«Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок», – сказал когда-то мне неизвестный философ…
Конечно, было много путей выхода из ситуации, и он выбрал один из них.
– Ладно, вы получите, то что ищете, стойте тут, где вы есть, я мигом, господа.
Бронька зашел домой, но вместо денег он взял карабин и вышел навстречу судьбе.
– Кирилл, если вы не уйдете, я буду вынужден стрелять, черт меня побери.
Пистолеты бандитов были воткнуты за пояса, ну точно как в кино, дело в том, что, пока он был в доме, рэкетиры решили, что, мол, дело-то в шляпе и очередной лох уже согнут в позу дойной коровы, которая теперь будет безропотно отдавать парное молоко, строго придерживаясь ими установленного графика.
Таково было непоколебимое мнение Кирилла, конечно же, своими «гениальными» рассуждениями он успел поделиться с коллегой по цеху, и теперь в позах гордых рыцарей они стояли в предвкушении магических звуков своих победных фанфар.
Кирилл был всего в трех шагах, такой важный, каким может быть лишь очень смелый человек, супергордый, фанатичный революционер или полный дурак при виде к нему повернутого дула карабина.
Он заржал в своей безумной самоуверенности.
– Слушай ты, лошара, на кого ты ствол наводишь, стрелять в меня собрался, да у тебя яиц на это нету, а за показ твоей ржавой пушки и нефильтрованный базар будешь тут же наказан, платить придется вдвойне, и рука его потянулась за рукояткой пистолета.
Бронька вовсе не целился, не помышлял убить кого-либо выстрелом, держа оружие на уровне бедра, вдруг яркий свет озарил ночной двор, и у его ног уже лежало рухнувшее тело Кирилла, он не слышал даже выстрела, но во дворе лежащий мертвец безмолвно подтверждал произошедшее.
Другой бандит словно испарился.
Тот роковой выстрел его жизнь превратил в вечную агонию, в путь навсегда изгнанного мученика, чьим страданиям не будет конца.
Дело в том, мой дорогой читатель, что у нас все же нету права убивать себе подобных, в деталях об этом вы можете прочесть на страницах священной Библии.
Но а лично вы, что бы делали лично вы, будучи на его месте, в подобной ситуации?
Не говорите ничего, молчите, не надо слов, вы попросту не можете быть на его месте.
У каждого есть свой опыт, и всяк принимает свои личные решения.
Давайте его не судить сгоряча, ибо «не суди и судимым не будешь», мой дорогой читатель, а лучше глянем-ка, что же предстоит пройти нашему герою, бредя по тернистому и пыльному пути самоизгнанника, должно быть, и получится занятное чтиво, но пробовать прожить такое на самом деле никому лично я никак не советую.
Он зашел домой.
– Инна, прости, но я застрелил его, представь себе, с ходу насмерть, он там, у нас во дворе, лежит уже мертвый.
– Ну видишь, что я наделал, болван, теперь нашей жизни придет конец, а был ли у меня выбор?
Надо звонить в милицию, они меня, конечно, заберут, да и пусть, ведь поздно что-то делать, мной совершено убийство, и от этого уже не отмахнуться.
Она вовсе не выглядела шокированной или мастерски делала вид, что спокойна, дети не проснулись от выстрела, бедные крохи, им предстояло трудное, изуродованное детство, а пока они беспечно сопели в своих кроватках, которые Бронька делал им сам.
– Туда ему и дорога, – Инна выронила, глядя ему в глаза, полна уверенности в себе, она ведь помнила тот весенний день, когда еще малолетний Кирилл со своими дружками отнял у них деньги на улице, она знала, что того случая Бронька ему так и не простил.
– Не надо было этого делать, но, видимо, так уж я решил.
Он уверенно взял телефон.
– Алло, я застрелил человека на своем дворе. – Звонивший представился и назвал адрес. —
Это на северо-восток от города, вы знаете мою ферму«Сосен Яр», что на берегу реки. Как минимум час быстрой езды.
Он почему-то добавил:
– Да мертвый, конечно, ну да не доктор я, а только как живого от мертвеца-то отличаю.
Что вы говорите, завтра после обеда, а что мне с ним делать?
– Накрыть, чтобы животные, если что? Да ладно, у меня две охотничьи собаки во дворе, так что спокойно.
Он положил телефон.
– Представь, они приехать могут только завтра, и то после обеда, пять убийств на район, приказали чем-то накрыть тело и смирно ждать.
Накрывая плащ-палаткой тело отравителя своей жизни, он нашептывал словно молитву: прости, Кирилл, прости…
Всего сто двадцать тысяч жителей на район, что более двухсот тысяч квадратных километров площадью, и пять убитых в одну лишь ночь – это уже статистика.
Ну а сколько же по всей стране в таком случае? Наверно, есть и такие сведения, но они нам неизвестны.
В борьбе за территориальные зоны и сферы влияния бандиты стреляли друг друга прямо среди белого дня в центрах городов, а сколько бизнесменов вывезли в леса, где после нечеловеческих пыток, добившись искомой информации, их все-таки убивали, бросая незакопанными изуродованные тела…
Что-то вроде гражданской войны прокатилось волной, нет, волнами, через многострадальную Россию, и эта бойня продлилась десятилетие, так сколько же жизней унесла она, есть ли точные данные, наверно, где-то, у кого-то и есть, а мы можем только догадываться.
Вот что принес в Россию ветер перемен девяностых, нет, это был шторм, ураган передела по беспределу.
До утра они говорили о чем-то, только не о завтрашнем дне, даже поспали пару часов, и, забыв обо всем, любили друг друга как в последний раз…
– Не могу вас тут оставить одних, ведь рано или поздно они приедут за мной, как ты одна тут будешь чувствоваться потом?
Давай одевать детей и поехали, пока можем, завезу вас к твоим родителям. Будет, наверно уж, лучше, если они не увидят, как тут станет действовать доблестная милиция, представь только, ведь обыск устроят обязательно, да и вообще малышам лучше этого не видеть.
Они вышли через другую дверь, что вела в сад, и спустя четверть часа, потраченного в дороге, уже были на месте.
Дети бросились играть в саду у бабушки, жена говорила со своей матерью на какую-то отвлеченную тему, а он пошел и присел на лавочку под вековой дуб, что стоял прямо в центре двора.
Более десяти лет прошло, когда они с Инной, будучи еще малолетками, целовались под этим деревом аж ночи напролет.
Вспомнил, как однажды, вовсе невзирая на их присутствие, ежик, важно фукая, вроде паровозика, деловито протопал мимо них, еле видимый в белой июньской ночи, но такой занятой, и, эмоционально отфыркиваясь, обнюхивающий все на своем пути, иглистый, вызвал большую волну романтики в сердцах влюбленных и, конечно же, запечатлелся в их памяти на всю оставшуюся жизнь.
Отбросив сантименты прошлого, он как раз собирался с духом, чтобы сесть в машину и тихонько уехать обратно домой, так избегая прощальной сцены, когда, опережая его действия, во двор закатилась милицейская «канарейка», в народе так названная из-за пестрой окраски, машина стражей порядка.
– Что же ты покинул место преступления?
Офицер милиции, вместо того чтобы надеть браслеты, приветливо пожал обе ему навстречу протянутые Бронькины руки.
