Рассказ начальника охраны отличался большей красочностью и преувеличениями. В наиболее страшных, захватывающих моментах слышались испуганные возгласы сопровождавших императрицу женщин. Наконец, крошечные сандалии-лодочки приблизились к заключительной части картины, и Фу Син стал рассказывать о битве с непобедимыми варварами из далёкой страны Луома. Рядом с головой Лация опустилась внушительная корзина, из-под которой тонкой струйкой потекла вода. Он коснулся её пальцами и почувствовал, что вода холодная.
– Скажи, кто удивил моего брата? – послышался низкий бархатный голос, и сердце Лация замерло. Это была жена императора.
– Вот этот. С большим шлемом, в красном плаще, – ответил голос начальника стражи.
– Это интересно. А нам они что-то покажут?
– Моя госпожа, это небезопасно. Они – страшные варвары. Надо поставить перед ними слуг, чтобы защитить тебя, – с осторожностью и предупредительной вежливостью обратился к императрице старший евнух, и Лаций почувствовал, что этот человек действительно их боится.
– Но если ты поставишь слуг, я ничего не увижу, – недовольно ответила она. – Мой брат стоял здесь? – неожиданно спросила она.
– Э-э… я не был вчера с ним… – пролепетал старший евнух.
– Да, госпожа, – ответил за него начальник охраны Фу Син.
– Тогда ничего страшного нет. Посмотри, у них на ногах цепи и шары! Они даже шага не могут сделать. Неужели они такие страшные?
– Очень, моя госпожа, – подтвердил Фу Син, но на жену императора это не произвело никакого впечатления.
– Тогда покажи мне их! – приказала она. Начальник стражи кивнул своим воинам. Прозвучала команда: «Тшиилай!»[17 - Встать (кит.).], и римляне увидели перед собой около двух десятков разноцветных халатов, верхняя часть которых пряталась за большими веерами. В пяти шагах от Лация замер жёлтый веер с тёмно-красными птицами, которые куда-то летели, вытянув назад длинные ноги. Он быстро взглянул на корзину и остолбенел. Там был лёд. Настоящий холодный лёд! Верхние куски уже растаяли, их поверхность была гладкой и блестящей. И ещё от них шла настоящая прохлада.
Такие корзины стояли только вокруг женщины в розовом халате. С десяток слуг держали их, согнувшись пополам и придерживая на шее верёвки. Они ждали императрицу, готовые немедленно сопровождать каждый её шаг прохладой. Лаций поднял взгляд на веер и увидел за ним чёрные волосы, скрученные сбоку в шар. Из него торчали десятки золотых украшений, а на темени лежало золотое ожерелье с небольшими круглыми медальонами размером с ноготь мизинца. Два любопытных глаза смотрели на него в упор, и в них не было видно ни страха, ни ужаса.
– Какой ужасный шрам, – раздался голос за веером.
– Да, наша госпожа, – склонился в поклоне начальник стражи и кивнул Лацию. Всё повторилось ещё раз: легионеры смыкались, размыкались и перестраивались, пока Фу Син заканчивал рассказ об ужасном сражении у стен далёкой крепости хунну.
– Неужели они так хорошо сражаются? – удивилась она, выслушав весь рассказ. – Они все евнухи?
– Нет, но в их стране бреют лица.
– Фу, как это ужасно, – наигранно произнесла императрица, но в её голосе прозвучало больше интереса, чем отвращения.
– А кто из них убил сына второго министра? – спросила она.
– Вот этот, со шрамом, – нахмурившись, буркнул Фу Син.
– Джи Сы, посмотри, вот, кто убил твоего сына! – с непонятной радостью позвала императрица одну из женщин своей свиты. Разноцветные халаты и веера закачались, и рядом с ней в поклоне склонилась такая же тоненькая и маленькая фигурка с белым веером. Раздался звук плевка, но Лаций ничего не увидел и не почувствовал. Наверное, на жаре горло женщины пересохло, и она не смогла далеко плюнуть. – Как ты возмущена! – покачала веером императрица. – Мы придумаем, как его наказать.
– Госпожа, – раздался позади неё голос другой женщины. – Этот варвар мучил сестру Йенг Ли. Он заставлял её работать. Он бил её и издевался.
– О-о-о… – за веерами раздался смешанный вздох возмущения, испуга и любопытства.
– Это правда? – удивлённо спросила императрица Фу Сина.
– Говорят, так, – подтвердил тот, не разгибая спины.
– Он заслуживает наказания, – ещё раз произнесла она. – Йенг, твой муж хорошо проводит праздники. Раз эти варвары так хорошо сражаются, мы сможем увидеть, как их убьют воины моего брата. Через месяц будет праздник первого урожая. Пусть Бао Ши подготовит их и мы посмотрим, как они умрут.
– Я так благодарна тебе, госпожа! – раздался откуда-то сбоку нежный голос, и очередной голубой веер склонился в низком поклоне. Опешивший Лаций только крутил головой из стороны в сторону, понимая, что сейчас решается его судьба, но не знал, что делать. Он понял, что за голубым веером скрывалась сестра Чоу Ли, и тщетно пытался разглядеть её лицо. Ему повезло – во время поклона веер случайно опустился немного ниже, чем следовало, и он увидел длинные чёрные брови, большие белые пятна на щеках и бордовые губы.
Однако даже эти нелепые краски не могли скрыть правильность черт, которые не имели ничего общего с лицом Чоу Ли. Особенно глаза и нос. Большие, широкие глаза с чёрными зрачками и длинными ресницами совсем не были похожи на узкие щелочки Чоу. И ещё у Чоу нос был приплюснутый, маленький, с вывернутыми в стороны ноздрями. А здесь – прямой, как у римской матроны, только очень тонкий… Нет, это не могла быть её сестра! Лаций моргнул, и лицо скрылось за пластинками веера.
– Они могут многое, не только воевать, – осторожно добавил начальник охраны.
– Ах, да! Я слышала, что они могут строить мосты, – со смехом ответила императрица. – Как будто их не могут строить наши слуги. Это смешно.
– Они умеют петь, – уже не так уверенно произнёс Фу Син, не зная, какую реакцию вызовет это у неё, но жёлтый веер вдруг вздрогнул и замер.
– Петь? Это интересно. Я слышала только ужасный звук из трубы. Это их музыка? Ха-ха. И что же они могут петь? Неужели лучше наших придворных певцов? Мне кажется, они притворяются. Я слышу, как кто-то играет на юй, – с любопытством и в то же время недоверчиво произнесла она, но ей ответил только начальник охраны:
– Госпожа, твоя мудрость безгранична, но позволь этим рабам показать, что они умеют, – поймав одобрительный взгляд Фу Сина, Лаций кивнул музыкантам и посмотрел на Павла. Они с Зеноном ждали этого момента и набрали в грудь воздух.
Дальше Фортуна решила смилостивиться над Лацием, и Парки отложили ножницы в сторону от нити его судьбы. По рассказам Чоу Ли он помнил, что императрица Ю Ван любит музыку и песни, но он и представить себе не мог, что она будет слушать их до самого заката! Когда Павел и Зенон исполнили два гимна и перешли к заранее выученным песням, старший евнух приказал принести императрице и дамам двора небольшие стулья. Они расселись вокруг музыкантов, и теперь, когда все женщины оказались боком к Лацию, их лица были видны лучше. К удивлению старшего евнуха, императрица спела вторую песню вместе с Павлом Домицианом и после этого приказала музыкантам играть ещё и ещё. Павел и Зенон поняли, что надо голосами петь мелодии, и, почувствовав, что их талант ценят по-настоящему, старались показать всё, на что были способны.
– Ах, как жаль убивать таких прекрасных певцов! – устало откинувшись на спинку небольшого стула, произнесла императрица. – Нет, мы их оставим. Этих двоих. Они будут петь нам на праздниках и во время долгих поездок. Решено! Эй, ты, – позвала она начальника стражи, – позаботься, чтобы их не убили и хорошо кормили. Мне всё очень понравилось. Я давно не говорила таких слов. Ты – хороший рассказчик. Жаль, что здесь нет генерала Чэнь Тана. Ах, да, его бы уже лишили головы! Я и забыла! А кто рисовал эти картины?
– Мастера искусств, – ответил Фу Син так быстро, что даже Лаций поразился его сообразительности.
– Пусть завтра нарисуют мне несколько таких же картин. Но поменьше. Я хочу видеть их у себя в комнатах. И пусть там будет нарисована голова Чжи Чжи. Обязательно! – императрица помахала веером и произнесла усталым голосом: – Мне плохо! Фу, я вспомнила, как она ужасно воняла! – широкий веер сделал несколько взмахов и, покачиваясь, направился к носилкам. Уставшие носильщики льда и слуги с зонтами толкались, стараясь не отстать от неё. Остальные женщины в разноцветных халатах тоже устало потянулись к своим носилкам в окружении евнухов.
– Завтра Тиберию и Лукро будет много работы, – радостно заметил Павел.
– Да-а, – протянул Лаций. – Но у нас пока ничего не ясно.
– Хорошо, что хоть ничего не отрежут, – добавил Павел. – И петь будем. И кормить будут. Это же хорошо.
– Тебе хорошо, слепая твоя башка, – оборвал его Лукро. – А нас положат через месяц на бойне. Слышал?
Слепой певец замолчал, чувствуя нелепость своей радости. Лаций опустил щит и сел на землю. Вслед за ним стали садиться все остальные римляне. Приближался вечер. И никто не знал, что их ждёт дальше.
ГЛАВА VI. НАЛОЖНИЦЫ И ЕВНУХИ
Утром пришёл слуга Чоу Ли. Он сообщил, что всё остаётся без изменений и его госпожа грустит. Но, возможно, сегодня придут ещё два человека. Два старых министра. И всё. Больше ничего узнать не удалось. Лаций понял, что Чоу поступила так неспроста. Она чего-то боялась. Наверное, эта затея с картинами не вызвала у императора интереса, и теперь судьба генерала Чэнь Тана повисла на волоске. А вместе с ним и её собственная. Пока не было никаких намёков на изменения. Лацию стало тоскливо и неприятно.
Ещё вчера надежда на какой-нибудь поворот судьбы, милость богов и любопытство глупых придворных помогала ему сопротивляться отчаянию и страшным мыслям. Теперь всё было наоборот. Он вспомнил лицо узкоглазого евнуха с выпуклыми, как сливы, скулами. Его жёлтые сытые глаза были лениво-неподвижными, как у сытого тигра. Это было наваждение…
Сделав глоток воды, Лаций обвёл взглядом унылые лица товарищей, вповалку лежавших вдоль задней стенки, музыкантов и сидевшего напротив начальника стражи Фу Сина. Тот снял шлем и прислонился спиной к столбу. Лаций не заметил, как глаза закрылись сами собой. Воспалённое воображение снова начало рисовать картины одну страшнее другой, где он сопротивлялся, дрался, сражался, кричал и даже кусался… Но всё всегда заканчивалось одним и тем же: к нему приближался страшный евнух, длинные рукава халата вытягивались вперёд, из них появлялись маленькие, крючковатые пальцы, в которых виднелся острый нож… Смешной домик на его голове нервно подрагивал, широкая улыбка застыла поперёк широкого, полукруглого лица… И ещё этому евнуху что-то не нравилось. Он дёргал плечами, поднимал их к ушам, размахивал руками и тянулся к Лацию дрожащими пальцами. Рядом с ним почему-то стоял Фу Син. Весь вытянулся, замер, слушает. Скулы сжаты, глаза не моргают, губы не шевелятся. Брови свёл, смотрит на евнуха внимательно. Смотрит и тоже чего-то ждёт…
Неожиданный удар по плечу привёл Лация в чувство. На расстоянии вытянутой руки стоял стражник с палкой. Увидев, что римлянин очнулся, он пошёл дальше. Лаций несколько раз моргнул, не понимая, почему старший евнух не исчез. Более того, теперь у него за спиной стояли десятка два разукрашенных слуг, чем-то похожих на него, только в другой одежде.
Откуда-то сбоку появился губернатор Бао Ши в блестящем чёрном халате с жёлтыми полосами на краях рукавов. Все они собрались вокруг старшего евнуха. Лаций смотрел на них и тупо спрашивал себя: «Это сон? Или нет… Похоже, не сон». Он медленно повернул голову в сторону, посмотрел на Зенона и Павла, протянул руку к мешку. Вода была такая же тёплая и тухлая, как и раньше. Лица у всех вокруг были серые и опухшие. Павел почему-то показался ему похожим на слепого Меркурия…
– Эй, быстрей, быстрей! – начальник охраны поспешил к музыкантам, которые продолжали сидеть на земле, оставив инструменты в стороне. – Скажи своим людям строиться! – на ходу бросил он Лацию.
– Император? – спросил Павел сзади.
– Вряд ли, – хриплым голосом ответил Лаций. – Евнух ему зачем?
