– Любезный, давно хотел сказать – вот это красное, горячее… Решпект.
Бледная немочь устроила на страшном лице такое выражение, что они все явственно услышали насекомый стрёкот – «с-спасибо…»
Шанни передёрнуло, и Мардук, заметив, огнём глаз изгнал дворецкого.
– Ну, всё, замолчи, Билл. Трещотка, ей-Абу-Решит. Ему слово – он в ответ целую декларацию сочинит.
Они ужинали. Портрет над плечами хозяина среди старых фресок постоянно привлекал то целый взгляд, то взглядец – мимо не проходите. Портрет нашла в музее Шанни и пожелала повесить в Гостиной. Она уверяла, что это замечательное произведение, кисти кого-то там.
Потом по поводу этой «кисти» было изрядно неумных шуток, отдающих духом предвечерней казармы, пока Мардук не поймал одну и сказал, что каждый из них рискует своей кистью, если не умолкнет.
Что за произведение? Ну, раз такая образованная барышня сказала, куда уж мужикам неотёсанным лезть. Билл неизвестно чему учился и где, не считать же кое-как завершённый университет… Энкиду – уличный кот. Ас, тот, пожалуй, мог бы влезть с суждениями – производил впечатление кой-чего нахватавшегося офицера, – но опять же: хорошо воспитан, чтобы в художественные споры с женщиной вступать.
Для Мардука же слово леди было законом – во всяком случае, в таких нетрудных проблемах, как меблировка и всякие повешенные на стенах – не примите дурно – господа.
В общем, сегодня, под влиянием наркотика из заначки великого поколения или злых слов, трое мужчин были слегка под шофе и возбуждены, как биллов конь после своего бегства. Возможно, по одной из этих причин портрет – это не очень яркое пятно в тусклом окоёме света – сделался полноправным приглашённым, почти одним из них.
Старые фрески казались вызывающе сочными и слегка двигались в густом слое превосходной штукатурки. Мардук проговорился, что собирается подновить «картинки» усилиями крепостных художников.
Шанни так возмутилась, употребив слова «святотатство» и другие, что старый джентльмен только крякал и смущённо озирался. Наконец, он был отпущен, дав предварительно заклятие, что не совершит глупости и не возьмётся доморощенными средствами реставрировать музейную ценность, достояние двух планет, духовное наследие Космической Расы и тары-бары.
Сегодня вопреки древности контуры планет на стенах обозначились отчётливее обычного. Казалось, что не минуло почти семь тысяч лет с того мгновения, когда беличий хвостик в последний раз коснулся стены и провёл финальную кривую вокруг мощного бока Кишара.
Пылающий синим и багровым царь Клетки выглядел живым до ужаса. Мастерство художника, болтавшегося вверх ногами в опасной зыбке под потолком с кистью пресловутой и палитрою, на которой дивно смешались краски творения, устроило так, что в определённом освещении Кишар начинал движение – неотвратимо и спокойно. Вместе с ним рыцарь Привал в своих латаных доспехах и пригожая Незнакомка летели в пространстве над головами сидящих и пирующих богов Нибиру.
– В самом деле, – Шанни поддержала хозяина, – рискуя прослыть грубиянкой… что означает эта боевая раскраска?
Напомню, что речь шла о синеватой печати, оставленной языком присягнувшего Биллу дракона.
– Он упал. – Уронил Ас.
Ответил вместо царского сына? Взял на себя обязанность – уже позабытую – телохранителя сюзерена и соответчика за его глупости.
– А выглядит так, будто сражался.
Мардук в упор рассматривал Билла. Тот лопал, изредка приподнимая моську и отвечая дяде почтительным взглядом, непонятно – обращённым к венценосному родственнику или к содержимому тарелки.
Шанни развлекала свою персону тем, что бросала в Энкиду зубочистками. Ас внезапно тоже попал в кадр, но радости от первой роли в дядином кино не испытал.
– Ты видел, помещик?
– Простите?
– Не прощу, ты же знаешь. – Добродушно отозвался Мардук, вдруг, как это с ним всегда в опасные моменты происходило, теряя интерес к жертве. – Да Бог с вами. Хотел просто разнообразить беседу, чтобы заглушить ваше чавканье, а вы сразу надуваетесь и перемигиваться начинаете.
Дядя опять принялся накаляться, как хорошо прогретая старинная сковорода, которой запросто можно убить нибирийца. Вдобавок, он раздул ноздри, и Биллу со страху показалось, что Мардук учуял ароматическую лесную добавку из музея.
– Будто я вам враг какой.
Едва они зашевелились, а Шанни метнула тревожный взгляд на Энкиду, а зубочистка, ударившись в щёку гиганта возле губ, рухнула копьём лилипутов на скатерть, как Мардук остыл. Он рассмеялся.
– Ну, вот… опять за рыбу деньги. Расслабьтесь, мордовороты. Извини, леди…
Он протянул руку и, задумчиво подняв зубочистку, вертел её – улыбаясь. Шанни не позволила себе перевести дух, но поняла – гроза пронеслась под самыми сводами потолка между росписей с планетами и улетела, как воющее привидение в окно.
Дядя Мардук сгрёб со скатерти ломоть хлеба и погрузил его в красную подливку. Затем, отодвигаясь, чтобы доместикус мог забрать блюдо с тремя торчащими костями, сказал мимо фрака:
– Чем-то пахнет…
И ноздри его великолепного носа шевельнулись, подчёркивая твердость плоти. Шанни в который раз подивилась размеренности и красоте этого старого лица, изготовленного из крепких на диво материалов с чужих планет.
Мальчики скромно промолчали, и командир, как и положено, увёл огонь на себя.
– Сир, я весь день провёл на пастбище. Беседовал с местным жителем, курящим свою длинную трубочку…
Дядя усмехнулся совсем почти незаметно.
– Надеюсь, ты хотя бы пометил свою территорию древним способом?
Билл прыснул. Энкиду с трудом удержал улыбку. Ас всем видом показывал, что ни слова не понял – вот так с ходу утратил знание родного языка, бывает, граждане. Мардук быстро глянул на Шанни.
– Врыл пару столбиков с телятами?
Билл замер с куском в зубах. Дядя решил, что виной упоминание недавнего приключения, но Билл смотрел выпученными глазами за его плечо.
Портрет был другой. Но в чём он изменился, осталось ребусом.
Мардук понял, что раскрыт, и повернулся, глянул за плечо.
Но вообще не зудел, не приставал, а даже развлёк всех очень к месту историческим рассказом про этот самый портрет.
Билла удивило, что все слушают и никто не замечает, что портрет изменился.
– Билл, ты что – привидение увидел?
Билл очухался – Мардук грозно смотрел на него в упор. Шанни погремела ложкой в чашке.
– Сир, но он ведь считается легендарной личностью, а не исторической?
Шанни удержала таким манером разговорчик за ниточку из подкладки и продолжала наматывать на пальчик, хорошенький и чуть чумазенький.
– Оно ведь, как, леди… сегодня историческая, а завтра ты уже в сборнике сказок с лягушкой по душам разговариваешь. Такова цена власти. Сначала всё твоё, а потом… – он махнул, – тебя по косточкам разберут.
– Это если вы не подписали указ по поводу ресурсов… тогда всё ваше останется.
Мардук изумлённо поднял одну, другую и разом обе красивые брови.
– Таки мне это дивно. Что, ещё и указ? Ну, дети, у вас же просто раскардаш… деспотия демократии.
– А… – Только и вякнул любитель НЛО, Билл. – У вас, дядя, я так понимаю…
Мардук повёл шестнадцатигранным, как на Нибиру, стаканчиком.
– Здесь всё моё, мальчик. Всё моё… без всяких указов. А как иначе? А папа твой… дебошир, впрочем. Взял бы, что надо да и не шумел зря. Мыслящих существ зря волнует. Демократ, цуценя. Указы он издает.
И хозяин всего издал губами сочный звук. Тут же извинился перед дамой.
Шанни тихонько спросила:
– Что у тебя с лицом?
– Ты же слы…
Она отвернулась.
Мардук вёл себя хорошо, только в конце проворчал:
– Уж коли грабите старика, могли бы и садик перекопать… с утра..
Вслед поспешно поднимавшимся по разным лестницам Асу и Биллу добавил:
– Может, чего ещё сыщете… стащить.
– Спасибо, сир, – пролепетала скромница Шанни, – за то, что разрешили нам тут повсюду шастать. Так много всего.
Мардук иронически покосился, показывая, что чует игру своей любимицы насквозь, и она это знает.
Спустя час, на тихой и тёмной лестнице показался Билл. Он обернулся и громко зашипел. Выросший за его плечом Ас упрекнул:
– Билл, ты змея, что ли, чего ты шипишь.
Они сговорились собраться по настроению после ужина. К ним могла присоединиться Иннан. В одну из комнатушек в глубине второго этажа все потихоньку натащили, кто что – Билл даже зачем-то целую длинную рыбу. Девочки посмотрели на рыбу, но никто ничего не сказал, чтобы не обидеть Билла.
В этот вечер ошибка Шанни, посеянная в полёте, дала всходы.
Они засиделись, и, когда Ас сказал: «ну, знаете» и, пожелав всем по обыкновению увидеть во сне дядю Мардука на выпускном балу, ушёл, а следом и Энкиду, сладко зевнув в карты всеми белыми клыками, извинился перед леди и также удалился, обещав проводить Иннан, Билл не поспешил за ними, хотя обычно первым начинал клевать большим носом.
Шанни отставила свою чашку.
– Ну, я пошла и постараюсь увидеть что-нибудь получше. Как хорошо, что не надо убирать со стола.
Но Билл вдруг сказал:
– Секундочку.
Она удивилась:
– Так говорят, когда во время разговора звонит мобила, притом только нибирийцы некультурные.
– Я и есть не культурный. Уж ты меня прими таким, как есть.
И подмигнул.
Шанни заинтересовалась:
– Ты это подмигнул или мне от усталости показалось?
– Ты устала? О, бедная… милая Шанни, ты устала?
Он вскочил.
– Сейчас постараюсь всё исправить.
Наступило молчание. Билл подсел к Шанни ближе. Минутой позже у неё округлились глаза. Шанни сначала просто изумилась.
– Билл… что это?
Спустя ещё минуту она вскочила.
– Билл?
– Ну, я… – Промямлил он, тоже поднимаясь.
– Билл, мне пощёчину – тебе? – Спросила она, снова садясь – подальше.
– Ах, прости, ты же – леди. Дядя всё же втолковал мне кое-что.
Он вытащил из кармана коробочку и поднёс.
– Загляни.
Она испуганно поправила волосы.
– Что это, Билл? Что там? Чей-то загнутый кривой зуб?
– Открой. Ну, ладно…
– То, что там – это, действительно, то, что я подумала? Я на случай, если я всё же подцепила в космосе какое-то отклонение?
– Да, это…
– И зачем, позволь спросить?
– Ну.
Опустившись на колено:
– Леди Шанни, я предлагаю вам… – И замолчал.
– Но Билл, это же какая-то чушь. – Отчаянно воскликнула она. – Ты что хочешь этим сказать? Ты вообще хочешь что-то мне сказать?
Билл как-то странно молчал… На сей раз Шанни просто его отпихнула мазиком, поспешно схваченным с биллиардного стола.
– Не двигайся… сумасшедший. Встань, пожалуйста. Чёрт, моя туфля… нет, я сама подберу. Билл, не двигайся с места. Позвать, что ли, дядю или его призрак?
– Но…
Он выглядел не оскорблённым, а озадаченным.
– Разве ты? Не?
– Нет, Билл.
– Совсем?
– То есть, Билл, я, конечно, люблю тебя… я даже не знала, что произнесу это.
– Вот видишь.
– Как, ну, чёрт возьми, брата. А братьев, знаешь, как любят? Чтоб он провалился – вот как.
– Брата? И…и всё?
– Ну, да. Причём у меня такое чувство, что тебя целых сорок штук.
– Сколько?
– Сорок. По меньшей мере.
И вот тут Шанни с чувством удивления и даже неожиданной досады убедилась, что он обрадован. Он поднялся, улыбнулся очень глупо, но стыда или смущения её радар не засёк. Она сказала, сообразив, что сейчас её ждёт нечто потрясающее, в стиле Билла – строго организованное безумие:
– Ты собирался …жениться… на мне?
– Ну, да.
– А почему?
– Я думал… ты… в общем, я думал, Шанни, что ты… Что ты… Ну, да – так я и думал.
– Но откуда…
Тут и всплыла ошибка.
– Ты сказала… однажды…
Билл спутано принялся объяснять, и цветные клубки завертелись в его голове.
– Ах, Билл.
Она молчала.
– Даже не знаю, чем я больше ошарашена. Ты что же… – Её голос дрогнул. – Собирался жениться просто потому, что тебе показалось, что я?
– Ну, да.
– Сделать счастливой?
– В общем…
Билл выглядел, как если бы флаг свалился не дракону, а ему на голову. Даже его слегка проняло.
– Ах, Билл.
Она погладила его по руке.
– Так нельзя.
– Нет, я знал. Знал, конечно. – Он потёр затылок и сморщил нос. – Тогда мы ещё летели в Глобусе. Тебе снился кошмар, я кинулся оказать тебе первую помощь и ты, просыпаясь, произнесла имя. Мы знаем с тобой, какое это было имя.
– Зачем же ты? Если ты знаешь?
– Ну, мало ли…
– Билл!
– Ну, как это? В-третьих, ты могла передумать.
– Какое самомнение. Во-вторых…
– …мне могло показаться. Ну, и конечно, конечно – я всегда восхищался тобой, ну, ты же знаешь.
Шанни покачала головой, выдохнула.
– Билл, ты ведь очень неглупый… ты так весело и небрежно это сказал.
– А в чём дело?
Она помолчала.
– Билл, если бы ты проснулся и произнёс имя…
– Ну?
– Билл…
– Ты самая несчастная девушка на свете, так? Ну, признай? Ты это хотела сказать?
Шанни вместо ответа спросила:
– Ты по доброте душевной?
– Ты обижена?
– Нет… я в ужасе.
– Вот странно. Словом, извини.
– Да ничего. – Ответила она, недоумевая, почему же она, и вправду, не сердится.
Он склонился.
– Эй. – Она испуганно отскочила.
– Туфлю! Туфлю хотел поправить, о Абу-Решит.
– Знаешь, Билл…
Конечно, грозные слова Аса, сказанные небрежно и в то же время благодаря этой небрежности, особенно отчётливо, не были забыты ни Биллом, ни Энкиду.
Что подумал тот, а что подумал этот – в общем, разницы нет, но…
Нет, она есть, но…
Ас спал – или что он там делает ночью – на своём пафосном чердаке.
Прокравшись вдоль тёмной аллейки под окнами первого этажа и сдавленно ругаясь, Билл заглянул в спальню Энкиду. Для этого ему пришлось встать на колено и пригнуться. Но в полутьме берлоги, едва прикрашенной из угла бликами фонаря, горящего в четверть мощности, он не нашёл признаков братнего тела, покоящегося на косматых шкурах, и вспомнил, что Энкиду теперь завёл модку ночевать во дворе в половинчатой беседке.
Девочкам это не очень нравилось. Иннан уверяла, что после этих ночёвок остаётся запах дикого зверья, но Шанни попросила её потерпеть – скоро холодные ночи изгонят егеря в его логово.
Билл не пожелал идти по двору под бдительными взглядами невидимых драконариев. Он нырнул в комнату брата и выбрался в дом.
Голубым и розовым светом наполненный коридор вывел Билла, от нетерпения ломившегося, как тот ужасный холодильник в Глобусе, и несколько раз приложившегося об дядины страшненькие светильники, на низкую крышу. С неё спрыгнул и приземлился аккурат возле беседки.
Запутав башку в шелестящей занавеске высыхающего виноградника, он высунулся. Издалека площадь двора была, как поверхность луны, но без признаков высадки нибирийцев. Сначала ему показалось, что брата здесь нет. Небось, услышал шаги и занял позицию с дубинкой. Мы теперь все нервные.
Но тут сообразил, что золотой блик среди ветвей – это башка брата. Энкиду, освещённый луной достаточно целомудренно, и не подумал шевельнуться. Билл услышал:
– Не спится из-за того, что Ас кое-что сказал?
Билл запнулся и раздражился, почёсываясь. Энкиду зашевелился, сел. Билл видел, как свет перемещается по нему неторопливо.
– Стало быть, не мне одному.
Энкиду возразил:
– Нет, ты не юморить пришёл. Тебе страшно, Билл.
Билл принялся придумывать что-нибудь обидное. Энкиду обхватил свои драгоценные колени.
– Мне, конечно, тоже. И самому лётчику. Насчёт леди – не знаю. Она бесстрашная.
Билл спросил, чтобы хоть что-то сказать:
– Интересно, что на этот счёт думает Иннан?
Энкиду фыркнул:
– Она же местная. К тому же, что там можно думать в таком возрасте.
– Но ведь девочки умнее мальчиков. – Вспомнил Билл старую мудрость.
– Это стереотип, Билл, стереотип. Теперь фиксируют случаи, когда всё наоборот.
– Да-а?
– В иных научных лабораториях, где полёт мысли не урезонен государственным финансированием.
– Ну, вот… приятно, честное слово.
– Обращайся.
Билл посидел ещё и странным образом успокоился, слушая отрывистые реплики Энкиду – сплошь не толерантного характера. Но так и не понял, мог ли Энкиду услышать, хоть кусочек его разговора с Шанни. Под конец он уверил себя, что это его мнительность, и, пожелав брату, чтобы его тарантул укусил, отправился к себе через двор. Он почему-то напрочь забыл о драконариях.
Наутро Шанни вышла к завтраку раньше обычного. Горы в окне выглядели незастланной постелью, да и сама она так торопилась, что не застлала свою. Синие и бурые рубашки смешанных карт – вот как постаралась осень. Горы гадали на встречу или на дальний путь. Всё это она разглядела за прямым плечом в домашнем мундире.
Он обернулся и пожелал ей доброго утра. Шанни ответила рассеянно и, пошарив взглядом на столе, не обнаружила непарных предметов, которые можно было бы вдумчиво перекладывать с места на место.
Ас посторонился, освобождая ей место у окна, чтобы она могла насладиться видом миллиарда оттенков между красным и жёлтым. Она так и сделала и, занимая позицию у подоконника, взялась за край занавески.
Заодно она сказала Асу:
– У меня с Биллом вышел разговор. В общем, он сошёл с ума и предложил мне… сам понимаешь, что… по всей форме…
Ас помолчал.
– Ну и ну. – Произнёс он, как «ну и что». – И ты?
– Ну, знаешь.
– Это моя реплика.
– Верно.
Ас прошёл к столу, провёл рукой по утренней лёгкой скатерти, непохожей на паруса с пиратского корабля, и собирался что-то сказать, но тут появился доместикус с широким и глубоким подносом, который вполне могли использовать вместо плота патрульные у ворот. Ас подождал. Когда сливочник, хлебница, маленькие ложечки, стопка хрустящих салфеток с серебряной, а не вечерней золотой монограммой на уголышках, две вазы с конфетами и многоэтажное блюдо с сыром, копчёными рыбками и круглишками паштета, а также два пакетика кофе – для Шанни, и только для неё, – заняли свои места, когда углы скатерти были одёрнуты заботливой рукой в перчатке, и поклон фрака с неподвижными над ним глазами состоялся, – Ас сразу приступил к допросу по форме:
– А он, что?
Голос был заинтересованный, чуточку насмешливый. Дожидаясь ответа, Ас смерил взглядом оба пакетика.
– Не могу понять… – Дипломатично ответила Шанни. – Расстроился вроде. Ну, ты же представляешь себе.
Ас вроде как кивнул. Это «представляешь себе» должно было означать, что все они осведомлены в особенностях реакции Билла на отказ дамы от предложения разделить престол и ложе.
– Он так и не знает? – Спросил Ас, и погладил стебло ложечки.
Совершенно ненужный жест, и сопровождать им текст – только стиль портить. Но жеста не выкинешь – он так сделал.
– Нет, очевидно. – Небрежно ответила она.
– Что же должно произойти, чтобы он узнал?
– Не знаю.
Шанни встрепенулась и удивлённо переспросила, показав, что её ответ был машинальным и необдуманным:
– А ты о чём? Не понимаю…
В эту минуту на крыльце Билл спросил:
– Дядя? Вот, спросить хотел… Как вы меня нашли вчера?
– Родственные узы. – Серьёзно ответил тот. – Огонёчек такой…
Билл нахмурился – мысль ускользнула. Ну, да, со мной это бывает, как говорят государственные служащие, забыв отправить ваш чек.
Завтрак игрался по нотам. После вчерашнего приобщения к никотину Билл обрёл богатый аппетит, то есть, ещё более богатый.
Мардук, как всегда, острил, и никакого многозначительного блеска в его глазах никто не заметил. Горячий сладкий пар подымался над стопкой толстых блинов. Зацепив двузубой гнутой вилкой верхний, Мардук швырнул его на тарелку и подвинул к Шанни.
Она поблагодарила, её лицо, прекрасное в клубах пара, – выглянула из облаков богиня утра, – почему-то выглядело очень довольным, более довольным, чем это мог бы вызвать вид блина.
Огромный, покрытый кратерами и медленно опадающими огненными пузырями, красно-жёлтый по краям и каменисто-песчаный к центру, он в тютельку был похож на своего двойника на потолке. Воплощение домашнего очага, он напоминал, что дом для нибирийцев – в небе, а не лишь на поверхности бедной колонии.
Шанни занялась блином. Мардук улыбнулся и замотал себе вилкой сразу два или три. Не глядя, он напихал в них серебряных рыб, и сунул в пасть целый свёрток папируса с торчащими блестящими хвостами.
Билл последовал его примеру. Энкиду пожирал блины без ничего, и только раз потянулся и сгрёб себе светящимися от жира пальцами кирпичик сыра, нарочно оставленный доместикусом для сира Гурда.
Заодно они обменивались взаимными остротами невысокого качества по поводу аппетита, не оправданного ни трудами…
– Ни ночью любви. – Проговорил Энкиду, едва прожевав вязкий острый сыр.
Пурпурные листья приправы свисали у него изо рта, будто у тигра, случайно прихватившего травки на пастбище.
Мардук тут же зыркнул на Шанни, изящно резавшую блин на четыре части, но слава духам дома – девушка не расслышала вольности.
Ас молчал, слушая обыденную богатырскую перепалку. Встал раньше обычного, сразу после того, как удалился Мардук, и, бросив салфетку на стул, направился к выходу. Ничего особенного, но почему-то все обратили внимание. Билл спросил:
– Ты чего?
Ас вместо того, чтобы – как и ожидал Билл – промолчать или брякнуть что-нибудь остроумное средней обидности, развернулся на плацу и, сверкнув глазами, слишком громко ответил:
– Пардон? Ты мог бы задействовать навыки членораздельной речи? В чём смысл твоего вопроса? Спрашиваешь ли ты – кто я, откуда и куда иду, либо твой интерес носит фамильярный характер не прожевавшего свой мозг обывателя?
Билл, слегка ошарашенный таким обвалом злых слов, пожал одним, другим плечом и движение его сопровождалось пристальным взглядом застрявшего у дверей Аса.
– Да я, собственно…
Что-то в глазах и на губах Аса зацепило его богатый внутренний мир. Билл, дожёвывая, и вытирая руки обо что-то, встал.
Ас с удовольствием застыл у двери. Билл медленно и лениво приблизился.
– Ты, очевидно, чай пересолил.
Ас не шевельнулся, хотя Билл подошёл близковато. Шанни снова увидела, в чём между ними сходство и разница.
Ас был чуть выше, Билл шире в плечах. Два их профиля, обращённых друг к другу, напоминали аллегорию в старой книжке о цветах, которую они любили рассматривать с Иннан – эльф шпажника и эльф чертополоха, вооружённые до зубов, застыли в воинственных позах. За плечами их должны были бы трепетать крылья, также прихваченные портупеей, а подошвы сапог едва касаться кончиков лепестка. А в целом – сходство очевидно. Холодноватое стремление к прямым линиям и открытая готовность нагого меча – таков характер гладиолуса. Всклокоченные жёсткие пряди волос и необузданное мужество лицевого угла, руки в боки – так запечатлел средневековый иллюстратор нрав репейника.
Ас продолжил содержательную беседу следующим манером. Сделал ещё полшага к Биллу.
– Ты бы помолчал, увалень.
Билл опять хотел произнести оплёванное «чего тебе» – но передумал. Энкиду, о чём-то тихо спросивший Шанни, зашевелился и, взяв со стола чашку, прищурясь, метнул. Плеск недопитого чая, обрызгавшего говорунов, был услышан в напряжённой тишине.
Треск чашки, вколоченной броском в стену возле портрета, заставил идиотов у двери вздрогнуть. Энкиду, вскочив, ловко встал между ними и двумя мощными ударами растолкал в стороны.
Невысокий по сравнению с дуэлянтами, сложённый, как гора или тигр, он показался украдкой пожиравшей взглядом исподлобья тройную композицию Шанни заключительной ударной репликой, посылкой в конце строфы, убедительным, как степь безоглядная.
– Вы бы прекратили разговор. А то дядя Мардук уже надышал на камеру слежения.
Ас опомнился и, повернувшись, вышел. Билл хотел шагнуть за ним – но наткнулся на Энкиду. Егерь улыбался по обыкновению лениво.
– Доверие, Билл… Трудно заслужить… и никто из нас… никто.
С этими невнятными словами он отошёл и сел на прежнее место. Билл обернулся, удивлённо развёл руками и сиганул из комнаты. Шанни зорко смотрела в свою тарелку, где остался один треугольник всё ещё тёплого теста.
Не поднимая глаз, спросила у Энкиду:
– Ты думаешь… он…
Мардук встретил их во дворе весёлым подтруниванием.
– Господа, – серьёзно сказал он напоследок, – я против курения ничего не имею… но вот, что барышни скажут?
Билл что-то забормотал и постарался невозбранно бросить умоляющий взгляд в сторону Аса. Тот едва заметно кивнул и внушительно обратился к Мардуку с вопросом относительно подрядчиков на строительство космопорта, которые, представьте, имели наглость заявиться на замороженную стройку на неделе.
– Я имел поучительную беседу с этими господами.