– Конечно. И я все еще собираю ее оттенки. И знаешь, красивый букет получается, между прочим.
– И что делать ты будешь с этим букетом?
– Ничего. Он просто растворится в неизвестности. Вместе со мной.
– И в чем смысл?
– Да ни в чем, наверное. Просто если ты и я возьмемся собирать букет, то вряд ли они у нас получатся похожими.
– А зачем вообще нужно собирать букет?
– Не знаю. Не нужно. Просто как-то так происходит. У меня. Ты когда-нибудь выезжал за город, в лес, с группой людей?
– Случалось.
– Может, это что-то вроде этого. Кто-то становится лидером и организует других. Кто-то выбивается из общего числа. Кто-то за кем-то бегает. Кто-то от кого-то убегает. Кто-то просто прогуливается. Кто-то у костра байки травит. Кто-то смеется. Кто-то на гитаре играет. Кто-то поет. Кто-то пьет. Кто-то ест. Кто-то в своем воображении сжигает этот лес до тла. Кто-то, наоборот, думает, как сделать так, чтобы лесу этому все разрасталось и разрасталось. И я в этой прогулке явно тот, кто закрывает глаза и чувствует мягкость травы под ногами. И журчание ручья неподалеку. И запахи. И звуки. И прислушивается к пению птиц. И к шелесту ветра в кронах деревьев. А потом открывает их, чтобы просто понаблюдать течение или полное отсутствие движения облаков. И чему я научилась? Да ничему вроде бы. Может быть, помогла разжечь костер или просто понаблюдала за тем, как это делают другие. У кого это лучше получается. Может быть, немного попела. Задушевно. Записала несколько наблюдений. Пообщалась немного. Ни о чем и обо всем. Может, кого-то даже накормила. Или угостилась сама. И пусть даже так ничему и не научилась. А просто прогулялась. Собирая свой нехитрый букет. И, может быть, даже не срывая цветов…
Благодарю, Любовь,
за все, что мне, наивной, показалось…
Взбираясь на гору, все глубже погружаюсь
туда, где с каждым шагом остается меньше слов,
где посреди земного хаоса ты светишь нежностью…
Благодарю, Любовь…
Уходят дни, мгновения, вплетая свой узор
в Очарование перетекающих событий – горсткой
полудрагоценных самоцветов
на фоне твоего величия… закатов и рассветов
не счесть В попытке дотянуться вновь и вновь,
я столько раз срывалась к твоему подножию,
но ровно столько же сияла новой гранью…
Благодарю, Любовь!
У этой пустоты особый вкус и запах,
все особо, когда ты невесома,
даже пусть под тяжестью тревог.
Песчинки в океане смелостью штрихов
рисуют Танец
под давлением потока,
приводит к самовыраженью между строк…
и где-то между тишиной и словом,
что одному покажется на первый взгляд суровым,
я все-таки благодарю тебя,
благодарю, Любовь.
– И поклон такой.
– Я и поклонилась. Всем четырем сторонам. Когда была на участке. Поблагодарила и попрощалась. И с домом, и с землей.
– А что ты там делала?
– Знакомила Там с Тем. Находящим всех тех, кто покупает и кто продает. Так что, дай Бог, очень скоро дом удачно продастся. И в нем заживут те, кому он изначально и предназначался.
– Кто-то воспользовался вами.
– Ну, мы все так или иначе друг другу помогаем.
– Поможем друг другу и помрем.
И далее. ШумОкеанскихВолн.
Шахматная доска
– Слушай, Со. Ты не спишь случайно?
– Сплю, конечно.
– Врешь, конечно. Не напомнишь, как звали того хорошего человека, книги которого ты мне уже который раз советуешь прочесть? А, вот! Пнула память – и механизм с трудом, но сдвинулся на пару миллиметров. Только так и не вспомнила, как эти круглые с зубчиками называются. Которые один в другой. Служат для передачи движения. И если кто-нибудь когда-нибудь будет тебе говорить обо мне как об инженере, можешь смело показать этому наивному человеку это сообщение. В общем, вспомнила я его имя. Джед МакКенна.
– Круглые с зубчиками?
– Шестеренка! Ура!.. Видел бы ты при этом количестве восторга мое лицо по ту сторону экрана. Легкий намек на улыбку на каком-то отупевшем от неполноценного сна лице.
– Я сам не лучше.
– Вах!
– Шах. И мат. Вчера представил себе игру в шахматы. Но в которой не две вражеские армии. А два союзника. Подумалось, что это была бы самая скучная игра в мире.
– А может, на одном уровне враги, а на другом помогающие в чем-то друг другу союзники?
– Хм. Не знаю. Вначале все гармонично. Зеркально. 16 фигур против 16-ти. Как в фильмах. Две армии друг против друга. Красиво. Мощно. Но если затянуть, придется зашивать рты, чтобы не зевать. Потом начинается, так сказать, движуха. Пешка. Одна. Вторая. Конь выскочил. Слон наступил кому-то на хвост. И начинается драма.
– Действо!
– Вот тут-то все и становится интересно.
– Вот только для чего любишь то и дело задаваться вопросом ты?
– Для игры, наверное.
– Где нет ни победителей, ни побежденных?
– Есть, конечно.
– В моих играх страха и любви я пытаюсь чему-то научиться, например.
– И смерть. Все есть. Но все есть игра.
