– Убедительная просьба населению не беспокоиться! Сегодня, в 11:31 по восточно-антарктическому времени, на окраине города Халли прогремел взрыв. По предварительным данным взорвалась Старая станция. Это, в свою очередь, породило одиночную взрывную волну, но не беспокойтесь: ее амплитуда невелика, а за пределы земли Котса она не выйдет. Спасатели трудятся на месте обрушенного здания, по предварительным данным погибших нет, раненых тоже – ведь территория станции была закрыта для посещений. МЧС на месте аварии, уже принялись к ликвидации последствий. Помните – нет причин для беспокойства.
Далее сообщение повторялось с начала, а по экрану шли одни и те же картинки, скорее всего, с места взрыва.
– Чую я, тут что-то не так, – задумчиво проговорил отец Ракель, которого звали Гарри, и она кожей почувствовала его возросшую напряженность и недоверие.
– Ты думаешь?
– Да это понятно. Все знают, что Старая станция заброшена – там ничего так взорваться не могло. Да и сам взрыв вызывает вопросы: если он наземный, то волна бы до нас не дошла, хоть тут и всего несколько километров от нашего села до города.
– Ну что ж, посмотрим, – неопределенно пожала плечами Ракель, которой было все равно на то, что происходит в других местах, даже если и недалеко. – А мне уже в школу надо, первый урок у нас в 12 часов.
– А, иди, конечно, приятного дня, – напутствовала ее Лидия.
Выйдя из дома, Ракель поежилась, несмотря на яркое солнце. Здесь, в сельской местности, где она жила вот уже десять полных лет, называемой Малый Уэдделл – судя по всему получивший название от близкого расположения к одноименному морю – было довольно просторно, и ветер свободно гулял среди редких деревянных построек. Разве что только центральная часть города включала кирпичные многоэтажные здания, но их было не так много. Даже не верилось, что совсем недалеко отсюда находится плотно заселенный город с высокими небоскребами, между прочим, имеющий статус столицы округа Котса. Сама же столица всей Антарктической Федерации, именуемая Амудсен-Скотт, была в центре материка. Но она располагается немного западнее одной из старой неработающей станции, в былое время имевшей такое же название.
Пройдя небольшое расстояние, Ракель перестала дрожать: она привыкла к ветру. Эти ветра, вероятнее всего, дули с моря Уэдделла, и даже недалекие горы от них не спасали, ведь их цепочки располагались поперек берега. Вот вдали едва виднелись глыбовые Трансантарктические горы со снежными вершинами, разделяющие Западную и Восточную Антарктиду, а поближе – стареющие складчатые горы Терон.
В этой местности преобладали лиственные деревья, окрестности села напоминали степи, но иногда росли и нестандартные для этого региона пальмы. Видимо, сказывалось соседство с Западной Антарктидой, на чьей территории преобладал тропический, а местами и пустынный климат – ведь там находились джунгли, саванны и пустыни.
Ракель родилась и провела все 10 лет жизни в Малом Уэдделле. В отличие от большинства ее ровесников, она старалась ни с кем не общаться. Причиной этому служило осознание того, что девочка сильно отличается от большинства. Ракель всегда определенно чувствовала присутствие людей, причем могла определить, сколько их и где они находятся, прежде чем увидит или услышит. Эта способность была дана от рождения, поэтому Ракель долгое время не придавала вообще никакого значения и думала, что все так же умеют. Но оказалось, что, кроме нее, такой способностью никто не обладал. Раскрылось это случайно, в школе, когда она стала говорить прежде, чем кто-то войдет в класс, что он сейчас откроет дверь. Ей, разумеется, никто не поверил и после того, как ее подняли на смех, она больше не показывала свое уникальное восприятие. Между прочим, родители потом подтвердили, что они тоже так не умеют. Да и более того, сама девочка не могла объяснить, что это за уникальное восприятие, несмотря поиски информации в интернете.
А вот выглядела она вполне стандартно для гражданина Антарктической Федерации. Темно-карие глаза, длинные черные волосы – где-то сантиметров 40 – немного смуглая кожа, небольшой рост, да и в целом худощавое телосложение. Последние параметры придавали ощущение хрупкости для невнимательного глаза.
Поведение Ракель чаще всего было спокойным, а характер скрытным. Она старалась не выделяться, и понятно, что по большей части из-за своей способности. Хотя у нее иногда бывали неожиданные вспышки гнева, но это происходило редко. Чаще всего она ощущала скуку и легкую грусть, скорее всего от того, что ей все удается очень легко.
«21 человек уже сидят, четверо отсутствуют. Учителя нет», – подумала Ракель, прежде, чем подошла к двери класса. Это оказалось верным, впрочем, как обычно.
Войдя в класс, она почувствовала на себе взгляды всех сидящих одноклассников, но уже через секунду-другую почти все отвели глаза, продолжив заниматься своими делами. Ракель села на последнюю парту крайнего ряда – благо, острое зрение позволяло туда сесть – и расстегнула рюкзак.
– Что у нас сейчас? – без приветствий спросила Ракель у впереди сидящей Ники.
– Литература, – коротко ответила та. – А ты ничего не хочешь сказать? – добавила она потом.
– Точно, еще вопрос: что задавали?
– Стих учить на 212 странице. Это все?
– Ага, – ухмыльнулась Ракель. Ника на это ничего не ответила, только отвела глаза. Видимо, та обиделась на отсутствие приветствия со стороны Ракель. А девочка лишь дернула плечом, отгоняя от себя мысли об обидах одноклассников.
Через пять минут вошла учительница – и все сразу замолкли.
– Не вставайте, – коротко бросила она. – И, извините, задержалась. Так, кто отсутствует?
Пока все остальные стали выяснять этот вопрос, Ракель, не слушая никого, улеглась на парту. «Сейчас опять скуку терпеть», – уныло подумала она.
Между тем, отметив отсутствующих, учительница, подняв глаза на класс, ухмыльнулась:
– Итак, я вам задавала выучить стихотворение наизусть. Кто желает выступить?
Все сразу зашуршали учебниками, немного пригнувшись – первым, разумеется, идти не желал никто.
– Сегодня его ответят все: оно было задано неделю назад. Поэтому даю всего пять минут на повторение.
Только настала тишина, как вдруг раздался выкрик Ники:
– А Ракель стих не выучила!
«Вот кто тебя за язык тянул», – раздраженно подумала Ракель, приподнявшись с парты и почувствовав, что многие взгляды устремились на нее, включая пытливый взгляд учительницы.
– Давай, Ракель, выходи, – осклабилась та, в надежде на то, что хоть раз Ракель получит двойку, ведь ее раздражало, что Ракель почти всегда лежит на парте на ее уроках. Да, ситуация и правда сложилась не очень для девочки.
Ракель вышла к доске, мельком взглянув, кто и как повторяет стихотворение.
– Начинай.
– Кхм… Секунду. Надо вспомнить.
Ракель вновь посмотрела на класс: на сидящих учеников. Вот один закрыл учебник, видимо, он или хорошо выучил, или вовсе не выучил, что повторять ему все равно бесполезно. В любом случае, он не подходит. Вот другая ученица смотрит вверх, изредка посматривая на текст, видимо, повторяет. Тоже не вариант. А вот третий не отрываясь смотрит в книжку. Наверное, он не выучил стихотворение, как и сама Ракель, но ей сейчас важно именно то, куда он смотрел.
Девочка настроилась на сознание этого ученика и внутренне напряглась. Окружающий мир потускнел, а Ракель подхватил водоворот чужих мыслей и чувств. Понять она их не могла, но сейчас ей это было не нужно. Устремившись в середину мысленного, но вполне реального для Ракель хаоса из мыслей, она пыталась отыскать нужную информацию. Вскоре ей это удалось, и, когда она мысленно вошла текущие в зрительные образы человека, текст стихотворения возник перед глазами. Тусклый, но вполне читаемый. Теперь она видела то же, что видел тот ученик.
Все это действие произошло за какие-то секунды. Теперь Ракель знала текст и могла его просто прочитать, что она и сделала. Отключившись от сознания одноклассника, но не забыв возникший образ текста, она начала:
– Исчезнет все, что каждый знает,
И все живое превратится в прах;
Придет момент – и все, что есть, растает;
Канув в давно утерянных веках.
И только в отголосках тех прошедших дней
Отличье истины от лжи найти возможно –
Но их услышать с каждым разом все трудней,
Однажды это станет вовсе безнадежно.
Остановить движенье мира не дано,
Толкает время каждый элемент.
Не знает оно, кроме власти, ничего,
Таков его единый компонент.
Ника открыла рот от удивления. «А вот будешь знать», – мстительно проговорила Ракель про себя.
