P&S. Агентство «Пережить смерть»
– На всё Божья воля! – перекрестил меня брат Авелей.
Глава 5
Я метался от стены к стене, бился головой об бетон, просто в апатии лежал, не реагируя ни на что – я хотел выпить! Один раз, почти неделю ни кусочка съестного в рот не положил, надеялся, что меня в больничку отправят на восстановление сил, и ведь почти получилось… Но зашли трое крепких брата, скрутили меня как агнца и силой впихнули еду, и опять нос повредили при этом. На следующий день, эта же троица опять вошла в мою камеру, или в келью, как они сами называли сие помещение, и поставили передо мной тарелку с горкой гречневой каши, на верхушке которой соблазнительно таял кусок сливочного масла. Монахи на меня смотрели выжидающе, готовые повторить вчерашнюю экзекуцию. Я демонстративно стал кушать кашу, периферическим зрением я видел свой фиолетовый нос – за его состояние я испытывал лёгкое беспокойство.
Как-то я раньше представлял себе православных служителей церкви такими добрыми и всепрощающими, а реальность оказалась совсем иной. Очень крепкие молодчики в рясах, и в глаз могли дать, и, чёрт возьми, в нос, за ними не заржавеет. Правда, перекрестятся и попросят прощения перед Богом – но не за действия свои, а за грешную мою душу…
Спесь моя потихоньку спадала. Через какое-то время, жгучая жажда алкоголя стала растворяться, отступать. Всё чаще я стоял у окна и смотрел на берёзки, на кустики боярышника и волчьих ягод, на облака, на белые полосы в небе – следы самолётов, и представлял себя птицей, вылетающей из клетки. Сколько прошло временя с того дня, как меня сюда поместили, я не знал, но судя по погоде, месяц уже точно пролетел. Листва на деревьях почти вся опала, была уже глубокая осень. Иногда кружились неуверенно снежинки поутру, и прохлада заставляла меня закрывать форточку.
В одно такое промозглое утро, ко мне в келью вошёл Авелей и сел на мою лавку. Я стоял у окна и смотрел в мир. Мне очень хотелось пройти по земле, почувствовать ногами грунт и усыхающую траву.
– Доброе утро, Серёжа! – поздоровался Андрей за моей спиной. Я чувствовал и видел, как он пришёл и сел, но виду не подавал – просто не хотел с ним разговаривать. – Только не надо играть в молчанку, я не хочу с тобой разговаривать как священник, или там ещё как-то, возвышенно… Ты знаешь обо мне такое, что не даёт мне право на такой тон. Но ты должен знать, что я тебе друг и хочу помочь.
Заинтересованный, я повернулся к нему. Он сидел и смотрел на меня с теплотой.
– Я вижу, что тебя отпускает болезнь, но ещё очень далеко до полного выздоровления, поэтому могу предложить иногда прогулку по лесу, но под присмотром одного из монахов…
– Да! Я хочу туда! – тут же подал голос, моё нутро восторжествовало, я не верил услышанному. – Андрей, я хочу прямо сейчас…
– Хорошо! Тебе принесут через пару минут тёплую одежду, одевайся, и мы с тобой погуляем, есть разговор… И, ещё одно, не называй меня перед моими братьями Андреем…
* * * *
Я стоял на опушке леса, растопырив свои руки, как крылья, и смотрел вверх, ртом ловя снежинки. Прохладный ветер обволакивал моё тело. Я себя не чувствовал так хорошо уже очень длительное время, и поэтому ощущал просто какой-то нереальный кайф. Хотелось кричать от счастья…
– Ууух! – не выдержал я, проухав во весь голос. Эхо унеслось в глубину леса рикошеча от стволов деревьев. Какая-то, не улетевшая в тёплые края, птица, ответила пронзительным, недоумённым визгом. Душа моя пела. – Как классно!
– Так и есть, мир вокруг нас прекрасный! – за моей спиной стоял Авелей. Я его не видел, но чувствовал, что он улыбается. – Чем больше ты будешь очищаться от затуманенности мозга, тем краски будут сочней восприниматься… я-то знаю, сам через это прошёл в своё время…
– Андрей, о чём ты хотел поговорить со мной? – у ноги лежала куча сухой листвы, я с воодушевлением её пнул, придавая кратковременную невесомость жухлым листочкам. Такая маленькая глупость, но стало так приятно после содеянного.
– Я хочу, чтобы ты помог одной женщине… Она ходит к нам в церковь, почти каждый день, ставит свечи «за здравие» и «за упокой», одновременно… Улавливаешь?
– Немного да, но я ведь ещё пока… в тюрьме…
– Ты неправильно воспринимаешь своё положение. Ты не в тюрьме, а скорей в больнице… на стационаре так сказать…
– Но суть то от этого не меняется… – я повернулся лицом к Авелею и, подмигнув ему, специально упал на спину, в траву. Надо мной, через ветки деревьев пробиваясь, висело серое небо. Рядом сел Авелей.
– Эта женщина с каждым днём всё более и более ссыхается от горя. Её сын пропал без вести с полгода назад. Он у неё единственный был… или есть. Мужа схоронила год назад. Такая вот «счастливая» череда событий…
– Вы ей про меня уже рассказали?
– Нет, и не расскажу. Я её приведу просто, и ничего не скажу, только попрошу её прихватить с собой вещь сына. Не буду обнадёживать, а если ты сможешь увидеть что-нибудь, то тогда сам решишь, что сказать… Я боюсь за неё, неизвестность её просто убивает…
– Я помогу ей! – и обнадёживающе похлопав Авелея по коленке, приподнялся с травы. Почему-то я явственно вспомнил свою мать у окна, и её печальные глаза, смотрящие на калитку, и как она ждала моего появления в своё время…
Глава 6
На следующий день, с утра, меня сводили в баню, находящуюся во дворе дома. Давно я уже не парился берёзовым веничком. Каменка была разогрета до треска, и я чуть не задохся, когда поддал пару. Один из монахов принёс бритвенные принадлежности, и я с удовольствием сбрил свою скудненькую бородку. После того, как обработал свои телеса мылом и мочалом, я вышёл на улицу. Меня пошатывало – отвык от банного духа. У хозяйственной постройки, примыкающей к дому, в кучу были свалены распиленные брёвна, на одно из поленьев я и сел. Воздух приятно пах берёзовыми опилами. Рядом два монаха пилили «Дружбой» толстое бревно, лежащее на «козлах». Из хмурых облаков выглянуло весёлое солнышко, я посмотрел на него и подмигнул:
– Привет! Давно мы не виделись! Как там, на небе? – монахи перестали пилить, прислушиваясь ко мне. – Братишки, что сегодня у нас на завтрак? Не хотелось бы порцию божьих наказаний получить в очередной раз, а вот яичницу бы… с удовольствием!
Те, с показным возмущением, оставили ручки пилы, и, немного с пафосом, пошли в дом. Мой нос ещё болел, после последнего нашего общения с этими самыми монахами. Я улыбнулся.
– Какие мы тут все важные… – с этими словами, я снял с себя рубашку и взял лежащий в ногах колун. Очень уж захотелось почувствовать физическое напряжение в теле, как-то обрюзг я от ничегонеделания в последнее время. На самый толстый чурбан я стал ставить поленья и раскалывать их. Поначалу получалось неуверенно, но после пары неудачных минут, дело пошло споро. Через час, все напиленные брёвна я наколол – теперь они лежали кучей вокруг большого чурбана, как поверженные бойцы. В руках и ногах я чувствовал приятную усталость.
– Привет, Серёжа! – из дому вышел Авелей, запахивая свою рясу и опоясываясь. – Смотрю, ты в хорошем расположении духа сегодня.
– Есть немного! – согласился я, надевая рубашку, хоть я и был разгорячён после бани и физической работы, но простыть не очень хотелось. – Андрей, а что вы батенька не в церкви сегодня? Отлыниваете от работы?
– Что ты! Просто сегодня день намечается богатый на события, и отец Василий меня отпустил. Серёжа, я же просил, называйте меня Авелеем перед братьями, Андрей остался там, в мирУ…
– Как всё у вас просто, батюшка… ну да ладно, когда та женщина придёт?
– После обеда её привезут, Серёжа, пойдем в трапезную, с сегодняшнего дня ты будешь с нами столоваться, и твоя дверь будет открыта всегда…
– Не боитесь, что убегу и напьюсь?
– Боимся, но если что – на дыбу тебя поднимем… делов то на копейку…
– Ха… – хохотнул я. Не без чувства юмора оказался Авелей-то, но всё же глянул с подозрением на него. Тот мне подмигнул и улыбнулся.
* * * *
– Здравствуйте… эээ, не знаю ваше звание… – женщина взяла меня за руку, пытаясь поцеловать.
– Что вы… – я вырвал в смущении руку, —зовите меня просто, Сергей! И ни в каком я не звании…
Мы находились в одной из комнат, вдоль стен которой, стояли деревянные скамьи. Два монаха с опущенными головами сидели у стены, рядом с дверью и перебирали чётки. Авелей стоял рядом с женщиной, положив руку на ее плечо в качестве поддержки. Я, как царь сидел в центре, на стуле. После моих слов, она с сомнением глянула на Авелея.
– Всё нормально, Инна Васильевна, это он! Сергей не священник, он просто хороший человек и возможно, поможет вам…
На морщинистом лице женщины отразилась надежда. Она упала предо мной на колени и заплакала навзрыд. Монахи, сидящие на скамье, дернулись было со своих мест, но Авелей жестом их остановил.
– Что вы… – я растерялся от такой бурной реакции и вскочил со стула, пытаясь помочь ей встать. – Что вы… не надо на колени…
– Сынок, ради Бога, помоги! Никого у меня нет, кроме сына. Христом Бога прошу! Помоги мне его найти! Отец Авелей сказал, что ты можешь это сделать.
– Только с колен, прошу вас, поднимитесь! – я взял её за пояс и потихоньку подвёл к скамье. – Садитесь! Я постараюсь вам помочь…
– Спасибо, сынок, спасибо…
– Вы принесли какую-нибудь вещь сына?
– Да! – дрожащими руками она торопливо стала вынимать из своей сумочки ручку, линейку и старую, мятую тетрадку. – Я не знала, что лучше принести, на всякий случай, несколько его вещей принесла.
– Хватило бы одной вещи. Ладно, дайте, что ли, тетрадь…
Глава 7
– …а что я могу сделать? Он совершенно не прислушивается ко снам или сердцу… – слава богу, я находился в ангеле, а значит, смерти не было. Сын Инны Васильевны в этот момент наливал в стакан водку. Рядом с ним сидел на потёртой лавке такой же «герой», отторгнутый обществом. На постелённой газетке стояла открытая банка с надписью: «Кильки в томате». Видя этот натюрморт, у меня возник маленький вопрос: «А почему я не вижу ангела другого человека, ведь по логике, он тоже должен был находиться где-то рядом, в висячем состоянии?» – А он есть, только в другом измерении, этих измерений миллионы и миллионы! Это чтоб мы, создания, не сталкивались друг с другом при исполнении своих обязанностей, хотя если захотим, можем и встретиться. Но там, на солнце, мы все видимые и общаемся с себя подобными. И я тебе больше скажу, у нас там своя жизнь…
Сущность поднялась над двумя «друзьями», примерно метров на пятьдесят и зависла в воздухе. Стая голубей пролетела сквозь наше эфемерное тело, лёгкое физическое покалывание мы ощутили, как будто немного электричеством протрясло. – Щекотно… это легкое чувство контакта мы чувствуем при соприкосновении с физическим, живым организмом, а вот они совершенно нас не осязают…
«Всё это интересно, но я тут по другому вопросу. Там мать его от горя умирает, а он тут водку хлещет…» – я пребывал в несколько заведённом состоянии, и если бы имел реальное тело и собственную силу, то подлетел бы к Анатолию и треснул бы по уху! – Я понимаю твоё негодование, Серёжа, но тут не так всё просто…
И опять, не прислушиваясь к моему мнению и желаниям, ангел полетел ввысь, в облака. В этот раз я испытал страх высоты, сущность заставляла меня смотреть вниз. Я вспомнил, почему-то старты космических кораблей и, иногда, их падения…
– Я тебя проинформирую вкратце, а ты уж сам решай и будь судьёй. Мой подопечный рос хорошим и добрым мальчиком, любящий своих родителей. Но, чем старше он становился, тем больше у него возникало вопросов. Папа работал на металлургическом заводе, по двенадцать часов – в день, потом в ночь. Мама, Инна Васильевна, была домохозяйкой, а значит – не работала. Всё чаще она возмущалась маленькой зарплатой мужа, в связи с чем, он устроился на подработку в такси, и по выходным раскатывал по городу… – Сущность уже летела в стратосфере, пробивая озоновый слой. Я восхищённо смотрел по сторонам, и если бы контролировал свою мимику, то в удивлении бы охал от всполохов световых лучей в открытом космосе. А ангел продолжал свой рассказ, но не речью, а вбиванием мысли в мой мозг, не обращая внимания на мои эмоции, – …и вот на таком фоне, начались сначала мимолётные, скрытные гулянки жены, пока муж работал, а потом и откровенные. Инна Васильевна отправляла сына на улицу, играть в «войнушку» в эти моменты. Муж, без рук, без ног, приходил домой и молчал, о многом подозревая, но почему-то боясь заговорить на эту тему… Даже когда онкология скрутила мужа, она продолжала крутить хвостом…
Рядом промелькнула сверкающая сталь, я узнал что-то рукотворное, хотел попросить сущность посмотреть на него и показать это мне, но ангел проигнорировал мои желания, продолжая бороздить эфир вселенной. Целью он избрал Солнце.
– …это всего лишь китайский спутник… ну так вот, и всё это происходило на глазах этого парнишки. Он любил и мать, и обожал отца. Это я говорю реально, несмотря на то, что он мой подопечный. И когда все же умер отец, Толик не выдержал этой потери… я-то – тоже прочувствовал все его переживания. Знаю, что бывают тяжелей ситуации, и люди выдерживают, и живут с этим, но вот он так отреагировал. Бросил институт и исчез без всяких объяснений. Всю вину в смерти отца переложив на мать, тем самым, мстя ей…
Но это же бред! Как можно так поступить с любимой матерью, какой бы она не была? А мне кажется, вы, ангелы, всегда ищите оправдания своим подопечным, чтобы они не творили! Интересно, чикатилловский ангел тоже оправдывал подопечного?
– Ну, это ты конечно махнул. Мы всячески пытаемся им внушить через сны, и направить в нужную сторону, но они редко прислушиваются к нам. Твой вон, тоже, наверное, пытается тебя направить в правильное русло, однако ты не очень-то его слушаешь…
И тут я увидел очередное чудо. Из пустоты, с хлопком, появилась другая сущность. Передо мной возникла светящаяся тень, как привидение – оно не имело очертаний и явно выраженных выпуклостей. Наверно, со стороны, сущность, в которой я находился, выглядела так же.
– Фу, напугал… – «сосуд», в котором я был, так же, как и я вздрогнул от неожиданности, но направление движения не поменял. Вторая сущность пристроилась параллельным курсом, мы летели к солнцу.
– Архаим, ты не прав! – прозвучала мысль соседнего ангела. Ага, они ещё и знакомы…
– Знакомься, Серёжа! Это твой ангел, собственной персоной пожаловал! – мелькнула мысль анатольевой сущности. Удивительно, но я почувствовал недовольство в тоне.
– Привет, Серёжа! Я не должен был визуально встречаться с тобой, но так вот получилось. Просто меня переполняет негодование! Я как раз работаю на сто процентов, и ты прислушиваешься к моему внушению, а вот он немного фальшивит! Нет, чтоб сейчас работать, а он оставил своего подопечного и ради лишней порции небесной манны полетел к солнцу…
Нам на встречу попался небольшой метеорит, мы, не замедляя скорости, пролетели сквозь него.
– Ага… то-то он у тебя пьёт как лошадь, такой Дар разбазаривает…
– Но твой-то тоже сейчас не водичку пьёт, а Серёжа вот борется с этим и надо заметить, не без моего внушения…
Я невольно присутствовал и пассивно участвовал в споре двух ангелов, и один, при этом, был моим собственным хранителем. Исторический момент, вряд ли кто наблюдал такое в нашем мире. Но, и как-то было обидно – неужели и небесные сущности подвержены нашим плохим, вздорным слабостям? Как-то не так мы, живые, представляли нашу жизнь на том свете. В отличие от «переживания смерти в чужом теле», время пребывания в сущности ангелов я мог контролировать. Поэтому я решил оставить спорщиков в полёте к солнцу. Пусть они уж выясняют отношения без моего участия. Да и вообще, как-то подустал я от всей этой небесной мистики. Пора было вернуться на землю, тем более я уже и выяснил всё в этом деле. И вообще, даже там, на небе, попахивает формализмом и канцелярией…
Глава 8
– Уфффф!!! – судорожно вдохнул я воздух, открывая глаза. Инна Васильевна и два монаха с испуганными лицами, смотрели на меня. Лишь Авелей спокойно сидел и ждал моего «возвращения», и после моего вдоха он протянул полотенце.
– С вами всё хорошо? – с беспокойством спросила Инна Васильевна.
– Да, всё нормально! – ответил я, вытирая вспотевшее лицо полотенцем.
– Ну что, Серёжа? Вы поможете?
Я печально посмотрел на женщину, на её мокрые глаза и морщинистое лицо. Она стояла вся такая потерянная, эти хрупкие плечи, укутанные шалью, и представить её «гулящей» – не мог. Да если даже и мог, как можно сейчас винить её в произошедших событиях? Я не знал что делать!
– Завтра всё вам скажу, а пока отправляйтесь домой!
– Серёженька, милый, скажи – он жив? – заплакала женщина, опять падая предо мной и обнимая мои колени.
– Я не знаю! – соврал я – Завтра… до завтра, ради бога, потерпите!
Подошли монахи и помогли ей подняться на ноги.
– Умоляю Серёжа, помоги!!!! – братья уважительно довели её до выхода, она, повернув голову в мою сторону, смотрела глазами, полными страдания. Мне очень было горько. – Я не переживу неизвестность!
Я, не выдержав, опустил взгляд в пол. Дверь громко захлопнулась, плечи мои дрогнули.
– Что, Серёжа? Сын её, раб божий, Анатолий… покинул наш мир? – спросил Авелей, после того как монахи и женщина удалились.
– Андрей, нам надо рвануть в другой город, сможешь меня увезти? – проигнорировал я вопрос священника, в голове возник план.
– Смотря в какой?
– В Магнитогорск. До вечера обернёмся, если что…
– Смогу!
– Ну, тогда собираемся, там всё и узнаешь! – я надеялся, что мой ангел-хранитель уже искушал солнечную манну, и вернулся к исполнению своих обязанностей. Двести пятьдесят километров пути по нашей русской дороге, без его сопровождения, были бы рискованной авантюрой…
* * * *
Над нами кружилось полчище чаек, издававшее неприятные звуки. Запах нас обволакивал, убийственный. Мы находились на самом верху городской свалки и представляли странный, не в тему, вид. Вокруг сновали мальчишки-цыганята, подбегающие к грузовым машинам, приехавшим разгрузить мусор, свезённый со всех уголков Магнитогорска. Пацанята дрались друг с другом, за право первыми осмотреть выгруженные кучи. Над продуктовыми навалами так же дрались чайки – естественный отбор, в чистом виде…
– Бедные дети! – вздохнул Авелей, с сочувствием глядя на эту «движуху». Я и Авелей были облачены в рясы. Никогда раньше мне не приходилось так одеваться, и теперь я испытывал лёгкую растерянность, но, надо сказать, было комфортно в этом одеянии. На нас с недоумением смотрели местные аборигены – не гармонировали мы с ними как-то.
– Дяденьки, дяденьки… – к нам подбежал самый смелый мальчуган с протянутой рукой, – …подайте денежки на хлеб!
– Сейчас сынок, подожди… – Авелей снял с плеча котомку, засунул туда руку и вытащил хлеб. – Бедненький, на, возьми, поешь!
Мальчишка удивлённо принял хлеб, посмотрел на Авелея и с презрением откинул хлебобулочное изделие в сторону, – дяденька, ты идиот!
После чего, быстро отбежал подальше и недвусмысленно, пальцем повертел у виска.
– Э-эх, Андрей… ну что? Всё ещё думаешь, что они тут бедненькие да голодные? – я улыбнулся, при виде расширенных от удивления глаз диакона.
– Они дети и ещё не осознают, что творят… – оправдываясь, пробормотал Авелей и перекрестился.
– У меня был период в жизни, когда я бомжевал. Вот мне иногда реально было холодно да голодно, а вот те, кто обитал на городских свалках, в любую эпоху жили прекрасно. Сюда попасть не очень-то просто обыкновенным бичам, иерархия, блин.
– Видишь сколько несправедливости в нашем грешном мире! – мы шли по протоптанным в мусоре, тропам. Иногда нам дорогу лениво перебегали жирные крысы. – Ну, долго нам ещё идти?
– Батюшка, а как же терпение? Шучу, ещё немного! – по своей памяти, я точно знал, где находится «берлога» этого засранца Анатолия. Когда ангел воспарялся в небо, я видел местность и читал его мысли.
Наконец мы подошли к цели. Из жестяных листов было собрано подобие палатки, у входа внутрь стояла та самая скамейка, на которой лежали – пустая банка кильки в томатном соусе и две пустые бутылки водки.
– Мы пришли… Толян! Выходи!
В палатке зашевелилась куча тряпья, и из этого вороха вылезла встрёпанная опухшая голова.
– Блять! Чё орёшь? Кто там? – голос был простуженным, но чувствовалось, что молодой.
– Толик, мы из Челябинска и пришли за тобой!
Глава 9
– Какого, блять, Челябинска? Кто там ещё такой? – нам навстречу вышел сам Анатолий, собственной персоной. Немного он заплетался после выпитого накануне, одежда провисла от грязи, и запах… даже окружающие ароматы не могли скрыть амбре, исходящее от Толика.
– Вот, Авелей! Знакомьтесь, Анатолий Беспалов! А это… – немного театрально, руками, я показал на священника, – …диакон Авелей. Меня зовут просто, Сергей!
– Чё вам надо? Вы попы что ли? – прищурился Толик, всматриваясь в нас по мере своего приближения. – Оооо, и точно попы! Ха, отпевать сюда пришли или крестить?
– Инна Васильевна ставит свечи за упокой и здравие этого… человека… а он тут прохлаждается на курорте… – я проигнорировал выпад Толика в наш адрес. Хотелось подойти к этому «красавцу» и в нос дать, пусть там его ангел-хранитель, любитель манны небесной, как там имя его… Архаим, немного понервничает. Но, я сдержал себя и продолжил: – …она себе место не находит, куда же девался родной сынишка? Где его бренное тело лежит и что с ним случилось? Муж умер, единственный сынок пропал, больше никого не осталось… а родная кровинушка в это время водку лакает, жизнью наслаждается, в местную богему, так сказать, вливается…
Краем глаза я следил за Анатолием. Он остановился. По мере моего монолога, по его лицу пробежала целая гамма чувств. Надо сказать, что лицо его было, хоть и обрамлено скудненькой бородкой, но, всё равно оставалось юношеским – ведь ему не было ещё и двадцати лет. Я был всего лишь на пару лет старше его, но чувствовал себя старше на много. Эффект от моих слов был почти достигнут, поэтому, для закрепления, я продолжил:
– Мы тут ищем этого мальчика, пытаемся помочь его матушке и вытащить её с того света, а ему плевать на неё, Авелей… И охота спросить у Бога, а нужно ли знание истины Инне Васильевне? Может нам надо ей сказать, что ваш сынок погиб? – Толик уже сидел на скамье и смотрел в пол, обхватив голову руками, – и смотри, Авелей, сейчас Анатолий скажет нам, что мы не поймём. Что мы ничего не знаем. Что мать сама виновата во всём, гуляла с чужими мужиками, загнала папу в могилу. А я скажу одно этому обиженному малышу – ОН ЗАСРАНЕЦ!!!
Толик уже не сдерживал себя, плечи его тряслись. Диакон хотел подойти к нему и успокоить, но я жестом остановил его.
– Я на собственном примере могу тебе рассказать, как своей обидой можно убить собственную мать. Я могу ещё рассказать, как потом ты будешь рвать на себе волосы от бессилия на могиле её. А что рассказывать – я могу показать могилу, могилу собственной матери! Короче, Анатолий, собирайся, мы едем обратно, в Челябинск, пока твоя матушка жива… дотемна нам надо добраться!
– Как вы узнали, что я здесь? – всхлипнул Толик, – никто не знал, где я, даже друзьям не говорил…
– От Его глаз не скрыться! – я ткнул пальцем в небо, Авелей при этом перекрестился и обречённо вздохнул, слушая мою ересь, но надо отдать ему должное, промолчал.
– Как там… она?
– Она??? – чувствовал, что понапрасну закипаю, но не мог себя сдерживать. – Мать! Она твоя родная матушка, единственная! Ты даже не можешь назвать её мамой…
– Могу! – неожиданно прокричал Анатолий, закрывая свои уши руками. – Мама! Как там моя мама?
– Плохо! – я так же громко прокричал, хотя, на самом деле я рад был, что так импульсивно отреагировал Толик. Значит, он постоянно думал о своем поступке. – Очень плохо, а как ты сам думаешь? Ужасно, когда мать переживает своё чадо и хоронит его, и ещё ужасней, когда она не знает, что с ним… Только Толик не надо вспоминать об отце и её гулянки…
– Уууу… – ну всё, Анатолий зарыдал навзрыд, допёк я этого «засранца». Могу себе повесить медальку на грудь – миссия выполнена.
– Всё мальчик, хватит! Всё будет хорошо… – теперь меня удивил Авелей. Он, не побрезговав запашков, не выдержал, и присел к Толику. И, приобняв его, стал успокаивать – тот ещё сильней заплакал. Даже не верилось – этот утешающий дядя, лет десять назад, хладнокровно застрелил женщину, бабушку и четырёх невинных детишек… такая вот фантасмагорическая трансформация человека, блин.
Ох, не люблю я эти сопли «санта-барбаровские», поэтому я повернулся и пошёл на выход из этой городской клоаки, выкрикнув этой парочке, чтоб долго не сидели.
Всю дорогу обратно, в Челябинск, Анатолий сидел с левой стороны заднего сиденья и смотрел в окошко, периодически вытирая своим грязным рукавом, глаза. Перед ним, на водительском месте сидел Андрей и хладнокровно пилотировал нашей «шестёркой», не реагируя на провон… как бы помягче сказать, пропахнувший салон автомобиля. Три часа мы наслаждались дымом магнитогорских кострищ, исходящим толиковским испарением переработки алкогольной продукции и немного к общему запаху, примешивались рыбно-томатные нотки. Стёкла не было возможности открыть из-за прохладной, осенней погоды, а выкуренные мной сигареты, не заглушали эти запахи. Удивительно, а сам Толик не курил… ну прям пример для меня, один раз он даже попросил поменьше курить, видите ли, надо проявлять уважение к другим, некурящим людям… Ааа, каково?