Огненный крест
Роджер обнял ее за талию – и головы тени слились в одну.
– Хороший был день, правда? – негромко спросил он.
– Да, – улыбнулась Брианна. Она хотела сказать что-то еще, когда рядом вдруг затрещали ветки.
– Что… – начал было Роджер, но она приложила палец к его губам и жестом поманила к зарослям красного дуба.
Под высоким деревом рылась стая индюшек, выискивая в опавшей листве личинок. В низких лучах заходящего солнца темные перья на груди отливали радугой.
Не отрывая взгляда от птиц, Брианна нащупала пороховницу и высыпала тонкую струйку на полку. Роджер присел рядом, настороженный, точно взявшая след гончая. Брианна протянула ему ружье, многозначительно выгибая бровь. До индеек – жирных, размером с футбольный мяч, – было всего-то футов двадцать.
Он замешкался. Она сунула ружье ему в руки и кивком указала на проплешину в кустарнике.
Роджер прокрался вперед, чтобы между ним и добычей не оказалось помех. Брианна не учила его стрелять с колена, и он рассудительно не стал экспериментировать, хотя целиться сверху было неудобно. Пальцы, до боли впившиеся в ствол, ныли.
Наконец он сделал глубокий вдох и задержал дыхание. Все последующие события слились воедино, точно произошли одновременно: грянул выстрел, под деревом взметнулся фонтанчик земли, и пятнадцать обезумевших индеек, истерично курлыча, ринулись прямо на них.
Они вломились в кустарник, увидали Роджера и, судорожно хлопая крыльями, неуклюже взлетели. Роджер пригнулся, уворачиваясь от первой птицы, но вторая врезалась ему в грудь. Он качнулся, и индейка, цепляясь за рубашку, вскочила ему на плечо и прыгнула, расцарапав когтями всю шею.
Брианна поймала на лету выпавшее ружье, выдернула пулю из патронташа на поясе и стала перезаряжать. Последняя индейка шарахнулась от Роджера, чуть не налетела на Брианну и заметалась вокруг, оглушая их обоих громкими воплями, потом наконец взмыла вслед за остальными.
Брианна повернулась, поймала черную точку в небе на прицел и выстрелила. Индейка рухнула, с ощутимым стуком приложившись о землю ярдах в сорока.
Брианна замерла на мгновение и наконец опустила ружье. Роджер, разинув рот, уставился на нее, зажимая саднящие царапины на шее. Она слабо улыбнулась, чувствуя, как взмокли руки на деревянном прикладе. Сердце запоздало забухало.
– Господи Иисусе, – потрясенно произнес Роджер. – Это же не просто везение, да?
– Ну… может, и везение, – пытаясь быть честной, призналась Брианна. Однако горделивая улыбка, сама собой растянувшая губы, ее выдала. – Немножко.
Пока она перезаряжала ружье, Роджер сходил за добычей и вернулся с десятифунтовой увесистой птицей, истекающей кровью, точно проколотый бурдюк.
– Вот это махина! – восхитился он, любуясь красным гребнем на лысой голове и кожистой бородой. – Я таких видел разве что в ресторане, фаршированных каштанами и яблоками. Отличный выстрел!
Брианна залилась краской и, как ни подмывало ее гордо ответить: «А, пустяки, было бы о чем речь вести», ограничилась простым «спасибо».
Они направились к дому. Роджер нес птицу в вытянутой руке, чтобы не заляпаться кровью.
– А ты ведь научилась стрелять совсем недавно, – все еще под впечатлением проговорил он. – Сколько времени прошло? Месяцев шесть?
Брианне не хотелось его разочаровывать, но все-таки со смехом она сказала правду:
– Скорее уж лет десять.
– Как это?
– Папа – Фрэнк – научил меня стрелять, когда мне было десять-одиннадцать. На тринадцатилетие он подарил мне ружье, а с пятнадцати мы чуть ли не каждые выходные стреляли в парке по голубям или тарелкам.
– Я думал, тебя Джейми научил. Понятия не имел, что Фрэнк Рэндалл увлекался стрельбой.
– Ну… – медленно проговорила Брианна. – Не то чтобы он увлекался…
Роджер удивленно заломил бровь.
– О, стрелять он умел, конечно. Он же во Вторую мировую служил в армии. Но с тех пор ружье почти не брал, если только мне показать, что надо делать, а потом больше наблюдал. У него даже своего собственного оружия не было.
– Странно…
– Разве?
Она подошла ближе, задев Роджера локтем, чтобы тени их снова слились.
– Знаешь, я много думала… После того, что ты рассказал на Сборе о том письме…
– О чем думала?
Она глубоко вдохнула, и льняные полосы на груди больно впились в кожу.
– О том, почему человек, который сам не ездил верхом и не любил стрелять, приложил столько сил, чтобы научить этому дочь. В наше время девочкам эти умения ни к чему. В Бостоне, по крайней мере.
Повисла тишина, только листья хрустели под ногами.
– Господи, – тихо сказал наконец Роджер. – Он искал Джейми Фрейзера. Так он говорил в письме.
– И ведь нашел. Мы только не знаем, тот ли этот Джейми Фрейзер. – Брианна внимательно глядела под ноги, опасаясь змей. Здесь водились и медянки, и гремучники – она не раз видела, как они греются на камнях или бревнах.
– И ты думаешь теперь, что еще он мог найти?
Она кивнула.
– Может, он узнал что-нибудь обо мне, – сипло сказала Брианна. – Может, он выяснил, что я прошла сквозь камни. Но тогда… почему он мне не сказал?
Роджер остановился и повернул Брианну к себе.
– А может, Фрэнк ничего не нашел. Просто подумал, вдруг ты решишь попробовать, когда узнаешь про Фрейзера. Вдруг захочешь сама выяснить, и… Неважно, что он нашел, он в любом случае хотел лишь одного: чтобы ты могла за себя постоять.
Брианна выдохнула, чувствуя странное успокоение. Она никогда не сомневалась, что Фрэнк Рэндалл и впрямь ее любит. Не стоит сомневаться в этом и сейчас.
– Да.
– Вот и славно. – Джейми нежно коснулся ее груди, где по кожаной рубашке уже расплывалось влажное пятно. – Джемми наверняка проголодался. Идем. Пора домой.
Они пошли сквозь море золотых каштановых листьев, глядя на бегущие впереди сплетенные тени.
– Как думаешь… – начала она, но тут же осеклась. Одна из теней склонила голову набок, прислушиваясь. – Как думаешь, Иэн счастлив?
– Надеюсь. – Роджер обнял ее крепче. – А если ему досталась такая же чудесная жена, то даже не сомневаюсь.
Глава 21
Орлиное зрение
– Теперь закрой левый глаз и прочитай самую мелкую строчку.
Многострадально вздохнув, Роджер прижал к левому глазу ложку и прищурил правый, вглядываясь в листок бумаги, приколотый к кухонной двери. Сам он стоял на пороге дома – лишь в этом коридоре я насчитала нужное расстояние в двадцать футов.
– «Et tu, Brute?»[29] – Он опустил ложку и выразительно изогнул брови. – Еще никогда не видел таблиц для проверки зрения с цитатами из классики.
– Просто буквы – скучно, – сказала я, переворачивая листок. – Другой глаз, пожалуйста. Какую строчку видишь?
Он прижал ложку к другому глазу, уставился на пять строчек, которые я, как могла, в нужном размере вывела печатными буквами, и медленно, по слогам, прочел третью:
– «Не кушайте ни луку, ни чесноку». Это еще откуда?
– Из Шекспира, конечно, – сказала я, делая пометки. – «Да еще, возлюбленные актеры, не кушайте ни луку, ни чесноку, потому что дыхание наше должно быть приятно»[30]. А строчки ниже ты уже не видишь?
Я заметила, как Джейми при этом изменился в лице. Они с Брианной стояли на крыльце позади Роджера и с интересом наблюдали за нашими упражнениями. Брианна тревожно подалась вперед, переживая за мужа.
Джейми же, казалось, был удивлен – а еще испытывал легкую жалость вперемешку с самодовольством. Сам-то он, судя по всему, пятую строку прочитать мог: «Я чествую его». Из «Юлия Цезаря»: «Так как он был отважен, я чествую его; так как он был властолюбив, я убил его»[31].
Перехватив мой взгляд, он тут же принял прежний непринужденный вид. Я прищурилась: «Тебе меня не одурачить», и он отвел глаза, дернув уголком рта.
– Что, совсем не видишь? – Брианна подалась вперед и пристально уставилась на листок, потом перевела полный надежды взгляд на мужа. Очевидно, она тоже могла прочитать две нижних строки.
– Нет, – выдавил тот не сразу. Роджер согласился по моей просьбе проверить зрение, но с большой неохотой. – Еще что-нибудь?
Он нетерпеливо хлопал ложкой по ладони.
– Только парочка упражнений. Идем туда, там свет лучше.
Взяв его под локоть, я повела Роджера в медицинский кабинет, через плечо свирепо покосившись на Джейми и Бри.
– Брианна, может, пора уже накрывать на стол? Мы быстро.
Она замешкалась, однако Джейми положил руку ей на плечо и что-то негромко сказал. Брианна кивнула, бросила на Роджера еще один тревожный взгляд и ушла. Джейми примирительно пожал плечами и последовал за ней.
Роджер стоял посреди операционной с видом медведя, заслышавшего лай гончих, – вроде как настороже, но при этом донельзя раздраженный.
– Ничего не надо, – сказал он, когда я закрыла дверь. – Я прекрасно вижу. Просто стреляю пока из рук вон плохо.
– Разумеется, – заверила я. – Мы сейчас быстренько проверим, и все… по правде говоря, мне самой интересно.
Я заставила его сесть, за неимением фонарика зажгла свечу и поднесла ее к лицу Роджера, чтобы проверить зрачки. Какие у него все-таки красивые глаза – не карие, а чисто-зеленые, в тени кажутся почти черными, а на свету – удивительно яркими. Даже мурашки по коже… Особенно у тех, кто знал Гейлис Дункан и видел, как в точно таких же глазах плясало безумие.
Он моргнул, темные ресницы взметнулись, и пугающее сходство исчезло. Эти глаза были красивы – но совершенно спокойны и ясны. Я улыбнулась, и Роджер невольно улыбнулся в ответ.
Я принялась водить свечой перед его лицом: верх, вниз, налево, направо, – попросив следить за пламенем. Раз ничего особенного не требовалось, Роджер разжал кулаки.
– Очень хорошо, – с той же легкостью сказала я. – Да, отлично. Вверх посмотри, пожалуйста. А теперь вниз, в угол окна. Угу… И на меня. Видишь палец? Хорошо, закрой левый глаз и скажи, сдвинулся ли он. Ага…
Наконец я задула свечу и с тихим стоном разогнула затекшую спину.
– Итак, ваш вердикт, госпожа врач? Мне скоро понадобятся трость и черные очки?
Роджер рукой развеял облачко дыма, оставшееся от свечи, пытаясь шутить, но напряженные плечи его выдавали.
Я рассмеялась.
– Нет, собаку-поводыря пока тренировать не будем. Хотя… ты сказал, что не видел таких таблиц для проверки зрения. А обычные, с буквами, видел? Ты в детстве носил очки?
Роджер задумчиво свел брови.
– Да, было дело. Лет в семь или восемь. В них было ужасно неудобно, а еще постоянно болела голова. Так что я их все время терял. Только купят новые, и я тут же, буквально через час, забывал их то в автобусе, то в школе. После третьей пары отец смирился. – Он пожал плечами. – Если честно, не помню, чтобы они были так уж мне нужны.
– Да, сейчас они тебе уже не нужны.
– Вы это о чем?
– У тебя небольшая близорукость на левый глаз. – Я потерла переносицу, словно поправляя очки. – Дай угадаю: в школе ты отлично играл в футбол или хоккей, а вот с теннисом дела не складывались?
Он расхохотался.
– Теннис? В школе Инвернесса? Это же спорт для слабаков южан! Мы его так и называли – игра для педиков. Но я понял, о чем вы. Да, правильно, я хорошо играл в футбол, а в крикет не очень. А что?
– У тебя нет бинокулярного зрения. Скорее всего, в детстве это заметили и пытались исправить с помощью специальных очков… но к тому времени было уже поздно, – поспешно добавила я. – Действовать надо было раньше, лет до пяти.
– У меня нет… бинокулярного зрения? Что это значит? Я прекрасно вижу…
Роджер уставился на свою ладонь, поочередно закрывая то один глаз, то другой, словно пытаясь найти ответ в переплетениях линий.
– Глаза видят отлично, – заверила я. – Просто изображение не сливается в одно. Заболевание, кстати, очень распространенное, а многие люди о нем даже не знают. Это значит, что мозг не может объединить две картинки, создав трехмерный образ.
– То есть я не воспринимаю объемные изображения?
Роджер глядел на меня, щурясь, – словно ждал, что я вот-вот плоской картинкой сравняюсь со стеной.
– Ну, у меня нет инструментов окулиста… – Я махнула рукой, указывая на свечной огарок, ложку, нарисованные от руки картинки и деревянные палочки, которые составляли весь мой нехитрый инструментарий. – Да и на офтальмолога не училась…
Мои объяснения Роджер выслушал спокойно. Зрение у него было острым. Но раз мозг не мог правильно воспринимать информацию, значит, ему приходилось оценивать расстояние до объектов, лишь сравнивая их размеры друг с другом. Следовательно…
– Видишь ты отлично, – успокоила я. – И скорее всего, легко научишься стрелять, потому что, когда целятся, один глаз все равно закрывают. А вот со стрельбой по движущейся мишени могут возникнуть сложности. Ты видишь цель, однако без бинокулярного зрения не поймешь, в какую именно точку надо стрелять.
– Понятно… То есть если дойдет до драки, лучше полагаться на кулаки, так?
– По моему скромному опыту, шотландцы почти все конфликты решают именно кулаками. Ружья или арбалеты нужны лишь на случай войны, и то для убийства они предпочитают сабли. По крайней мере, так уверяет Джейми.
Роджер насмешливо хмыкнул. Он сидел спокойно, обдумывая мои слова, пока я наводила порядок. Из кухни доносился лязг посуды и шкворчание сала – а еще восхитительный аромат жареного лука и бекона.
Ужин готовили на скорую руку – миссис Баг весь день собирала поклажу для похода. Однако даже простейшие ее блюда были весьма аппетитны.
За стеной раздались приглушенные голоса: внезапный вопль Джемми, краткое восклицание Брианны, потом какая-то реплика от Лиззи и, наконец, низкое бормотание Джейми, успокаивающего ребенка, пока Бри и Лиззи накрывали на стол.
Роджер тоже их слышал, потому что повернулся на звуки.
– Какая у вас чудесная дочь, – с легкой улыбкой пробормотал он. – Может сама убить дичь и сама приготовить ее на ужин. Это хорошо… Потому что я-то много мяса добыть не сумею.
– Пф-ф-ф, – бодро объявила я, пытаясь избавить его от ненужных сожалений. – Я в жизни не держала ружье, а обед готовлю каждый день. Если тебе так хочется кого-нибудь прикончить, к твоим услугам цыплята, гуси и свиньи. А если поймаешь белую свиноматку, пока она не срыла весь дом, так и вовсе станешь героем.
Роджер криво усмехнулся.
– Думаю, чувство собственного достоинства рано или поздно ко мне вернется. Вопрос, как теперь рассказать о моей проблеме нашим стрелкам. – Он качнул подбородком в сторону кухни. – Теперь будут видеть во мне безногого калеку.
Я засмеялась, убирая в шкаф чистую ступку.
– Бри за тебя волнуется из-за регуляторов. Однако Джейми считает, что в походе это умение тебе все равно ни к чему. Скорее всего, обойдется без стрельбы. Кроме того, у хищных птиц вовсе нет бинокулярного зрения, – добавила я. – Только у сов. А у ястребов и орлов глаза расположены по разные стороны черепа. Поэтому скажи Бри и Джейми, что у тебя орлиное зрение.
Расхохотавшись, Роджер встал, отряхивая полы пальто.
– Точно, так и сделаю.
Он услужливо открыл передо мной дверь, но, когда я выходила, придержал за руку.
– Бинокулярное зрение… Оно ведь врожденное, так?
Я кивнула.
– Да, почти всегда.
Роджер медлил, не зная, как выразить свою мысль.
– А оно… передается детям? Мой отец служил в ВВС, у него такой проблемы быть не могло, а вот мать носила очки. Они висели на цепочке у нее на шее, я помню, как с ними играл. Вдруг мне это от нее досталось…
Я поджала губы, пытаясь вспомнить, что знаю о наследственных заболеваниях глаз, однако на ум ничего не шло.
– Не могу сказать. Может, и так. А может, и нет. А что, ты волнуешься за Джемми?
Роджер неумело пытался скрыть разочарование.
– Нет, не волнуюсь. Просто подумал… если оно наследственное и у парня тоже есть, я бы тогда знал, что…
В коридоре вкусно пахло беличьим рагу и свежим хлебом, а я изрядно проголодалась – но все равно стояла на месте, глядя на Роджера.
– Не то чтобы я желал парнишке таких проблем, – поспешил он добавить. – Ни в коем случае! Просто если бы было так… – Роджер замолк и, нервно сглотнув, отвел взгляд. – Только, пожалуйста, Бри ничего не говорите.
Я легонько тронула его за руку.
– Думаю, она и сама понимает. Ты просто хочешь знать наверняка.
Он смотрел на кухонную дверь, за которой Бри напевала «Клементину» под веселое лепетание сына.
– Одно дело – понимать. И совсем другое – слышать своими ушами.
Глава 22
Огненный крест
Мужчины ушли. Джейми, Роджер, мистер Чишолм и его сыновья, братья Маклауды… они исчезли еще до рассвета, оставив лишь крошки от торопливого завтрака да грязные следы на крыльце.
Джейми вставал и одевался так тихо, что редко меня будил. Обычно целовал перед уходом и шептал на ухо пару ласковых слов; его прикосновения и запах вплетались в мои сны.
Сегодня он меня не разбудил.
Эта миссия досталась мальчишкам Чишолм и Маклауд, которые на рассвете затеяли битву под моим окном.
Оглушенная криками, я подпрыгнула на кровати и невольно зашарила вокруг в поисках шприца и марлевых тампонов. На мгновение показалось, будто я снова в больнице. Тут я учуяла запах дыма, а не спирта и медикаментов, и увидела помятое сине-желтое одеяло, одежду, мирно висящую на колышках, и полузакрытые ставни, из-под которых пробивался бледный солнечный свет. Дома. Я дома, в Ридже.
Внизу распахнулась дверь, и крики затихли, сменившись топотом и приглушенным смехом.
– Вот так-то, – довольно заявила миссис Баг, разогнавшая бунтовщиков. Дверь хлопнула – и скрип дерева с лязгом стального засова возвестил о начале нового дня.
Спустившись, я обнаружила, как эта милая женщина жарит тосты, варит кашу и при этом громко сетует на беспорядок, царивший в кухне. Ее возмущала не сама грязь – чего еще ждать от мужчин? – а то, что Джейми ее не разбудил, чтобы она приготовила им приличный завтрак.
– Как же он выдержит дорогу? – кипятилась миссис Баг, укоряюще помахивая вилкой. – Такой крупный солидный мужчина – а уехал, перекусив на скорую руку черствой лепешкой и глотком молока?!
Бросив сонный взгляд на гору грязной посуды, я прикинула, что «крупный солидный мужчина» и его спутники слопали не меньше двух дюжин кукурузных булочек, целую буханку хлеба с фунтом свежего масла, банку меда, миску изюма и ведро парного молока.
– Вряд ли он так уж голоден, – пробормотала я. – А кофе готов?
Старшие дети Чишолма и Маклауда спали в кухне. Они давно проснулись, и возле скамьи теперь лежала горка одеял. Запахи еды тем временем растекались по дому, и сверху тоже послышался шум – вставали женщины с младшими детишками. В окнах замелькали любопытные личики.
– А вы отмыли свои грязные лапы, а, маленькие дикари? – рыкнула миссис Баг. Она указала ложкой из-под каши на лавки возле стола. – Если да, заходите и садитесь. И только попробуйте не вытереть ноги!
В мгновение ока все скамьи и стулья были заняты; миссис Чишолм, миссис Маклауд и миссис Аберфельд, позевывая, принялись поправлять своему потомству рубашки и платки, вытирать обслюнявленными пальцами грязные щеки и приглаживать растрепанные волосы.
Миссис Баг порхала между столом и очагом, торопясь накормить десяток голодных ртов. Должно быть, в прошлой жизни она была синицей.
– Вы утром видели Джейми? – спросила я, когда она снова взялась за чайник, в другой руке держа большую колбаску.
– Увы, нет, – покачала та головой. – Я не знала, что они уходят. Слышала, как мой старик поднялся, но решила, он просто в уборную идет. Однако он так и не вернулся, а когда я встала, оказалось, что все уже ушли… Эй, положи на место!
Заметив, как шестилетний Маклауд тянется к банке с джемом, миссис Баг огрела его колбаской.
– Может, на охоту пошли? – робко предположила миссис Аберфельд, кормя овсянкой маленькую дочку. Женщине было лет девятнадцать, и она ужасно стеснялась более зрелых товарок.
– Лучше бы нарубили леса и занялись стройкой. – Миссис Маклауд подняла ребенка к плечу и похлопала по спинке. Откинув с лица прядь седых волос, она криво усмехнулась. – Не подумайте ничего, миссис Фрейзер, мы ценим ваше гостеприимство, но не хотелось бы всю зиму путаться у вас под ногами. Джорджи! А ну оставь сестру в покое, не то пожалеешь!
Я, будучи не в лучшем расположении духа, сонно пробормотала в ответ что-то вежливое. Мне тоже не улыбалась мысль привечать в своем доме с десяток человек.
В письме губернатора заявлялся недвусмысленный приказ: все здоровые мужчины должны вступить в ряды милиции и к середине декабря явиться в Солсбери. Тут уж не до стройки. Впрочем, надеюсь, Джейми что-нибудь придумает. А то котенок все время прятался в моем шкафу с медицинскими инструментами, а кухня каждое утро походила на полотно Иеронима Босха.
Зато воздух прогревался быстрее, и теперь здесь было тепло и шумно. В такой толпе я не сразу заметила лишние лица.
– Ты что тут делаешь? – поразилась я, увидев в углу свою дочь, завернувшуюся в пыльный плед.
Она сонно моргнула и поправила Джемми, увлеченно сосущего молоко, невзирая на шум и суету.
– Посреди ночи к нам заявились Мюллеры. Восемь человек. Они плохо говорят по-английски, но, как я поняла, их па позвал.
– Правда? – Я потянулась за кусочком пирога с изюмом, уведя его из-под носа юного Чишолма. – Они все еще здесь?
– Угу… Спасибо, мама. – Она взяла у меня половинку пирога. – Да. Па забрал Роджера до рассвета, но Мюллеры ему, судя по всему, пока не нужны. Когда Роджер ушел, старый Мюллер поднялся с пола, сказал: «Bitte, Maedle» – и лег рядом со мной. – Брианна залилась румянцем. – Так что я решила прийти сюда.
– О. – Я не сдержала улыбки. – Это, наверное, Герхард.
Старик фермер не понимал, почему должен морозить кости на твердом полу, если в теплой кровати есть место.
– Наверное, – пробурчала Брианна, набив рот. – Я знаю, он безобидный, но все же…
– Да уж, – иронично согласилась я.
Герхард Мюллер был патриархом большой семьи немцев, жившей между Риджем и Салемом. И безобидным этого человека я бы не назвала.
Джейми рассказывал о скальпах, прибитых к двери его сарая. Женских скальпах, с длинными черными волосами. «Совсем как живые, – сказал тогда Джейми. – Словно птицы, пришпиленные к стене». А белый скальп Герхард принес мне, завернув в тряпку, намокшую от крови… Нет, он вовсе не безобидный. Я сглотнула, проталкивая пирог в пересохшее горло.
– Как бы там ни было, они явно голодны, – объявила миссис Чишолм. Она держала в руках соломенную куколку, мокрую пеленку и извивающегося младенца – и при этом умудрялась потягивать кофе. – Надо бы прибраться здесь, пока немцы не учуяли завтрак и не стали ломиться в дверь.
– А нам есть чем их кормить? – встревожилась я, припоминая, сколько мяса осталось в коптильне. Еще две недели гостеприимства – и запасы растают как дым.
– Конечно, есть, – бодро заявила миссис Баг, ворочая ломтики колбасы на шипящей сковородке. – Сейчас все доделаю, и можете их звать. Ну-ка ты, muirninn[32], – она постучала лопаткой по плечу восьмилетней девочки. – Сбегай в подвал, принеси картофеля. Немцы картофель любят.
Я доела кашу и принялась собирать грязные чашки, а миссис Баг безжалостно выметала с кухни мусор и детей, выдавая при этом десятки поручений Лиззи и миссис Аберфельд – кажется, молодую маму звали Рут, – судя по всему, назначив их своими помощницами.
– Давайте помогу… – начала я робко, но миссис Баг покачала головой и взмахнула метлой в мою сторону.
– Забудьте, миссис Фрейзер! У вас и так достаточно дел… Эй! Куда это вы на чистую кухню в грязных сапожищах?! Вон отсюда, и не вздумайте показываться, пока не оботрете их как следует!
Герхард Мюллер в сопровождении детей и племянников в замешательстве застыл у порога. Миссис Баг, ничуть не смущаясь разницы ни в языке, ни в росте (он был выше на целую голову), скорчила гримасу и яростно указала метлой на его сапоги.
Я приветливо махнула ему рукой и, воспользовавшись моментом, сбежала.
* * *Итоги инвентаризации погреба меня подбодрили. К счастью, все оказалось не так плохо, как я думала: запасов должно хватить на зиму, хотя щедрую руку миссис Баг придется-таки ограничить.
Кроме четырех окороков, там нашлись копченые бока, целая полка сушеной оленины и половина свежей туши. Под закопченной крышей гроздьями уродливых цветов висели большие связки потрошеной рыбы. Соленая хранилась в десятке бочек, еще в четырех – свинина. В большом глиняном кувшине – топленое сало; в тех, что поменьше, – нутряной жир и зельц… Насчет последнего я, правда, сомневалась.
Зельц я делала по рецепту одной из женщин Мюллеров в переводе Джейми – но никогда прежде его не видела и не была уверена, что он должен выглядеть именно так. Я подняла крышку и принюхалась; тухлятиной вроде не пахло, только чесноком и перцем. Надеюсь, от отравления трупным ядом мы не умрем, хотя, пожалуй, первым я угощу Герхарда Мюллера.