– На месте уже работают эксперты-криминалисты, а я вот поехал за тобой. Как видишь, для меня не стало великим трудом элементарно дедуктировать твое местонахождение, друг, я же знаю тебя, как и ты меня, и понимаю, что ты ведь не станешь убивать человека ради развлечения, что за чертов случай, Бронислав Юрьевич?
Тот только развел руками, мол, а кто его знает, так уж получилось.
– Да, очень похоже на военные действия, раньше при Союзе, по всем данным статистов, одно убийство за пять лет на район бывало, и то на почве ревности или другая бытовуха какая-нибудь по пьяни, а теперь, ну извините, пять в одну ночь, и все огнестрелы притом. Со времен Второй мировой войны таких количеств убиенных тут не бывало.
Мне, брат, по закону надо тебя арестовать, ничего личного, просто это моя работа.
Милиционер говорил с ним как со старым другом, а оно так и было, они ведь были знакомы практически с детства.
– Благодарю, Вован, что приехал именно ты, я это сделал и, конечно же, готов ответить. Давай покатим, пока дети не видят, а Инна знает, что мне рано или поздно надо будет уехать, так что я готов, просто не желаю прощаться, лишнее это.
Ну что, на «канарейке» прокатимся?
– Да с удовольствием, но твоя машина нам тоже нужна, экспертиза, все такое…
– Так давай на моей, «ауди» как-никак, а у тебя вон шофер имеется, пусть сопровождает, с эскортом поедем.
– А почему бы и нет, но садись сам за руль своей иностранки, я на такой еще пока и не катался.
Они сели в Бронькин «ауди», офицер милиции с удовольствием позволил ему вести свою машину самому, эти ребята знали друг друга еще с хоккейной площадки, в школьные времена играли целыми днями на одном дворе, хоть и в разных командах. Вован был на один год младше, такую уж он выбрал профессию, каждому свое, нужны же этому миру как фермеры, так и следователи по особо важным делам…
Глава 10
– Судя по показаниям, в этом деле нету ничего сложного, но надо его все-таки закрыть и подержать, кто знает, а может, он врет так складно, ведь всяких артистов видали, – прокурор говорил сам с собой, прохаживаясь по роскошному кабинету.
– А вдруг еще и подельнички найдутся, а может, большие денежки в дельце появятся, этот Бронислав Юрьевич Климов уже и на уровне области весьма, известный предприниматель, ведь фермер просто так не имеет новенький «ауди», еще бы, судя по описи, двадцать единиц техники и так далее, аж мясокомбинатик имеется в наличии, успешный, причем еще и женушка – красавица да умница, говорят.
Прибыв в районный участок милиции, Бронька выложил всю свою биографию как на духу.
Кроме единственной судимости по малолетке, когда за несчастный мотоцикл повязали, да и то чужой похмель это был, а не судимость, ему стыдиться не было за что.
Трудился с юности и учился от своих собственных ушибов, после армии заработав на комсомольских стройках первую тысячу, прикупил старый домик, да и тесть малость помог при подъеме с техникой.
– Так что своих двести гектар обрабатывал, и урожаи, слава Богу, были, потом скотина пошла и мясопереработкой занялся, ну да, успешно, так это уже вроде бы как не запрещено, а вы пойдите и спросите, все знают обо мне, вам ответят друзья и соседи, мои клиенты и рабочие.
– Спросим-спросим, дело повела прокуратура, как и положено, и уж эти дяди имеют навык не верить с первых слов, а проверить пару раз сначала и только потом записать.
– Понемногу зарабатывал и технику прикупал, налоги уплачены, да и вообще не должно ли государство заботиться о своем гражданине, который ведет честный образ жизни, не должны ли правоохранительные органы проследить все это дело и разобраться в том, кто тут на самом деле жертва обстоятельств?
Так вот, надеюсь на ваше позитивное решение, и, в конце-то концов, они ведь были вооружены.
– Поверьте, мы во всем разберемся, строго следуя букве закона, а пока вам придется побыть под охраной у нас, так сказать, в гостях, что точнее называется следственным изолятором, а в народе просто тюрьмой, что, уверяю, в ваших же интересах, безопасность, надеюсь, вы понимаете, о чем я.
Представьте, кто знает, как могут отреагировать его дружки, если, конечно, все то, что вы говорите, не является ложью.
Мы приложим максимальные усилия, чтобы как можно быстрее все проверить, собрать и сопоставить факты, доказательства и передать ваше дело в народный суд.
Поверьте, весы правосудия непременно решат вашу участь, и, убеждаю вас, народный судья, он безошибочно примет единственное и верное решение – вердикт о мере вашей вины и адекватного преступлению наказания.
Спокойно, молодой человек, судя по показаниям, ничего страшного вас не ждет, конечно, за исключением того, что все вами вышесказанное, к сожалению, пока что не имеет никаких подтверждений и, как смею заметить, у вас не имеется веских доказательств того, что все было именно так, как вы тут утверждаете.
– Уважаемый следователь прокуратуры, каким бы ни было ваше решение, но у меня нечего больше добавить ко мной вышесказанному и вами записанному, господин, как вас по батюшке, мать вашу так.
Последнюю фразу он придержал за зубами, хотя ну очень уж хотелось сказать упомянутое и добавить еще и физически в эту зажранную рожу.
Бронька молча поставил размашистые от злости автографы на все бумаги, дескать, «с моих слов написано правильно и мною прочитано», после чего он был конвоирован в полуподвальное помещение, а точней, в камеру предварительного заключения районного отдела внутренних дел.
Три метра с лишним в длину и от силы два с половиной в ширину, медвежья берлога со стенами под грубой, вроде бетонной, шершавой штукатуркой, все отвратительно серо. Там деревянный настил пола является заодно и спальным местом. В правом углу от двери оцинкованное ведро без ручки, которое, оказывается, предназначено для пользования как отхожее место и при этом воняет по-страшному застоялой мочой. Сыро и душно, плесенью пропахшие доски настила изрезаны разными памятными знаками, не делающими особой чести многочисленным авторам сего тончайшего искусства, мастерам-самоделкиным с весьма ограниченной фантазией.
Но судя по количеству разного рода «нанарной» резьбы, грубых орнаментов чуть ли не первобытной клинописи, размещенных по всему настилу, это место, однако, содержало в себе значительную информацию о бурном развитии уголовного мира в современной эпохе.
Судя по некоторым хорошо сохранившимся датам, это нечто позволяло без труда заглянуть в события и ушедших дней как минимум последних лет этак на тридцать с лишним назад, конечно, если только вам хватит фантазии.
Как, например, «Здесь был Жук – 1961 году», и, похоже, имел при себе неплохую заточку, а также талант, поскольку эта надпись была врезана глубоко в сосновую доску, и довольно искусно.
Чего не сделаешь, располагая временем, желанием, талантом и инструментом, вон части женского тела, а то и обоих полов, там дальше, походу, были стихи, но, к сожалению, некий болван поверх поэзии вырезал пиковый туз…
Решив, что дней для изучения остальных произведений искусства нанарной клинописи «краснодеревщиков» уголовного склада у него еще будет навалом, он стал разглядывать остальные прелести этой дыры, иначе назвать такое помещение попросту не поворачивался язык.
Оконце не более чем в четверть квадратного метра, зарешеченное для простоты этого тонкого жанра железным листом, в котором сваркой прорезано несколько хаотично размещенных прорезей разных форм и диаметров, но не превышающих полутора сантиметров, служащих то ли для вентиляции, не то ради пропуска вовнутрь дневного света, но ни той, ни другой функции на данный момент эти отверстия толком не исполняли.
Было душно и сумрачно, над дверью за энными слоями арматурных решеток в человеку недоступной нише светила тусклая лампочка накаливания, но всего света, что давал этот жалкий светильник старины Ильича, с трудом хватало даже для того, чтобы не промахнуться мимо ведра, исполняя малую нужду.
Стало быть, вечер уже, весь день, проведенный на допросах, обысках и остальных процессуальных мероприятиях следствия, дал о себе знать усталостью.
Такие действия, как фотографирование в профиль и анфас, дактилоскопия, где все руки измазали черной тушью, чтобы снять размазанные отпечатки пальцев, поездка на место происшествия и следственный эксперимент, потом сдача оружия, экспертиза всего дома – обыск и снова допросы.
Он лег на дощатый пол, но, не имея ни малейших удобств, уснуть не удавалось, в конце концов человека замучила жажда, и он, не вставая с нар, достав ногой до двери, стукнул по ней пару раз.
Не сходу, но все же через тройку минут после неоднократных, повторных и усиливающихся ударов услышалось появление ключника.
Со сверхленивой интонацией в самоуверенном голосе флегматичный работник подвала, трынча связкой ключей, вяло промычал:
– Который?
– Пятый, – следуя ранее полученной инструкции, Бронька крикнул в ответ номер своего логова. – Начальник, принеси воды, я высох тут как осенний лист.
Через пару бесконечных минут ключник, открыв кормушку (небольшое отверстие в тюремной двери, через которую, как правило, подается еда), поставил на лоток пол-литровую алюминиевую кружку не совсем вкусной воды из-под крана.
– Слышь ты, до утра ломиться в дверь больше не советую, а то получишь дубиной, завтра с ранья поведу на оправку, там туалет, вода доступна – умыться да попить, а пока делай свои дела в ведро, если невтерпеж, сам нюхать будешь.
Вертухай засмеялся и на этой веселой нотке захлопнул дверцу кормушки.
– До завтра, несчастный.
Он было попытался окликнуть ключника, спросить о чем-то для постели, но, к сожалению, опоздал, работник подвала не хотел его услышать, он хлопнул дверью, выходя в дежурку, где с коллегой по цеху, судя по доносившимся отдельным звукам, весело резались в карты.
«Зима ведь, черт возьми, а труб отопления тут не видно вообще, и железный щит вместо окна стал покрываться инеем, благо одежду не отобрали», – подумал Бронька, снимая штормовку и накрываясь ею, чтобы хоть как-то согреться.
