Телефон для Золушки и другие расСказки

Рита опрометью бежала назад и потом не могла заснуть до утра. Но она никогда не жаловалась, и поэтому «шутнику» все сходило с рук.

Однако вскоре ночным похождениям Алика пришел конец.

Как-то раз, когда Рита проснулась и отправилась в туалет, братец, улучив момент, забрался в сестрину постель. Туда и обратно девочка обычно передвигалась по коридору на ощупь, крепко зажмурившись. К счастью, «привидение» на этот раз не встретилось ей в коридоре. Откуда ж было знать, что Оно… спокойно поджидало… Благополучно добравшись до кровати, трусиха, не открывая глаз, попыталась быстро юркнуть под одеяло.

Ну и крику же было! Весь дом переполошился! Только родителям почему-то розыгрыш не понравился. Впервые в жизни старший брат получил оплеуху от взбешенного отца, после чего с позором был изгнан из спальни.

Родители, теперь уже всерьез обеспокоенные недетскими шалостями сына, переселили его на кухню, где был водружен небольшой диванчик. На кухню! Никой справедливости! Нет, чтобы туда ее, психитишную… Ритка заикалась-то всего-навсего неделю. А потом ничего, прошло. Могла бы и на кухне вместо него поспать, зараза!

***

С годами неприязнь у Алика, как ни странно, продолжала усиливаться. Давно миновали дни, когда приходилось гулять с младшей сестрой или помогать ей делать уроки. Но теперь появились иные причины для ревности.

Маргарита росла послушной, тихой и доброжелательной, и к тому же, была круглой отличницей. Отец с матерью души в ней не чаяли и беспрестанно ставили в пример нерадивому старшему брату, что вызывало в нем глухую ярость по отношению к «зубриле» и «выскочке».

И наконец, сестра обещала стать настоящей красавицей. В четырнадцать лет она на полголовы обогнала низкорослого братца, в семнадцать – взирала, как ему казалось, свысока и пренебрежительно.

Бесило и то, что его друзья-приятели вдруг начали заглядываться на эту верзилу. И что они в ней нашли? Фигура, как фигура, глаза, как глаза. Ноги – длинные. Оглобля! Жирафа! Разве такое страшилище может кому-то понравиться? Хорошо еще, что «уродина» никому не отвечала взаимностью.

Маргарита и впрямь обходила поклонников стороной. Дичилась. Был ли тому причиной старший брат, с детства приучивший ее к жестокому обращению со стороны мужского пола, или природная замкнутость, для окружающих оставалось загадкой. Только девушка вела уединенный образ жизни, отгородившись от всего мира, доверяя одним лишь книгам. Ни друзей, ни подруг. Родители сокрушались: – Из дома – в институт, из института – домой, несовременная она у нас. Хоть бы ты, Алик, ее с кем-нибудь познакомил…

– И не просите. Не поможет. Типичная старая дева, синий чулок, – вынес в ответ беспощадный вердикт единоутробный братец.

***

– Что ты копаешься? Что-то с замком или с ключом?

– Да нет… И ключ, и замок в порядке. Сестра, дура, зачем-то на щеколду закрылась.

– Чево? На щеколду? Как в туалете, что ли?

– Ну да. У нас засов металлический, широченный. Отец когда-то для Ритки сделал – все боялся, как бы маленькую «принцессу» не выкрали, не похитили. С тех пор и висит никчемный, никто не пользуется. А снимать не стали – дырки на двери ничем не заделаешь.

– В натуре? Засов? Как в крепости?

– Во-во!

– Так звони! Что ты стоишь? Сестра-то, наверное, дома.

Алик нажал на кнопку звонка, затем второй раз, третий, четвертый. Ага, сестрица еще и открывать не хочет! А может, она не одна? Заперлась с каким-нибудь первокурсником…? Вот так тихоня! Недотрога! Строит из себя святошу! В груди внезапно возник приятный холодок – мысль застукать сестру с любовником, братца обрадовала и развеселила.

Он с остервенением вдавил и удерживал минут десять несчастную кнопку. Звонок верещал, захлебываясь собственным звуком, так что уши закладывало. Но к двери по-прежнему никто не подходил.

Ах так! Алик разбежался и пошел на таран. Потом стал колотить ногами в дверь, что было силы, как это делают малые неразумные дети, когда их не пускают домой.

– Эй, сова, открывай! Медведь пришел.

– Ты что, с ума сошел! – не выдержал Мишка. – Весь дом переполошишь. Сейчас соседи сбегутся.

– Не сбегутся. Все на работе. Дома только старушка – божий одуванчик с третьего этажа, да она ничего не слышит. Совсем глухая. То есть… глухонемая.