Коннатиг, несколько озадаченный, размышлял: «Я ожидал выступлений совсем иного рода. Снова и снова приходится напоминать себе: ничто не принимай за чистую монету! Ничто и никогда!»
Вслух он заметил: «Конечно, я хорошо помню о Фестивале Века и рассматриваю ваше любезное приглашение».
Лемисте продолжал, быстро и чуть отрывисто: «Как вы знаете, мы создали просвещенное общество на основе полного равноправия и свободы индивидуального самовыражения. Естественно, мы стремимся пропагандировать наши достижения – не только ради удовлетворения самолюбия, но и в расчете на существенные выгоды. В связи с чем мы и направили вам приглашение. Разрешите пояснить. С первого взгляда присутствие коннатига на эгалистическом торжестве могло бы показаться аномалией, нарушающей наши принципы и даже намекающей на нашу готовность поступиться этими принципами. Мы надеемся, однако, что вы, согласившись принять участие в фестивале, отбросите элитарные предрассудки и на некоторое время станете одним из нас – поселитесь в многоквартирном блоке, будете ездить на полотне и посещать массовые зрелища вместе со всеми. Тем самым вы сможете непосредственно оценить эффективность наших учреждений».
Задумчиво помолчав, коннатиг ответил: «Любопытное предложение, достойное внимательного изучения. Вы уже закусили? Я мог бы предложить вам более изысканные блюда, но воздержался, чтобы не нарушать ваши принципы».
Дельфен, с трудом заставлявший себя держать язык за зубами, не выдержал: «Наши принципы справедливы! Именно поэтому мы здесь – чтобы распространить их и чтобы защитить себя от последствий нашего успеха. Со всего Скопления к нам напрашиваются миллионы прихлебателей, будто Аррабус – богадельня для всех лодырей Вселенной! Слетаются, как саранча, на наше добро, заработанное тяжким трудом, приобретенное благодаря самоотверженному служению обществу! Все это безобразие оправдывается правом на иммиграцию. Мы эту иммиграцию хотим остановить, а нам не дают – из-за вашего „Закона о свободе передвижения“. Поэтому мы вынуждены требовать, чтобы нам…»
Фосгард поспешно вставила: «Не требовать – просить, ходатайствовать…»
Дельфен отмахнулся: «Да что там! Просить, ходатайствовать – не один ли хрен? Мы хотим, во-первых, чтобы прекратили иммиграцию. Во-вторых, Скопление должно выделять средства на содержание пришлой орды, уже пристроившейся поживиться на дармовщинку. В-третьих, нужны новые машины – заменить оборудование, износившееся, пока инопланетные паразиты все соки из нас выжимали!»
Дельфен был явно непопулярен среди других Шептунов – пока он говорил, остальные пытались всеми силами показать, что не разделяют его склонность к вульгарным выражениям.
Раздраженная Фосгард произнесла наигранно-шутливым тоном: «Будет тебе, Дельфен! Не утомляй коннатига многословными тирадами».
Дельфен криво усмехнулся: «Многословными тирадами, а? А почему, спрашивается, не называть вещи своими именами? Сколько на волка ни напяливай овечью шкуру, зубы-то торчат? Коннатиг ценит прямоту. Что мы тут – будем сидеть, подложив ладошки под задницы, и строить умильные рожи? Ладно, ладно, как хотите. Молчу, молчу». Старик подмигнул коннатигу: «Вот увидите, она целый час изведет, повторяя то, что я сказал за двадцать секунд».
Фосгард проигнорировала последнее замечание и обратилась к коннатигу: «Товарищ Лемисте уже упомянул о Фестивале Века. Основная цель нашего визита – предложить вам участие в торжестве. Существуют, однако, и другие вопросы, затронутые Дельфеном. Может быть, их было бы полезно обсудить, пока есть такая возможность».
«Не возражаю, – ответил коннатиг. – Моя функция заключается в содействии преодолению трудностей справедливыми и практически целесообразными средствами, если такое содействие не противоречит конституции Аластора».
Фосгард серьезно сказала: «Наши проблемы можно сформулировать в нескольких словах…»
Дельфен снова не сдержался: «Достаточно одного слова: иммигранты! Тысяча в неделю! Волосатые маньяки и холоднокровные извращенцы, эстеты не от мира сего, томные неженки-неудачники – и у всех в голове одни девки да жранина! А нам не дают захлопнуть дверь у них перед носом. Нелепость какая-то!»
Лемисте вкрадчиво вставил: «Товарищ Дельфен прибегает к красочным преувеличениям. Многие иммигранты – надежные идеалисты. Тем не менее, многие другие – всего лишь паразиты, движимые материалистическими побуждениями».
Дельфена не так-то просто было одернуть: «Да хоть бы они все были святые – поток давно пора перекрыть! Где это видано? Иммигрант выжил меня из моей собственной квартиры!»
Фосгард язвительно заметила: «Ага! Вот почему этот вопрос так волнует товарища Дельфена!»
Оргольд впервые высказался, с отвращением растягивая слова: «Ну, устроили вы тут перепалку – ни дать ни взять стая голодных тащипугаев!»
Коннатиг задумчиво произнес: «Тысяча человек в неделю – не слишком много для страны с трехмиллиардным населением».
Оргольд деловито возразил – причем коннатигу его манера говорить понравилась больше, чем его агрессивно-неопрятная внешность: «Наши производственные мощности перегружены. В кратчайшие сроки необходимо ввести в эксплуатацию восемнадцать новых установок для переработки протокваши…»
Лемисте поспешил пояснить: «Протокваша – сырьевая пищевая пульпа».
«…новую подземную сеть кормопроводов, резервуаров и дозаторов, тысячу новых жилых блоков. Потребуется огромная работа. Аррабины не желают посвящать жизнь изнурительному труду. Придется принимать меры. Прежде всего – хотя бы для того, чтобы не выслушивать бесконечные жалобы Дельфена – следует решить простейшую задачу и прекратить дальнейшую иммиграцию».
«Практически невозможно, – покачал головой коннатиг. – Свобода передвижения гарантируется конституцией».
Дельфен воскликнул: «Эгалистам завидуют по всему Скоплению! Триллионы желающих так или иначе не поместятся в Аррабусе – значит, равноправие должно быть введено на всех планетах Аластора. Другими словами, распространение эгализма – первоочередная обязанность коннатига!»
На лицо коннатига легла тень мрачноватой усмешки: «Я внимательно рассмотрю ваши предложения. В настоящее время я не нахожу в них логики, доступной моему пониманию».
Беззвучно выругавшись, Дельфен раздраженно повернулся в кресле, закинул ногу на ногу и бросил через плечо: «Что тут понимать? Орда иммигрантов бесконечным потоком низвергается из космоса на Аррабус! Какой еще логики не хватает?»
«Тысяча в неделю? В Аррабусе за то же время десять тысяч человек кончают жизнь самоубийством».
«Это ничего не доказывает!»
Коннатиг слегка пожал плечами и обвел Шептунов спокойным изучающим взглядом. «Странно! – думал он. – Почему Оргольд, Лемисте и Фосгард, явно не заинтересованные в поддержке Дельфена, позволяют ему выступать в качестве их представителя и предъявлять абсурдные требования, унижающие достоинство всей делегации?»
Самым проницательным из четверых был, пожалуй, Лемисте. Тот позволил себе снисходительную улыбку: «По природе вещей Шептунами становятся энергичные, независимо мыслящие люди. Наши представления о наилучших способах решения проблем Аррабуса нередко расходятся».
Фосгард сухо добавила: «Между нами нет полного согласия даже по поводу того, в чем именно состоят эти проблемы».
Лемисте предпочел не отвлекаться: «В сущности все сводится к тому, что наше оборудование устарело. Нужны новые машины, способные производить больше продуктов и товаров общего потребления».
«Таким образом, вы ходатайствуете о предоставлении денежной субсидии?»
«Финансовая помощь, несомненно, была бы полезна – на регулярной основе».
«Почему бы не возобновить обработку северных и южных земель? Когда-то они обеспечивали пропитание многочисленного населения».
Лемисте с сомнением покачал головой: «Аррабины – городские жители. В сельском хозяйстве мы ничего не понимаем».
Коннатиг поднялся на ноги: «Я откомандирую в Аррабус группу специалистов. Они проведут исследования, проанализируют ситуацию и представят рекомендации».
Внутреннее напряжение, отражавшееся на лице Фосгард, вырвалось наружу. Она вскричала скандально-резким голосом: «Знаем мы ваших специалистов! Слышали их рекомендации! Делай то, делай се – и никакого равноправия! В Аррабусе не место эгоистической конкуренции, вещизму, торгашеству! Мы не поступимся завоеванными победами!»
«Уверяю вас, я лично займусь изучением волнующих вас вопросов», – отозвался коннатиг.
Оргольд обронил с выражением угрюмого безразличия: «Так вы приедете на Фестиваль?»
«Не забудьте! – радостно подскочил Лемисте. – Мы все приглашаем вас, все три миллиарда!»
«Приглашению будет уделено самое пристальное внимание. А теперь, поскольку я заметил, что вы не слишком интересуетесь предложенными закусками, надеюсь, вы предпочтете более экзотические блюда. Вы у меня в гостях, таков обычай. На нижних прогулочных ярусах – сотни превосходных ресторанов. Обедайте где пожелаете, сколько пожелаете – все за счет коннатига».
«Спасибо, – суховато ответила Фосгард. – Очень любезно с вашей стороны».
Коннатиг повернулся, чтобы уйти, но тут же задержался, будто вспомнив о немаловажном обстоятельстве: «Кстати, кто такой Джантифф Рэйвенсрок?»
Шептуны – все четверо – застыли, глядя на него с подозрением и удивлением. Первым собрался с мыслями Лемисте: «Джантифф Рэйвенсрок? Мне это имя незнакомо».
«Мне тоже!» – хрипло, вызывающе провозгласил Дельфен.
Фосгард отрицательно дернула головой, не открывая плотно сжатого рта, а Оргольд вообще не реагировал, сосредоточенно глядя в пространство над головой голографии коннатига.
Лемисте спросил: «Кто этот Джантифф?»
«Человек, вступивший со мной в переписку. Неважно. Если я побываю в Аррабусе, не премину его найти. Желаю вам хорошо провести время».
Изображение коннатига сделало несколько шагов к стене и растворилось в тенях.
