы под рукой не было, поэтому я сделала свою: стул, сверху него ещё один стул, на него подставка для ног. И на всю эту импровизацию полезла хоть и маленькая, худенькая, но все же весомая я.

Закон притяжения сработал тогда, когда книга была уже в моих руках. Балансируя на все больше шатающейся пирамиде из стульев, я отвлеклась на открывшуюся дверь кабинета, и, зажмурив глаза, полетела вниз.

Прямо в руки Эраму.

Там и познакомились. Он сказал: "Беляшик, надо осторожнее выбирать лестницы", а я ответила: "А тебе – осторожнее подставлять руки". После чего молодой статный мужчина смеялся, долго и красочно. Сколько ему тогда было? Около двадцати одного? Наверное. Я отчетливо вспомнила, как из его темных глаз лился теплый свет, согревая испуганно дрожащую меня. Он гладил мои белые волосы и нежно шептал что-то успокаивающее, а ещё говорил, что никем, кроме беляшика, я и быть не могу. А когда подрасту стану, так и быть, его белоснежной королевой.

Удивительно, с ним моя параноидальная осторожность и угрюмая молчаливость отошли в сторону.

Тогда Эрам остался в доме альфы на все праздничные дни, и практически каждый момент времени проводил со мной, рассказывая истории загадочных странствий, помогая мне со школьными опытами по химии и контрольными по математике. Обычно замкнутая нелюдимая я с большим удовольствием проводила время с этим мужчиной, общаясь с ним без какой-либо субординации. Дистанции просто не существовало между нами. Я попала в его руки, а он – в мои. Кому из нас повезло больше – это вопрос. Четыре дня были одним большим захватывающим приключением, а потом Эрам уехал и больше не появлялся в моей жизни.

И вот теперь он уже не Эрам, а Эсарам Мареш, а я – снова Беляшик…

Беляшик!

Бесит!

Мигом вспыхнувшее раздражение смыло все социальные и морально-этические преграды и нашло выход в словах, которые я отчеканила, глядя прямо в глаза Эрама (да-да, никакого Эсарама, господин Мареш!):

– Беляшик?! Я тебе не отбивная и не кусок мяса, Уголек!

От наступившей тишины вокруг нас сдавило уши. Мы сверлили друг друга острыми взглядами, его полуночным, моим голубым, как Льдистые Пустоши. Легкий ветерок трепал наши волосы, спутывая белые и черные пряди. Его губы дрогнули в улыбке первыми, и, уже не сдерживаясь, мы громко рассмеялся вместе.

– Беляшик, а ты не разучилась удивлять! – проговорил Эрам, подмигивая мне.

– Что, до белоснежной королевы ещё не доросла? – язвительно спросила я, сохраняя радостный оскал на губах.

– Не доросла, Беляшик, не доросла, – потрепал по волосам меня этот… гад в черном. – И при первой встрече меня не узнала…

– А Вы, господин Мареш, – парировала я, – ещё бы лет десять не появлялись, я бы и вовсе забыла о Вашем существовании.

– Это уж вряд ли, – угрожающе произнес мужчина, тяжело припечатывая меня взглядом.

Упс… Кажется некоторые легко выходят из себя и не на все шутки реагируют адекватно. Как бы не перегнуть палку в общении с этим хищником. Впредь буду осторожнее.

– Кхм… Ты к нам отдохнуть или по делам? – решила я идти в обход его подурневшего настроения.

– Совмещаю приятное с полезным, – усмехнувшись, ответил Эрам. Лучше бы улыбался. Улыбка у него открытая, чистая, светлая, купаться в ней сплошное удовольствие. А усмешка – холодная и острая, как лезвие. Не самоубиться бы об нее.

– Ты занята? – его голос вывел меня из задумчивости.

Эрам шагнул к мотоциклу и с серьезным сосредоточенным лицом оседлал зверя.

– А? – а что я еще могла ему ответить? Лишь вытянулась вперед, будто прислушиваясь к нему, отказываясь думать о том, почему сам Эрам Мареш, этот удивительный мужчина, мой сказочный призрак из прошлого, задает мне подобный вопрос.

– Прокатись со мной, Беляшик, – антрацитовая ночь искушающе смотрела на меня из глубины его глаз. Звёзды в ней мерцали, зазывно подмигивали, искрились озорством и довольством, будто сытый кот наевшийся жирных сливок.

– Кккуда? – Ну не могла я поверить в услышанное. Мы не виделись несколько лет, и между нами сейчас должно быть расстояние из прожитого времени. Разделяющее нас, определяющее каждого по своим местам. Совершенно несовместным. Обрекающее на вечное сравнение – "где ты, а где я?!"

Но черная стихия во взгляде Эрама была явно против моих глупых мыслей. Она перестала пугать и теперь, скорее, завораживала меня, доверительно протягивая руку, соблазняя на приключение. Оттого и непривычно мне было чувствовать себя такой – заинтригованной, очарованно наблюдающей за опасным, но, как будто бы, родным, давно прирученным хищником.

Удивительно, что я не ощущала удушающий поток эмоций Эрама, как это бывало с другими оборотнями стаи. Его чувства были свежими, будто сумеречная гроза, разразившаяся в ранние предутренние часы. Пахло колким озоном и пряным ароматом луговых цветов, что подставляют под сильные удары дождевых капель свои листья и бутоны. Моя внутренняя сущность словно вынырнула из глубокой спячки, подобралась близко-близко к поверхности кожи и дышала взахлеб запахом этого мужчины. Таким памятным, таким знакомым!

И кто бы мне до этой встречи сказал о подобном, отмахнулась бы, как от сумасшедшего, а настоящая встреча с темноглазым мужчиной расставила все по местам.

Наверное, поэтому, когда Эрам протянул мне черный шлем, я взяла его. Когда он, накинув на мои плечи свою черную куртку, застегнул ее, я молча села позади него. И когда взревел двигатель четырехцилиндрового монстра, я крепко обняла его, еще глубже впуская в себя.

Глава 4

Оглушенная собственными чувствами и рычанием мотора все сильнее распаляющегося механического зверя я рассматривала пролетающие мимо нас аккуратные домики, фруктовые сады, овощные плантации. Местность менялась так быстро, что вместе с мелькающими образами из моей головы все дальше уносились прочь и какие-либо связные мысли.

Закончились территории общины, пошли холмы с короткой порослью трав и лиственные леса. Мы проскочили одну реку, мост через вторую, поворот на розовое озеро. Его горько-соленая вода в течение дня могла менять свой цвет от нежного розового до ярко малинового и даже кирпично-красного. И никакой магии в этом не было, хотя ведьминской природе подобные чудеса и могли покориться. Причина же переменчивости настроения островного озера была в его обитателях и их реакции на местное солнце. Мельчайшие одноклеточные зеленые водоросли были одними из немногих организмов, которые смогли адаптироваться к суровым условиям проживания в горячем засоленом водоеме. А благодаря высокой концентрации бета-каротина организмы оказались хорошо защищенными от интенсивного светового излучения, и чем жарче становилось вокруг, тем ярче зажигалась багряными оттенками вода озера.

То, что одних убивало, другие научились использовать в качестве источника энергии и жизни в целом. Та же история была и со мной. Отвержение окружающих в какой-то момент стало не ядом, а топливом для разгона моих желаний. И этот процесс грозил превратиться в сверхскоростной болид. Заряженный, стремительный, нацеленный. Я еще не чувствовала, что мой движок горит от перегрева, но внутренний двигатель был уже порядочно разогрет для мощного рывка вперед.

За очередным поворотом трассы показался виадук, позволяющий уйти на дорогу в одно из четырех ближайших соседних поселений оборотней. Мы пропустили и его.

Сидеть было высоко. И как-то уж слишком тесно пришлось придвинуться к Эраму. Вжаться в его спину, сцепив руки на мужской талии, ощущать сокращение его мышц при дыхании, во время управления мотоциклом на особо крутых поворотах. Чувствовать перекаты нервных волокон, пьянеть от жара соседского тела и уже шалыми от избытка ощущений глазами ловить на лету лишь размытые тени, проносящихся мимо объектов застройки, лесополосы, дорожных указателей.

По началу было стыдно находиться так близко к мужчине, крепко обнимая его ноги внутренней поверхностью бедер, впиваясь грудной клеткой в его рельефную спину, и в какой-то момент я даже попробовала отстраниться, увеличив между нами расстояние, но… Но Эрам – это Эрам. Рыкнув почище своего мотоцикла, он одной рукой вернул меня на место, припечатав сверху шлепком по ягодице и фразой: "Сиди на месте, Беляшик, а то покусаю!"

Я и сидела.

Дурела от ароматов, свиста ветра, свободного падения, когда мотоцикл нырял с очередной горы вниз.

Наш полет остановился только возле придорожного кафе. Огромное здание разместило у себя под крышей гостиницу, кофейню, общественные душевые и туалеты для тех, кто хотел освежиться по дороге, но не планировал арендовать номер.

Сползая (по-другому и не скажешь) с мотоцикла с помощью бережно поддерживающего меня Эрама, я желала ему провалиться сквозь землю сразу в бескрайние просторы Великой Степи. Лишь бы он не скалился так понимающе. Хорошо ещё хоть оставил без комментариев мои неловкие движения и стоны, несколько раз вырывавшиеся сквозь стиснутые зубы.