Политическую экономию Я. А. Новиков считал, в отличие от социологии, наукой вполне зрелой и способной уже теперь определять экономическую политику правительств в решении как внутренних, так и межгосударственных проблем. В работах «Расточительство современных обществ»[22 - Novicow J. Les Gaspillages des sociеtеs modernes. Contribution ? l’etude de la question sociale (soirees ouvrieres). Paris: Fеlix Alcan, 1894. 2-е издание вышло в 1899 г.] и «Проблема нищеты и природные экономические явления»[23 - Novicow J. Le probl?me de la Mis?re et les phеnom?nes еconomiques naturels. Paris: Fеlix Alcan, 1908. Работа также издана на итальянском, немецком и испанском языках.] он исследовал взаимосвязь бедности большинства населения европейских стран и расточительности современных обществ, выяснил социально-экономическую природу глубоко укорененных в массовом сознании заблуждений: отождествления общественного богатства с золотом, таможенного протекционизма, якобы способного обогатить страну за счет заграницы, стремления к территориальной экспансии и милитаризма, грозящих катастрофой общеевропейской войны, и т. п.
В дискуссиях по проблемам торгово-экономической политики России Я. А. Новиков имел репутацию последовательного и решительного сторонника свободной торговли. В покровительственной системе он видел смягченную форму экономического рабства и указывал на ее пагубные последствия для страны (снижение благосостояния граждан, сокращение государственных доходов, замедление развития производительных сил и т. д.). В контексте общеэкономической проблематики Я. А. Новиков высказался по ряду актуальных вопросов российской экономической жизни (обличал фальшивый, по его мнению, патриотизм многих отечественных предпринимателей, стремящихся к личной выгоде в ущерб народным интересам, выступал против популярной в среде московских промышленников идеи запрета льготного импорта через устья сибирских рек, указывал на причины топливных кризисов, выяснял значение иностранных капиталов для отечественной экономики, критиковал отмену закавказского транзита и т. д.).
Я. А. Новиков полагал, что систему протекционизма создали три причины: ходатайства заинтересованных лиц, желание правительств обеспечить удовлетворение известных общественных потребностей посредством монополии и, наконец, ложные экономические убеждения. Но главной опорой протекционизма служили, по его мнению, экономические теории. Охранительная система не есть результат действия естественных законов экономических и политических, как, например, рабство, крепостная зависимость, феодализм, самодержавие, парламентаризм и прочее. Протекционизм, как и классическое образование, облекается в значение системы теоретическими рассуждениями[24 - Новиков Я. А. Протекционизм. С. 219–220.].
В книге «Протекционизм» Я. А. Новиков стремился показать, что сохраняющаяся упорно во многих государствах охранительная система поддерживается, с одной стороны, личными интересами узкого круга фабрикантов, с другой – бескорыстными, но, увы, глубоко ошибочными экономическими убеждениями народных масс и правящих классов. Далее он делал смелый для русского подцензурного издания вывод: поддержка правительствами многих государств охранительной системы объясняется тем, что «современные правительства – далеко не центры просвещенных идей; очень часто, напротив, – они центры обскурантизма и рутины». Это обусловлено несовершенством форм государственного правления: в монархиях дарования государей зависят от случайностей природы, а в демократических республиках у власти оказываются ловкие посредственности, способные льстить предрассудкам и рутинным убеждениям несведущих избирателей. Другое дело – экономисты, которые теперь все – фритредеры, поскольку для науки принцип свободной торговли сделался уже общим местом. «Собрать для обсуждения тарифов не заинтересованных промышленников, а комиссию из знаменитейших экономистов не пришло в голову еще никому», – с сожалением констатировал он. В отличие от протекционистов, утверждавших, что английская промышленность обязана своими достижениями навигационным актам О. Кромвеля и другим протекционистским мерам, Я. А. Новиков объяснял превращение Англии в «первую мануфактурную державу» достижениями политэкономии и переменой экономических воззрений ее правителей, отменивших охранительные пошлины. Поэтому английская промышленность достигла больших успехов уже после отмены охранительной системы[25 - Новиков Я. А. Протекционизм. С. 214–216, 221–222.].
На ошибочность теории протекционистов, по мнению Я. А. Новикова, указывает и изменчивость таможенной политики европейских стран. «Если теория протекционистов верна, то она должна быть устойчива, – отмечал он. – Что же мы видим на деле?» Возьмем для примера Францию. При короле Генрихе III в 1581 г. была введена фискальная таможенная система, в эпоху правления Людовика XIV в 1667 г. Ж.-Б. Кольбер учредил первый протекционистский тариф, от которого пришлось отказаться после заключения Рейсвейкского мира (1697). В XVIII в. в стране долгое время торжествовал протекционизм, но торговый договор с Англией (1786) широко открыл французские порты английскому флагу, а Национальное собрание пошло еще дальше и в 1790 г. ввело тариф, по которому даже на предметы роскоши пошлина не превышала ? их стоимости. В 1793 г. Конвент установил запрещение на ввоз многих товаров, затем Наполеон I довел «протекционизм почти до сумасшествия», но, объединив всю Западную Европу, он уничтожил громадную линию пограничных таможен и сделал для свободной торговли больше, чем кто-либо другой. После падения Бонапарта Европа вздохнула, были введены весьма либеральные тарифы, но ненадолго; в 1816 г. последовала реакция и до 1860 г. французский рынок охранялся строгим тарифом. Отчасти под влиянием Р. Кобдена Наполеон III заключил более либеральные торговые трактаты с Англией и другими европейскими державами, но в последнее время во Франции вновь торжествует идея протекционизма, и пошлины идут вверх[26 - Новиков Я. А. Протекционизм. С. 225–226.].
Похожие перемены Я. А. Новиков находил и в таможенно-тарифной политике России. По Тильзитскому договору 1807 г. Россия присоединилась к континентальной системе и запретила ввоз английских товаров, но в 1810 г. был допущен ввоз импортных товаров под нейтральным флагом, позднее свободная торговля взяла вверх, и пошлины уменьшились. После реакции протекционизма (20—40-е гг. XIX в.) в таможенно-тарифной политике произошел либеральный разворот. По мнению Я. А. Новикова, тариф 1857 г. был благодатным и охранительным в действительном смысле этого слова, поскольку с просвещенной предупредительностью шел навстречу настоящим потребностям страны, где преобладало земледелие, и освободил от пошлин все, что необходимо «для первого обзаведения фабрик». Однако переход к взиманию таможенных пошлин золотом в 1877 г. не только значительно повысил уровень таможенного обложения всего импорта, но и придал пошлинам пагубное качество неопределенности ввиду колебаний курса кредитного рубля; «все расчеты оказывались праздными, и торговля превратилась в какую-то лотерею». В последующие годы «ветер протекционизма стал дуть у нас все сильнее и сильнее, пока он не разразился в наши дни настоящим ураганом»[27 - Новиков Я. А. Протекционизм. С. 226–228.].
Помимо колебаний в общей системе тарифов имели место колебания по отдельным статьям. Так, Наполеон I и его преемники поощряли свеклосахарное производство (за 40 лет государство израсходовало на поддержку этой отрасли около 180 млн фр.), но в 1843 г. стали поощрять судостроение, и для обеспечения перевозки французским флотом тростникового сахара из колоний правительство предложило законодателям запретить местное производство свекловичного сахара, составлявшего тогда половину внутреннего потребления. В России поощряли производство мешков из дешевого импортного джута, но теперь решили наложить пошлину на джут, поскольку мешки можно делать из пеньки, и производящие джутовые мешки фабрики должны будут закрыться. «Считают нужным покровительствовать то одному продукту, то другому», – отмечает Я. А. Новиков, и, к сожалению, при охранительной системе колебания в тарифе неизбежны, потому что мнения правительств, их временные пристрастия к различным отраслям производства, влияния разных лиц и комбинации частных интересов меняются непрерывно. Трудно начать какое-либо предприятие, решиться употребить на фабричное дело большие капиталы, если возможное повышение пошлин на сырье или понижение пошлин на готовый товар нависает над головой предпринимателя как дамоклов меч. И это одно из главных зол протекционизма, заключает он[28 - Новиков Я. А. Протекционизм. С. 228–229, 242–243.].
* * *
Подтверждение естественно-исторического характера свободной торговли как формы экономических отношений Я. А. Новиков находил в социологической теории позитивизма и натурализма. Всякий жизненный процесс есть обмен веществ, рассуждал он, и чем быстрее происходит этот процесс, тем жизнь интенсивнее и организм совершеннее. Между биологическим и экономическим процессами есть основная аналогия, ибо один процесс есть продолжение другого. Мы покупаем чужие продукты для потребления, продаем свои для возобновления наших покупных способностей, и чем быстрее происходят покупки и продажи, чем их больше, тем выше экономическое развитие общества. Искусственно затрудняя куплю-продажу и сокращая число коммерческих сделок, общество теряет динамику своего развития, отстает от других в самосовершенствовании, признаком которого служит высшее напряжение жизненных сил, как в индивидуальном, так и в общественном организме[29 - Новиков Я. А. Протекционизм. С. 233–234.].
Политику российского правительства по «насаждению» промышленности Я. А. Новиков подвергал критике с позиций органицизма и биологического редукционизма. По его мнению, ход исторического процесса определяется не волей человека, а действием естественных законов. «Так, функции простые осуществляются ранее сложных. Напрасно требовать от ребенка, чтобы он умел читать раньше, чем он будет уметь говорить; нельзя также требовать от общества, чтобы в нем менее прибыльные занятия исполнялись раньше более прибыльных. Во всяком государстве промышленность разовьется непременно безо всякой посторонней и искусственной помощи, как скоро возникнут соответствующие социальные условия»[30 - Новиков Я. А. Протекционизм. С. 119.].
Подобный взгляд на закономерности исторического процесса и характер экономического развития разделяли в то время в России многие представители экономической науки. Так, А. А. Исаев отмечал, что вызвать к жизни таможенными налогами «новую отрасль промышленности – еще не значит создать новое богатство; быть может, капиталы, оставаясь в прежнем положении, действовали бы более успешно, и народное богатство возрастало бы быстрее»[31 - Исаев А. А. Народное богатство и таможенное покровительство // Русская мысль. 1889. № 6. Отд. 1. С. 38, 40.]. Академик И. И. Янжул, обращая внимание на искусственный и непрочный характер российской индустриализации, сравнивал отечественную промышленность с тепличным растением, выращенным в искусственной, душной атмосфере высокого таможенного покровительства и способным погибнуть от «свежего веяния вольного простора»[32 - Янжул И. И. Основные начала финансовой науки. Учение о государственных доходах. 4-е изд. СПб.: М. М. Стасюлевич, 1904. С. 397.].
Я. А. Новиков был представителем Одесского биржевого комитета в Комиссии для общего пересмотра таможенного тарифа (Тарифной комиссии), работавшей при Министерстве финансов под председательством министра И. А. Вышнеградского в октябре – декабре 1890 г. Новый таможенный тариф, по свидетельству современника, был «любимым детищем» министра и представлял собой «стройное сооружение, [подготовленное] по строго продуманному и смело выполненному плану»[33 - Воспоминания В. И. Ковалевского // Русское прошлое. 1991. № 2. С. 39.]. Разработка тарифа велась в 1887–1891 гг. «с необычайной для России старательностью», с привлечением значительного числа ученых и специалистов-практиков.
Как свидетельствуют стенограммы заседаний Тарифной комиссии, ее деятельность была подчеркнуто коллегиальной, характеризовалась детальным обсуждением проектируемых таможенных ставок и принятием соответствующих решений на основе голосования. Работавший в Комиссии Д. И. Менделеев отмечал деловой характер дискуссии и компетентность состава участников «этого крупного дела народной жизни», признавал, что сам «после внимательного изучения должен был во многих случаях переменить свое мнение, узнав много такого, что не имел сперва в виду»[34 - Менделеев Д. И. Толковый тариф… С. 115–116.]. Вместе с тем следует заметить, что протекционистский характер решений комиссии был предопределен ее составом и в конечном счете обусловлен общим направлением экономической политики государства[35 - Состав Тарифной комиссии был определен Александром III повелениями от 16 августа, 12 и 26 октября 1890 г. Представители дворянского землевладения (А. Н. Трубников) и сельскохозяйственной промышленности (П. Л. Корф) в Комиссии составляли меньшинство и не могли влиять на ее решения (см.: Список личного состава Высочайше учрежденной Комиссии для общего пересмотра таможенного тарифа. СПб.: В. Киршбаум, 1890).]. В высоком собрании Я. А. Новиков был в числе немногих критиков правительственного курса (при обсуждении некоторых ставок его призывы к смягчению уже почти запретительных ставок были хорошо различимыми, но единственными в хоре голосов «протекционистов-государственников»)[36 - Упоминавшийся выше член Тарифной комиссии К. А. Скальковский отмечал, что обсуждавшиеся обложения получались «колоссальными». По проекту Д. И. Менделеева «приготовление простого кирпича облагалось пропорционально выше, чем дорогих фарфоровых ваз! Профессор исходил из того, что России надобно выучиться сначала выделывать у себя дешевые вещи». Даже среди убежденных протекционистов появилось мнение, что неразумно «поднимать тарифы безмерно». В Государственном совете некоторые преувеличенные ставки были уменьшены, в том числе «отклонено курьезное предложение обложить двумя рублями с пуда египетские мумии». (Впрочем, последнее замечание К. А. Скальковского не подтверждается стенографическими отчетами заседаний Комиссии.) См.: Скальковский К. А. Очерки и фантазии. СПб.: А. С. Суворин, 1903. С. 242–243.].
В Комиссии Я. А. Новиков выступил за возвращение к беспошлинному ввозу судов дальнего плавания как меры поощрения русской торговли в целом: «Если мы желаем поощрять, с одной стороны, судостроение, а с другой – железоделательные заводы, то, к сожалению, все эти поощрения делаются в ущерб кому-нибудь другому, а этот другой есть вся русская торговля и русская промышленность. Возможно ли противопоставить интересы двух отраслей интересам всех других?»[37 - Заседания Высочайше учрежденной Комиссии для общего пересмотра таможенного тарифа. Стенографические отчеты. 10 октября – 7 декабря 1890 г. СПб. Б. и. Б. г. С. 439–440.]
При обсуждении ставок таможенного обложения машин Я. А. Новиков считал важным учесть интересы отечественных экспортеров и, полемизируя с И. А. Вышнеградским, находил аргументы в пользу понижения пошлины в собственном предпринимательском опыте. Он отмечал, что в 1889 г. приобрел импортные прядильные машины, заплатив пошлину в размере 25 % их стоимости. Следовательно, затрачивая одинаковый капитал, иностранный конкурент произведет на ? больше русского фабриканта и, таким образом, борьба с ним на внешнем рынке будет крайне тяжелой. «Между тем, – подчеркивал Я. А. Новиков, – мы имеем некоторые отрасли промышленности, для которых иностранные рынки имеют значение. Поэтому я нахожу, что пошлина на машины есть покровительство иностранной промышленности в ущерб русской, что едва ли желательно, так как, обеспечивая наш внутренний рынок, она в то же время вредит распространению отечественных продуктов на иностранном рынке». А. И. Вышнеградский в связи с этим замечал: «Вопрос этот может быть поднят не теперь, когда мы вывозим за границу главным образом сырье, а не фабрикат». «Это не совсем так, – возражал Я. А. Новиков. – В настоящее время я, например, вывожу в Средиземное море изделия моей канатной фабрики, но должен сказать, что конкуренция английских заводов для меня является крайне тяжелой, так как они получают и машины, и уголь, и массу других предметов гораздо дешевле, чем я»[38 - Заседания Высочайше учрежденной Комиссии для общего пересмотра таможенного тарифа… С. 357–358.].
С доводами в защиту свободной торговли Я. А. Новиков выступал в Императорском Вольном экономическом обществе (декабрь 1890 г.), где доказывал вредное влияние таможенных пошлин «не только на развитие народного богатства вообще», но и «на преуспеяние именно нашей промышленности»[39 - Новиков Я. А. Экономисты и протекционисты: доклад на собрании III Отделения Императорского вольного экономического общества 8 декабря 1890 г. // Труды ИВЭО. 1891. № 3. Отд. 1. С. 301–314; [Обсуждение доклада] // Труды ИВЭО. 1891. № 1. Отд. 2. С. 59–65. Доклад Я. А. Новикова и материалы его обсуждения публикуются в настоящем издании.].
В новом тарифе, вступившем в действие 1 июля 1891 г., был реализован принцип «равномерного покровительства» всем отраслям промышленности на всех стадиях производства от добычи сырья до выделки наиболее дорогих изделий. «В этом тарифе на деле проводится принцип таможенной охраны без всяких пропусков и изъяна, – отмечал историк таможенной политики Н. Н. Шапошников. – Таможенное покровительство при этом распространяется на все последовательные стадии производства»[40 - ШапошниковН. Н. Таможенная политика России до и после революции. М.; Л.: Центральное управление печати и пропаганды ВСНХ, 1921. С. 21—22]. Из 620 ставок тарифа по 432 ставкам были сделаны повышения, 114 ставок ранее беспошлинных были обложены. Пошлины на ввозимые товары резко увеличивались, особенно в группе сырых материалов и полуфабрикатов. При этом обложение импорта в среднем достигло ? его стоимости и превзошло «все, что когда-либо было сделано в Европе в смысле таможенной охраны»[41 - Шульце-Геверниц Г. Очерки общественного хозяйства и экономической политики России. СПб., 1901. С. 211.].
В качестве делегата от одесских Комитета торговли и мануфактур и Биржевого комитета Я. А. Новиков участвовал в работе Торгово-промышленного съезда в Нижнем Новгороде (1896), где выступал за либерализацию таможенного законодательства, в частности настаивал на снижении импортных пошлин на сельскохозяйственные машины. Снижение товарных цен он связывал не столько с таможенным покровительством, сколько с техническим прогрессом («если бы у нас не было установлено таможенных пошлин на рельсы, то одно уже усовершенствование техники удешевило бы их»). Успехи отечественной нефтяной промышленности, по его мнению, были обусловлены не пошлиной на привозной керосин, а тем, что били фонтаны нефти, а Нобели технически усовершенствовали производство (цистерны для хранения нефти, перевозка ее наливом и др.). Последнее соображение вызвало возражение Д. И. Менделеева: «…и фонтаны, и Нобель могли явиться только тогда, когда была наложена пошлина на привозной керосин, а если бы ее не было, то мы и до сих пор освещались бы трехрублевым керосином»[42 - См.: Труды Высочайше учрежденного Всероссийского торгово-промышленного съезда 1896 г. в Нижнем Новгороде. Т. VIII. СПб.: В. Киршбаум, 1897. Отд. II. С. 69, 109–110. Добыча нефти в России за 20 лет (1876–1896 гг.) увеличилась в 35 раз, а цена пуда керосина на месте производства снизилась до 7 коп. (см.: Дьяконова И. А. Нефть и уголь в энергетике царской России в международных сопоставлениях. М.: РОССПЭН, 1999. С. 165–166; Труды Высочайше учрежденного Всероссийского торгово-промышленного съезда… С. 100).]. Обращая внимание участников дискуссии на съезде на то, что отечественная промышленность не может удовлетворить потребности внутреннего рынка, Я. А. Новиков отмечал: «Мы на Юге России не в состоянии получить от наших заводов те предметы, которые нам крайне необходимы», при том что важен срок выполнения заказа. Призывы терпеливо ждать развития собственной промышленности он не мог признать убедительными: «Нельзя останавливать жизни целого государства ради интересов отдельных групп производителей. Нам необходимо дать нашему народу более совершенные орудия труда и не останавливаться в достижении этой цели перед какими-либо побочными обстоятельствами»[43 - Труды Высочайше учрежденного Всероссийского торгово-промышленного съезда… С. 69–70.].
Примечательно, что по вопросу о таможенных пошлинах на сельскохозяйственные машины Общее собрание съезда приняло большинством голосов резолюцию, в основу которой был положен проект Л. В. Ходского. В резолюции указывалось, что для оживления сельского хозяйства весьма желательно «значительное понижение пошлин на чугун, железо и сталь и изделия из них, необходимые для удовлетворения сельскохозяйственных нужд». В период проведения политики усиленного протекционизма это была одна из немногих скромных побед сторонников смягчения охранительной системы[44 - Труды Высочайше учрежденного Всероссийского торгово-промышленного съезда 1896 г. в Нижнем Новгороде. Т. I. СПб.: В. Киршбаум, 1897. Паг. 3. С. 40–41. Как писал П. А. Бурышкин, «на этом съезде вопрос о пошлине на сельскохозяйственные орудия занимал одно из центральных мест, что дало повод опять вернуться к спору, привычному для России XIX века: земледельческая ли страна Россия и нужно ли в ней создавать или поощрять развитие промышленности… Аграриев возглавлял профессор Л. В. Ходский, а промышленников – профессор Д. И. Менделеев… На этом съезде одолели аграрии…» (Бурышкин П.А. Москва купеческая. Мемуары. М.: Высшая школа, 1991. С. 90–91).].
Я. А. Новиков познакомил отечественного читателя с экономическими взглядами американского социолога У. Самнера (W. Sumner), издав в 1893 г. в Петербурге на русском языке в собственном переводе сборник его полемических выступлений в США в поддержку свободной торговли[45 - Самнер У. Протекционизм, или Теория происхождения богатства от непроизводительного труда / пер. с англ., вводная статья, примеч. Я. А. Новикова. СПб.: И. Гольдберг, 1893. (Переиздана издательством «Социум» в 2019 г.)]. В предисловии к книге он отмечал по поводу популярных в России идей заокеанского таможенного протекционизма, что экономическая политика должна основываться на знании законов политической экономии и умении применять их к конкретным условиям страны. В либеральной прессе приветствовали Я. А. Новикова в его желании помочь русскому обществу преодолеть предрассудки протекционизма. Рецензенты обратили внимание на удачный выбор для издания книги У. Самнера, который выступил против своих отечественных доброжелателей, проведших запретительный тариф Мак-Кинли[46 - См.: Русская жизнь. СПб. 1893. № 186. 15 июля; Вестник Европы. 1893. № 10. Библиографический листок; Русское богатство. 1894. № 2. Отд. 2. С. 71–72. Тариф Мак-Кинли (McKinley Tariff; назван по имени председателя бюджетного комитета Палаты представителей У. Мак-Кинли) – тарифный закон (1890); вводил рекордные таможенные ввозные пошлины, повысив их средний уровень с 38 до 49,5 % от стоимости товара, что превращало их в запретительные (см.: Мижуев П. Г. Таможенная политика Соединенных Штатов с основания республики до настоящего времени // Русское экономическое обозрение. 1904. № 5. С. 59–62; Taussig F. The Tariff History of the United States. 5th ed. N. Y.; L.: G. P. Putnam’s sons, 1910. Р. 251–283).]. В книге профессора Йельского университета, содержащей остроумную критику государственного вмешательства, увидели ценное приобретение отечественной экономической литературы.
* * *
Социологическое наследие Я. А. Новикова (свыше 20 монографий, множество статей и докладов) отличается большим тематическим разнообразием. Он специально исследовал проблемы теории и методологии социального познания, вопросы социально-экономической жизни, международных отношений, войны и мира, национальной политики, положения женщины и др. Я. А. Новиков выступил одним из основоположников теории социальных элит, исследовал механизмы генезиса и функционирования элит, их воздействие на общественное сознание и роль в социальных изменениях. Разделяя главные положения органической школы, он уже в 1890-е гг. отвергал упрощенный взгляд на общество, согласно которому правительство есть средоточие волевой силы в социальной жизни, подобно тому, чем является мозг в отношении частей организма. Социальным мозгом он считал не правительство, а особый социальный слой (еlite sociale), который благодаря своим способностям и возможностям способен и должен вырабатывать идеи и чувства социального агрегата[47 - Novicow J. Conscience et volontе sociales. Paris: V. Giard & Е. Bri?re, 1897. P. 22; Novicow J. La Thеorie organique des sociеtеs // Annales de l’institut international de sociologie. T. IV. Paris: V. Giard & Е. Bri?re, 1898. P. 173.].
Я. А. Новикову принадлежит первая научная теория международной политической организации, а также одна из первых в истории социологии концепция ненасилия. Как убежденный сторонник либеральных идей, он отвергал идеи коллективизма и социализма, связывая их с проявлениями принуждения в отношениях между людьми. Объясняя явления социальной жизни с позитивистских позиций, он выдвинул эволюционистскую биоорганическую теорию исторического процесса и подверг критическому анализу социал-дарвини-стские трактовки борьбы как общественного явления. Признавая борьбу за существование центральным элементом механизма социальной эволюции, Я. А. Новиков в противоположность социал-дар-винистам полагал, что по мере роста цивилизации этот механизм сам подвержен изменению. Он выделял четыре необходимые стадии такой борьбы: физиологическую, экономическую, политическую, интеллектуальную и считал, что последняя может принимать форму религиозных войн или революций, но, оставаясь, по сути, борьбой за доминирование идей, должна иметь результатом преодоление в обществе вражды и ненависти, рост взаимопонимания и утверждение социальной справедливости. Соревнование в интеллектуальной и культурной сфере, так же как и в экономической жизни, по его мнению, являлось жизненно необходимым для динамичного и здорового общества. Позднее Я. А. Новиков перешел на позиции психологической школы.
В полемике об отношении естественных наук к социологии среди оппонентов Я. А. Новикова выделялись представители левой части европейского политического спектра. Например, темпераментный и резкий в суждениях польский социалист К. Келлес-Крауз (K. Kelles-Krauz) считал возможным отнести Я. А. Новикова к «дилетантам вульгарной биологической социологии», «которые в стремлении к внешнему блеску естественнонаучной учености усваивают одновременно и теории социального организма, и теорию борьбы за существование и подбора, обеспечивающих всегда победу в обществе “лучшим”»[48 - Келлес-Крауз К. Очерк истории социологии // Зомбарт В., Келлес-Крауз К. Социологические этюды / под ред. В. В. Битнера. СПб.: В. В. Битнер, 1904. С. 27.]. Один из лидеров европейских социал-демократов Э. Бернштейн (E. Bernstein), посвятил книге Я. А. Новикова «Расточительность современных обществ»[49 - См.: Novicow J. Les Gaspillages des sociеtеs modernes. Contribution ? l’etude de la question sociale. Paris: Fеlix Alcan, 1894.] специальную статью. Аттестуя автора как «ортодоксального манчестерца», рецензент находил, что многое в книге Я. А. Новикова «для нас гораздо симпатичнее, чем его естественнонаучная манчестерская политическая экономия»[50 - В 1904 г., откликаясь на новейшие явления европейской политической жизни и отвечая увлеченным идеями интервенционизма оппонентам-социалистам, Я. А. Новиков с сожалением, но и оптимизмом писал: «Вот уже несколько лет, как эта формула (laissez faire, laissez passer. – М. С.) совершенно дискредитирована. Высмеять ее и приписать ей все беды общества стало хорошим тоном. Сейчас название “манчестерец” является чуть ли не ругательством и воспринимается как нечто враждебное народным массам… Англичане увлечены протекционизмом Чемберлена, немцы – милитаризмом Бисмарка. Последние, будто во хмелю, твердят ужасное социальное богохульство: “сила первенствует над правом”. Но все эти грубые заблуждения преходящи. Французы ушли от нетерпимости, англичане уйдут от протекционизма, немцы – от милитаризма. Такова же судьба формулы laissez faire, laissez passer в том смысле, что рано или поздно к ней возвратится весь мир» (Novicow J. La formule «laissez faire, laissez passer» et le socialisme // Revue internationale de sociologie. Paris: V. Giard & Е. Bri?re, 1904. № 8–9. P. 603, 609).]. Чем более человеческое общество удаляется от своего примитивного типа, отмечал автор статьи, тем менее приложимы к нему законы естествознания. Но применение естественноисторического метода к политической экономии уничтожает или игнорирует различие между миром природы и человека. Понимая под «естественным» то, что вполне соответствует сущности человеческих произведений и общественных учреждений, то, что с необходимостью из них вытекает, Э. Бернштейн приходил к выводу: мы решаем проблемы общества согласно естественным законам, «но это – общественные законы, вытекающие из природы общества, но не переносимые из природы на общество»[51 - Бернштейн Э. Очерки из теории и истории социализма / пер. С. С. Штейнберга. СПб.: Б. Н. Звонарев, 1902. С. 102–114.].
Я. А. Новиков был широко известен в Европе как социолог и публицист, способный откликаться на актуальные проблемы современности и соединяющий в своих работах «широкий кругозор и объективность социолога» «с редким по силе и образности языка талантом полемиста»[52 - Вестник Европы. 1912. № 6. С. 391–392.]. Свои теоретические разработки он использовал при анализе актуальных проблем мировой политики и составлении планов политического переустройства Европы[53 - См.: Novicow J. La Missione dell’ Italia. Milano: Fratelli Treves, 1903; Novicow J. L’Alsace-Lorraine obstacle ? l’expansion allemande. Paris: Fеlix Alcan, 1913 и др.]. Откликаясь на полемику о будущем белой расы, Я. А. Новиков обращал внимание на необоснованность угрозы поглощения ее другими расами посредством экономической и военной экспансии, считал преувеличенной так называемую «желтую опасность»[54 - См.: Novicow J. L’Avenir de la race blanche. Critique du pessimisme contemporain. Paris: Fеlix Alcan, 1897.].
Велики заслуги Я. А. Новикова в институционализации европейской социологической науки. Он был одним из основателей и первым вице-президентом Международного социологического института в Париже, влиятельным членом Парижского социологического общества, читал лекции в Брюссельском новом университете и в Русской высшей школе общественных наук в Париже, много публиковался в западной научной периодике.
Культурно-исторические и общественно-политические корни русской цивилизации Я. А. Новиков рассматривал в рамках либерального социально-философского дискурса. Он полагал, что «история была к России еще более сурова, чем природа»: ощущение постоянной внешней угрозы способствовало сосредоточению у центральной власти огромных полномочий. Собственная история наделила народ глубоким смирением и фатализмом, вынуждая его восполнять отсутствие политической свободы большой вольностью личной жизни. Поскольку в генезисе российской государственности значительная роль принадлежала насилию, сформировалась и до сих пор существует устойчивая иллюзия, что «безоглядная жестокость власти есть альфа и омега политической мудрости». Архаичность и суровость укорененных в российской почве традиций (крепостное рабство, телесные наказания) Я. А. Новиков, в отличие от многих на Западе, объяснял не природной жестокостью русских, а их «отставанием в области идей» – сохраняющейся верой в историческую необходимость строгих установлений, когда другие народы уже расстались с этим заблуждением[55 - Novicow J. Russian People: A Psychological Study // Rambaud A. The Expansion of Russia: Problems of the East and Problems of the Far East. N. Y.: Scott-Thow Co., 1904. P 237, 159–160.].
В российской и мировой истории Я. А. Новиков находил подтверждение истинности универсального социологического закона, согласно которому объем полномочий, передаваемых центральному правительству, прямо соответствует политической нестабильности в стране. По его мнению, идея самодержавия утвердилась в Великороссии не вследствие особой предрасположенности русской «расы» к абсолютной монархии, а в силу определенных исторических обстоятельств и уже теряет свою привлекательность в культурных слоях общества, оценивших и признавших преимущества народного представительства. В отличие от русских традиционалистов, «питающих глубочайшее презрение к парламенту» и «почитающих его низменным и плебейским учреждением», Я. А. Новиков видел в «парламентских компромиссах» систему сдержек и противовесов, посредством которых поддерживается социальное равновесие и обеспечивается «величайшее возможное уважение к правам личности». Он отвергал народнический тезис о самобытности русской цивилизации и утверждение о том, что общинная собственность ставит русский народ на высокий пьедестал братства и социальной справедливости; в крестьянской сельской общине он обнаруживал лишь «архаичную и несовершенную форму землевладения»[56 - Novicow J. Russian People… P. 207, 210–213, 217, 219, 224–225.].
Обращаясь к русской политической традиции, Я. А. Новиков отмечал, что, кроме Петра I, Россия почти не знала выдающихся политических деятелей; они по большей части были консерваторами, одержимыми узкими предрассудками и архаичными идеалами. Он видел положительные результаты либеральных реформ Александра II и отмечал, что за ними последовала политическая реакция, принявшая форму узкого русского национализма и православного клерикализма, а политическое сознание России все еще остается очень размытым, мистичным и пронизанным патернализмом[57 - Ibid. P. 243, 248, 237.].
С позиций либерализма и индивидуализма Я. А. Новиков подходил к оценке вероисповедной политики государства. Считая Россию страной государственного православия, он признавал невозможной здесь свободу совести: религиозная свобода не есть веротерпимость в узком смысле (готовность терпеть рядом с собой представителей других конфессий), а «предполагает признание нерушимости священного права проповедовать то, что человек принимает как истину». Социокультурные традиции и историко-религиозный опыт России, по мнению Я. А. Новикова, свидетельствуют, с одной стороны, о слабой взаимосвязи общества и церкви, отсутствии глубокой сердечности и симпатии между священником и паствой, с другой – «о глубокой потребности в религии, терзающей русскую душу в ее самых потаенных глубинах». Эта потребность не может найти удовлетворения в рамках официальной церкви, совершенно мертвой как доктринально-теологический институт и «столетиями прозябающей в формах бездуховного казенного жречества». Отсюда – умножение религиозных сект, приверженцы которых, каковы бы ни были их заблуждения, «являют миру все бесподобные достоинства новообращенных: чрезвычайную честность, беспредельную преданность и готовность к величайшему самопожертвованию».
«К несчастью, – отмечал Я. А. Новиков, – нынешнее правительство России, сбившееся с пути под влиянием неумеренной любви к внешнему бюрократическому порядку…преследует их с разнообразной и неизменно неэффективной жестокостью»[58 - Ibid., Novicow J. Russian People… P. 181–183, 194–200.].
Являясь гласным Херсонского губернского земского собрания, Я. А. Новиков участвовал в земском либеральном движении. На общероссийских съездах земских и городских деятелей (июнь – июль 1905 г., Москва) он поддержал выдвинутый либеральной оппозицией проект конституции, выступал за создание полномочного двухпалатного парламента, но был против планов властей по учреждению ограниченного народного представительства (так называемой Булыгинской думы), был сторонником предоставления избирательных прав женщинам, введения местной автономии[59 - См.: Либеральное движение в России. 1902–1905 гг. М.: РОССПЭН, 2001. С. 249, 251, 273, 291.].
* * *
Последнее десятилетие XIX в. было отмечено изменением политической ситуации в мире, возникновением новых центров силы и обострением противоречий между ведущими мировыми державами. Их соперничество и борьба за сферы влияния вели к росту международной напряженности, гонке вооружений, войнам за передел мира (испано-американская 1898 г., англо-бурская 1899–1902 гг. и др.) Рост милитаризма и угроза глобального вооруженного конфликта были серьезным поводом для размышления о возможностях предотвращения угрозы европейской войны, поиска ненасильственной альтернативы развития международных отношений. Парламентаризм как новое явление общественно-политической жизни, социальное реформаторство и подъем либеральных идей стимулировали рост антивоенных настроений и пацифистского движения. Пацифизм как определенный тип миротворчества выступал в виде идейно-политического течения, основу которого составляли философия ненасилия, антимилитаризм, принцип достижения мира ненасильственными, прежде всего социально-этическими и международно-правовыми, средствами[60 - См.: Илюхина Р. М. Российский пацифизм вчера и сегодня. М.: ИВИ РАН, 1992. С. 13, 4 и др.].
Противостояние идеологов войны и проповедников мира усилилось[61 - Например, Ф. Ницше утверждал, что война необходима: «Ожидать от человечества еще большего (или даже очень многого), когда оно отвыкает воевать, – значит обнаруживать пустую мечтательность, праздное простодушие;…такое высококультурное и оттого по необходимости утомленное и вялое человечество, как современные европейцы, нуждается не только в войнах вообще, но в величайших, ужасающих войнах, – следовательно, и во временных возвратах к состоянию варварства…» (Ницше Ф. Собрание сочинений. Т. IV. Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов / пер. с нем. М.: М. В. Клюкин, 1901. С. 343, 344). Отставной генерал и военный историк Ф. фон Бернгарди, взявший слова Ф. Ницше эпиграфом своей книги «Германия и будущая война» (1912), с горечью наблюдал, как его соотечественники теряют былую воинственность и превращаются в нацию сытых мещан. Отмена войн, по его мнению, привела бы к упадку цивилизации и деградации человечества, ибо тогда «низшие или деморализованные расы» смогли бы легко подчинить себе «здоровые расы». Государства и нации должны подтверждать свой державный статус: или постоянно наливаться мощью, или сойти с исторической сцены. Генерал был убежден, что политические задачи Германской империи «не выполнимы и не разрешимы без меча». Книга Ф. фон Бернгарди получила широкую известность и не только в Германии (Бернгарди Ф. фон. Современная война / пер. с нем. Т. 1–2. СПб.: В. Березовский, 1912).]. Общества мира распространились по всей Европе и Северной Америке. Была основана межпарламентская конференция по вопросу международного арбитража (позднее – Межпарламентский союз), стали собираться всеобщие конгрессы мира, которые создали в Берне (Швейцария) Международное бюро мира. Колоссальный успех имела книга видного деятеля пацифистского движения Н. Энджелла (N. Angell) «Великое заблуждение» (The Great Illusion, 1910), посвященная обличению милитаризма и опровержению известной политической мудрости, согласно которой военные захваты являются непременным условием процветания государства. Понимая недостаточность нравственного обличения войны, автор перевел вопрос на почву экономической науки и показал, что война есть зло не только в моральном, но и в экономическом смысле, не приносящее победителю ничего, кроме ущерба. Накануне мировой войны книга Н. Энджелла была голосом благоразумия, а выпавший на ее долю успех («Великое заблуждение» было переведено на 25 языков, а тираж за полтора года превысил два миллиона экземпляров) показывал, что голос этот – отнюдь не «глас вопиющего в пустыне»[62 - См.: Энджелл Н. Великое заблуждение: Этюд об отношении военной мощи наций к их экономическому и социальному прогрессу / пер. с англ. Челябинск: Социум, 2017.].
Российский пацифизм был связан с западноевропейской либеральной традицией и в своей эволюции шел по разным направлениям (философско-этическому, международно-правовому, экономическому), выдвигая видных проповедников мира (И. С. Блиох, Л. А. Комаровский, Ф. Ф. Мартенс, В. Н. Тенишев, М. А. Энгельгардт и др.) Связывая пропаганду идей мира с развитием демократических начал и возрастанием силы общественного мнения, российские пацифисты стремились к социальному миру и согласию внутри страны, считали его залогом мира в отношениях между народами[63 - См.: Илюхина Р. М. Российский пацифизм вчера и сегодня… С. 13, 21 и др.]. Я. А. Новиков, как и многие российские либералы, полагал, что движение за мир неизбежно «вытекает из психологии цивилизованного человечества и неудержимо входит в жизнь, побеждая стихийное сопротивление отживающих предрассудков и заинтересованные противодействия кругов, живущих войной и военными настроениями»[64 - См.: Слонимский Л. З. О пацифизме. [Рец. на: Милюков П. Н. Вооруженный мир и ограничение вооружений. СПб.: Тип. Б. М. Вольфа, 1911] // Вестник Европы. 1911. № 12. С. 321–326.Такие предрассудки и такие настроения были в определенных кругах российского общества. Показательны в этом отношении статьи о пацифизме в «Новом времени» (конец 1911 – начало 1912 г.) «богатыря русского политического сыска» Л. А. Ратаева. Его взгляд на войну и ее роль в мировом историческом процессе в главном совпадает с взглядом Ф. фон Бернгарди: «…Не надо ни минуты забывать, что так называемый “интегральный” пацифизм, относящийся отрицательно к какой бы то ни было войне… содержит в себе семена разложения, ведущего народы к распадению и рабству. Не только вечный, но даже слишком продолжительный мир был бы несчастием для человечества. Он породил бы крайнюю изнеженность и чрезмерную приверженность к земным благам и тем подавил бы способность к высшим, самым благородным проявлениям человеческого духа и произвел внутреннее разложение – более разрушительное, чем самая кровопролитная война» (цит. по: Платонов О. А. Терновый венец России. Тайная история масонства 1731–2000. Изд. 3-е, испр. и доп. М.: Русский вестник, 2000. С. 759).].
В острой полемике о войне и мире российским миротворцам противостояли прежде всего общественно-политические силы радикального и националистического толка. Их активность и значительное влияние на массовое сознание были обусловлены исторической традицией и особенностями российской политической культуры (войны способствовали формированию милитаризованного сознания, оправдывающего насилие в качестве средства решения задач общественного развития; авторитаризм подавлял альтернативное политическое мышление, но питал радикально-революционные настроения и т. д.). Пацифистов не только упрекали в «непротивлении», «мечтательности» и «утопизме». Очевидное сближение пацифизма с либерализмом давало повод для обвинений его в попытке протащить на российскую почву чужеродные идеи, представляющие опасность для «священных охранительных начал, на которых стоит и держится Русская земля и Русское государство». В правой прессе о пацифизме говорилось как об «опаснейшем противогосударственном кадетско-масонском сообществе», которое «обогатило собою и без того обширную коллекцию конституционных мерзостей и прорех в русской государственности»[65 - Цит. по: Илюхина Р. М., Сдвижков Д. А. Российский пацифизм и западное миротворчество в начале XX века. (Становление и деятельность российских обществ мира) // Долгий путь российского пацифизма. Идеал международного и внутреннего мира в религиозно-философской и общественно-политической мысли России / отв. ред. Т. А. Павлова. М.: ИВИ РАН, 1997. С. 198.].
Когда невиданная по масштабу война уже подходила к порогу европейского дома, П. Н. Милюков замечал, что «яростное сопротивление идеям пацифизма идет из немногочисленных кругов профессионалов и фанатиков воинствующего “национализма”, и нет оснований опасаться, чтобы хищническая психология идеологов «национализма» могла когда-нибудь сделаться психологией образованного общества»[66 - Милюков П. Н. Вооруженный мир и ограничение вооружений. СПб.: Тип. Б. М. Вольфа, 1911. С. 3.]. Вместе с тем он справедливо указывал на то, что общественное движение в пользу мира имеет свою основу не в доводах отвлеченной морали, а в реальных требованиях жизни, и считал необходимым ознакомить русских читателей с книгой Н. Энджелла о «великом заблуждении» – иллюзии выгодности успешной войны при современных условиях культурного быта. Позднее П. Н. Милюков признал, что книга Н. Энджелла его «совершенно ошеломила», но из доказательства катастрофической разрушительности будущей войны отнюдь не следовал вывод о ее полной невозможности. В предчувствии европейского вооруженного конфликта великие державы усиленно вооружались, и «великая иллюзия» грозила великим разочарованием[67 - Милюков П. Н. Воспоминания (1859–1917). Т. 2. М.: Современник, 1990. С. 38, 39.].
С середины 1890-х гг. Я. А. Новиков принимал участие в движении сторонников мира, был активистом ряда пацифистских организаций, в том числе Международного бюро мира, выступавшего за разоружение, учреждение международных судов и разрешение споров между государствами посредством обязательного арбитража (в 1910 г. Международное бюро мира получило Нобелевскую премию мира); в 1897–1907 гг. он входил в руководство всеобщих конгрессов мира. Большинство его выступлений было посвящено вопросам европейской безопасности и положению в России. Подчеркивая связь демократических и пацифистских требований, Я. А. Новиков заявлял на конгрессе в Руане (1903), что говорит «от имени 160 миллионов, потому что в моей стране никогда не существовало свободы печати и слова. Но в тот день, когда мы сможем говорить, вся страна присоединится к вам». Осуждая на конгрессе в Люцерне (1905) Русско-японскую войну, Я. А. Новиков выступал «от имени всех русских друзей мира»[68 - Цит. по: Илюхина Р. М., Сдвижков Д. А. Российский пацифизм и западное миротворчество в начале XX века… С. 193.]. Указывая на положительную необходимость мира, нарушение которого неминуемо приведет к разорению и деградации, не говоря уже о многочисленных жертвах, Я. А. Новиков считал важным показывать опасность льстящих национальному тщеславию завоевательных устремлений «ура-патриотов» и шовинистов, давать отпор их агрессивным требованиям и призывам к военным авантюрам.
Фундаментальное исследование Я. А. Новикова «Борьба между человеческими обществами и ее последовательные стадии»[69 - Novicow J. Les luttes entre Sociеtеs humanies et leurs phases successives. Paris: Fеlix Alcan, 1893.] выдвинуло его в ряд «ведущих европейских авторитетов в области социологии войны». В получившей широкий общественный резонанс книге «Война и ее мнимые благодеяния» он показал пагубные социально-экономические и политические последствия современной войны[70 - Novicow J. La Guerre et ses prеtendus bienfaits. Paris: Armand Colin, 1894. Книга много раз издавалась в Европе и США. Одно из изданий вышло с предисловием Н. Энджелла: Novicow J. War and its Alleged Benefits / With an introduction by Norman Angell. L.: William Heinemann, 1912.]. Исследуя феномены «насилие» и «сотрудничество», он приходил к выводу, что лучшим способом предотвращения войн может быть создание федерации европейских государств. Уходящая корнями в историю и культуру Европы идея ее единства была близка Я. А. Новикову. Этой теме он посвятил большую работу «Федерация Европы»[71 - Novicow J. La Fеdеration de l’Europe. Paris: Fеlix Alcan, 1901.], которая, по мнению одного из рецензентов, стала великолепным введением в европейскую мирную доктрину довоенного времени и удобным путеводителем по миру антивоенной аргументации[72 - См.: Данген П. И. Блох и Я. Новиков – российские миротворцы на рубеже столетий // Долгий путь российского пацифизма. Идеал международного и внутреннего мира в религиозно-философской и общественно-политической мысли России / отв. ред. Т. А. Павлова. М.: ИВИ РАН, 1997. С. 209–213.].
Важной проблемой Я. А. Новиков считал формирование нового, основанного на принципах ненасилия и уважения прав народов политического мышления. Увы, по его мнению, в начале XX в. Европейская аристократия была уже не способна взять на себя ведущую роль в этом процессе, поскольку представляла собой «тело, зараженное» войной, «влачащееся по дну средневековой мысли», «реакционное, консервативное или ханжеское». Современная буржуазия была «приведена в сцепление с социализмом» и находилась в лагере милитаризма и национализма. Некоторые надежды он связывал с пролетариатом, более других заинтересованным в международном союзе (европейской федерации), способным дать этому классу средство подняться над нищетой и расширить свой политический горизонт. Видя консолидацию и усиление милитаристских сил в начале ХХ в., Я. А. Новиков задавался вопросом, каким образом возможно вывести пацифистское движение «из детского и простоватого сентиментализма». «Желанием жить в облаках мы делаем себя смешными, – с сожалением констатировал он. – На этом направлении пацифизм осужден на неизбежный провал подобно сен-симонизму и другим гуманитарным мечтаниям»[73 - См.: Гросси В. Пацифизм: долгий путь к созданию доктрины (1867–1902) // Пацифизм в истории идеи и движения мира / отв. ред. А. О. Чубарьян. М.: Институт всеобщей истории РАН, 1998. С. 106, 108–109.].
Своими сочинениями, ставшими научным фундаментом антивоенного активизма, а также практической деятельностью Я. А. Новиков способствовал постепенному превращению религиозно-философской идеи мира в идейно-политическое течение международного миропорядка и уважения прав народов. На рубеже XIX–XX в. миротворческая максима ненасилия была искренним и решительным протестом против агрессии и войны, но ей не суждено было стать императивом мировой политики, способным указать реальные пути разрешения глобальных противоречий, обуздать в международном масштабе энергию ненависти и разрушения. В судьбе российского пацифизма отразилась судьба самого российского либерализма, не сумевшего завоевать симпатии широких масс и оставшегося в конечном счете на периферии политического процесса.
* * *
Потомственный почетный гражданин, 1-й гильдии купец Яков Александрович Новиков был известен в Одессе своей общественной и благотворительной деятельностью. В течение тридцати лет он был гласным Одесской городской думы (в последние годы был председателем финансовой и бюджетной комиссий думы), где занимался вопросами местной экономики, финансов, городского хозяйства. В разные годы он был выборным Одесского купеческого сословия и его старшиной, избирался членом Одесского комитета торговли и мануфактур и Одесского коммерческого суда, кандидатом в члены Одесского биржевого комитета. Кроме того он являлся директором Одесского попечительного комитета о тюрьмах, попечителем городских народных училищ, руководителем и членом многих обществ и комиссий[74 - Из Адреса-календаря Одесского градоначальства на 1901 г. можно узнать, например, что Я. А. Новиков являлся, помимо прочего, членом Одесского городского по фабричным и горнозаводским делам присутствия, председателем Одесского городского кредитного общества, членом Учетного комитета Южно-Русского промышленного банка, председателем попечительского совета Одесского коммерческого училища, почетным членом Одесского городового попечительства детских приютов. (См.: Адрес-календарь Одесского градоначальства на 1901 год. Одесса: Тип. Штаба Одесского округа, 1900. С. 133, 134, 138, 167, 215.)].
Почти тридцать лет Я. А. Новиков был попечителем Одесской городской публичной библиотеки, передав в ее фонд более 1 тыс. томов преимущественно научной литературы на европейских языках. После смерти благотворителя его родственники передали в дар библиотеке еще несколько тысяч книг из его личного книжного собрания. В библиотеке хранится и Острожская библия Ивана Федорова (1581), приобретенная на средства, пожертвованные И. С. Новиковым – прадедом Якова Александровича. Много книг с экслибрисами Я. А. Новикова имеется в научной библиотеке Одесского университета[75 - См.: Ижик Л. В. Книжные знаки одесских библиофилов. Одесса: ОННБ им. М. Горького, 2013. С. 81–87.].
В 1892 г. Я. А. Новиков подарил одесскому подворью Свято-Пан-телеимоновского монастыря на Афоне соседний земельный участок с дарственной надписью: «…для устройства церкви и служб, в которых начальствующим монастыря встретится надобность в видах доставления паломникам, путешествующим к Святым местам, приюта и душевного упокоения…» По воле дарителя современники не узнали о подробностях этого приобретения монастыря, а именно о том, что участок земли был куплен Я. А. Новиковым у бывшего владельца за 52 тыс. руб. (огромная по тем временам сумма, превышавшая в несколько раз рыночную стоимость участка)[76 - Афонское Пантелеимоновское подворье в Одессе / Русский Афон. Православный духовно-просветительский портал о русском монашестве на Святой Горе Афон [Электронный ресурс]. URL: http://afonit.info/biblioteka/istoriya-russkogo-monastyrya/afonskoe-panteleimonovskoe-podvore-v-odesse (дата обращения: 06. 05. 2017)]. На территории подворья был построен и в конце 1895 г. освящен большой пятикупольный Собор Пантелеимона Целителя с гостиницей, способной принимать до 600 богомольцев и паломников.
В 1885 г. Я. А. Новиков женился на графине Александре Николаевне Ростовцевой (1865–1916) – внучке видного государственного и военного деятеля, одного из главных разработчиков крестьянской реформы 1861 г. Якова Ивановича Ростовцева (1804–1860). По случаю обнародования манифеста об освобождении крестьян в память о заслугах отца его сыновья были возведены в потомственное графское достоинство. Отец А. Н. Ростовцевой граф Николай Яковлевич Ростовцев (1831–1897), генерал-майор, в 1880-е гг. служил в Одесском военном округе[77 - В 1890-е гг. Н. Я. Ростовцев – генерал-лейтенант (1892), военный губернатор и командующий резервными и местными войсками Самаркандской области. (Подробнее о нем см.: НазарьянР. Губернатор Самарканда [Электронный ресурс]. URL: http://www. webcitation. org/67bWGZA62 (дата обращения: 07.08.2017)]. А. Н. Ростовцева была достойной спутницей жизни Я. А. Новикова; имея хорошее образование и широкие интересы, она участвовала в общественной и культурной жизни Одессы. Новиковы имели трех сыновей, старший из которых безвременно ушел из жизни в 1904 г. в возрасте 17 лет[78 - Еще одну семейную трагедию Я. А. Новиков пережил в юности. Летом 1866 г. во время прогулки на озере в окрестностях Женевы лодка, в которой находился Яков, его брат и сестра, перевернулась; брат и сестра утонули, и только ему удалось спастись. См.: Южная мысль. 1912. № 208. 10 (23) мая.]. Другой сын Максимилиан (родился в 1888 г.) проживал в своем имении в Аккермане[79 - В 1909 г. М. Я. Новиков женился на Варваре Анатольевне Докс – дочери аккерманского почетного мирового судьи А. Ф. Докса. Примечательно, что В. А. Докс была внучкой Каролины Викентьевны Докс, которая во втором браке была замужем за Федором Михайловичем Гамалеей – участником Отечественной войны 1812 г., управляющим Одесской портовой таможней (1830–1834), председателем Одесского коммерческого суда (1835–1853). В их многодетной семье 12-м ребенком был Николай Федорович Гамалея (1859–1949) – впоследствии видный ученый в области микробиологии, академик.По сведениям одесских краеведов, в 1913–1916 гг. М. Я. Новиков издавал газету «Аккерманское слово», а во время Первой мировой войны оборудовал на свои средства лазарет Аккерманского земства в Киеве.]. О младшем сыне известно, что в 1912 г. он в возрасте 18 лет обучался в Петербурге в Институте гражданских инженеров.
Следуя этике ненасилия, веря в социальный прогресс на путях культуры и просвещения, Я. А. Новиков избегал душной российской атмосферы строгих идеологических регламентаций и цензурных ограничений. С середины 1890-х гг. он часто выезжал за границу и работал там. Зарубежные коллеги аттестовали его как «интернационалиста из интернационалистов», он же называл себя «натурализовавшимся европейцем» и «добрым европейцем». Его научные и публицистические работы, написанные преимущественно на французском языке, переводились и издавались во многих странах (среди рецензентов Э. Бернштейн, Р. Вормс, П. А. Сорокин и др.), но были почти неизвестны в России. По мнению Е. В. Де-Роберти, последнее можно объяснить не только стремлением Я. А. Новикова быть свободным от строгостей российской цензуры в связи с имевшейся в его книгах критикой внутренней политики и общественных порядков России, но и желанием сохранить уже завоеванный и сочувствующий ему широкий круг европейских читателей. При этом во всех своих французских книгах Я. А. Новиков оставался именно русским писателем в лучшем смысле слова, «и этой именно чертой, весьма возможно, привлекал к себе внимание и симпатию заграничной публики»[80 - Вестник Европы. 1912. № 6. С. 390, 391.]
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
