Империя отходит от края
– Так точно, товарищ майор, – четко ответила Анюта, – разрешите вопрос, товарищ майор?
– Разрешаю.
– А ты сделаешь мне еще раз так же хорошо? Ну пожалуйста, мне никогда еще так хорошо не было… товарищ майор.
– Говно вопрос, товарищ прапорщик, – ответил я, вздохнув, а потом добавил – а ты меня еще ножиком резать будешь?
– Обязательно, товарищ майор, – бодро ответила Анюта, занимая нужную позицию.
Поздно вечером подвел итог прошедшему бестолковому дню:
Эх, поле-полюшко ты минное,
Кругом Анюты, Инны и Марины…
И начались серые трудовые будни
Утром я таки заставил себя сбегать на стадион и потренироваться, пока дожди не начались, получалось все не очень, медленно и печально, но все же получалось, пресловутые 24 формы у меня уже как от зубов отскакивать начали, можно и на новый уровень потихоньку перетекать. Потом еще была процедура заводки желтенькой копейки, минут 5 ее терзал – свечи выкручивал, смотрел на просвет, чистил тряпочкой и даже носил прогревать на кухонной плите, бензин вручную подкачивал, не знаю, это ли помогло в конце концов, но поехала она… завтра не знаю, что будет, надо наверно более жесткие меры принимать.
В итоге на Лескова я успел тютелька в тютельку (узнать бы, блин, что же это за зверь такой, тютелька, да Яндекса под рукой увы нету), посадил Анюту и рванул по проспекту Ленина, обгоняя набитые 40-е автобусы, коптящие черным дымом, как Геракл черепаху. По дороге Анюта болтала не хуже Инны, ну надо же… спросил у нее, как учеба и почему именно кораблестроительный она выбрала, оказалось у них в семье это потомственное, и дед на Красном Сормове работал, и отец, и старший брат недавно закончил это же самое дело.
Да, рассказал ей в двух словах версию про ее заколдованность (приписал ее Вере, во избежание), она внимательно выслушала и ответила, что да, такая версия вполне может иметь место, но теперь оно все в прошлом, и это ее радует. Меня тоже, добавил я.
В 5 корпус мы короче под ручку прошли, вызывая явно завистливые взгляды парней и осуждающие от девочек. Довел ее до своего этажа, а сам рванул на лабу по физике (а еще у нас сегодня должно было быть непонятное введение в специальность и на закуску начертательная геометрия, она же в народе начерталка). Лаба подразумевала предварительную сдачу допуска – ну проверку, готовы ли мы теоретически ее провести, а уж потом уже пойдет скручивание проводов и замер сопротивлений и напряжений.
Поскольку все это у нас первый раз было, зачет обнулился, препод (вообще-то их двое сидело, молодая женщина в страшно некрасивом платье с бантиком и еще сам старик Дубровский почтил нас вниманием) только объяснил что, как и почем и раздал методички к следующему занятию, а потом мы сразу стали крутить провода и замерять силу тока. Методички эти кстати были напечатаны типографским способом в типографии института, как я успел прочитать на последней странице. Тиражом в 500 экземпляров. Значит у них и типография своя есть, это хорошо, это надо запомнить…
И еще надо было разбиться на группы по 4-5 студентов, на каждого индивидуально просто не хватило бы рабочих мест – Светочку я естественно сразу к себе взял, а еще ко мне попросились обе Танюши и Саня, который мордовский колдун. Да пожалуйста, мне не жалко. Провода скрутили и результаты получили достаточно быстро, по физике я хоть и не такой спец, как в математике, но уж эту элементарщину-то без вопросов одолею. К перерыву в паре у нас все готово было – показал оформленные листочки Дубровскому, он прочитал и с удивлением сказал, что все верно, ну можете теперь готовиться к следующей лабе.
И тут я вспомнил, что надо бы наконец провести давно обещанное комсомольское собрание, оповестил всех остальных, что оно в большом перерыве будет (между 1 и 2 парой в первую смену не 15 минут был перерыв, в все 25) и провел его, чо, дело-то нехитрое. Были правда неприязненные возгласы от парней… но проголосовали единогласно, никому же не хотелось такой хомут на себя добровольно вешать. Протокол я почти полностью на собрании написал, уж чего-чего, а такого добра в прошлой-будущей жизни я немало сочинил, ну подправить может чего и придется, мелочи разные, как там Козлов решит.
И еще вдруг неожиданно понял, что однокурсники мои совершенно мне неинтересны… не считая Светочки конечно, тут уж пацанское слово держать надо, если взялся за гуж, надо играть туш… и пожалуй с Саней-мордвином тоже можно общаться, а остальные какие-то однобитовые. Но тут уж, как говорится, родственников и однокурсников не выбирают, нравится – не нравится, а жри, моя красавица.
Введение в специальность, как собственно и ожидалось, оказалось бредом сферической сивой кобылы в вакууме, всё и обо всём помаленьку и ни о чем в отдельности, сидел и страдал… Ну и начерталка, у нас практика сразу по ней была, а лекция завтра, ну это хотя бы что-то имеющее отношение к жизни. Рисовали разрезы и проекции разных сложных геометрических фигур – большую часть времени нам показывали, как изобразить эллипс при помощи линейки и циркуля, занимательно чо… хотя в Автокаде это же самое заняло бы секунд 5, ну может 10.
И пока вырисовывал эти разрезы, внезапно всплыла в голове мысль про кубик Рубика. Когда-то интересовался историей, как это простому венгерскому инженеру пришла в голову такая гениальная идея, некоторые даты запомнил – запатентовал это дело Эрне Рубик в 75-м, да, но только на территории Венгрии, первая партия поступила в магазины в начале 78-го, а американцы купили идею, сделали патент и начали массовое производство только в 79-м, так что время-то есть, а почему бы и не? А вот возьму и займусь, авось получится – венгерский патент нам не указ ни разу.
А после лекций забежал к комиссару Козлову, отдал протокольчик (вопросов у него не возникло) и сразу Анюту в охапку и в первый корпус к физкультурникам. Там пришлось объяснять одному ответственному товарищу, что такое ритмическая гимнастика, чем отличается от просто гимнастики и на кой она вообще сдалась в его подведомственном подразделении.
– Понимаете, Семен Аркадьич, – проникновенно говорил я, сидя на подоконнике в гимнастическом зале, – времена меняются, то, что было вчера и позавчера, не всегда воспринимается всерьез новым поколением. Вот ту же классическую гимнастику взять – да, дело безусловно нужное и полезное, на какое-то застывшее. Не идет туда молодежь, правильно?
– Ну допустим правильно, – буркнул под нос Семен Аркадьич.
– А вот подправленная такими незначительными, можно сказать даже косметическими штрихами (потому что моя ритмическая гимнастика это всего-навсего симбиоз обычной гимнастики с танцами), гимнастика вполне успешно сможет конкурировать даже с хоккеем по популярности, отвечаю.
– Ты-то откуда это можешь знать? – продолжал бурчать Аркадьич.
– А давайте начнем, через месяц сами увидите. Если народ не повалит, можете все закрывать и считать меня всю оставшуюся жизнь болтуном, не отвечающим за свои слова.
– Ладно, уговорил… тут три девочки пока записались, что тебе вообще для занятий надо-то?
– Три это хорошо, я еще одну привел и плюс одна-две завтра добавятся, можно начинать. А нужно музыкальное сопровождение, кассетного магнитофона пока хватит, хотя в дальнейшем хотелось бы что-то стационарное, и одинаковую форму для всех, ну это мы сами решим. Завтра во сколько тут свободное окно есть?
– С 16.30 час есть свободный.
– Отлично, дайте координаты этих девочек, я предупрежу.
Координаты Аркадьич выдал, я их переадресовал Анюте (помоги, родная, со временам зарез), договорился встретиться через час возле ВИА, а сам теми же ногами побежал обратно в 5 корпус, там вот-вот должно было начаться совещание в той самой перспективной лаборатории, в кою меня с самого первого дня сосватал декан. Успел почти вовремя.
Там подводили итоги, чего сделали в прошлом сезоне… ну т.е. учебном году конечно и обсуждали, чего бы еще сделать далее, чтобы не было мучительно больно. Долго и неинтересно говорил завлаб Илья Иваныч, что вот мы доделаем недоделанный интерфейс между ЭВМ Наири (да, Наири, тактовая частота 50 кГц, не мега – армянский йокорный бабай какой-то) и алфавитно-цифровым принтером СМ-6400 (помню я эту дуру, килограмм 200 весит), а еще бы надо усовершенствовать ввод перфокарт (неслышный протяжный стон) в ЭВМ БЭСМ-6 и еще что-то такое же. Минут 20 я это конечно выдержал, потом кашлянул, привлекая к себе внимание. Завлаб это заметил, видимо его тоже проинструктировали о молодом и борзом студенте, поэтому он быстренько представил меня и дал слово.
– Товарищи, – сказал я, откашлявшись, – вся программа, представленная уважаемым Ильей Иванычем, безусловно интересна и заслуживает самого пристального внимания, однако со своей стороны я мог бы внести некоторые существенные дополнения и уточнения. Итак, по пунктам:
– Первое. ЭВМ коллективного пользования сыграли заметную роль в развитии радиоэлектроники, никто этого отрицать не собирается, но новые времена ставят перед нами новые задачи. Так же, как и коммунальные квартиры, на которые делало ставку советское руководство в начальный период развития нашего государства, заменились уже в 30-е годы индивидуальным жильем (ремарка из зала – не везде), так и огромные коллективные мейнфреймы вскоре заменят компьютеры, персонально принадлежащие каждому пользователю. Ведь согласитесь, гораздо удобнее и комфортнее работать на лично тебе принадлежащем вычислительном устройстве, чем получать допустим полчаса в день на чем-то отвлеченном, правильно?
– Ну это спорный вопрос, что лучше, – попробовал вступить в дискуссию молодой аспирант.
– Хорошо, согласен – пока спорный, но давайте предоставим широким массам выбор, работать на коллективной компьютерной технике или на своей личной, пока-то этого выбора нет, верно?
– Допустим, – это уже высказался Иваныч, – и что ты предлагаешь?
– Наши западные хм… коллеги (народ заулыбался) уже кстати очень активно начали продвигать в массы персональную технику, слышали про такую фирму Эппл? Я предлагаю разработать и внедрить в рамках нашего учебного заведения компактную персональную ЭВМ, удовлетворяющую всем требованиям к современной компьютерной технике.
– Хм…, – задумался Иваныч, – и сколько времени тебе например понадобится на разработку, год, два, три?
– Один месяц, Илья Иваныч.
Народ за столом откровенно заржал.
– А чего ж не неделя?
– Потому что недели мало, а месяц в самый раз. Вот посмотрите, что я вам принес? – и я вытащил из сумки стыренный в колхозе выносной пульт проверки маслопресса, верхнюю крышку я уже предварительно отвинтил, так что внутренности были видны всем.
– Что это? – спросил Иваныч.
– Это, Илья Иваныч, пульт самодиагностики маслоэкстрационной установки бельгийской фирмы Десмет. Внутри, как вы сами видите, микропроцесор Интел 8080, оперативная память, ПЗУ с зашитой операционной системой и еще ряд микросхем, осуществляющих связь с внешними устройствами. Вот это вывод на стандартный телевизор (системы правда не Секам, а Пал, ну да это дело поправимое), это ввод со стандартной клавиатуры, это с кассетного магнитофона. Вот схема пульта, вот содержимое ПЗУ, вот инструкция по эксплуатации на английском (это я достал прилагавшиеся к пульту книжечки). Чтобы переделать это дело в микро-ЭВМ, месяца вполне хватит… кстати аналоги Интела 8080, как я слышал, уже выпускаются в Зеленограде, 580-я серия, если не ошибаюсь.
Народ потрясенно молчал, разглядывая устройство.
– И откуда же оно у тебя? – наконец сгенерировал вопрос один аспирант.
– Разве это важно? Ну нашел в колхозе «Заря коммунизма» например…
Тут вступил Илья Иваныч: – У тебя кажется еще какие-то пункты в программе были?
– А то как же, – легко согласился я, – пункт 2 называется «устройство персональной мобильной связи мегагерцового диапазона».
– Такое устройство у тебя тоже что ли имеется?
– К сожалению нет, в колхоз его пока не завозили.
Смех в зале.
– Но за персональной связью такое же будущее, как и за персональными компьютерами, ведь гораздо удобнее разговаривать по своему личному телефону, в любом месте причем (ну почти в любом, все будет зависеть от широты покрытия ретрансляторами), чем лихорадочно искать телефонную будку, разве не так?
– И что, это ты тоже за месяц сделаешь? – сдавленным голосом сказал Иваныч.
– Врать не буду, драгоценный Илья Иваныч, за месяц вряд ли, но до Нового года точно сделаю и предоставлю каждому из сидящих здесь по персональной телефонной трубке.
Итогом собрания был протокол из двух пунктов, догадайтесь каких. В помощники мне определили того самого аспиранта и еще двух человек, элементную базу, сказали, посмотришь, если чего не хватит, будем решать вопрос. И я убежал по музыкальным делам.
Анюта тем временем сидела на подоконнике рядом с помещением, где находилась репетиционная институтского ансамбля (надо кстати узнать, как хоть он называется-то) и болтала ногой в воздухе, настроение у нее, судя по всему, было отличное.
– Ну как там у тебя в лаборатории сложилось? – весело поинтересовалась она.
– Да все путем, выслушали меня, открыв рты, программа работы на год вперед сформирована. А ты чего такая веселая?
– А что, нельзя?
– Почему, можно, только как-то выбивается из твоего образа строгой нордической красавицы…
– Если ты скандальчик хочешь, так я это быстро устрою.
– Ненене, – быстро врубил заднюю я, – так гораздо лучше, улыбайся на здоровье. Так чего там с ансамблем-то?
– Все нормально с ним, голос мой прослушали, сказали годится в первом приближении, щас они обедать ушли, а после обеда ждут, чего им приготовил ты. Я тумана напустила, сказала, что вы мол ахнете, когда узнаете, правильно?
– Ути моя умница, за это тебе полагается дополнительный пирожок.
А тут за этой болтовней незаметно и музыканты подтянулись, все двое – гитарист значит Аркаша и барабанщик Сева. Пригласили заходить. Зашли, чо.
– Значит это ты и есть, Сорокалет? – спросил Аркаша-гитарист, видимо он тут за главного был.
– Угу, – не стал отрицать очевидного я, – он самый. Есть мнение (и я показал глазами в потолок) выступить в воскресенье на концерте в честь принятия новой Конституции, хочу вот показать, что я умею и предложить кое-что новое.
– Ну давай, показывай, – показал Аркаша широким жестом в сторону синтезатора.
Подошел, осмотрел технику, это оказалась Фаэми, не самый шикарный выбор конечно, но и на этом можно играть – 4 октавы, есть секции генератора, тембров, вибрации, фильтров. Включил, пробежался по клавишам, пощелкал ручками и выдал «Дом восходящего солнца» группы Энималз (народная вообще-то песня, но пусть будет Энималз)… получилось так себе. Аркаша подошел, показал, что можно еще задействовать, а что лучше не трогать, попробовал второй раз и без паузы перешел на «Отель Калифорнию»… On a dark desert highway сool wind in my hair… ну и так далее.
– Ну чего, вижу, что умеешь… давай теперь свое, Анюта тут недавно намекала на это, что там у тебя такого припасено?
Своего у меня было припасено хоть ведром отчерпывай, недаром вчера перед сном битых 2 часа мучил нотную тетрадь, надо бы только было немного отфильтровать так сказать базар… фильтр тонкой очистки не помешал бы ему, базару, что можно, что нельзя… но ладно, пауков бояться – в Звездном десанте не сниматься, поехали.
– Первая песня не моя, дворовая, слышал когда-то, слова правда почти все забыл, так что слова мои, называется «Сиреневый туман», вообще-то она мужская, но солистка у нас пока одна Анюта, так что…
Сунул текст Анюте, сказал «давай, как в клубе», выдал незамысловатую мелодию… когда все закончилось, музыканты слегка подвисли, я попробовал их перезагрузить:
– Что приуныли, коллеги, я же еще толком не начал, следующим номером у нас идет опять народное, слегка обработанное только, называется «За окошком месяц май»… а баяна у вас случайно в шкафу никакого не спряталось, ее бы хорошо под баянный аккомпанемент.
Как ни смешно, но баян нашелся, древний и полурассохшийся, но и на таком можно ведь. Попросил Аркашу встать за Фаэми (ты ж ведь умеешь, не отпирайся), сунул ему ноты и кивнул Анюте – стартуем мол. Получилось очень и очень даже ничего себе.
– Едем дальше, народная же, но уже украинско-молдаванская песня «Все будет хорошо», здесь тоже баян участвует.
Эту песню Анюта тоже хорошо знала, я ее на прошлой неделе презентовал нашей бывшей мушкетерской компании (вспомнил и загрустил, где сейчас эта компания…). Аркаша с Севой были в полной прострации – какой-то хер с горы выдает один хит за другим, а это я еще далеко не закончил.
– А вот эту песню Аня еще не видела, переделка одной латиноамериканской мелодии, под названием «Мальчик хочет в Тамбов»…
Прокатали и эту штуку, с третьего раза что-то вышло. У Аркаши только один вопрос возник:
– А почему он в Тамбов-то хочет?
– Видишь ли, Аркаша, – ответил я, – дело в том, что я долго там жил, ну и вставил в песню знакомое место. Ну и наконец самый-самый хит сезона, заводная молодежная песенка про печального домового, Аня, вот тебе слова, а я пока мелодию наиграю.
Зря я что ли вчера вечером грыз карандаш два часа, нагрыз перепев на российские реалии знаменитой «Blue» группы Эйфель-65, ее год без перерыва где-то в 90-х гоняли по всем каналам, так что в памяти она засела намертво. Получилось у меня вот примерно что:
Послушайте, я вам спою про лес густой,
Где елки-палки и волков ужасный вой,
Там, где живет один печальный домовой,
Живет он в домике с большой кривой трубой.
А припев уже совсем простой-простой:
Он весь, дабуди-дабуда
Он здесь, дабуди-дабуда,
Он есть, дабуди-дабуда,
Он бес, дабуди-дабуда.
Проиграл, как смог, текст Аня попыталась озвучить – прострация музыкантов совсем уже дошла до точки. Вывел простым вопросом – «ну чо скажете, коллеги?». Коллеги только и смогли выдавить из себя, что все зашибись, но вот пропустят ли на концерт песню про домового, который бес, да еще дабуди-дабудатый, сомневаются. Да и во «Все будет хорошо» пропаганда пьянства имеет место, как там наверху посмотрят, они не берутся предсказать. Взял утверждение программы концерта на себя, а ребятам оставил ноты с текстами, пусть поработают пока…
А время между тем уже к 6 вечера двинулось, откланялись мы короче с Анютой и отчалили к родным домам, я ее высадил на Лескова, поцеловав на дорожку, завтра, сказал, в 7 утра опять стартуем, она прикиньте, сказала, что гордится мной, а я ответил, что давно бы так, а то ты, киса, все кобенилась, за что получил сумочкой по уху, но несильно, чисто чтоб реноме соблюсти. И тут я вдруг вспомнил, что Инна тоже завтра в основной свой корпус едет, и загрустил… Анюте не стал про это объявлять, чтобы раньше времени разборки не устроились, но задумался конкретно, что ж делать-то? Думай, голова, думай…
Так ничего и не придумал, решил все же вечерком позвонить Инне, узнать, что там и как, и тут-то она меня и огорошила:
– Знаешь, Сережа, а меня замуж зовут, – сказала она сразу после привета.
– Да ты чо, – только и смог выговорить я, – что-то очень быстро. И кто зовет, если не секрет?
– Не секрет, хоккеист один зовет.
– Ковин?? – промелькнула у меня ослепительная мысль.
– Да щас, дождешься от него, у него жена и двое детей.
– Неужели Скворцов???
– Ну так низко я еще не упала. Варнаков меня сватает, Мишаня Варнаков.
– Вот это да, он уже у тебя Мишаня… – я некоторое время приходил в себя, – и как же произошло ваше знакомство?
– А я разве не говорила? У меня же отец администратор клуба Торпедо, а вчера у них на базе было какое-то мероприятие, вот отец меня с собой с взял, а там Мишаня значит, как только меня увидел, так и пропал – весь вечер хвостом за мной ходил и под конец предложение сделал. В Америку, сказал, с собой возьмет, когда они там на турнир поедут.
– Стой, а как же я?
– Ты хороший, Сергуня, спору нет, но и меня пойми – Варнаков, это… Варнаков. Второго такого шанса у меня может не быть.
– Ну дела… – протянул я, – вы и о свадьбе уже что ли договорились?
– А то как же, через две недели в гостинице Волна, приходи кстати.
– Спасибо, я подумаю… завтра на учебу-то едешь?
– Ага, еду.
– Тогда у меня для тебя тоже есть новость, я с Анютой помирился, так что завтра все вместе едем.
Думаете, Инна расстроилась? Щас.
– Отлично, вместе веселее будет, – бодро ответила она.
Ну может оно все и к лучшему, думал я перед тем, как заснуть, попробовал сочинить завершающий день стих и плюнул – ничего не придумалось. Завтра у нас значит пятница, практика по программированию, лекция по начерталке и опять физкультура на Воднике. И еще репетиция ансамбля, и еще первое занятие по ритмике, и еще не будем забывать про книжный рынок и гниду Евтушенку, закончилась пора разбрасывать камни и пришла пора бить морды…
Ничего личного, Боря
Копейка завелась с пол-оборота, что это с ней такое? На Лескова забрал сначала Анюту, в двух словах объяснил ситуацию с Инночкой, она сначала посмурнела, а потом развеселилась, упрекнула даже меня, чего это я и хоккеем заодно не занялся, а я ей ответил, что дай срок, может и займусь. Потом на заднее сиденье забралась Инна, всю дорогу они болтали без умолку, в основном Инна рассказывала про своего будущего супруга, а Аня слушала, открыв рот.
Высадил их на Минина, а сам опять в общагу на Лядова, нет, не забыл на этот раз, а специально все спланировал, успел даже с запасом. Занятия прошли скучно и буднично, вспомнить даже нечего, Светочке сказал, чтоб готовилась ко второму тренингу, скорее всего завтра будет, она согласно кивнула. А я посмотрел на часы (уже в принципе и пора) и пешочком прогулялся до книжного рынка, там всего-то метров 300 от Лядова.
Народ уже начал собираться и раскладываться, поглядел по сторонам – нет Евтушенки, ну ничего, мы люди терпеливые, подождем. Пока прошелся по рядам, поприценивался, «Парень из преисподней» с «Зарубежным детективом», кои у меня умыкнул этот гад, шли соответственно по пятнарику и по двадцатке. Скидывать никто не хотел. Надо будет содрать с Евтушенки побольше, чем мы там предварительно договорились, нет, навар ему конечно надо оставить, но неустойку пусть сполна заплатит, сука…
В самом конце поляны пристроилась пара товарищей с дисками, БониМ и АББА у них в наличии конечно были, по 15 и то, и это. Тоже поторговался и тоже безуспешно, да и хрен с ними в конце-то концов. Когда я третий раз обошел поляну по часовой стрелке, из-за кустов сирени наконец показался искомый кидала. Но не один, с ним вместе шагал высокий такой и кудрявый парнишка, лицо которого показалось мне смутно знакомым. Запустил ускоренный поиск по разделам памяти своего мозга, через несколько секунд щелкнуло – ба, да это ж будущий губернатор Немцов Борис Ефимыч собственной персоной, он же сейчас студент, только учится в универе, на радиофаке же кстати. Очень хорошо, щас придумаем, как его в схему включить, подумал я, потихоньку двигаясь в их сторону…
– Ну здравствуй, дорогой, – сказал я, когда Евтушенко наконец меня увидел, – сколько лет, сколько зим. Как живется, не икается по ночам?
– Почему это мне должно икаться? – хмуро ответил он.
– А то ты не знаешь? Чужое присваивать нехорошо, об этом нам очень доходчиво говорит глава пятая УК РСФСР. Возвращать незаконно нажитое имущество когда собираешься?
– Ах ты… – у Евтушенко аж дух перехватило от возмущения, что какой-то мелкий пацан с далекой-далекой окраины так с ним разговаривает, – да я тебя!
И он сделал попытку схватить меня за грудки, но действовал при этом крайне медленно и неуклюже. Перехватил я короче его правую кисть и взял на излом мизинец, это очень нетрудно оказалось. А когда мизинец на излом берут, это очень больно, граждане, и освободиться от такого захвата очень нелегко, вот и он не сумел, присел на корточки и начал подвывать что-то вроде «ааатпустиии-аааа!».
– Книжки отдашь, тогда отпущу, – спокойно сказал я, – можно впрочем деньгами, но извини, с 10% пеней сверху, там ты мне 200 должен был? Значит 220 гони.
Тут вступил в разговор Боря, который Немцов:
– Мне кто-нибудь объяснит, что тут происходит?
– Легко, Боря, легко (– откуда ты знаешь, как меня зовут? – так он к тебе так обращался, пока вы сюда шли, вот я и услышал). Этот говнюк взял у меня на реализацию 20 книжек, а деньги зажал. Вот и все объяснение, я правильно говорю? – это я уже кидале адресовал.
– Ппыыравильноо, – промычал он.
– Вот и славно, как тебя зовут-то кстати?
– Ттыттоже Борисом.
Во как… два Бориса выпили по триста.
– Так что насчет денег-то надумал, говори уже, а то палец сломаю.
– Ввссеее отдаааам.
Ок, подумал я и отпустил палец. Второй Борис начал его сразу растирать, а я добавил: