Физика Ташлы

Марат взял в руки коробочку с дорогим зелёным чаем, где каждый пакетик помещён в специальный конвертик, заглянул туда и с улыбкой заметил:

– О! Здесь Штирлиц завёлся… Дядя Миш, – обратился он к крёстному, – смотрите: Штирлиц!

Миша заглянул в коробочку и пожал плечами:

– Какой Штирлиц? Причём здесь Штирлиц?

– Ну, как же! Посмотрите внимательно! Бабуль, вот посмотри: правда же, Штирлиц?!

Заинтригованная бабуля заглянула в коробочку, приготовившись поразмышлять как 12-летний подросток, и закатилась в смехе.

– Нет, ну, что тут смешного?! И где в конце концов здесь Штирлиц? – возмутился Миша, желая всё-таки вникнуть в ситуацию

– Всё просто, – сказала бабуля, едва пережившая впечатление от новой единицы измерения, – видишь: среди гламурных конвертиков скрывается простенький пакетик из коробки казахстанского чая?… Кто-то случайно положил… Вот этот «казах» и есть…

– Штирлиц! – продолжил мысль Миша, дошедший наконец до «глубины» логических упражнений Марата.

У какой-то деревенской сучки началась течка. Поэтому Рекс всё время в состоянии возбуждения и сексуальной озабоченности. Даже не ночует дома. Сегодня под утро он вместе с очередной дамой пёсьего происхождения появился на личной территории и сразу к столу. Вернее, под стол под черёмухой. Там стоит его обеденная чашка. Всем известно, что Рекс джентельмен. Из его чашки едят ежи и местные сучки. Только кабелям вход запрещён не только в столовую, но и на территорию в принципе. Так вот только они собрались начать романтический завтрак, как тут откуда ни возьмись – Муха. А Муха, хоть и кошачьего роду-племени, но считается старшей сестрой Рекса. Когда его принесли домой он был раза в три меньше её, а так как у неё никогда не было своих деток, то она присматривала за ним в манерах старшей сестрёнки, с тех пор ею и осталась. Рекс относится к ней с почтением и защищает от обидчиков. Так эта Муха, увидев очередную замухрышку неясного происхождения в родном доме, сначала издала мяурык, в котором чётко слышалось: «А это ещё что за шалашовка? Кого ты в дом таскаешь?» Несчастная гостья вдавилась в землю и прижала уши. Муха кинулась к ней и давай дубасить передними лапами! Та кинулась к дыре в заборе, через которую только что попала во двор, а Муха, не отставая от неё, продолжала лупить её своими лапами, пока в дыре не исчез хвост нежданной гостьи. Обескураженный Рекс наблюдал эту сцену, не пытаясь вмешиваться. Старшая сестра, однако… Против ничего не скажешь… Муха вернулась под стол и легла рядом с Рексом, уткнувшись мордочкой в его пуховую мягкую гриву.

Маратик приехал на зимние каникулы в Ташлу к бабушке. Привёз с собой горные лыжи, чтобы покататься с местной горки, которая называется Красный Шихан. Но засиделся за компьютерной игрой.

– Марат, да выйди же ты на свежий воздух! – взывает бабушка, – в городе ты этим не подышишь. Неужели эти игры лучше, чем жизнь? В твои годы пора уже и девочкам уделять внимания, а ты всё в компе, да в компе… – Игры не лучше, чем жизнь, – ответил Марат, не отрываясь от экрана. – Но очень популярны. Сейчас пойду на гору, встречу какую-нибудь девочку и скажу ей: «Я эльф с 74 уровня.» «А я с 56-го», – ответит она.

– Что?.. О чём это ты?

– Вот. Не понимаешь. А она сразу поймёт. Так что игры эти как раз помогут познакомиться. И будет кому очередь на подъёмник мне занимать…

Савельевка – это село, которое располагается по-соседству с Ташлой. Сегодня – это пять покошенных от времени и плохого ухода домиков, три из которых нежилые. А стоит это сельцо прямо на междугородней трассе с достаточно активным движением. Скорости иногда здесь допускаются такие, что пассажиры не успевают прочесть, что написано на мемориальной доске, размещённой на бетонном столбе при дороге. А написано там о том, что это село – родина четырёх Героев Советского Союза. Я думала, что они могли погибнуть во время войны разом, например, в одном танке. Специально покопалась в архивах. Нет! Все они в разное время и в разных местах заслужили это звание. (Для сравнения: знакомая мне эстонка, проезжая мимо этого села, заметила: «А на всю Эстонию только девять Героев Советского Союза…»). Но, как оказалось, героев здесь больше, чем заявлено на мемориальной доске.

Однажды нам случилось проезжать по этой трассе поздно безлунной ночью. Так мало того, что ночь была безлунна, так ещё и тучи всё небо обложили, а до туч здесь рукой дотянуться можно, однако у подножья самой высокой точки области находимся. А так как фонарей вдоль трассы не ставят, то темноту пробивали только фары автомобиля. И всё равно иные машины мчались со скоростью, которая в лучшем случае вызывала недоумение.

Ещё достаточно далеко от Савельевки мы стали замечать, что автомобили, мчащиеся по дороге, у самого села взвизгивали тормозами, свет их фар начинал извиваться, и всё это сопровождалось гудением сигнала. А вот что заставляло их тормозить, разглядеть издалека было невозможно. Мы-то ехали не торопясь, и всё равно освещённый фарами машины силуэт красной лошади на дороге возник перед нами как-то совершенно неожиданно. Водитель нажал на сигнал, но лошадь не сдвинулась с места. И как бы настойчиво водитель не сигналил, животное оставалось на месте, как будто бы её вкопали в асфальт. Так или иначе, но пришлось маневрировать. И тут я заметила, что на дороге в ногах у лошади что-то лежит… Мы притормозили и остановились на обочине. Вышли из машины и подошли к лошади, обуреваемые любопытством. И что, вы думаете, там лежало? Вернее, кто. Это был, по всему видно, всадник. Наверное, местный пастух. Потому что рядом с ним лежал кнут, которым обычно погоняют скотину. Похоже, он упал с лошади, когда та переходила трассу… Сердечный приступ? Мы наклонились к лежащему человеку и чуть не задохнулись… Значит, дышит. Значит, просто спит. Надо ж так напиться!

Мы взяли незадачливого всадника за руки и за ноги и отнесли подальше от дороги, положили на травку, благо, лето, тепло, поспит на свежем воздухе, смотришь, к утру отрезвеет. Преданная лошадь подошла к хозяину, обнюхала и стала мирно пастись рядом.

И что бы было с этим пастухом, не окажись лошадь такой преданной и такой героической?!

Каждой весной в Ташле возникает проблема для сельчан: на выгоне поднимается трава, а пастуха для коров найти большого стоит. Никто не идёт на такую работу. Да и кому нужно? Вставать раньше всех, весь день таскаться с коровами по лесу, а домой возвращаться чуть ли не к заходу солнца. А там, смотришь, кто-нибудь корову свою не найдёт, ругаться будет… Только в постель попадёшь, наконец, а тут уж опять рассвет, и опять вместе с петухами вставать… Вот никто и не соглашается.

А в этом году Алик уговорил своего соседа в пастухи пойти. Правда, сосед этот особо скучать себе в лесу не даёт, и возвращается в село практически лёжа на спине своей лошади, в силу того, что выпитое за день мешало удерживать позвоночник в вертикальном положении, да и утром его не добудиться, коровы подолгу по улицам бродят, ожидая звука пастушьего кнута, но другого пастуха не было, потому волей-неволей, а хозяевам коров приходилось терпеть такого единственного и неповторимого. Коровам тоже. Но с некоторых пор стадо стало вовремя выходить на выгон. А всё потому, что корова Алика приспособилась сразу, как её за ворота выпроводят, подходить к дому соседа, просовывать морду в открытое окно и облизывать морду спящего пастуха своим шершавым языком. Домишко у пастуха небольшой, переставить кровать в другое место у него не получалось, потому и приходится теперь вставать пастуху на рассвете в ответ на ласки соседской коровы… Так что стадо теперь всегда вовремя выходит на пастбище.

К калитке подъехала машина с красным крестом. Пи Лю Гин подошёл поближе:

– Что-то случилось?

– Да нет, ничего не случилось, – ответила молодая женщина, выходя из машины. – Я ваша медсестра. Вот езжу по селу, приглашаю жителей на флюорографию. Завтра в Ташлу из районной больницы приедет специальная машина – флюорограф мобильный, вы придёте? Тогда я вас запишу.

Медсестра достала блокнот и попросила: —

– Ваши фамилия, имя, отчество и год рождения назовите мне пожалуйста…

Записав данные Пи Лю Гина, она подробно объяснила к какому часу и куда нужно будет завтра подойти, а потом снова задала вопрос:

– А бабушка ваша сейчас с вами? Она придёт?

– Какая бабушка? – удивился Пи Лю Гин, маму свою, которую все называли «бабушкой» он похоронил уже года три назад.

– Какая бабушка? – повторила его вопрос супруга Пи Лю Гина, выходя из парника, она всё время находилась там и всё слышала, – у нас больше нет бабушки, мы живём вдвоём…

Медсестра вдруг густо покраснела, но попросила сказать все необходимые данные и супруги Пи Лю Гина.

«И что это она так смутилась-то? Вроде ничего особенного не обсуждали… – подумала жена Пи Лю Гина, заходя в дом. И тут её взгляд остановился на отражении в зеркале, висящем на стене… – А-а-а… Бог ты мой! Да это ж она про меня так – бабушка…» Она вглядывалась в то, что увидела в зеркале, и растерянно размышляла, когда ж это случилось-то? Когда это она стала бабушкой? Ну и что, что уже внуки есть. Но бабушка – это, ведь, не обязательно старушка! А ведь медсестра имела ввиду именно старушку… А Пи Лю Гин-то теперь что же, уже не просто дедушка, а старик тоже? И когда же это произошло? Да нет… это для двадцатилетней девушки мы уже старики, а так-то… Так-то… Да. Вот так-то. Господи! Это нечестно…

Писатель Одноралов после длительной командировки вернулся в Ташлу. И тут же сообщил об этом художнику Смородину, который в отличие от него живёт не в низинке на берегу речки Ключ, а в той части села, которая располагается на вершине холма. Ночью в Ташле пошёл мелкий осенний дождь. А раненько утром Смородин позвонил Одноралову и спросил: «А как там у тебя с погодой?» Одноралов выглянул в окно и сказал вопреки увиденному: «А у меня солнышко светит…» «Да-а-а? – удивился Смородин, – ну, тогда я к тебе сейчас приду! Погреться.»