Черные тузы

Окурок зашипел в плевательнице, Зыков поерзал на неудобном диване, не зная, чем себя занять, вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенную трубочкой газету, развернул её, пробуя читать первую попавшуюся заметку о смотре художественной самодеятельности, но не мог сосредоточиться на тексте. Не хочется начинать работы на новой должности с неудачи, нужно блеснуть, проявить себя. Но чем именно себя проявить? Зыков свернул газету и стал думать о жене, которую только предстояло перевести в Москву, в служебную квартиру, совсем пустую. Он пытался вспомнить доброе лицо жены, но вспомнил одиноко лежавшую на секционном столе синеватого цвета мужскую голень, поросшую темным жестким волосом.

– Давно меня ждете? – судебный эксперт Сачков высокий, казалось, попиравший сводчатый потолок коридора бритой налысо головой, тронул Зыкова за плечо. – Пойдемте в мой кабинет.

Зыков поднялся на ноги.

– Спешу вас обрадовать, – Сачков на ходу расстегнул серый застиранный халат. – Похоже, этот фрагмент тела, ну, мужская голень, в своем роде подарок для следствия.

– Неужели?

Зыков, едва поспевавший за длинноногим экспертом, недоверчиво, как-то криво усмехнулся. Толкнув незапертую дверь, Сачков прошел в узкую темную каморку с письменным столом у зарешеченного окошка под потолком, включил верхний свет и, развалившись на стуле, скрестил руки на груди. Закрыв за собой дверь, Зыков сел на другой стул и поежился. В этой клетушке, с мигающей под потолком люминесцентной лампой, клетушке, высокопарно именуемой кабинетом, стоял просто-таки уличный зимний холод.

– У вас тут холодина, как в морге, – не удержался от замечания Зыков.

– Мы не жалуемся, – Сачков погладил ладонью голову, то ли хотел стереть с ушей и лысины пыль, то ли просто замерз. – Потому что жаловаться некому.

– Да-да, – нетерпеливо кивнул Зыков.

– Письменное экспертное заключение ещё не готово, – сказал Сачков. – Просто не успели составить и отпечатать. За бумагами приходите завтра к вечеру.