Долго сидел и смотрел на глянцевую затертую поверхность, боясь обнажить черно-белые музыкальные зубы. Не играл сто лет. Как провалился на концерте, так и перешел на предмет «Аранжировка» и забросил основной инструмент.
Пальцы ломило от желания прикоснуться к гладким клавишам. Я приподнял крышку и понял, что до гладкости им далеко, это вам не рояль в концертном зале. Здесь и топтались, и грызли, и ковыряли эмаль. Несколько черных диезо-бемолей оказались стертыми до «крови», то есть до деревянной основы. Одним словом, издевались над инструментом знатно. Даже матерное слово нацарапали на торце подставки для нот.
Старенькая «Беларусь» скорее всего расстроена, но попробовать стоит, ведь с нового семестра мне добавили индивидуальные часы по фортепиано. Отказаться я не мог, прежняя преподавательница уходила в декрет, а мне ректор ясно дал понять, что отказ не примет.
Сначала я монотонно и вдумчиво вытирал пыль и грязь с инструмента, а потом еще столько же времени влажными салфетками приводил руки в порядок, чтобы не оставлять жирные разводы на белой эмали.
Опустил кончики пальцев на клавиши, чувствуя, как вибрирует нетерпение под ними, и собрал под ладонями ля-минор. Глуховато, но вполне чисто. На удивление не резало уши диссонирующими струнами. Хоть в этом радость, но до истинного наслаждения звуком этой старушке далеко.
Два или три часа выбивал из бедного пианино всевозможные гаммы, а оно натужно отзывалось, плаксиво смазывало ноты и запиналось-захлебывалось фальшью, когда мои пальцы отказывались нормально работать. Доигрался до того, что косточки стали болеть, а кисти крутило ноющей болью.
Вернувшись в свой кабинет, нашел мамины масла в ящике стола и смазал ладони и пальцы. Запах ядовито-растительный, но эта штука действительно помогала снять усталость. Рецепт тибетских монахов, я не вдавался в подробности, главное, что становилось легче.
Вымотанный и неудовлетворенный своей слабой формой, я пошел в ближайший супермаркет, чтобы купить леденцов. В горле першило от недосыпа и недоедания. Но я знаю, что есть сейчас точно не смогу, потому конфетки – отличная «скорая помощь».
– Александр Олегович, вы уже все? – выглянула из окошка вахтерша.
– Нет, я на пять минут выйду.
– А-а-а, покурить, – бабушка спряталась назад и что-то заворчала.
Да, им бы побыстрей всех вытолкать из заведения и прикорнуть. Странные люди и логика у них странная. Если выходишь подышать, ты уже заядлый курец. Кхм… Ну, отрицать не стал, она все равно меня не запомнит, как и я ее. Эти охранники роскошного холла, массивных дверей и разноцветных шмоток в гардеробной менялись, как перчатки.
Вынырнул на улицу и вдохнул морозный свежий воздух. Из оркестровой громыхали «Листья» Космы, и цепкий женский голос дотягивал партии до нужных высот, падал в глубину бархатных низов и красиво опевал концовки. Я прислушался и на несколько секунд замер возле подвального окна, наглухо забитого фанерой.
Хороша певица. Даже очень. Только слишком правильно поет, надо бы раскрепоститься, поддать жару, но это с опытом придет.
Возвращаясь из магазина, наполненный уверенностью, что смогу еще час выдержать фортепианной нагрузки, я не заметил, как кудрявая девушка вылетела на порог. Мы неизбежно и сильно столкнулись. Я удачно поддержал ее плечо, иначе колючки «шубы» Академии порвали бы светлое пальто. В мое лицо уставился распахнутый взгляд, занавешенный мелированными прядями. Еще одна расфуфырянка. И кто их этому учит?
– Спасибо, – буркнула она и убежала вверх по проспекту.
Глава 9
=Настя=
Выходные пролетели, если не сказать точнее – прогорели. Я валялась с температурой на грани сорока и не могла поднять головы от мокрой подушки.
Вот так всегда. Выдалась свободная минутка, но вместо уроков пришлось провалиться в черно-белое кино, что бесконечно крутилось в моем больном воображении. Цветные сны, говорите? Нет, не слышала такое. Цветами я раскрашиваю реальный мир, а в глубине души всегда темным-темно, но никто об этом не узнает.
Два дня на грани бреда меня преследовал запах. Будто я шла по прямой, стукнулась лбом о преграду и рухнула мордой в эфирные масла. Они манили, звали, проникали под кожу. Я необъяснимо ловила в пустоте темный кашемир. Так хотелось его потрогать, почувствовать под пальцами мягкость и шероховатость. Вот же, совсем мозги закипели от простуды! В температурной агонии я не могла понять, что именно вызывает такие ассоциации. Только под вечер воскресенья, когда хворь пошла на спад, я рассмотрела мутным взглядом комнату и заметила шарф на тумбочке.
Потянулась и приложила мягкую вязку к носу: так вот что пахнет! Ничего себе парфюм у спасителя! Ядреный. Наверное, находясь рядом длительное время, я бы задохнулась. И зачем так обливаться? Чтобы внимание слабого пола привлечь? Я думала, такими вещами увлекаются только женщины, но, видимо, очень плохо знаю мужчин. Скривилась и отбросила шарф подальше, в угол комнаты. Не очень люблю запахи, особенно назойливые. Хотя… кипарис мне нравится. Его нежные колючки, что совсем не ранят, и свежая зелень всегда вызывали странное щемление между ребрами. А еще остренькая гвоздика и мягкая лаванда. Какое интересное сочетание.
Это меня бабуля к маслам приучила. Она просто любительница нетрадиционной медицины и уже лет пятнадцать продает сборы трав и композиции масел через интернет. Модная старушка, да.
Лимон, как и все цитрусовые, помогает при простуде и остро-респираторных заболеваниях, кипарис успокаивает и заживляет нежную кожу, лаванда обезболивает, а масло гвоздики убивает микробы и действует как антисептик. Но вот розмариновое масло ненавижу. Мутит от него, потому что дохлых клопов напоминает, а так к остальным бабушкиным запахам отношусь нормально, если их в меру. А еще ненавижу дезодоранты и сладкие духи, от которых меня воротит и укачивает в маршрутках.
Вот такая у меня чудная бабуля, недаром тоже Чудакова, жаль, живет далековато, но я часто езжу к ней на выходные, вот и на новогодние каникулы собираюсь.
На день рождения она подарила мне духи с секретом, строго приказала использовать их только в ОЧЕНЬ важные моменты моей жизни. Я посмеялась, поцеловала ее в щеку с благодарностью и решила, что экзамены и концерты для таких случаев подойдут.
Я еще долго рассматривала потолок и улавливала звуки с улицы: завывание ветра и треск снежной крупы по стеклам. Много вспоминала бабушку, потому что жутко соскучилась, а потом поняла, что мне надоело лежать.
– Па-а, – тихо позвала я и зажмурилась. Какой кошмар! Голос стал жутко-царапающим, а завтра нужно быть в форме. Максимум во вторник. До концерта чуть больше недели, я такое не пропущу, даже если меня свалят все простуды мира.
В доме было подозрительно тихо. Или отец уже отдыхал, или бросил меня на произвол судьбы, как мама, которую я видела только на фото.
Чтобы отвлечься и не завыть от скуки, запустила ноут и зашла в чат.
Тотоша: Как ты?
Пролистала ленту вверх. Около сотни сообщений от друга и все однотипные: жива ли я и здорова. Бяка, вечно опекает меня, как малявку.
Быстро набрала ответ.
Си: Не дождешься *показывает язык*
Тотоша: Я беспокоился *смущается* Ты не отвечала 30 часов *грустный смайлик*.
Си: Ребята сильно ругались из-за оркестра?
Ловко перевела тему, потому что не хотела говорить о болячках.
Тотоша: Кот грозится все бросить… Говорит, все равно это бессмысленно, ничего с группы не получится. Даже конкурс отменился.
Си: Он что, дурак? *испуганная рожа*
Тотоша: Вопрос к нему. Сорь, срочно уезжаю. В деревне сети не будет, так что уже на репе в среду увидимся и поговорим. Витаминки пей!
Я заставила себя встать, выкупалась в душе, где дрожала, как кошка под дождем, сходила на кухню, пошарила в пустом холодильнике, сморщила нос от папиной стряпни на печке (котлетки из морковки – он говорит, что полезные, а я их ненавижу) и снова вернулась к себе. В голове не было ничего, кроме болезненного тумана и желания надрать зад нашему басисту за то, что подставлял команду. Хорошо, если он шутил, а если нет?
Так и уснула со страхом, что все развалится и годовые наработки репертуара и песни можно будет выбросить. Даже книга про попаданку в мир драконов, которую я читала с телефона, не радовала. Какая-то жуткая ваниль-ванильная, а мне страсти хотелось… Да только глаза слипались и искать что-то другое было лень.
Глава 10
=Настя=
Утро начиналось не с кофе, а вялой беготни с препятствиями. Я чуть не перевернула вазон с пальмой в коридоре, разлила жидкое мыло в ванной и распласталась на кафеле выжатой тряпочкой. Стукнулась бедром, но благо башку не разбила. А то я умею. Голос напоминал сдохший патефон, но я все равно не сдавалась, вдруг еще разговорюсь и смогу петь. Ну, хоть под вечер. Пожалуйста, пожалуйста…
Старичок-телефон откопался в скомканном одеяле. Как он вообще выжил со мной в обнимку? Я умею ногами дрыгать, когда беспокойно сплю.
Понедельник – день тяжелый, это известный факт, и на пороге квартиры меня перехватил папа.
– Совсем ума нет? – Он нахмурил и без того вечно хмурое лицо. – Температуру мерила?
– Не, нормально, папа, – хрипнула я и отодвинулась, чтобы он не почувствовал, как пылаю. Одежда норовила загореться от температуры. – Лекции важные, нужно ехать.
Папа покачал головой и поставил толстый пакет на пол.
