Черная синица
Когда она села в такси, пришло сообщение в мессенджере от Димы:
«Привет. Инфа по ссылке, через Tor. Пароль отдельно. Звони, как сможешь. Сообщение удали asap. Ссылка живет сутки».
Она позвонила. Он сказал ей пароль из двенадцати символов.
«Спасибо, – сказала она. – Сколько с меня?» – «Девятьсот баксов, ужин и два поцелуя. Можно взрослых». – «Ты знаешь, что с каждым поцелуем от одного человека к другому переходит 80 миллионов бактерий?» – «Научно доказано, что поцелуи повышают иммунитет и продлевают жизнь». – «На себе проводил испытания?» – «Ученые проводили. – Он сделал паузу. – Я буду дальше искать, смотри пока то, что есть». – «Спасибо, Димочка. Целую тебя заочно».
Она положила трубку.
Посмотрела в затылок таксисту.
Посмотрела в заднее стекло.
Сзади белый Volkswagen, за ним – белый Fiat, дальше – белый Ford. Три белых машины. На всякий случай запомнила. Береженого бог бережет, хотя вряд ли у местных был резервный вариант. Они рассчитывали на парня с табличкой, у которого даже не было ее фото. Наивные. Впрочем, не стоит рассчитывать на их глупость. Они быстро поймут, что к чему, и примут меры.
Она вспомнила предложение Бурова поселиться в отеле холдинга «Истанбул Иншаат». Отличная мысль. Уши, глаза, жучки, камеры – добро пожаловать, мисс Корнева, ждем вас с нетерпением.
Пришло сообщение от Белкина:
«Вероника, здравствуйте. Как ваши дела?»
«Александр, добрый вечер. Все в порядке. Я в Стамбуле».
«Отлично. Хорошего вечера».
«Взаимно».
Наверняка ему позвонили и сказали, что ждали ее, но не дождались, вот он и решил написать. Кто ты, Саша Белкин? На чьей стороне? Это мне предстоит узнать.
За час добрались до центра. К этому времени сзади не осталось ни одной белой машины. Хвоста не было.
– Please, stop here1, – попросила она у площади Султанахмет.
Водитель остановился.
Расплатившись, она вышла из машины. Водитель вынул ее чемодан из багажника – маленький чемодан с самым необходимым, включая нож, – и улыбнулся.
– Have a nice day2, – сказал он.
Он смотрел на ее ноги в обтягивающих светлых брюках.
– Thank you3, – сказала она.
Он уехал.
Она перешла дорогу.
Прямо перед ней в предзакатных стамбульских сумерках высилась подсвеченная громадина Айя-Софии. Византийско-османский колосс с полуторатысячелетней историей стоял на земле твердо, основательно, ступенями уходил вверх, к огромному куполу на пятидесятиметровой высоте, и харизма строения была настолько мощной, что от него невозможно было оторвать взгляд. Магнетизм архитектурного шедевра. Императоры, крестоносцы, султаны – люди приходят и уходят, а великие стены остаются, глядя на них сверху вниз.
Ника обернулась.
Она не увидела ничего подозрительного.
Нельзя расслабляться, она не туристка. Она на работе. В чужой стране, где есть враги, но нет друзей.
Стуча колесами чемодана по брусчатке, она пошла по площади от Айя-Софии к Голубой мечети. Время от времени она оборачивалась. Зря она вышла здесь. Опрометчивый поступок. У города есть глаза, город следит за ней, она чувствует себя неуютно на главной площади, на виду у всех, и ругает себя. Демоны грызут ее изнутри. Требуют пищи.
Темнеет.
Она уходит с площади, спускаясь в плохо освещенные улочки за Голубой мечетью, и еще раз оборачивается.
Никого.
Где-то здесь ее апартаменты, на одной из этих улочек.
Сверяясь с картой, она находит нужный дом.
Электронный замок на подъезде. Код – в сообщении от хозяина.
Электронный замок на двери в квартиру. Карта-ключ – в мини-сейфе рядом. Код от сейфа – в сообщении от хозяина.
Пятьдесят квадратных метров на последнем, третьем, этаже. Здесь есть все, что нужно, а ей много не нужно.
Задернув плотные шторы, она включает свет.
Открывает чемодан. Переодевается.
Теперь на ней короткая юбка и топ с открытым животом.
Она смотрит на себя в зеркало. Подводит глаза. Красит губы. Кладет нож в сумочку. Берет презервативы. Вызывает такси.
Место назначения – район Бейоглу. Там она найдет бар по вкусу. Чем хуже, тем лучше. Ей нужна разрядка, чтобы завтра работать.
Боль в животе нарастает.
Ночь клубится внутри.
Демоны рычат в предвкушении.
5. Истанбул Иншаат
В девять утра она вошла в офис «Истанбул Иншаат».
Десятиэтажное здание из стекла и бетона в Шишли, деловом районе Стамбула.
Это другой Стамбул. Утилитарный, скучный, бездушный, без собственного лица. Ей он не нравится. Он как все. Спустя тысячу лет люди будут по-прежнему восхищаться старым Стамбулом, а от этих новых зданий и следа не останется. Пепел к пеплу, прах к праху. Время шедевров прошло. Пришло время прагматиков.
Внутри здания – стандартная отделка, большая эмблема компании за зоной ресепшн, сухость кондиционированного воздуха, вышколенные сотрудники в строгих костюмах.
На входе нет рамки металлоискателя, охрана не проводит досмотр. Упущение руководства. Если не хочешь проблем, всегда будь начеку. Сегодня она не взяла с собой нож, а завтра возьмет. С ним спокойнее.
Вчера она получила то, что хотела.
Нашла бар в темном переулке, в двух кварталах от пешеходной улицы Истикляль, яркой, туристической, оживленной; села за стойку, взяла двойной виски. Не прошло и пяти минут, как к ней подсел кавалер. Черненький, склизкий, противный. Представился Ахметом. Не отрывая глаз от ее обнаженных бедер, он говорил что-то на ломаном английском, пару слов вставил по-русски, блестел черными глазками – а затем обнял ее и позвал к себе.
Она согласилась не сразу. Она думала. Демоны сомневались. Им был нужен не просто секс. Они жаждали грубости, опасности, крови. Это их пища.
Она смотрела на Ахмета. Кто он такой? Что в его черных глазах? Хорошо одет, хорошие часы, уложенные назад жидкие темные волосы. Бандит? Сутенер? Приличные люди сюда не ходят, именно поэтому она здесь. Она сказала ему, что недавно приехала в Стамбул и работает моделью, а поверил он или нет, ее не трогало.
Она пошла с ним.
Ей было страшно. Она была голодна.
Когда они вошли в квартиру, в трех кварталах от бара, она поняла, что это бордель. Тусклый свет, старые прожженные ковры на полу, удушливый запах восточных благовоний. В коридоре на стуле сидит турок, смотрящий за порядком в заведении.
Открылась дверь одной из комнат. Выглянула девушка. Выглянула и спряталась.
Едва переступили порог, как Ахмет сунул руку ей в трусы и потянул в одну из комнат.
– Working here? – шипел он ей в ухо. – In my area? It’s my business.4
Затолкав ее в комнату, он сдернул с нее юбку вместе с трусиками, надел кондом и сделал сзади свое дело. Закончив, он рывком поднял ее с кровати и ударил ладонью по щеке.
«Будешь работать на меня! – сказал он на ломаном английском. – Ясно, сучка?»
Вместо ответа она ударила его ребром ладони в кадык.
Потом – в солнечное сплетение. Потом – когда он согнулся, хватая воздух ртом, – снизу ногой в челюсть.
Он потерял сознание.
Связав его простыней, она сунула ему в рот кляп из его же красных трусов, оделась и вышла из комнаты.
– He’s resting, – сказала она мужчине в коридоре, приложив ладонь к щеке. – Don’t bother him.5
– Okay, – сказал он, глядя на ее ноги.
Сунув руку в сумочку, она взялась за рукоять ножа. На всякий случай.
Так и вышла в подъезд.
Сердце колотилось в груди, жар разливался по телу, от низа живота вверх, и не было ни боли, ни страха. Было возбуждение. Удовлетворение. Освобождение.
Демоны утихли.
…
– Госпожа Корнева?
К ней подошел высокий стройный мужчина в непременном строгом костюме. Он хорошо говорил по-русски и улыбался ей приветливо.
– Да, – сказала она.
Он протянул ей руку:
– Хасан. Я помощник господина Йылмаза.
– Очень приятно.
– Господин Йылмаз ждет вас. Идите со мной.
Они поднялись на лифте на десятый этаж. Здесь было тихо, светло, прохладно. На дверях из матового стекла – таблички с должностями и именами, по-турецки и по-английски.
Директор по развитию.
Директор по персоналу.
Коммерческий директор.
Dmitry Glushchenko
Chief Financial Officer6
У меня к вам много вопросов, Дмитрий Глущенко, готовьтесь. Родина-мать зовет.
Дверь в приемную была открыта. Миловидная девушка встала из-за стола, улыбаясь им:
– Доброе утро! Как добрались?
Они тут все говорят по-русски? Обязательное требование к персоналу?
– Доброе утро. Хорошо, спасибо.
– Меня зовут Мерьем.
– Вероника.
– Господин Йылмаз ждет. Пожалуйста.
Мерьем постучала в дверь кабинета.
– Evet!7 – послышалось из-за двери.
Она приоткрыла дверь:
– Sayın Yılmaz, Sayın Korneva size geldi.8
Из кабинета вышел Мехмет Йылмаз – с широкой белозубой улыбкой, высокий, седеющий, гладкий, позитивный – и двинулся навстречу Нике, протягивая ей большую руку:
– Доброе утро, Вероника. Добро пожаловать в Стамбул.
Конечно же он говорит по-русски. Как иначе?
Мехмету пятьдесят пять, в свое время он сделал карьеру в одной из местных строительных компаний, от монтажника до президента, а затем, семь лет назад, перешел в «Истанбул Иншаат», к Бурову и Горшкову. В материалах Димы на него ничего нет, кроме сведений об авиаперелетах российскими авиакомпаниями за последний год. Стамбул – Москва, Москва – Стамбул. Один раз – Москва – Барселона. Под Барселоной живет Горшков. Возможно, Мехмет летал к нему, но в самом по себе этом факте нет ничего криминального. Летал к акционеру. Что тут такого? Больше на него ничего нет. Он гражданин Турции и в российских базах не значится. Нужно копать дальше.
Прошли в кабинет.
– Вероника, садитесь, пожалуйста. – Мехмет указал на кресло у длинного приставного стола для совещаний. – Хотите чай или кофе? Воду?
Она не стала отказываться:
– Кофе со сливками, если можно.
Села в кресло.
Сказав Мерьем несколько слов по-турецки, Мехмет сел по другую сторону стола. После обмена любезностями он навалился локтями на стол и пристально посмотрел Нике в глаза:
– Вероника, нам нечего прятать, я рад, что вы тут. Посмотрите всё и скажете, как дела. Вы понимаете, что времена непростые? Подрядчики дорожают, материалы дорожают, оборудование старое, все время ремонты.
– При этом цены на недвижимость в Стамбуле выросли за год на тридцать процентов.
– Вероника, вы знаете, какая у нас инфляция? – Мехмет откинулся на спинку кресла. – Пятнадцать – семнадцать процентов. Курс скачет. Бетон и металл выросли на пятьдесят процентов за год. Как держать прибыль? Из Москвы лучше видно? В бюджете одно, а цены другие.
Всматриваясь в Мехмета, вслушиваясь в его речь с акцентом, Ника считывала степень его уверенности в себе. Настоящей, не показной. Прекрасно держится, профессионал со стажем, но видно, что нервничает. Опять-таки, само по себе это ни о чем не говорит. Кто бы не нервничал в такой ситуации?
Мерьем принесла чай и кофе.
– Всё вам дадим, – сказал Мехмет. – Документы, информацию – что надо. Дмитрий, наш финансовый директор, будет в вашем… как это сказать по-русски?..
– … распоряжении.
– Да, в распоряжении.
Он набрал номер на мобильном:
– Дмитрий, зайди, пожалуйста.
– Надолго к нам? – спросил он у Ники.
– Все зависит от вас, – сказала она.
– Все сделаем. Сегодня все объясним, вечером ужин, утром самолет в Москву. Как вам план? – Он улыбнулся.
Ника тоже улыбнулась:
– Хороший план.
В дверь постучали.
Вошел Дмитрий Глущенко.
Что она знает о нем из данных Димы? Сорок лет, родился в Москве, владеет в столице двумя квартирами общей площадью сто восемьдесят квадратных метров, одну из которых купил полгода назад. На счете в российском банке – чуть больше миллиона. Скорее всего, основные деньги – не в России. Женат, воспитывает восьмилетнюю дочь. Часто бывает на родине. К уголовной ответственности не привлекался. В холдинге Бурова работает двенадцать лет, из них семь – в Турции. Однажды летал с Мехметом из Москвы в Барселону. На этом всё.
– Здравствуйте, – сказал он коротко. И больше ничего не сказал. Встал у стола как школьник. Невысокий, плотный, с высокими залысинами, полными губами, носом картошкой. В нескладно сидящем костюме. Что за этой оболочкой? Кто он – Дмитрий Глущенко? Это ей предстоит узнать.
Она встретилась с ним взглядом.
Он тоже волнуется. Это нормально.
– Садись, Дмитрий, – сказал Мехмет. – Дай, пожалуйста, Веронике всю информацию, документы. Все, что нужно. Покажем Григорию Валентиновичу, как мы работаем, да?
Глущенко кивнул.
– Вероника, у вас будет тут комната, ключи будут только у вас, – сказал Мехмет. – Если что, обращайтесь к Дмитрию и ко мне с любыми вопросами.
– Хорошо.
Через несколько минут Ника и Глущенко вышли из кабинета.
6. Черная майка
Возвращаясь вечером на такси, она заметила хвост.
Черный Ford. Куда такси, туда и он: то сзади, то в соседнем ряду, – как приклеенный. Совпадение?
Когда въехали на двухуровневый Галатский мост, где рыбаки стояли в ряд, пытая счастье в пресных водах бухты Золотой Рог, она попросила таксиста остановиться. Он сказал, что никак нельзя. Она протянула ему банкноту в двадцать лир. Он остановился.
Она вышла.
Такси поехало дальше.
Черный Ford проехал мимо. Водитель смотрел на нее.
Она отвернулась.
Что будешь делать, парень? Выйдешь следом за мной, бросив авто на мосту?
Она спустилась на нижний ярус моста.
Здесь пешеходная зона и рыбные рестораны. Хороший повод поужинать с видом на вечерний Стамбул.
Пахнет водой. Кричат чайки. Новая мечеть горит золотом на фоне темного неба. Где-то там, наверху, едет Ford, его водитель растерян и думает о том, что делать дальше. Ждать ее у моста, на том берегу?
Жди, милый, жди, я не спешу.
Она села за столик и сделала заказ: салат, сибас с овощами, чай. Прислушалась к ощущениям. Демоны дремлют, они не голодны – иначе кто знает, что она сделала бы? Вдруг встретилась бы лицом к лицу с человеком из черной машины?
«Это было бы ошибкой, – тут же сказала она себе. – Они не знают тебя. Они не знают, что ты знаешь. Будь тише воды ниже травы. Чем хуже знаешь врага, тем он опаснее».
Они всерьез взялись за нее. Вечером – черный Ford, днем – два жучка в комнате, которую ей выделили: один – в розетке, другой – на лампе под потолком. Она оставила их на месте. Детектор жучков – выгодное приобретение. Гаджет размером со смартфон находит любые скрытые устройства и помогает узнать намерения.
С намерениями Мехмета все ясно. Он выдал себя, решив поиграть в шпиона. Дело теперь за малым – найти доказательства и понять роли участников. Мехмет, Глущенко, Горшков, Белкин. Не складывается пазл. Есть компания «Истанбул Иншаат» с годовой выручкой в семьсот миллионов долларов. Акционеры получают дивиденды. Генеральный директор, человек с репутацией, получает миллион долларов в год, с учетом бонусов. Финансовый директор – плоть от плоти буровец, двенадцать лет в холдинге. Белкин – десять лет в холдинге. И что имеем? Вывод нескольких десятков миллионов долларов. Пятидесяти-шестидесяти, по предварительной оценке Бурова. Все они предатели – Горшков, Йылмаз, Глущенко? Кинули Бурова? Какой мотив? Деньги? Преднамеренное банкротство и контроль над компанией? А Белкин? Куда смотрел он? Прямо целый заговор. Методы эпохи дикого российского капитализма, откуда родом Буров и Горшков.
Официант принес чай. Черный, крепкий, ароматный. Идеально подходит к вечеру на Галатском мосту, в устье Золотого Рога, у Босфора.
«Глущенко – человек в себе, немногословный, закрытый, – думала Ника. – Кратко отвечает на вопросы, в глаза не смотрит, лишнего не говорит. Неприятный, но конкретный. Нет, он не человек Бурова, он человек Йылмаза, а может, Горшкова. Иуда? Он не выглядит счастливым. Скорее – затравленным, прибитым. Нужно работать с ним, искать ключики, тянуть за ниточку, не обрывая».
Позвонил Дима.
– Привет! Как дела? – бодро сказал он. – Вывела всех на чистую воду?
– Привет! В процессе.
– Я не нашел записи разговоров, нет в продаже. Нового пока мало. Скину инфу о недвижимости Бурова и Горшкова в Кастельдефельсе под Барсой. Они соседи, через два дома. У обоих вид на жительство в Испании.
– Дим, знаешь, что непонятно: все у них было хорошо – с чего вдруг Горшков взялся за старое? Он в свое время держал пол-Красноярска, да и сейчас кое-что есть, но Турция – не Красноярск. И время другое.
– Времена меняются, люди – нет. Денег не бывает много. Одно дело дивиденды из прибыли, другое – доход до прибыли. Так я это понимаю. Поправь меня, если что.
– Если Горшков хочет порвать с Буровым и напоследок грубо сорвать банк, то – да. Но есть же нормальные способы расставания – продать свою долю, например. Почему нет? Из-за вывода средств стоимость компании не станет выше. Еще одна возможная цель – обанкротить и взять ее под свой контроль. Учитывая не самый низкий уровень коррупции в Турции, сценарий реализуем.
– Ладно, не буду тебя грузить, – прибавила Ника. – Спасибо.
– Не за что. Два твоих поцелуя стоят того. Можно три, в качестве бонуса.
– Дим, можешь что-нибудь найти по сыну Бурова? – вспомнила Ника. – Иван Буров. В открытых источниках сказано, что он живет в Эмиратах и занимается ИТ бизнесом. В России у него были две компании, но обе ликвидированы.
– Поищу. Рынок ИТ – большая деревня. Как ты там? Как Стамбул?
– Прекрасен. Жаль, нет времени на посещение достопримечательностей.
– Будь, пожалуйста, осторожнее. Да ты и сама знаешь, не мне тебе говорить.
– Спасибо, Димочка. Я знаю. Шестьдесят миллионов долларов – хороший повод для крайних мер.
Она не сказала Диме о слежке. Зачем ему знать? Он и так волнуется за нее. Эх, Дима, Дима, сдалась я тебе. Тебе нужна нормальная девушка, будущая мать твоих детей, любящая, ласковая, – а не женщина с посттравматическим расстройством, вырванная из контекста. Она разучилась любить, но с ненавистью у нее все в порядке.
Попрощавшись с Димой, она продолжила ужин. На несколько минут она позволила себе забыть, что где-то там, в конце моста, ждет человек из черной машины. Потом опять вспомнила – щелк, будто кнопку нажала. Возможно, он где-то здесь, среди людей за столиками.
Зачем он за ней следит? Чтобы поставить жучок в номер? Или хочет оказать физическое воздействие?
Что ж, сыграем в игру.
Закончив ужин, она продолжила путь по нижнему ярусу моста к южному берегу бухты.
На мосту светло, многолюдно. Рестораны тянутся один за другим, официанты с высунутыми из-под масок носами снуют туда-сюда, народ пьет-жует за столиками. Жизнь бурлит. Жизнь продолжается.
На набережной она быстро огляделась.
Где он? Еще здесь, или уже ушел, решив отложить до завтра свое грязное дело?
Сейчас проверим.
Она перешла по подземному переходу на другую сторону улицы. Здесь, между Новой мечетью и рынком, больше пространства и меньше людей. Восемь тридцать. Рынок закрыт. В тиши стамбульского вечера отчетливо слышен каждый звук: шаги, речь, скрип тележки дворника, крики чаек, – как в концертном зале с хорошей акустикой.
Что она чувствует? Напряжение, волнение, возбуждение. И страшно, и приятно одновременно – любимое и ненавистное сочетание, почти сексуальное на физическом уровне. Свербит меж лопатками. Глаза – на затылке. Не помешал бы нож, но ножа сегодня нет. Есть лишь «пилочка для ногтей», острая как бритва.
Пронзительно крикнула чайка, взлетая с тротуара, и взяла курс к бухте.
Проследив за ней, Ника обернулась. Мгновенно просканировала пространство.
Турецкая семейная пара, две девушки-туристки славянской внешности, мужчина-европеец (не русский), старик-турок. И еще один мужчина, дальше всех, в пятидесяти метрах от нее. Худощавый, спортивный, в черной майке и джинсах. Смотрит в телефон. Похож на русского. Не ты ли это, мой друг?
На вымощенной брусчаткой узкой торговой улочке Хамидие, что началась после рынка, она зашла в магазин сувениров. Купила магнитик – кусочек мрамора с фотографией Айя-Софии начала двадцатого века – и вышла. Мельком глянула налево. Мужчина в майке на месте. Стоит на другой стороне улицы, смотрит в телефон. Значит, он. Идем дальше. Аккуратно, друг мой, не споткнись, борись с зависимостью от смартфона, будь осторожен.
Через несколько минут неспешной прогулки она зашла поглубже в один из тихих переулков и остановилась у трехзвездочного отеля. Сегодня я ночую здесь, мистер Черная майка. Присоединишься ко мне? Номер я забронировала пару минут назад, на две ночи. Тридцать пять долларов за ночь со скидкой. Хорошие отзывы. Ставь свои жучки, сколько влезет, следи за мной, пока не надоест, а я буду следить за тобой. Спокойной ночи.
В номере она закрылась на внутреннюю щеколду и придвинула для страховки тумбочку к двери.
Набрав горячую ванну, погрузилась по шею в воду.
Нож положила рядом.
Первый день закончен. Можно расслабиться, не теряя контроль. Когда-то она любила ласкать себя в воде, быстро достигая разрядки, но после Ангарска тело сломалось, не реагировало. Нежности теперь мало, нужны грубость и боль. Боль для больной. Да, она больна, она знает это, но ничего с этим не делает. Ей нужно быть такой, чтобы помнить и однажды отомстить.
Она взяла нож.
Вынула из чехла.
Опустила под воду.
Приподняв левую грудь, кольнула острием в кожу над сердцем. Сжала зубы. Выдохнула. Понаблюдав за тем, как вода окрашивается в цвет ее крови, закрыла глаза.
Что не убивает меня, то делает меня сильнее.
Черная майка, если ты продолжишь, я за себя не ручаюсь.
7. Бездна смотрит
Она позавтракала в гостинице. Шведский стол по-турецки, кружка кофе со сливками, пара яблок в сумку с собой – здравствуй, новый день. Что ты мне предложишь? Чем удивишь?
Спускаясь в лобби, она рассчитывала увидеть там Черную майку, но его там не было. Зато на улице стоял черный Ford, в ста метрах от отеля.
«Всю ночь здесь ждал? – подумала она, садясь в такси. – Поедешь за мной или останешься?»
Ford не поехал. Значит, жучок. Давай, давай, ставь. Уже узнал, в каком номере я живу? Если у тебя есть мозги, поймешь, что тебя развели. Но есть ли они?
Она злилась.
Монстры шевелились внутри. Чувствуя их силу, она знала, что вечером они снова потребуют пищи. Прошло два дня, а они уже голодны. Это все Черная майка, из-за него. Из-за Горшкова. Из-за шайки в «Истанбул Иншаат».
«Вероника, у вас будет тут комната, ключи будут только у вас», – сказал Йылмаз, воткнув перед тем два жучка в эту комнату. – Если что, обращайтесь к Дмитрию и ко мне с любыми вопросами».
Конечно я обращусь. Вопросов будет много, друзья мои. И к тебе, уважаемый Мехмет, и к тебе, Дима Глущенко.
Вчерашний анализ операций «Истанбул Иншаат» показал, что на два десятка поставщиков и подрядчиков приходится восемьдесят процентов расходов. За них она и возьмется в первую очередь. Поищет связи с фигурантами дела, завышенные цены, тендеры с нарушениями, необычные сделки. Для начала у нее есть доступ к официальной базе данных о турецких компаниях. Акционеры, руководители, финансовые показатели, изменения в регистрационных данных – кладезь информации. Не беда, что все по-турецки – приложение-переводчик ей в помощь. Если уж на то пошло, договоры и документы тоже на турецком.
Она открыла базу.
Через два часа закрыла.
Ничего. Ни Василий Горшков, ни Мехмет Йылмаз, ни кто-либо из прочих топ-менеджеров «Истанбул Иншаат» напрямую не владеет и не управляет ни одним из поставщиков. Было бы странно, если бы было иначе. Но что насчет иных связей – родственных, дружеских, офшорных? Офшоров хватает. У каждой третьей компании – офшор в конце акционерной цепочки. Бермуды, Багамы, Барбадос, Панама – в тропиках прячут и прячутся. Там трудно найти, а где-то вообще невозможно.
К офшорам она вернется позже. Сейчас надо сделать более простые вещи: выгрузить контакты Мехмета из соцсети для сверки с базой, запросить у Глущенко договоры и тендерную документацию. Понять, почему по некоторым компаниям из списка обороты год к году выросли в два-три раза. Рост объемов? Инфляция? Мошенничество? Есть и новые компании. С ними раньше не работали, но сейчас они в топе по расходам, причем у некоторых из них офшорные акционеры.
А вот и сам Глущенко.
На ловца и зверь бежит.
– Доброе утро, – сказал он, на мгновение встретившись с ней взглядом. – Как ваши дела? Если уже есть вопросы, готов ответить.
«Его прислал Мехмет, – решила она. – Через силу пришел, давит из себя нужные слова».
– Доброе утро, – сказала она. – Все в порядке, работаю. Я отправлю вам список контрагентов, пришлите, пожалуйста, по ним договоры, акты и тендерную документы. За этот год и за прошлый.