Искусство не может быть прекрасным

Глава 3

Наступил май. Все начинали говорить об экзаменах, о поступлении, и я стал невольно бояться. Мой самоуверенный приход на репетиции отменился, и я вновь пришёл зажатым и скованным. Только вот стоило моим пальцам коснуться клавиш, как я вспомнил Эдгара. Его лицо и силуэт появились в моём сознании так чётко, что я просто не мог играть и дальше так же плохо, как и всегда.

Я запнулся, запутался в нотах и промедлил несколько секунд. Никто не удивился и все продолжали играть дальше, но вскоре я вновь вступил в общую игру и уже не ошибался. Я играл так, как играл вместе с Эдгаром. Будто бы он стоит здесь, около меня, и играет на своей скрипке. Конечно, Эдгара тут не было, вместо него была другая девушка, но я играл именно с ним, с Эдгаром Блэком.

Я не заметил, как все вдруг остановились и только я один продолжал играть. Все смотрели на меня, широко раскрыв глаза. Действительно, кажется я сумел перейти на новую ступень и теперь они это видят и слышат.

– Ты всё это время от нас скрывался и решил показать талант под конец учёбы или реально за пару дней научился играть вот так?

Это был один из моих знакомых, который улыбался, глядя на меня. Только вот я не ответил. Ещё секунда тишины и вдруг учительские хлопки раздались в зале. Я вздрогнул от неожиданности.

– Если ты подготовишь композицию, а ты её, конечно же подготовишь, будешь участвовать в конкурсе. Он городской, думаю, победа в нём поможет тебе поступить в не самое плохое место.

Я не верил своим ушам. Никогда до этого мне не предлагал участие и тот единственный раз я участвовал по собственному желанию вопреки советам учителя. Не раздумывая я согласился и, когда основное занятие кончилось, я остался, чтобы подобрать композицию. Выбор пал на Стефана Геллера – Листок из альбома. Не сложная композиция, лиричная, но не такая длинная, как Мендельсон и, по словам учителя, для соревнований городского уровня может подойти.

Я забрал ноты произведения себе для разбора. Теперь передо мной стояло две задачи – разобрать Яна Сибелиуса и Стефана Геллера. Оба эти композиторы не так известны и их редко играют на соревнованиях, но всё же это, как мне кажется, куда лучше, чем играть одно и то же.

Собственно, не прошло и недели, как я стал видеть изменившееся к себе отношение. Почему-то все, кто до того были моими друзьями, начали отдаляться. Это касалось всех, кого со мной связывала в первую очередь музыка и желание учиться в одних из лучших музыкальных колледжей и академиях. Когда я понял, что всему виной зависть, а до того они просто не видели во мне конкурента, меня охватила злость. Я удивлялся, когда видел тень улыбки в те, моменты, когда я всё же ошибался, я слышал этот шум за спиной и мне становилось обидно.

Никогда я не относился к ним плохо из-за их навыков и, даже когда я порой обижался, то всё равно не думал как-то злиться, но это изменившееся отношение заставило меня задуматься.

Эдгару я не сказал ни слова о том, что у меня происходило в школьной жизни, но он это замечал. Иногда прислушивался ко мне, терпеливо ждал, когда я переставал играть, но вслух не говорил ничего. Эдгар знал, что меня выдвинули на участие в соревнованиях, несколько раз я играл при нём эту композицию.

– Я не хочу выступать,– твёрдо сказал я.

Мы сидели в буфете на первом этаже, а над нами был зал, где мы практиковались игре. Эдгар пил кофе и ел булочку с маком. Я же купил себе чай и порцию сырников со сгущёнкой.

Мои слова заставили Эдгара отвлечься от еды, и он даже слегка поперхнулся. Видимо, совершенно не этого он ждал от меня.

– Почему?– я даже расслышал упрёк в его голосе.

– Не могу. После того, как я стал лучше играть, я потерял друзей. Понимаешь, они…

– Это не друзья, Оливер. Друзья, настоящие друзья, будут рядом вне зависимости от того, лучше ты или хуже. Им важны не твои умения, а ты сам.

– Но… мы столько лет общались… я не могу их бросить…

– А они смогли. Я вижу каждый день, как это тебя ломает, но я не вмешиваюсь,– Эдгар выдержал небольшую паузу, а после сменил тон,– Я вижу твой потенциал и твои возможности, и я не боюсь, что когда-нибудь ты станешь лучше меня. Наоборот, я бы гордился своим другом. Ты ведь общаешься со мной, хотя я на порядок лучше играю. Тебя это не обижает, верно?

Я не знал, как ответить. Я чувствовал напор в словах Эдгара, как он злился и мне было перед ним стыдно. Действительно, разве это тогда друзья? Я вспомнил те ухмылки и смешки, вспомнил шёпот за спиной. Настоящим же другом, кто не поступил так и, напротив, поддержал меня, был именно Эдгар.

От стыда я закрыл лицо руками и, пускай он этого не видел, зато я чувствовал, как внутри всё начало полыхать. Стыд огнём всё сильней разгорался в груди, и я не мог поднять глаз на Эдгара.

– Если они тебе действительно важны,– его тон звучал мягче,– Поступи туда, куда ты хочешь и покажи, что и ты достоин уважения, которое проявляешь к ним. Не отступай просто по тому, что ты думаешь, что своей победой обидишь кого-то. Настоящий друг тебя лишь поздравит.

Эдгар был прав и теперь. Когда мы завершили перекус и вернулись в зал, я продолжил тренировки с новыми силами и теперь с каждым днём моя уверенность, что я смогу отлично выступить на соревнованиях, а там уже посмотрим, как стоит вести себя дальше. Сейчас же я всячески игнорировал изменившееся ко мне отношение, хотя меня и мучила совесть. На учёбе я старался меньше об этом думать, делал вид, что всё нормально или я ничего не замечаю. Когда же я был с Эдгаром, то больше думал о музыке, отвлекался от плохих мыслей, но дома, пока я был один, я всё думал, а что, если после этих соревнований, вовсе всей той дружбе и общению настанет конец? Эдгар прав, если все эти смешки – настоящее отношение ко мне, то ни о какой дружбе и речи быть не может, но… мне всё-таки казалось, что не только из-за моих плохих результатов мы могли хорошо общаться.

Пока мы ещё готовились к будущему выступлению, я старался не забывать и про грядущие экзамены. Всё прямо свалилось разом под конец года, что начало меня раздражать. Но я сам не ожидал от себя, что с приездом отца, я стану ещё более злым и колким. Казалось бы, уж на кого, а на отца мне не за что злиться во всей этой ситуации, но почему-то мне было не комфортно находиться с ним в одном помещении. Может быть, дело было в том, что мне хотелось бы побыть одному, полностью погрузиться в учёбу, но с приездом отца это стало невозможно. Начиная с того, что теперь телевизор работает почти круглосуточно, так ещё и сам отец любит подойти ко мне и спросить, чем я занимаюсь, на каком этапе и что планирую делать дальше. Его внимание ко мне только обострилось, когда я рассказал о своих успехах и о том, что буду выступать. Отец пообещал присутствовать на соревнования и, когда я попросил его мне пока не мешать, спокойно удалился на кухню.

Воспользовавшись этим, я одел наушники, в которых неизменно всё это время играла запись того, что мне предстояло повторить на концерте. Казалось, я уже наизусть выучил, готов даже играть по маятнику, на столько композиция въелась мне в голову. Вообще, когда у тебя дома нет личного фортепиано, это действительно неплохой выход. Я отчеканивал по нотам на тренировках, а дома и в любое свободное время слушал на повторе запись и представлял, как пальцы бегают по клавишам.

Я всё ещё сидел за уроками, как папа всё же вернулся в комнату и прервал мои занятия.

– Если всё так, как ты говоришь, то я действительно тобой горжусь. Ты приложил много усилий и теперь твои труды окупаются.

– Спасибо…– я опустил голову, впервые слыша от отца гордость за мои музыкальные достижения.

– Я буду присутствовать там,– отец сам замялся,– Я уверен, что ты сможешь.

Я улыбнулся. Было приятно слышать от него эти слова. Впервые за много лет мне захотелось его обнять и, как любой любящий родитель, мой папа обнял меня раза в три крепче, чем я его. Мне было приятно знать, что у меня есть поддержка, идущая от семьи. Думаю, этого мне и не хватало всё это время.

Столько лет я слышал лишь нейтральные слова в собственный адрес по поводу моего увлечения музыкой, что теперь я не хотел останавливаться. Этот толчок вверх, подкреплённый поддержкой отца, невероятно важен для меня.

Теперь время в школе летело быстро и незаметно. Вопреки всему, я перестал думать о всех тех злых языках, которые продолжали говорить за моей спиной. Когда же настал день икс, я не находил себе места. Столько дней я тренировался, часами порой повторял эту композицию, знал её наизусть, но тем не менее страх перед выступлением меня сковал. Отец поехал вместе со мной в концертный зал, но в фойе наши пути разошлись. Он пошёл прямиков занимать место, в то время как меня ждала гримёрка и Эдгар. Я удивился тому, как хорошо он умеет переодеваться, чтобы меньше привлекать внимания.

Себастьяна я не видел, но вряд ли бы мы нашли о чём поговорить, зато Эдгар, найдя меня в пространстве, положил свои руки мне на плечи. Он выдохнул, его лицо было чётко перед моим и мой взгляд упирался в его дымчатые глаза:

– Ты в стартовом составе третий. Оливер, ты справишься, понял? Мы долго репетировали, долго играли и ты многое понял. Теперь тебе просто нужно выйти туда, на сцену и показать всё, на что ты способен.

– Что потом?

– Я буду ждать тебя здесь, а вот твои знакомые… всё же это тебе надо с ними разбираться, верно?

Номера уже начали называть. При первом же вызове у меня поползли мурашки по телу. Когда же назвали второго участника, я понял, что моё тело немеет и совершенно не был готов услышать своё имя. Эдгар силой заставил меня ждать около выхода на сцену, хотя сам остался в гримёрной. Мне было страшно, тело начинало постепенно трясти и пальцы переставали слушаться. Как же я буду играть, если всё так и продолжится?

И вот я услышал свой номер. После огласили моё имя и тут меня как холодной водой окатило. Я вышел на сцену, повернулся лицом к публике и судьям и сделал поклон. Когда же я выпрямился, то заметил отца и сидящего рядом с ним Адамса. Это меня не только удивило, но и смутило.

Не желая вызывать лишних вопросов, я сел за инструмент. Глубокий вдох, выдох, ещё раз и… затаив дыхание я стал играть. Пальцы мягко касались клавиш, я перенёсся из этого зала в тот, где мы репетировали с Эдгаром. Там я чувствовал себя куда спокойней и там я мог играть без внешнего давления. Прикрывая глаза, лишь бы уследить и за нотами, но и не возвращаться в этот душный зал, я продолжал играть на одном дыхании.

В голове проскакивали образы зала и наших тренировок и репетиций. То, как мы делали перерывы в буфете. Как Эдгар невозмутимо готов ждать меня, пока я соберусь с мыслями. За эти несколько недель я уже привык к нему.

На последних нотах я боялся лишь одного – возвращаться в реальность. Я чувствовал спокойствие и умиротворение там, но не здесь. Стоило мне закончить, как ещё пару секунд я сидел, не открывая глаз. Только потом я поднялся и предстал перед жюри. Зал аплодировал мне, а жюри с лёгкой улыбкой писали что-то в своих блокнотах. Свет софитных ламп слепил ярким жёлтым цветом, под ними было так жарко и душно, будто под солнцем.

После прощального поклона я ровным шагом шёл к выходу. Я чувствовал это приятное ощущение в животе, но потом мне стало казаться, что это всё же голод. За пределами сцены меня уже ждал мой товарищ. Или уже правильней сказать, бывший товарищ?

Стоит разве что отметить, что строгий костюм и не менее строгое выражение лица вечно улыбающегося Ники страшно пугало меня. Казалось, что сейчас я в лоб услышу те плохие слова, что до этого слышал лишь за спиной.

– Поздравляю,– он протянул мне руку для рукопожатия,– Ты справился.

– Спасибо,– я пожал его руку в ответ.

– Пожалуй, мне бы стоило извиниться,– он отвёл взгляд,– Было так странно, что ты резко заиграл так свободно. Зависть – плохая штука, верно?

– Ты прав,– я слегка улыбнулся,– Мир?

– Мир, если ты не возражаешь.

Именно в этот момент мой желудок начал бунтовать по поводу еды. Нехватка калорий заставила нас обоих спуститься в буфет, где мы наконец смогли зарыть топор войны. Друг мой выступал под восьмым номером и, когда участника перед ним вызвали на сцену, поспешил вернуться. Я, купив ещё четыре булочки, вернулся в гримёрную. Там сидел Эдгар, я отдал ему одну из купленных булочек. Он поздравил меня с удачным выступлением, и я рассказал ему, как помирился с Ники. Эдгар улыбнулся, его действительно порадовало это. После я направился искать отца.

Я думал найти их в зале, но вместо этого встретил в коридоре. Вместе с Адамсом они разговаривали в ожидании меня. Я не знал, о чём они вели речь, но, заметив меня, сразу сменили тему и стали меня поздравлять. Отдав им тоже по булочке, я уже хотел было вернуться в зал и досмотреть концерт. Адамс ушёл, а мы с отцом вернулись в зал на зрительские места. Я слушал выступление всех оставшихся участников и, порой мне казалось, что много кто может стать моим конкурентом, но в то же время многих я обходил. Это было странное, но приятное чувство, которое заставляло меня переживать большой спектр эмоций, начиная от радости и некоторого восторга за собственный успех и страха, смешанного с желанием совершенствоваться дальше.

Я внимательно слушал каждого, подмечал ошибки и приёмы, которыми бы сам мог овладеть. Наблюдал за судьями, которые делали заметки в блокнотах и гадал, каким же будет итог?

К сожалению, в этот день я больше не общался с Эдгаром. Вернулись мы с отцом поздно – решили съездить в небольшой итальянский ресторанчик, где раньше обедали втроём. Я давно тут не был – одному появляться грустно и некомфортно. С отцом тут было уютно и как-то даже по-домашнему. Заказав еды на огромную сумму денег, мы стали объедаться и разговаривать по душам. Впервые за столько лет мы сидели так, не чувствуя дискомфорта или стеснения. Отец не считал моё увлечение музыкой серьёзным занятием, в то время, как меня это всегда обижало. Я же в глубине души обижался за все его долгие командировки, когда я так нуждался в его поддержке. Всё это приводило к тому, что на общих квадратных метрах мы чувствовали себя рядом не очень хорошо. Нет, не спорили и не ругались, но дружеского и доверительного общения у нас явно не было.

Сейчас же всё было иначе: я показал, что музыка для меня – не просто хобби, а отец поддержал меня, встал рядом с готовностью помочь. Это меня воодушевило и давало теплоту внутри. Впервые за долгое время мне было так хорошо рядом с ним, я не хотел, чтобы этот вечер заканчивался.

Мы говорили о многом, начиная от моих первых попыток сделать что-то музыкальное, заканчивая теми трудностями, с которыми я сталкиваюсь сейчас. Когда же тема дошла до подробностей моей личной жизни, я всё же смутился, потому как это не было самым главным у меня на данный момент.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.