Тут мои потенциальные пассажиры узрели «гоблина».
– А это что за харя немытая? Ну-ка брысь отсюда, пока в памяти.
Сказать про такого: его будто ветром сдуло – много чести. Он смылся струей в унитаз.
Усевшись в авто, клиенты потребовали:
– В нижнее ПАТО.
В Южноуральске было одно ПАТО только с двумя базами – одна находилась рядом с трассой, другая на улице Спортивной – в том месте, где она спускается к ГРЭС. Её-то и называли нижним.
По дороге пассажиры спросили – не вожу ли я с собой водки? Нет, я водки с собой не возил. У диспетчера под столом стоял ящик с бутылками – и когда звонили, требуя спиртного с доставкой, она посылала таксиста. Это тоже была наша работа и наш заработок.
Памятуя, как эти ребята избавили меня от «гоблина», можно подумать, что они мне посланы судьбой. Но когда вслушался в их разговор – а они сидели на заднем сидении и бубнили меж собой, наверное, забыв о моем присутствии – озадачился: судьбой-то-судьбой, но для чего? Для спасения? В этом я был уже не уверен. Лучше бы мне остаться один на один с убогим «гоблином» на автобусной остановке, чем оказаться темной ночью в нежилой части города с двумя подвыпившими парнями, каждый из которых выше меня на голову.
А дело вот в чем. Из их диалога понял, что парни безудержно хотят выпить и сейчас едут к родственнику одного из них, который должен ему и сейчас дежурит охранником на КПП в нижнем ПАТО. Но бабка надвое сказала: есть ли у него деньги с собой, отдаст ли он долг – по крайней мере, другой сомневался. А без этой надежды они даже со мной рассчитаться не смогут.
Что ж, похоже, я снова влип. Парни на все могут решиться – это видно по их лицам в зеркале заднего обзора. Кстати, если уж говорить о внешности, то теперь оспой изрытое лицо «гоблина» казалось куда приятней этих мордоворотов.
Приехали к нижнему ПАТО. Один пошел к КПП, другой остался в салоне – по всей вероятности, меня сторожить. Было бы глупо сидеть и ждать, что предназначено судьбой мне на этот раз – быть убитым, ограбленным или просто обманутым. Я вынул ключи из замка зажигания и со словами: «Пойду отолью» покинул авто, забился в кустики (их там целая роща), стал наблюдать и ждать – что же дальше будет?
Вскоре вернулся посланец, весьма огорченный:
– Жилит, сука – говорит, что нет?
– Что будем делать?
– А где таксёр?
– Ушел отлить.
– А может, смотался?
Теперь они уже оба стояли у машины и спорили. Один желал «тряхнуть» меня, чтобы купить водки и наконец выпить. Другой предлагал извиниться, записать координаты и расплатиться со мной завтра за эту поездку, а с пьянством на сегодня покончить. Спорили-спорили они в таком духе, а потом начали драться – хмель и молодость взяли своё. Бились сначала стоя, а потом упали и стали бороться на земле, пинаясь, царапаясь и ругаясь. Потом один истошно заорал: «Черт! Ты мне руку сломал!», вскочил и прочь побежал со стоянки у нижнего ПАТО. Второй следом – с криками раскаяний и извинений.
Воспользовавшись затишьем у моей машины, я вскочил в неё, заблокировал двери, завел двигатель и, не включая фар (благо светил фонарь над дверью КПП) вырулил на асфальт улицы. Там уж дал по газам…
Примчался в будку «Дилижанса» не как тот король, что, войну проиграв, вернулся хромой и рад был до слез, что остался живой – я весь кипел жаждой мщения.
– На меня напали! – говорю Татьяне. – Вызывай «крышу» – мы их сейчас поймаем.
– Щас! – отвечает та. – С «крышей» только хозяин общается.
– Звони хозяину.
– Утром он за выручкой приедет – расскажешь.
– До утра налетчики убегут.
Татьяна плечами пожала. Я не стал утра ждать, рассчитался с диспетчером и уехал домой, заявив, что не в состоянии сегодня работать. Потом Наталья мне сказала:
– А я бы позвонила. Таких борзых надо ловить и воспитывать.
И вот снова дежурство с Татьяной. На улице пасмурно, ночь…
Звонок диспетчеру.
– Вставай, Андрей, зовут на Привокзальную.
Самый молодой таксист «Дилижанса» поднимается с лежанки, выходит к машине и уезжает. Возвращается минут через пятнадцать с мокрым лицом и волосами – на улице дождь начался.
– Армяне пьяные. Ну их к черту. Сказали: «Чуток подожди», а сами не выходят и не выходят… Буду я их ждать – много чести. Отменяй, Таня, вызов и снова ставь меня первым в очереди.
Заваливается спать.
Через полчаса в дверь крепко саданули ногой:
– Открывай, сюка-бл.дь!
Вагончик от удара будто качнулся. Андрюша в угол забился, а второй таксист Юра, плечистый мужик, поднялся и распахнул незапертую дверь.
– Чё базлам?
Два пьяных армяна отказались от попытки взять наш вагончик штурмом и остались под дождем, который тонкими струями в свете фонаря сек асфальт улицы, кузова и стекла машин, кривоносые головы пьяных армян.
– Давай сюда того сопляка, что от нас удрал. Мы с ним будем говорить.
– Не любит он вас. Прилег отдохнуть. Приказал не беспокоить.
Рожу одного из армян перекосила горькая усмешка:
– Тогда мы ему колеса проткнем.
Я Татьяне:
– Вызывай милицию!
Она:
– Только с разрешения хозяина.
– Звони хозяину.
Диспетчер головой покачала уныло. Вот, блин, ситуация! Я поднялся и стал сзади Юры – вдвоем в дверях не уместиться – чтобы армяне меня видели. А Андрюша и на угрозу насилия над автомобилем из своего угла не вылез.
Может, окрепнув духом, увидев поддержку в моем лице, может, доведенный до крайней злости наглым поведением приезжих «хачиков», Юра сказал решительно:
– Слышь, черножопые, валите отсюда – никто с вами не поедет. А машину тронете – завтра вашу хибару сожжем. За базар отвечаю.
