Сжечь Барселону
Я позвонил им и минут пять выслушивал идиотские вопросы типа «А ты кнопочку «вкл» нажал?», «А ты пароль латиницей вводил?», «А ты точно пароль помнишь?», «Точно-точно помнишь?»… Доказывать им, что и сам вполне сносно разбираюсь в компьютерах, я не стал, иначе они бы бросили все ресурсы на то, чтобы убедить меня в обратном. Тем более что я знаю: их «идиотские» вопросы объясняются тем, что процентов девяносто проблем, с которыми к ним обращаются, решаются как раз чем-то вроде переключения языка или нажатия одной кнопки.
Так что я молча выслушивал вопросы, односложно отвечал и просил исправить всё поскорее, а то работа встала. В конце концов, когда «сетевые боги» осознали, что проблема действительно существует, они соизволили подключиться и сбросить предыдущий пароль, установив свой, временный. Потом они некоторое время объясняли мне важность соблюдения стандартов кибербезопасности и изложили основные правила создания паролей. Всё это я тоже выслушал: у всех, даже у айтишников, есть планы по работе с персоналом, и иногда они вспоминают о необходимости их реализации. А я и не против выступить в качестве жертвы – вот такой он я, понимающий. Кстати, когда я говорю «они», то не ошибаюсь, потому что в допросе и последующей лекции участвовал весь штат наших «хакеров» – три человека.
Но всё в нашем мире непостоянно, включая даже желание покомпостировать мозги ближнему своему. Так что вскоре я остался наедине с монитором и приступил, наконец, к исполнению своих непосредственных обязанностей.
Спокойно поработать у меня получилось чуть меньше часа. Я разобрался с текучкой, добил мелкие вопросы и приступил к работе с большим пакетом документов, который бегло просмотрел ещё под конец вчерашнего дня, но на первой же строчке договора споткнулся о название конторы.
Хоть убей, но оно должно быть другим. Не то чтобы я запоминаю всех наших контрагентов, тем более что для меня они всегда остаются лишь набором букв и цифр, а не живыми людьми, но на этих я обратил внимание из-за их оригинального наименования: ООО «Пусси Дэй». Когда я первый раз его увидел, то мне подумалось, что хозяева фирмы могли и не знать, какие существуют варианты перевода этого слова, и насколько они не соответствуют сфере её деятельности (а это, на минуточку, производство сложного оборудования, причём в том числе и по заказу Министерства Обороны, судя по строчке «модульные пусковые комплексы» в перечне продукции). Но сегодня название стало более адекватным – ООО «ДэйОфф», хотя и тут можно придраться к скрытым смыслам.
В конце концов, пришлось себя убедить, что я ошибся, и никакой «пусси» не было. Только вот это не помогло мне вернуть былой настрой: всё равно в голове крутились отвлекающие мысли, и я обращал внимание то на одну мелочь, то на другую, выискивал и, что самое главное, находил отличия от вчерашней версии. Причём я отдавал себе отчёт, что во многих случаях просто не мог их вчера запомнить – я ведь тогда не вчитывался.
В итоге я потратил на этот их «дэйофф» весь свой «воркдэй»…
Под конец дня я вымотался так, как, пожалуй, никогда за последние годы. Не физически – психологически. Чему даже слегка удивился. Я-то думал, что я настолько толстокожий и непробиваемый, что меня даже увольнение без выходного пособия не заставит занервничать, а тут какой-то вшивый договор.
Я пошёл в «курилку», сделал капучино и присел на привычное место. Мягкое кожаное кресло чуть-чуть подалось, примялось, тихонечко «вздохнуло» и, наконец, приняло меня в свои объятия, гарантируя, что здесь-то точно всё будет так, как надо. Кстати, в этот момент я впервые подумал, или, скорее признался себе, что прихожу сюда не чтобы создать видимость рядового члена коллектива, а именно за этим – скрипучей кожей, её запахом, теплом, ползущими за окном машинами, проплывающими облаками, каплями дождя, сбегающими вниз по стеклу, огнём вывесок зданий напротив, непонятно откуда взявшимся литературным журналом…
Он-то меня и подвёл, паскудник. Я взял его в руки и, пролистав пару раз страницы от начала до конца, открыл на семьдесят второй: мне ещё раз захотелось перечитать «Розу Парацельса» Борхеса. В принципе, ничего особенного в этом рассказе нет – даже слог мне не слишком нравится, и смысл вроде бы прост… Но вот захотелось мне его прочитать в …надцатый раз. Только я его там не нашёл. «Амброз Бирс, «Один офицер, один солдат», – прочитал я вверху страницы. Этот рассказ тоже был в журнале, я его читал, но страница… страница у него была… Я снова пролистал журнал, позволяя пальцам самим найти нужную. Десятая, точно. Теперь на десятой странице нет никакого названия – сплошной текст.
Я посидел несколько минут, тупо пялясь на подрагивающие буквы, но не смог выдавить хоть какую-то адекватную мысль. Аккуратно закрыв журнал, я положил его на столик, взял чашку с кофе и одним глотком допил остатки. Взглянув на висящие на стене часы, показывавшие начало седьмого, я подумал: «Пора идти». Выбрался из кресла и пошёл к рабочему месту – проверить, не появилось ли чего неотложного, выключить компьютер, навести порядок на столе.
Через десять минут я закончил все дела и вышел из офиса. Запланированную на понедельник, но не состоявшуюся по известным причинам прогулку я перенёс на сегодня. Хотя, этот перенос – чистая условность. Мои вечера заполнены одним и тем же изо дня в день: один-два раза в неделю бассейн, два-три раза прогулки и ещё два я отдаю на то, что захочется чего-нибудь ещё. Обычно заканчивается тем, что я одеваюсь и опять-таки выхожу на улицу, только включая не музыку, а аудиокнигу. Слушаю разное, от русской и зарубежной классики до скандинавских детективов и киберпанка, иногда погружаясь в повествование, а иногда слова пролетают мимо сознания с таким же тихим свистом, как размеренное и лишённое смысла «унца-унца».
Я подошёл к машине, открыл дверь и провалился в салон. Повернул ключ зажигания и хотел было уже тронуться, но что-то не дало мне нажать на педаль газа. Я заглушил движок, открыл дверь, выбрался обратно на улицу и подошёл к багажнику, внимательно вглядываясь в покрытую лёгким слоем пыли поверхность.
Всё-таки функционирование мозга человека и его восприятие не поддаётся объяснению – как я мог заметить, что с теми царапинами что-то не так? Я ведь, вроде, даже не смотрел в ту сторону…
Царапины на месте, но краска не красная, а тёмно-коричневая. Редкий цвет. Можно по пальцам пересчитать модели, которые продаются в такой расцветке. Я присел на корточки и потёр пальцем тёмные следы. Не помогло. Да и как это могло помочь? Что, кто-то решил устроить пранк и закрасил красное коричневыми фломастерами? Я покрутил головой в поисках выглядывающих из-за угла или из-за деревьев шутников, но никого не увидел.
Я задумчиво потёр лоб. У меня два варианта. Первый: вернуться обратно в офис и опять провести полтора часа за просмотром записи с камер, потом, ничего не обнаружив, заняться тем же самым дома. Либо можно решить, что красный цвет мне показался, и, на самом деле, краска изначально была коричневая. Вооружившись психологическими теориями, можно даже найти веские причины для такой невнимательности – состояние вчера было ниже среднего, погода мерзкая, утро началось с самокопания…
«Да, пожалуй, пусть так и будет, – сказал я себе. – В очередной раз».
Мне, конечно, не очень важно, чем занять время до отхода ко сну, но второй день подряд три часа посвятить просмотру фильма отвратного качества и с нулевым сюжетом, было бы слишком.
Я встал на ноги и вернулся в салон, завёл двигатель и двинул в сторону дома. Только на этот раз отрешиться от реальности не получилось. Принять-то я её принял, но мысли всё равно крутились вокруг бампера, цвета краски, литературного журнала, названия фирмы, не подошедшего пароля… Слишком много накопилось сегодня несостыковок. Настолько много, что от психологических теорий возможных причин такой невнимательности и избирательности памяти, я начал скатываться к теориям психиатрическим. А от них и до практик не далеко. А ведь я всегда был уверен в высочайшем уровне самоконтроля, осознавая, что проблемы с психикой у меня есть, но не позволяя им выползать дальше собственной головы и неспособного никому ничего рассказать зеркала в ванной.
Я заставил себя собраться и выдавить из головы густые, словно горчица, мысли только после того, как два раза проехал на красный свет, ловя возмущённые гудки и, без сомнения, штрафы, и один раз чуть не въехал в остановившийся перед пешеходным переходом здоровенный внедорожник.
Припарковавшись наконец у дома, я поднялся наверх и, даже не тратя времени на ужин, переоделся в спортивное и надел наушники. Надо чем-то придавить снова потянувшиеся к моему уставшему разуму щупальца мыслей, и мне показалось, что лучше всего в этом сможет помочь Маркес и его «Сто лет одиночества». Нужно что-то этакое: поток сознания, дающий простор для восприятия – можно слушать и пытаться вникнуть, искать скрытые смыслы и придавать свои, или слушать и не понимать почему ты это продолжаешь делать, настолько пустыми и даже мерзкими выглядят жизни и поступки бедолаг, обречённых на Макондо… Когда-то её я уже читал, а теперь включаю время от времени в наушниках.
Выйдя из подъезда, я быстрым шагом пошёл по тротуару, бросая взгляды на знакомые деревья и автомобили, пролетающих птиц и проходящих мимо людей.
Держащиеся за руки парочки, мамы с колясками или с ковыляющими и сосредоточенными на этом процессе малышами. Целеустремлённые небритые мужички с неутолимой жаждой в глазах. Бегущие неспешной трусцой адепты ЗОЖ. Обладатели строгих костюмов и кожаных портфелей, загнавшие свои дорогие и не очень авто на многоуровневую стоянку за соседним домом и спешащие отведать приготовленный любимой женой ужин…
Тёплый вечер и приятный ветерок объединяет жителей каменных джунглей, расслабляет их, дарит чувство безопасности и самое что ни на есть обычное счастье. Им всем это, уверен, кажется обыденностью, кому-то даже бытовухой, но на самом деле это оно и есть.
Я это понимаю, и чем дальше, тем неуютнее мне становится, тем более чужим я себя ощущаю. Точнее, я это понимал всегда, но мне это было по барабану, а вот сегодня чего-то барабан порвался… Вся эта непринуждённая и непосредственная вьющаяся вокруг меня жизнь служит лишь фоном для моих попыток углубиться в житьё-бытьё многочисленных Аркадио и Аурелиано и отогнать подальше события прошедшего дня. Я вслушиваюсь в слова, стараюсь погрузиться в тёмный омут повествования, но то и дело сквозь его толщу просачиваются вспышки – «пуссидэй», «колумбия», «дэйофф», «парацельс»… Время от времени я вообще проваливаюсь в минуты ничегонедумания, которые были бы спасительными, если бы не были такими короткими, и тогда целые куски текста пролетают мимо сознания. Наверное, придётся начинать слушать сначала.
В конце концов я плюнул на Маркеса, да простит меня мэтр, и нашёл подборку электронной музыки, то ли хаус, то ли транс, а может и какой-нибудь гэридж, и, включив погромче, прибавил шагу. Помогло. Чёткий ритм и густые басы выбили из моей головы всё лишнее.
Полтора часа спустя, когда уже стемнело, я вернулся к подъезду, но, взявшись за ручку двери, остановился, а потом не удержался и подошёл к машине, при свете фонарика на мобильном убедившись, что цвет следов краски на бампере остался коричневым. Ну и хорошо. Я и не сомневался. Разве что самую малость.
Зайдя в квартиру, я почувствовал, что прилично устал – вот что делает хороший темп ходьбы и желание перейти из стадии бодрствования в стадию сна без промежуточных остановок. Пришлось, правда, заглянуть на кухню и съесть баночку творожка: желудок довольно чувствительно напомнил о своём существовании, но потом я быстро принял душ и, на ходу вытершись полотенцем, добрался до кровати, сдёрнул покрывало и упал на постель.
Мне кажется, я заснул сразу же. Просто провалился в сон.
Глава 3. Среда
Я почти не вижу сны. Или вижу, но не запоминаю. Вот и в этот раз я понятия не имею, что такого наворотило моё подсознание, что я проснулся весь в поту и дышу так, будто пешком забрался на тот самый девятый этаж. В голове вертятся только смутные образы, обрезки не связанных между собой картинок и секундные обрывки невнятных звуков. Но и они бесследно испаряются, пока я преодолеваю расстояние от кровати до двери ванной.
Через минуту, ополоснув лицо холодной водой, я застыл в своей любимой позе, пытаясь отыскать в глазах напротив… Не знаю, что. Может, и ничего.
Всё идёт к тому, что грядёт очередной приступ самокопания и самоуничижения, уже второй за три дня. Это, полагаю, будет слишком, и, не дожидаясь его прихода, я шагнул в душевую кабину и включил ледяную воду.
Самое надёжное лекарство от душевных переживаний – физическая встряска. У организма появляются более насущные проблемы, и все усилия мозга, нервной, сердечно-сосудистой систем, да и всех остальных тоже, направляются на борьбу с реальным стрессом.
Холодная, горячая, холодная, горячая, холодная… Знаю, что технология контрастного душа нарушена, но ведь и я не в оздоровительных целях его принимаю. Точнее, в оздоровительных, но не для тела, а для души. Я выскочил из кабинки, и стал быстро-быстро растираться полотенцем. Как и ожидалось, лишние мысли не выдержали перепадов температуры и улетучились, оставив после себя только приторно-горькое послевкусие.
Ещё несколько минут ушло на чистку зубов. Снова обойдусь без бритья – щетина у меня растёт ровная и аккуратная, даже несколько дней небритости не создают впечатления, что я за собой не слежу, а наоборот, добавляют брутальности и мещанского мачизма.
Выходя из квартиры, я обратил внимание, что на окнах лестничной клетки появились занавески, а на полу притулилась чахлая пальма в пластиковом горшке. Наверное, сменился кто-то из соседей, ибо ни за кем из прежде здесь обитавших я не замечал стремления приукрасить внеквартирную действительность. Интересно, давно это здесь? Обычно я вообще наверх не смотрю – либо сразу спускаюсь по лестнице вниз, либо прохожу к лифту, глядя строго под ноги, так что может статься, что занавески с пальмой появились здесь и день, и неделю назад.
Это уже похоже на бзик, но я опять проверил цвет краски на бампере и даже (сам от себя не ожидал) сделал фото.
Дорога до работы никаких новых впечатлений не принесла. Разве только поймал себя на непривычном занятии: время от времени поглядывал по сторонам, как будто что-то пытаясь найти. Но так и не смог определить, что именно.
Заехав на офисную стоянку, я посидел немного с закрытыми глазами, убеждая себя в том, что всё идёт так, как надо, и, вроде бы, добившись определённого успеха, направился в офис.
Семь ступеней, раздвинувшиеся двери, пропищавшая рамка, загоревшаяся кнопка вызова лифта, такая же кнопка только с цифрой «семь», счёт «восемь, девять, десять»…
Двери лифта открылись на девятом этаже.
Я стою и тупо смотрю на местами оштукатуренную кирпичную кладку, кабели, протянутые по стене, большую дизайнерскую лампу и чёрно-белый постер со сплошной стеной небоскрёбов и ярким слегка размытым пятном жёлтой машины в центре, похожей на классическое нью-йоркское такси. В прошлый раз я не особенно внимательно рассматривал обстановку, но вот что цветной акцент на постере был красным, я помню наверняка. Кто-то здесь заморачивается ежедневным обновлением интерьера.
Неспешное, я бы даже сказал, заторможенное размышление о дизайнерских особенностях пристанища айтишников нарушилось громыхнувшей, словно петарда, мыслью: «Какого хрена?!»
На этот раз я специально следил за передвижениями своих рук и пальцев в пространстве, а потому мог поклясться, что я нажал именно на кнопку «7» и она зажглась оранжевым светом. Больше я ничего не делал. И я следил за меняющимися цифрами на табло. Вот только я никак не могу вспомнить, была ли на нём цифра «8»… Может, я после цифры «семь» автоматически отвлёкся и отвёл глаза? Тогда я слишком много чего делаю автоматически…
Или можно принять версию, что творится какая-то чертовщина.
Хорроры я не люблю и смотрел всего несколько, да и то таких, что можно было скорее расстроиться от паршиво сделанных спецэффектов, чем испугаться. А вот триллеры читаю и слушаю, в том числе классиков типа Кинга и Кунца, так что додумать, что меня может ждать на проклятом этаже, я вполне способен. И тут же мне захотелось сделать шаг вперёд, переступить порог кабины лифта и хотя бы осмотреться, что там творится справа и слева, пройтись туда-сюда, заглянуть в пустые кабинеты… В общем, воспитывался я на литературе, а желания попёрли как раз как у недалёких студентов из проходных ужастиков.
Но тут пришла ещё одна мыслишка, прагматичная и всё объясняющая. А что, если в программе лифта возник сбой, и при нажатии на цифру «семь», он отправляется на девятый? И таким образом катаются все обитатели моего этажа уже третий день. Наверняка, и в курилке об этом болтали, а я пропускал всё мимо ушей. Ну или я не застал обсуждение этой проблемы, в конце концов, это же не то же самое, что интимные отношения Ленки из бухгалтерии с замом генерального – поломка лифта не достойна комментирования на протяжении всего рабочего дня.
«Да так и есть, – успокоил я себя, – наверняка, чёртов «Otis» малость слетел с катушек и теперь чудачит. А я тут…»
Что «я тут», я не додумал и снова нажал на кнопку «семь». Двери лифта с тихим шелестом закрылись, он немножко пошуршал, двери снова открылись, и я наконец оказался на своём родном этаже.
Я быстро прошёл за стол, уселся в кресло и откинулся на спинку, потерев обеими руками затылок. Мне подумалось, что за эти три дня я пережил больше эмоций, чем за последние три года. Меняющая цвет царапина, едущий не туда лифт, куча мелких несостыковок, слипшихся в один большой комок… Пришлось себе признаться, что иногда приятно ощутить что-то, отличное от желания исчезнуть. Пусть даже это что-то не совсем позитивное.
Вчерашний пароль подошёл, и это уже обнадёживает. В пакетах сегодняшних документов тоже не нашлось никаких неожиданностей, а во вчерашних, я специально проверил, «дэйофф» за ночь не превратился обратно в «пуссидэй».
Вот только уже часам к трём я понял, что так и не сходил ни разу на чашечку кофе. И даже вроде бы желания такого не возникало. Но, будучи честным с собой, я покопался в причинах поглубже и обнаружил, что кофе-то мне хочется, а вот в курилку идти – нет. И причина кроется в нежелании снова увидеть в литературном журнале рассказы не на своих местах. Почему я принял остальные нестыковки, и не хочу принимать журнал? Вопрос…
И как только я задал себе этот вопрос, сразу встал и пошёл в курилку.
Вот только там, внутри, я поймал себя на излишне долгом размешивании сахара в положении спиной к креслу. Пришлось заставить себя развернуться и подойти к нему, сесть и взять в руки журнал. На то, чтобы его открыть, у меня ушло ещё пару минут и сколько-то нервных клеток, но, в итоге, я справился. На семьдесят второй странице вместо Борхеса был Бирс, как и вчера. Нормально? Ответить на этот вопрос я так и не смог. Кстати, если вдруг у кого возникло предположение, что это мог быть просто другой литературный журнал, то нет – чуть порванная внизу предпоследняя страница, пара приметных заломов на обложке, маленькое пятнышко кофе, которое я посадил собственноручно…
В обычное время я покинул рабочее место и вышел на улицу. Погода наладилась, так что я даже постоял немного на ступеньках и сделал несколько глубоких вдохов, почти наслаждаясь тёплым, но свежим городским воздухом, пропитанным запахами зелени, асфальта и, к счастью, достаточно далеко расположенного «Мака». Как я не завидую тем, кто работает или живёт в радиусе пары сотен метров от этого кулинарного выкидыша и по несколько часов в день вдыхает вонь кипящего растительного масла.
Я решил, что сегодня опять выйду на прогулку, только сначала доеду до лесопарка – захотелось подышать ароматами зелени без сопутствующих добавок.
Вот только весь мой настрой сбил абсолютно целый, без единой царапинки и без следов краски, бампер. Я уставился на него, как баран на новые ворота, не в силах решить, что мне делать дальше. Да что делать, я даже подумать лишнего боюсь! Это уже слишком.
Наконец, рука потянулась за телефоном. Пальцы заметно дрожат, так что я даже не сразу смог приложить палец к сканеру как положено. А может, так и не смог, может фейсайди сработал. Провалившись в галерею, я открыл утреннее фото бампера и несколько секунд всматривался в него, потом увеличил и продолжил таращиться на белую глянцевую поверхность, на которой нет ни красной краски, ни коричневой, ни зелёной, ни хоть сколько-нибудь заметных царапин.
В горле пересохло. Захотелось курить, хотя я бросил уже много лет назад, и ни разу за всё время после к сигаретам не притрагивался, даже после нескольких порций «Monkey Shoulder», моего любимого.
Убрав телефон в карман, я присел на корточки и провёл ладонью по бамперу. Обычный, ничем не примечательный кусок крашеного пластика, никаких неровностей и шероховатостей – как будто сегодня из салона машинку забрал.
Я встал на ноги и прислонился к борту «аута», прогревшемуся за день на солнце, прижав раскрытые ладони к металлу, словно пытаясь получить дополнительные доказательства реальности происходящего.
Снова передо мной только два более-менее адекватных варианта того, что всё это значит.
Первый – это опять-таки чья-то затянувшаяся шутка. Какой-то обдолбыш или блогер, правда, одно другого не исключает, сначала изобразил на бампере правдоподобные повреждения – наверняка есть материалы, которое такое могут, типа грима у актёров, – потом перекрасил, а сегодня всё это удалил. Если на одно из деревьев прикрутить хорошую камеру, то можно в хорошем разрешении и крупным планом снять мою жёстко подтупливающую физиономию, потом выложить всё это в ютуб и получить сколько-то просмотров. Ну да, я не видел никого на камерах, но ведь можно было, наверное, взломать сетку нашего офиса и удалить ненужный кусочек или использовать маскировку, которую не видят камеры, я читал о таких, лежат у современных Бондов в дипломатах… Потом ещё залезли в мой смартфон и подменили фото бампера исправленным в фотошопе. Да, пожалуй, так и было. Только вот в роли шутника должна выступать команда црушников или грушников, они, походу, вышли в корпоративный отпуск и решили добить, то есть окончательно свести с ума, уже основательно сдвинутого клерка. Зачем? Да от нечего делать! Или в качестве тренировки.
М-да… Версия слабая и практически недееспособная.
Тогда вторая версия. Крыша моя ушуршала несмотря на все потуги её остановить. Вследствие слабости первой версии эту придётся принять за рабочую. Жаль…
Ещё что ли подумать?
А вот ещё один повод для размышлений – на фига я фотографировал целый бампер?
Пока эти мысли кружатся в черепной коробке, глаза пробежались по почти пустой парковке, ряду деревьев на узкой полоске газона вокруг неё, фонарям, высокому стеклянному зданию, в котором я провёл столько дней, по большим чёрным буквам, складывающихся в название бизнес-центра – «Hermes-center». Банальное до безобразия название…
И ведь не сразу я осознал, что картинка в моей голове не совпадает с действительностью. В мозгу пульсирует «Hermes-center», а на стене монолитом, будто нагло и мрачно усмехаясь, висит вывеска «Mercury-center». Смысл-то близкий, один крышевал бизнес у греков, второй у римлян, но фактически в именах одинаковыми были только буквы «er».
Сколько я простоял, тупо смотря на это непотребство? Не знаю. Достаточно для того, чтобы ноги успели затечь, и, когда я наконец отклеился от борта машины и отправился ко входу в здание, поначалу слегка прихрамывал.
– Здравствуйте… снова, – обратился я к сотруднику СБ, сидящему за стойкой.
Тот посмотрел на меня и приветливо улыбнулся:
– Здравствуйте. Что-то случилось? Я смотрю, вы у машины стоите долго…
Сотрудник, как оказалось, тот же самый, что работал здесь позавчера.
– Нет, не случилось, вроде – ответил я, чувствуя, что голос звучит потерянно, – хотя, не уверен… Подскажите, пожалуйста, а это здание как называется?
Охранник посмотрел на меня удивлённо, и, как будто с опаской в голосе, но без промедления, ответил:
– Мэркури-центр. А что? Что-то с вывеской?
– Да нет, с вывеской всё нормально… А вот… – не уверен, стоит ли спрашивать про другое название, но всё-таки решаюсь: – А оно раньше по-другому не называлось? Просто, сколько здесь работаю, почти никогда на вывеску не смотрел, и мне показалось, что раньше, давно, – на всякий случай я отодвинул срок гипотетического переименования, – другое название было. Не помните?
– Да я сам здесь неделю работаю, сегодня третья смена, – ответил с видимым облегчением охранник, – что там раньше было не знаю. Может, и было другое название.
Значит, как минимум неделю, на стене висит вывеска «Mercury-center». Мог я не заметить её смену? Ну, теоретически, мог. Каждый день я на неё не смотрю… Да я вообще на неё не смотрю! Сдалась мне эта вывеска.