По саду ходили незнакомые люди. Лиля залетела внутрь дома, начала парить над комнатами. Вглядывалась в лица: ни одного знакомого.
«Неужели продали Покровское? Неужели избавились от места, где я хотела быть счастливой?» – думала Лиля.
Но вдруг она увидела знакомое лицо. Рядом с печкой сидел кочегар. Лиля подлетела ближе. Долго не могла вспомнить этого парня. А потом вспомнила, прошептала:
– Поль, это же ты…
Поль покачал головой, помахал руками, давая понять, что не понимает Лилю. И тогда Лиля повторила то же самое по-французски.
Поль улыбнулся широко и вдруг схватил Лилю за крылья и начал их отрывать.
– Что ты делаешь, Поль? Отпусти ме-ня-я-я-я-я-я, – взмолилась Лиля.
Но лицо Поля вдруг стало лицом Марии Савишны. И Лиля была уже как будто не возле печи в Покровском, а в комнатке с иконами в доме тётки Богдана.
Иконные образа ожили, перешёптывались, поворачивали головы, смотрели на Лилю строго. А Мария Савишна продолжала отрывать крылья.
Но Лиле удалось вырваться. Она с большим трудом взмыла вверх и полетела дальше. Сил было мало, и она начала снижаться.
И вот перед ней степь, и она, пятнадцатилетняя, убегает от Богдана. Он догоняет её, она смеётся, он валит её наземь, целует… Лиля отвечает ему взаимностью. Вдруг появляется Олег Павлович, выхватывает Лилю из объятий Богдана, сажает на коня рядом с собой, и они вдвоём несутся по степи.
Лиля не успевает за собой маленькой, теряет из виду лошадь Олега Павловича и обессиленная падает на землю. Запах родной полыни резко бьёт в нос. Лиля хочет им надышаться, соскучилась по нему.
Но тут открывает глаза.
– Только не иди в руки к дьяволу, – слышит она знакомый голос.
Поль трясёт её за плечи, бьёт по щекам.
Лиля встаёт с кровати. Тяжело дышит.
– Ты чего так орёшь? – спрашивает Поль.
Лиля оглядывается по сторонам, пытается понять, сообразить, что же всё-таки произошло. Понимает, что приснился сон. А дыхание всё равно тяжёлое.
– Алима при смерти, – обрушивает на неё Поль свою новость. – Хочет видеть тебя, а я не могу тебя добудиться. Орёшь как сумасшедшая…
Лиля долго трёт руками глаза. Потом ощупывает себя. Крыльев нет, а они были…
Раньше Лилиными крыльями были отец и Ярина. Но сейчас и их не стало.
Всё отобрали у Лили: молодость, счастье, родителей, ребёнка. Она стала никем, ненужной вещью в чужой стране, в чужой семье. Да и в своей стране она оказалась лишней.
Лиля приходила в себя ото сна и вдруг услышала голос Поля:
– Лиля, Алима при смерти, просит тебя к ней! Мадина отказалась идти.
Лиля вдруг очнулась. Смотрела на Поля, а в голове стучало: «Алима при смерти, Алима при смерти».
Она, даже не спрашивая, что с ней, быстро бросилась к горшку с цветком, рванула с шеи верёвку с ключом. Открыла тайник. Быстро развязала свёрток. Вытащила оттуда маленький глиняный флакончик.
– Где она? – громко спросила Лиля у Поля.
– В саду… Она спала там, ей не хватало воздуха, а утром стало совсем худо. Врач почему-то оказался пьян, я не смог его разбудить. Она зовёт тебя.
Всё это Поль говорил, догоняя Лилю. Она уже бежала по коридору с противоядием.
Алима лежала на скамье. Её руки и ноги висели как плети. Она, казалось, уже не дышит.
Лиля склонилась над ней. Положила руку на лоб. Алима слегка приоткрыла глаза, но тут же её как-то сковало сильно. Она плотно сжала губы и окаменела.
– Открой ей рот, – скомандовала Лиля Полю.
Тот с трудом выполнил её просьбу.
Лиля всыпала в открытый рот порошок зелёного цвета.
– Может воды? – спросил встревоженный Поль.
Девушка пожала плечами и произнесла:
– Давай…
– Налей из кувшина, – сказал Поль, – я подержу рот.
Лиля подошла к кувшину, взяла его в руки. И вдруг руки ослабли. Она уронила кувшин. Он упал на пол и разбился.
Поль от неожиданности отпрыгнул от Алимы. А она вдруг зашевелилась, закашляла. Упала с лавки, согнулась. Кашель был долгим, Алима то задыхалась, то дышала ровно.
– Неси её в комнату, – произнесла Лиля.
Поль подхватил на руки Алиму. Она смотрела на него, её глаза были полны слёз.
Когда он положил Алиму на кровать, Лиля тотчас оказалась с ней рядом, а Поль исчез. Лиле хотелось спросить у него, где он пропадал, как узнал, что Алиме плохо.
Но Поля уже не было рядом. Алима сначала беззвучно шевелила губами. Потом перешла на шёпот. Она говорила на родном языке. Лиля, конечно, её не понимала.
Недавно белое лицо Алимы стало вдруг румяным, щёки пылали.
Всю ночь Лиля просидела рядом с матерью Мустафы.
У Алимы был жар, она то и дело вскрикивала, что-то бормотала, махала руками.
Лиля смачивала салфетку в воде и протирала лицо Алимы после того, как та успокаивалась и засыпала. К утру жар прошёл.
Женщина была ещё слаба. Но уже могла говорить.
– Спасибо, дочка, – прошептала она.
