Глобус Билла. Пятая книга. Козерог

2.Прогулка в дядин череп

– Как они вычислили… – Начала Шанни, стараясь не прислушиваться к своему телу, которое отключили от розетки. Вот бы пошутить насчёт того, куда вставляется штепсель…

Она замолчала. Сразу вспомнилось многое – мрачный Билл ворчит с утра, что не выспался… выражение лица Аса и зажёванная обмолвка… Билл шутит по поводу нибирийских болельщиков, его руки зарыты в полотенце… под локтем странная ранка, Шанни поднимает с пола брошенный неряхой-Биллом скафандр, следа повреждения нет… пальма накануне своего побега… рисунок. Рисунок.

Шанни придвинулась и схватила его за руку. Билл не сопротивлялся, глядя, как она закатывает рукав его формы.

Молча она указала на светлое пятнышко, оставшееся на месте удара или пореза.

– Что… а?

– Ты выходил той ночью из Глобуса и что-то нашёл?

– Меня что-то нашло. И стукнуло вот по этой голове.

Они какое-то время пялились друг на друга. Билл не отряхивал задранный рукав.

– Значит, меня пометили.

– Да, и если это так…

Она подумала о них. Какие они были самовлюблённые покорители бесконечности и вещества, путешественники-одуванчики… обветренные лица с сердцами в виде кулаков.

Шанни лежала щекой на комышках земли. Она слышала, как сердце отсчитывает удары, с конца к началу, это не было больно.

Перевернулась и посмотрела на небо. Луна, окружённая звёздами, поместилась в окно небесного дома. Кто-то смотрел на них оттуда. Это, пожалуй, похуже похищения будет, сказала она себе.

Издалека и всё ближе слышался гул океана, будто начался потоп.

– А теперь… – Подумала она и услышала, как Билл что-то ответил.

– Когда мы вернёмся… – Кажется, так.

Видимо, она произнесла это вслух.

Лёжа, она видела свою светлую скрутившуюся от влаги и грязи золотую прядку, поделившую обзор.

В необъяснимом полусне, словно от великой усталости и в тоже время наслаждения полнотой жизни, чувствуя свою молодость, как молодость природы, Шанни-беглянка поняла, что Билл сопутствует её мыслям. Её это не удивило – ведь она летела с ним сквозь великую Явь.

Тьма и синева мира, белые кольца владыки Аншара, обман и правда – они всё это делили так долго, что теперь понимали мысли друг друга, как произнесённые слова и даже лучше – ведь на словах они часто врали.

– Да…

В забытье она любовалась краешком неба, побелевшего на западе перед закрытием занавеса. По небу бежал паучок, как по листу бумаги, на котором следует что-то написать.

Паучок куда-то исчез, и она, в беспричинном предчувствии по макушку, села. От леса, ныряя за деревьями, летел за синим огоньком беззвучный вертолёт.

Шанни закричала:

– Билл…

Он уже вскочил, потом рухнул на колено. Вращалось против часовой стрелки колесо….с неба спустилась сила незримая и различимая только по наитию.

Билл упал ничком и повернул к ней лицо. Он прошептал:

– Беги…

Потом Шанни ощутила, как её друг проваливается в сон, подобный смерти, столь ненавистной ему.

Шанни не стала раздумывать и последовала совету. По опушке скачками двигалось существо, которое некогда до обморока напугало её. Следом мчались знакомые фигурки патрульных.

Билла доставили в беззвучном вертолёте, как беззвучное бревно, и так аккуратно, точно он был из самого дорогого дерева.

Он увидел то, что видела Шанни – бегущего по листу бумаги паучка, и очнулся.

В нежилой комнате, похожей на старинную классную для богатых детей, было пусто. Пахло пылью, и окна полузадёрнуты. Шторы вымазаны сверху донизу – их явно использовали вместо утренних полотенец. Пахло безвременьем, мелом… трёхногий стул припал к паркету с выбитыми тайничками. В одном из них Билл увидел отломанный кусок пистолета – гарду и курок. Как водится, эту комнату некогда использовали для квартировки войск. Мятежники видели здесь сны о равенстве и братстве или «федеральные» дядины драконарии отгоняли в ночи призраков совести и сомнений, поди угадай.

Верёвки на теле Билла ослабили, пока он спал. Теперь, когда он очухался и задёргался, швартовка с него сползла.

Дверь не скрипела и вообще – только тень прошлась по солнцу, наполнявшему шторы. Солнце вечернее, так сказать, последнее письмо. Далеко уволокли его, к самому западу. Это не полуостров…

Билл не смог бы объяснить – но знал и без солнечного послания, что пятиугольная сцена, на которой у светлячковой рампы океана его предки разыграли первое представление – чтоб им было хорошо там, где они сейчас – что эта сцена осталась далеко за его спиной, а новый акт сыграют в балаганчике.

Билл привстал и увидел входящего Мардука. Стройная и огромная фигура нависла над изрезанной ножичком партой, плащ задел брошенную скамейку-кошарика, точь-в-точь такая телепалась у них в кухне небесного дома.

– Билл…

Узник перевернулся на полу. Билл смотрел снизу вверх, а в голове бродил паучок. Внезапно у него загорелся висок под рыжими волосами, боль прошлась по кругу, утверждаясь короной призрачной власти.

Вошедший поднял и показал ладони, белые узкие.

– Я с миром.

Билл вытер лицо книзу, снимал лицо, с осоловевшими глазами и встревоженной нижней челюстью, и натягивал подходященькое. Посмотрел на ладонь. Толстая и крепкая, с подушечками Незнакомки и Привала, со значком под пальцем Посланника и Лжеца, с маленьким парусником на последней фаланге Пальца Представлений, ладонь Билла была мокра, красна. Мардук автоматически повторил его движение и уставился на руку Билла. Губы его шевельнулись. В глазах почтение – кровь племянника ведь была и его кровью.

– Билл, мы могли бы всё тихо решить. – Заговорил он, впустив свой голос в комнату. Такой голос… Из приоткрытой дверцы клетки, пригибаясь, выбрался крупный чёрно-жёлтый хищник.– И жить в мире на этой земле.

Он поглядел туда-сюда, выдвинул заскрипевший ящик учительского стола и вытащил старый школьный глобус. Упали несколько трубками свёрнутых плакатов, мелькнул человек с содранной кожей – анатомическая схема.

Подойдя – сначала взглядом он спросил разрешения у молчаливо опёршегося на локоть большого Билла, – присел на пол, на корточки, без усилий – заслуженные суставы в отменном состоянии. Глобус, – такой маленький в его длиннопалой стиснутой кисти, – держа за ножку, поставил так, чтобы мог видеть Билл.

– Смотри. Мы бы поделились, и всё было бы прекрасно.

Он поискал под плащом и в рукаве, где старый фокусник, очевидно, держал всякие мелочи. Спросил:

– У тебя есть… м, карандашик?

Билл собственный голос услышал со стороны – тихий неуверенный:

– Нету, дядя.

Мардук забормотал:

– Погоди… а!

Вытащил из внутреннего кармана, просыпав дождик трухи, огрызок красно-синего карандаша и провёл красным кончиком по глобусу, придерживая его за верхушку.

– Ты посмотри. – Попросил он.

Билл послушно сел и мысленно охнул – в голове-то свечку поставили, да не одну, а как на праздник, но зато пришла взамен сонливости ясность.

Пригляделся, придерживая голову. Несмотря на дядину хватку, карандаш почти не оставил следа. Билл вопросительно взглянул на дядю, и тот, кивнув, помуслил карандаш в своих любострастных губах. Теперь Билл видел след карандаша. Дядина рука в порыве геодезического вдохновения отхватила всё восточное полушарие, смело пройдясь по синеве затёртых вод, на коих некогда нацарапала ушедшая в землю другая рука забавное словечко.

По горам и долам тянулся слабый карминный след, пропахав по ветхой бумаге борозды. Там будут траншеи войны, полные еды – человеческого мяса. Там сгинут и найдут последнее упокоение герои и предатели, любовники и мстители. Мысли о несделанных делах и недописанных книгах будут витать дымком над сигареткой конвоя.

– Это мне… по старшинству. Да что там… Когда я отойду к проклятым предкам, всё – тебе. Поэтому твоя доля… вот…

Мардук старательно – Билл это отметил – и совершенно серьёзно, сунув предварительно карандаш в уста и обработав мощным языком, закрасил, придерживая вертящийся глобус, почти всё оставшееся полушарие.

Синева штрихов побила дождём два красавца-материка, похожих как братья, и большой остров…

Мардук полюбовался на свою работу, вспомнил что-то и замялся, поморщился.

– Ну… кусок-то надо оставить твоему дружку. Этот… Энкиду.

Дядя ткнул в огромный материк в нижней части. Желтизна его была нетронута, правда, верхнюю половину дядя отгородил своим карандашиком.

– Не хотелось бы… вот здесь месторождения. Как бы не позарился. Мы ему оставим вот эту скатёрку с животинками. До этой речки, и будет с него. Как ты думаешь, он согласится?

Билл молвил:

– Он любит животинок.

Мардук вздохнул с облегчением. Сел полегче, выставив длинную ногу.

– Ну, и пастбище для бастарда.

Подмигнул: восковая складка века натянулась, не полностью прикрыв сочное глазное яблоко.

– Ручаюсь, он там понастроит лестниц до небес, гнёзд навьёт. Феникс… Дикари в юбках полюбят его штурмовики.

Билл слушал и, кивнув напоследок, показал подбородком:

– А я смотрю, ты что-то, дядя, забыл.

Он показал пальцем левее. Там, в волнах купался россыпью небольшой, но очень выразительный архипелаг.

Дядя с треском встал, распрямился.

– Я не забыл. Мы туда будем нехороших лулу ссылать. Можно будет туда высаживаться, чтобы на них поохотиться. Правда, здорово? По-моему, самое то для крутых парней.

Билл отрешённо покручивал глобус пальцем.

– Но ведь, дядя… раз мы все крутые парни. Ты ведь понимаешь, что каждый захочет побольше?

Мардук покивал.

– Договор. Поставим по границам в качестве гарантии те штучки… которые вы привезли. Ты ведь дашь мне их, Билл?

Билл молчал. Дядя ждал, с полным уважением относясь к тому, что его собираются помурыжить. Подошёл к печке и, подняв с пола из горки, предназначенной для растопки, связку бумажных лохм, сунул в огонь. Билл задумчиво погладил глобус по синей щеке и накрыл своей левой лапой.

– Дядя, я решил. Возьму всё.

Отдёрнул хапалку. Глобус запачкался, по нему стекали капли – с полюса на несуразную перевязку между материками.

– Поэтому, дядя, ты свободен. Пока…

– Ах, Билл.

Кажется, Мардук другого и не ожидал. Он просунул руку в огонь и подправил там растопку. Билл пригляделся – то была старая книга без корешка, книжный блок, по живому выдранный из переплёта, даже ещё торчали нитки каптала, занявшиеся, как фитиль бомбы, крохотным огоньком. Билл прочёл на титуле, что это учебник истории за какой-то там класс. Мардук поудобнее пристроил растопку в задымившемся облачке, поднялся, кряхтя, и толкнул шпорой глобус – нечаянно.

– Ты подумай ещё…

Он оглянулся от двери.

– Ты умница у меня, Билл. Сейчас тебя выпустят.

Билл уже стоял на ногах.

– Не трудитесь, дядя. Боюсь, у меня нет чаевых для ваших преторианцев.

Мардук добродушно показал ему зубы в проёме двери.

Берег рабов.

Такое название прочёл Билл на жёлтой ленточке одного из материков. Прочёл он не нарочно – туда упирался дядин палец с крепким слюдяным ногтем. Написано было каллиграфически, от руки, буквы нибирийского алфавита подтекали и острия выведены чрезмерно многозначительно. Буквы угрожали рогами и щерились. В целом – убедительно.

По давней традиции, в центре планеты помещается адово пекло. Вот о нём дядя забыл упомянуть.

Кому оно-то предназначается?

Билл и Шанни вошли.

Энкиду обернулся и вскочил так поспешно и с таким искренним выражением радости, что Шанни на мгновение растрогалась.

– Ах, ты… – Молвил Энкиду и даже руки распростёр. – Ас, ты глянь… наши-то.

На пороге с огромной коробкой, опутанной свисающими проводами, показался Ас. Шанни встретилась с ним взглядом. Глуповатый иероглиф, но что поделать: на перекрёстке этих виртуальных трасс воздух сгустился и зашипел. Можно яиц напечь запросто.

Она оттолкнула Билла и, промчавшись мимо Энкиду, прыгнула пред Асом.

– Мои пистолеты… – Задыхаясь от захлёстывающей злости, еле выговорила она. – Мои пистолеты! Я была совершенна беззащитна. Совершенно!

Ас, защищённый коробкой и проводами, сначала потупился, отдавая дань страданиям Шанни. Потом он предложил ей смущённый взгляд (фальшивка) и реплику:

– Я очень рад, что всё обошлось.

Сзади ему шикнул Билл, но командир не внял.

Перехватив тяжёлую коробку с лязгнувшим содержимым, в котором яростная, с потемневшими изнутри от злости глазами Шанни угадала кондиционер, Ас молвил очень рассудительно:

– Получается, что я виноват… но ведь Билл не позволил и волосу твоему упасть.

Вот это было неумно и более того… сугубо литературный волос был помянут тут зря совершенно.

– Это ты упадёшь. – Шанни присвистнула от волнения.

Ей вдруг стало жарко, на лбу выступили горячие капли… она поняла, что за время их приключения погода изменилась.

– Что?

Вместо ответа Шанни без звука с такой силой ударила по коробке, что та рухнула из рук командира – как это вообще могло случиться? – и с силою шарахнула по ногам, пригвоздив его к полу.

Нервное и чувствительное лицо Аса исказилось, он прикусил от неожиданности губы, и всё таки у него вырвалась удивлённая жалоба.

Он нашёл взглядом дружков за расправленными плечами Шанни, но обе физиономии были полны удручающего сочувствия.

Ас поднял руки и – ух ты – пошатнулся. Шанни нанесла ему удар в челюсть, как могла, со всей доступной силой.

Ас споткнулся и шмякнулся навзничь, Шанни прыгнула по ни в чём не повинному кондиционеру и, встав коленом на грудь Аса, закричала:

– Мои пистолеты!

Ас оставил руки по обе стороны лица, будто лежал на лугу, облака считал. Он смотрел на Шанни и, если исключить мимическую попытку вернуть челюсть в надлежащее положение, не шевелился.

Но Шанни, которую он видел смутно в ореоле прыгающих золотых волос, пунцовая от гнева, снова ударила его – костяшками пальцев по скуле. И тогда он инстинктивно, как всякий избиваемый, локтем защитил лицо, что вызвало целый град метких и крепких ударов.

Шанни била его прицельно и очень сильно, и только неистовый гнев, в который она, как будто падала в потерявшем управление лифте, мешал ей сосредоточиться. Ас слышал, как она дышит, и всё – в комнате было тихо.

Энкиду с любознательным выражением подошёл на безопасное расстояние и дотошливо наблюдал, как ногти Шанни царапают руки Аса и рвут ткань защитки, чтобы добраться до его лица.

Билл выдохнул:

– Ох. Ох.

Энкиду глянул – брат был в восторге. Очень осторожно, как выращенный в любви и ласке леану, впервые увидевший драку, Билл бочком-бочком, шажком-шажком, поближе. Глянув на Энкиду, он сделал выразительный жест.

– Шанни… – Слабеньким голосом молвил он. – Будет с него. Этак мы его замуж не сможем выдать. Ой. …Ой.

Он отскочил с поднятыми ладонями – зардевшееся мокрое лицо Шанни мрачно сверкнуло на него почти прозрачными от гнева глазами.

– Не слушай никого. – Заговорил Энкиду. – Он в шкурне работал. Вот так же народ бил.

Произнёс он это вкрадчиво и едва слышно. Тут же произошло вот что – Шанни будто сама получила удар. Она опустила руки. Ас вежливо убрал локоть с лица, на котором не было ни царапины.

Энкиду в электрической полутьме комнаты выглядел, как холм в ночи, когда в нём угадываются очертания кого-то прекрасного и сильного. Пшеничные, отросшие волосы на покрасневшем от загара лбу обвели лицо ореолом.

Шанни, опоминаясь, оглянулась и сообразила забаву диспозиции. Вскочив, она не озаботилась ни судьбою кондиционера, ни состоянием Аса – просто выбежала без стеснения из комнаты.

Билл немедленно присел возле Аса и, глупо ухмыльнулся.

– Ты такой же, как был?

Ас не сразу сел. Мрачно сказал:

– Чёртов кондиционер.

– Надо было отдать ей стрелялки.

Ас резко поднялся и, поморщившись, отпихнул затаивший дыхание кондиционер.

– Ещё чего.

Энкиду закивал:

– Действительно… товарищ, береги оружие. А то, что какая-то девица осталась безоружной, это, конечно же, не стоит ваших размышлений, гражданин начальник.

Ас посмотрел на него, скосив глаз с лопнувшим сосудом, потрогал уголок рта пальцем и, ни слова не сказав, присел возле кондиционера, выбравшегося из коробки и внимающего разговору белковой формы угнетателей.

– В нём что-то надломилось. – Билл рассматривал склонённые плечи командира. – Я слышал треск.

Ас встряхнул машину.

– Ерунда.

Он встал, а на плечи можете по чашечке кофию поставить – если у вас имеется.

– У неё бы отняли оружие… тогда что? – Не глядя на Энкиду, сказал он.

Когда Энкиду сообразил, что командир – оправдывается, он даже сходу не поверил, что ему накатил джек-пот.

– Что-с? – Сладко молвил он. – Отняли? Бы?

Он дерзко и грубо оглядел Аса.

– Я не ошибся? У меня галлюцинации, быть может, от трудностей жизни. Кто-то сейчас лежал на полу? При том, что пистолетов у Шанни не было.

Билл решил заступиться за командира.

– Он же не сопротивлялся.

Энкиду внезапно сменил тактику.

– А почему, кстати?

Ас облизал губы и промолчал. Билл назидательно объяснил:

– Это такие правила. Мы не бьём женщин.

– Мы – это благородные господа с Нибиру?

Лицо Энкиду исказилось.

– Исключения, конечно, только подтверждают правила. Сир Мардук хлыста на крепостную актрису не поднимет… просто он применил ядерное оружие на двух материках, но это опять же мелочи.

Ас, молча, студёным жестом остановил Билла в полутёмной прихожей. Они оба почти одновременно подошли к покоям Иннан. Приложив костлявый палец к тонким губам, Ас, сделавшись символом сговора, приоткрыл без стука дверь.

В комнате, где обычно преобладал нежный свет, сейчас ярились бесчувственные лампы над столом, с которого всё небрежно посдвигали на углы.