Стилет для «Тайфуна»
– Слушаюсь! Уже забыл! – ответил тот и, повинуясь кивку комиссара, покинул кабинет.
Цанава был в нем уверен. Он был его человеком. И другим уже быть не мог.
4 ноября 2016 г.
г. Москва. Кремль
– Здравствуйте! Давайте не будем терять время. Мы и так по этому важному вопросу давно не собирались. Валерий Васильевич! Дайте, пожалуйста, общую информацию по обстановке на сегодняшний день.
Начальник Генерального Штаба Российской Федерации поднялся из-за стола и подошел к мягко засветившемуся экрану.
– Войска Шестнадцатой армии Рокоссовского организованно отошли и заняли позиции по периметру Особого района. Проведенный контрудар по подвижным группам немецких дивизий силами авиации генерала Захарова, артиллерии и мехчастями Двадцатой армии Ершакова не позволил противнику организовать преследование отходящих войск. Общая численность отошедших дивизий Шестнадцатой армии – около восьмидесяти тысяч. Плюс с колоннами войск в район прибыло около пятнадцати тысяч гражданских. Особый отдел Двадцатой армии, усиленный сотрудниками Шестнадцатой, прибывшими специалистами с Большой земли и нашей технической помощью, занимается фильтрацией как военнослужащих, так и гражданских.
Войска заняли оборонительные позиции с построением в два эшелона. Формально передача войск штабом Рокоссовского в Двадцатую армию завершена вчера. Сейчас идет переформирование отошедших дивизий в четыре мотострелковые дивизии послевоенного штата советской армии. Откровенно говоря, потери в дивизиях Шестнадцатой армии были значительными, и оставшийся личный состав – это в основном тыловики и вспомогательные подразделения. То есть боевой состав рот и батальонов пехоты формирующейся Двадцатой армии не лучший. Зато инженерно-саперных подразделений сформируем больше нормы. Радует, что формированием спецподразделений, артиллерии и танковых частей мы стали заниматься заранее и смогли за счет местных ресурсов и пополнения с Большой земли сделать это на хорошем качественном уровне. Это касается и подготовки экипажей и расчетов, и командирской подготовки всех уровней – от роты до штаба армии. Что, собственно, контрудар и подтвердил. Если противник даст время, сумеем подтянуть и уровень подготовки пехоты. Противник вокруг периметра особой зоны выставил суммарно до трех пехотных корпусов. Определил линию фронта и пока обстановку не обостряет. Судя по радиоперехватам, между штабом группы «Центр» и Берлином идет жаркая полемика по вопросу, что делать: оставить пехотное прикрытие вокруг особой зоны и продолжать наступление на Москву или бросить все силы на ликвидацию остатков армии Рокоссовского и уже после продолжить наступление.
– А вы как считаете? Какой вариант действий они изберут?
– Генштаб пришел к выводу, что немцы продолжат наступление. Тому есть две существенных причины.
Первая. Весь план войны против СССР строился на стратегии молниеносной войны. Как мы видим и знаем, фактически в обеих реальностях он потерпел крах. Но Гитлер с этим согласиться не желает и еще надеется на победоносное завершение войны взятием Москвы. Пример Наполеона его ничему не научил.
Вторая. Немецкое командование и тогда, и сейчас не смогло выявить концентрацию советских войск для контрудара. Поэтому считает, что почти все боеспособные соединения РККА на Московском направлении сейчас находятся в лесах под Вязьмой.
Жуков, как никто другой, умеет организовывать скрытое накопление резервов на направлениях планируемых ударов.
Итак, наступление они продолжат, оставив часть сил для блокады района. Поставят минные поля, закопаются в землю и приготовятся к обороне, как это умеют немцы образца сорок первого года. Однако Генштаб предполагает, что для перегруппировки и пополнения сил и для подготовки матчасти им потребуется оперативная пауза не менее чем в две недели. Потери под Вязьмой они понесли существенные, и их сейчас приходится восполнять за счет резервов из Европы. Есть вариант, но Генштаб считает его маловероятным – переброска первой танковой группы с южного направления.
Двадцатая армия. Штаб армии и дивизий интенсивно учился все это время, и пока они находятся в Особом районе, мы продолжаем оказывать им методическую и техническую помощь в организации подготовки и обучения войск. Оружием и техникой дивизии оснащаются согласно штату. Вопросы снабжения войск и гражданского населения всеми видами довольствия решаются в текущем порядке. Технология уже отработана.
Западный фронт генерала Жукова. Левый фланг – Малоярославецкое направление – Тридцать третья армия в составе пяти стрелковых дивизий. Основа обороны – триста двенадцатая дивизия. Остальные дивизии – бывшие ополченческие, однако по меркам этого момента достаточно многочисленные. Возможно, сделаю некорректное замечание: отступали столь быстро, что немцы не успели их разгромить. Командующий – генерал-майор Вишневский, бывший командарм Тридцать второй армии. Сталин учел информацию, полученную от нас, и характеристику Жукова генералу Ефремову, и действительно отправил того командовать тыловым округом. Ну, будем посмотреть, как проявит себя Вишневский. В известной нам истории он проявить себя не успел. Попал в плен под Вязьмой.
В центре, вдоль Минского шоссе на позициях Можайского укрепрайона, обороняются тридцать вторая, сто тридцать третья и семьдесят восьмая стрелковые дивизии, входящие в состав Пятой армии генерала Говорова. Хочу подчеркнуть: тридцать вторая, сто тридцать третья, семьдесят восьмая стрелковые дивизии – кадровые, сформированные по довоенным штатам, по четырнадцать тысяч личного состава, и укомплектованные двумя артполками. У Говорова неплохо получалось и в первый раз – доверили и сейчас. Армия имеет на сегодняшний день наибольшее количество танковых бригад – пять. С учетом укреплений Можайского рубежа сомнительно, что противник сможет сейчас сдвинуть эту армию с места.
Правый фланг. Волоколамское шоссе защищает не Шестнадцатая армия Рокоссовского, как вы понимаете, а Девятнадцатая Лукина. С укреплениями у него так же плохо, как и было, однако время, выигранное Рокоссовским в боях за Вязьму, положительно сказалось на подготовке позиций. В составе армии Лукина три стрелковых дивизии, кавгруппа Доватора и танковая бригада Катукова, плюс шесть артполков. То есть, несмотря на откровенно незначительное количество дивизий на фронте – всего одиннадцать, силу они представляют собой немалую. И в той истории вермахт не смог решить задачу взятия Москвы. Сейчас же, после потерь под Вязьмой и, самое главное, потери времени и темпа, это задача становится для гитлеровцев практически нерешаемой. Но тем не менее – они попытаются.
Прогноз Генштаба: противник не сможет преодолеть оборону советских войск, и в контрнаступление Западный фронт перейдет с рубежа Волоколамск – Можайск – Наро-Фоминск. Что значительно повышает шансы уже зимой соединить Особый район с Большой землей.
Теперь что касается запросов Советского правительства. СССР приобрел небольшие установочные партии легкого и тяжелого стрелкового оружия 40-х годов под стандартные патроны их времени. Технологии производства АК-47, СКС и патрона под них отложены на послевоенное время. Что логично. Но самый большой интерес вызывают средства связи. Весь спектр – от радиостанций, устанавливаемых на танках и самолетах, до фронтовых узлов связи. И мы способны удовлетворить спрос. На складах после сокращения советских Вооруженных сил этого имущества огромное количество. И в связи с переходом с аналоговой связи на цифровую вся эта техника нам уже не нужна.
Артиллерия. За исключением вооружения нами Двадцатой армии, СССР в артиллерии не нуждается. Готовы закупать порох и в больших объемах, но это возможно только после деблокады Особого района.
По танкам. Они продолжат выпускать Т-34, внося изменения на основе технологий Т-34-85, который, возможно, пойдет в серию с лета 1942 года, учитывая планируемый немцами выпуск танка Т-4 с 75-мм длинноствольной пушкой.
По авиации аналогично. Интенсивно доводят до ума двигатели. Заинтересовались пушками МиГ-17, которые остались у нас на складах длительного хранения. Сейчас планируем оснастить ими дивизию Захарова. Кстати, группа авиаконструкторов, которые находятся у нас с визитом, сформулировала запрос на приобретение чертежей самолетов и вертолетов первого послевоенного поколения и, если есть возможность, – экземпляров. Готовы купить их в любом техническом состоянии.
Чертежи собираем по всем архивам, а вот по реальной технике нужно ваше решение.
– А у нас имеется такая техника?
– Летающей – нет. На постаментах и в Монино есть. Однако группа Ракутина, оказывается, не лаптем тут щи хлебает. Освоили компьютеры и нарыли информацию, что такая техника имеется в Северной Корее и Албании. Я проверил – это действительно так. В Корее, понятно, есть, но дороговато. Албанцы, вступив в НАТО, распродают старую советскую технику гораздо дешевле. Но все равно это деньги.
– Ну, деньги, я так понял, нам возместят. И даже с комиссионными за хлопоты. Поэтому – покупайте. Не напрямую, естественно, а под крышей любителей летающих раритетов. Да, кстати, пока не забыл. Вы помните, что скоро Седьмое ноября? Сергей Викторович, подготовьте поздравления от Российской Федерации. Я подпишу.
– Будет сделано, Владимир Владимирович! И по моему ведомству вопросик имеется.
– Хорошо! Дадим возможность Валерию Васильевичу закончить и тогда послушаем вас.
– Продолжаю. СССР готов купить дивизионный комплект техники и оружия послевоенного образца для дивизии НКВД охраны Особого района. К имеющимся трем полкам планируется сформировать танковый, зенитный и артиллерийский. Для этой дивизии они хотят приобрести Т-55, БМП-1 и БТР-60. Технику, что эти полки уже получили и получают, предполагается передать Двадцатой армии. Кроме дивизии НКВД, в Особом районе хотят разместить зенитно-ракетный полк С-125. Если принципиально мы согласны – готовы обсуждать цену.
– М-да… Аппетит приходит во время еды. Сергей Кужугетович! А что ты с пустыми складами делать-то будешь?
– У нас есть, Владимир Владимирович, что туда поставить. К слову скажу, еще никогда Министерство обороны не получало столь существенной прибыли. Обычно все это переплавлялось в убыток себе из-за транспортных расходов.
– Ну, значит, не будем портить настроение министру обороны. Если нет возражений, готовьте договор. У вас все, Валерий Васильевич?
– Нет. Кроме этого, Ракутин попросил уточнить возможность закупки нами танков Т-34-85 в Северной Корее. Готовы оплатить и перевозку их с Дальнего Востока.
– Они у них есть?
– Думаю, к удивлению многих присутствующих, не только имеются, но и стоят до сих пор на вооружении. И в изрядном количестве. Мы через военного атташе негласно поинтересовались вариантами приобретения этих танков.
– И что же?
– Корейцы немало удивились нашему интересу, но с плохо скрываемым энтузиазмом согласились на эту сделку. В ходе переговоров мы смогли добиться следующих условий – мы поставляем со складов длительного хранения взамен «тридцатьчетверок» более современные танки. Из расчета: за один Т-55 они отдают два Т-34-85; за один Т-62 – три «тридцатьчетверки»; за Т-72 не модернизированный – пять штук. Они бы хотели получить и Т-72 последней модификации, но, во-первых, они нам и самим нужны, во-вторых, все мощности российских заводов сейчас заняты заказами нашего министерства. Корейцы сейчас рассматривают варианты модернизации этих танков в Белоруссии и в Китае.
– Так. Что там с суммами возможной сделки?
– Нам выгодно. Более чем. Ну, СССР тоже в накладе не остается. Даже с наценкой на доставку, Т-34-85 в несколько раз по эффективности превосходит любые английские и американские танки, относящиеся к средним. Плюс это свои же технологии, следовательно, с ремонтом и запчастями проблем не будет. Имеющиеся отличия Т-34-85 от тех «тридцатьчетверок», которые выпускаются в СССР сейчас, некритичны, и уже с момента передачи нами нескольких экземпляров и оставшейся документации работа над совершенствованием танка идет вовсю.
Для информации хочу сообщить, представитель союзников – все та же группа Ракутина – сейчас занимается определением номенклатуры техники и вооружения Шестнадцатой армии Рокоссовского. Штаб армии и штабы дивизий сейчас учатся. Но как только Западный фронт соединится с Особым районом, немедленно начнет прибывать личный состав вновь формируемых дивизий. Мы предполагаем, что два-три месяца у нас в запасе есть. Вот тогда действительно мы полностью освободим склады длительного хранения не только от техники и вооружений времен Великой Отечественной, но и от первого послевоенного поколения. Вот теперь если у присутствующих нет вопросов, доклад закончил.
– А как эту операцию скрыть или замаскировать? Тысячи танков, сотни эшелонов? Есть мысли?
– Коррупция, Владимир Владимирович! Коррупция и только коррупция. Легенда: корейцы нашли способ обновить с нашей помощью танковый парк. Часть оплаты – металлолом в виде старых танков. И неожиданно эту тему стал разрабатывать сын одного из наших уважаемых людей. Не иначе, отец помог. Для этого в окрестностях Вязьмы строится металлургический завод. Не гигант, конечно, но за несколько лет этот объем металлолома он переплавить способен. Человек этот уже в курсе и роль свою сыграть согласен. Сумму договоренности с ним я вам передал в докладной записке, что перед вами.
– Ну, вчерне придумано неплохо. Позже я ознакомлюсь с деталями. Спасибо! Присаживайтесь! Сергей Викторович! Прошу!
– Получен запрос из Москвы на согласование личности посла СССР в Российской Федерации. М-да… Москва запрашивает агреман у Москвы.
– И кого нам предлагают союзники?
– Я бы хотел, чтобы вы лично прочли. Передайте президенту документ.
Путину передали бумаги, и на некоторое время за столом воцарилось молчание, прерываемое шепотом общавшихся.
– Хм… Не скажу, что неожиданный вариант, но интересный. Ранее, во время службы в Комитете госбезопасности, не пришлось пообщаться с председателем. Званием и должностью не вышел я на тот момент. Зато теперь представилась такая возможность.
Итак, господа и товарищи! Чрезвычайным и полномочным послом СССР в Российской Федерации назначен Юрий Владимирович Андропов. О чем сообщается в этом документе и там же запрашивается на это наше согласие. Какие будут мнения? Лично я согласен – человек нам известный. Прямо скажем, не чужой, препятствий не вижу. Голосовать будем, как в Политбюро, или так вопрос решим? Возражения есть? Я так и думал.
– А нас в СССР кто будет представлять?
– Есть молодой, перспективный…
– Останетесь после совещания. Есть мысль, и мы ее с вами обсудим. А пока продолжаем. Что у нас по науке?
Совещание продолжалось еще около часа, после чего в кабинете остались двое – Путин и Лавров, который пересел поближе к президенту.
– Владимир Владимирович, прошу прощения, я тут вспомнил одну дату, которую обязан вам сообщить. Двадцать первого декабря у Сталина день рождения.
– Напомните, сколько лет ему исполнится?
– Шестьдесят два года.
– Дата не круглая, но тем не менее следует поздравить. Я подумаю насчет подарка. Благодарю за своевременное напоминание.
Президент сделал пометку в своем блокноте.
– Возвращаясь к теме дипотношений. Я вот что думаю, Сергей Викторович. Раз Сталин подошел к вопросу назначения посла столь своеобразно, а я убежден, что предложение Андропова в качестве посла – именно его инициатива, призванная, с одной стороны, иметь влияние на нас, конкретно – на меня в большей степени, учитывая мое уважение к личности Юрия Владимировича. И здесь кроется второе – товарищ Сталин этим назначением подчеркивает, что разобрался с персоналиями в высшем эшелоне власти России. Хотя за такой срок это и несложно. Поэтому вы молодого перспективного сотрудника, которого прочили в послы в СССР, приберегите для другой страны. Я предлагаю, с вашего же, конечно, согласия на эту должность вот этого человека…
7 ноября 1941 г.
Особый район
С прибытием в Особый район частей бывшей 16-й и началом формирования дивизий 20-й армии у Трофимова началась служба. Нет, и раньше, когда формировались танковые, артиллерийские, зенитные и специальные части и подразделения, он не сидел сложа руки в кабинете, поплевывая в потолок и отдавая вечером перед уходом со службы своему столу команду «Смирно!» Политотдел 20-й армии работал и тогда, но все же количество личного состава добавилось в разы, и, соответственно, на столько же вырос объем работы. К тому же нужно все это умножить на неразбериху и суету, сопровождающую переформирование частей. В чем заключалась его служба? В оказании помощи – технической и методической – политотделу 20-й армии и политорганам ее дивизий и частей. Возникшая в самом начале мысль создать некое образование из политработников РККА и бывших политработников конца XX – начала XXI века, растаяла как утренний туман под натиском требований ГлавПУРА РККА. А конкретно, его руководителя – армейского комиссара 1-го ранга Мехлиса Льва Захаровича. Он был категорически против участия в политработе выходцев из буржуазной России. Да особо никто и не настаивал. Структуры, подобной былому ГлавПУРу, в России давно уже не было, а значит, не было амбиций и людей, желающих отстаивать их. Поэтому поступили просто – за политическую работу отвечали политотделы 16-й и 20-й армий, а союзники из будущего помогали техникой и материалами, для чего при комендатуре Особого района был создан небольшой отдельчик, состоявший из полутора десятков пенсионеров-политработников, еще помнивших, как расшифровывается аббревиатура ППР. За глаза отдел называли «домом престарелых», но обитатели отдела не обижались. Во-первых, потому что в каком-то смысле это была правда, а во-вторых – им было на это плевать. Они, как и Трофимов, были профессионалами своего дела, которое вот уже четверть века никому было не нужно. А тут внезапно появилась масса людей, нуждающихся в них и их умениях, пусть и с ограничениями. Смысл ограничений они понимали. Чтобы убеждать людей, нужно быть искренним и откровенным перед ними. И самому верить в то, в чем их убеждаешь. А вот с этим как раз было плохо. Не вычеркнуть из памяти 91-й год, предательства страны и народа верхушкой партии, национализма окраин и всего того дерьма, через которое страна прошла за эти четверть века. Даже если стараться не говорить об этом, все равно это прорывалось. Дискуссии между отставными ветеранами и молодыми и задорными политруками заканчивались, как правило, ничем. И хотя у каждой из сторон была своя правда, общего между ними было больше. И общим было дело, которому они служили. Одно было плохо. Трофимов, конечно, понимал, что то, чем он сейчас занимается, – важное и нужное дело. Что люди, уже неделями и месяцами не выходившие из боев, уже настолько привыкшие к окружившей их смерти, что уже равнодушно относящиеся и к своей собственной судьбе, как никто другой нуждаются именно в том, чем и занимались Трофимов и его товарищи. Возможно, у многих эта переформировка была первым периодом, когда смерть от них отступила, и они смогли увидеть жизнь вне ее власти. Все это так! Однако каждый раз, когда он напрямую сталкивался с этими людьми, где-то в глубине души он чувствовал свою неполноценность – стыд и вину за то, что он – не они. Он не такой, как они. Будучи при том офицером. И вот самому себе он врать не хотел. Так оно и было. Они – красноармейцы и командиры, а он – просто человек, носящий военную форму. Произносить в мыслях «тыловая крыса» в отношении самого себя было унизительно. И эти чувства – стыда и вины – росли в нем.
Революционный праздник 7 Ноября добавил забот для всех, в том числе и для их отдела. У штабов дивизий поставили большие экраны, на которые шла онлайн трансляция мероприятий в Москве. Из подразделений для просмотра прибыли заранее назначенные делегаты. Как правило, это были лучшие бойцы. Кроме этого, у штабов дивизий вообще было многолюдно. Вовсю шло формирование подразделений. Треть всего личного состава сейчас участвовала в этом процессе. Остальные две трети занимали позиции на линии фронта Особого района. Переформированные по новому штату, пополненные полки и батальоны убывали на полигоны, где в ходе ускоренных учений проводилось сколачивание подразделений и освоение оружия и техники. После этого они должны были сменить на фронте тех, кто обеспечил им эту возможность. А ведь еще были гражданские, которых комендатура района размещала в и так переполненных деревнях, ставила на довольствие и обеспечивала их, а также, по возможности и необходимости, привлекала к работам. В общем, весь Особый район с прибытием почти сотни тысяч бойцов начал походить на огромный муравейник, где штабы дивизий стали эпицентрами активности.
Трофимов помог молодому политруку запустить трансляцию военного парада с Красной площади и пошел «в народ». Свои обязанности он выполнил. Красная площадь, Кремль, мавзолей Ленина и Сталин на нем, техника и парадные коробки бойцов в зимних полушубках и шинелях в цифровом качестве на огромном экране смотрелись очень неплохо. На его взгляд. А красноармейцы и командиры не дышали, когда взятый оператором крупным планом Сталин с трибуны обращался к ним, ко всем и каждому отдельно. Фраза Ленина «кино – самое важное из искусств» подтверждалась буквально.
По окончании парада после паузы началась трансляция праздничного концерта. Звучали и известные песни, и, как заметил Трофимов, появились среди них и новые, попавшие сюда через Портал.
Среди массы бойцов и командиров на площади внимание Трофимова привлекла группа одетых непривычно бойцов. Одеты они были все по-разному – кто в шинели, кто уже в ватниках. Но у всех был одинаковый головной убор – кубанки. И все давно не юноши. Осмотрев их, Трофимов пришел к выводу, что они еще не распределены в новые подразделения, но вот откуда тут казаки? Поразмыслив и не найдя логического объяснения, Трофимов отправился к ним.
– Здравствуйте товарищи! – поздоровался он, подойдя к группе и обратив на себя их внимание.
– Здравия желаем, товарищ… – ответил за всех самый пожилой из казаков, замявшись с определением звания Трофимова.
– Майор! Мое звание майор, – подсказал Трофимов. – А не расскажете мне, откуда тут появились казаки?
– А можно взглянуть на ваши документики?
– Отчего же? Пожалуйста! – Трофимов достал и раскрыл свои документы, специально сделанные для офицеров комендатуры Особого района. – Вот! Я не шпион. Шпионы еще не доросли до такого уровня. Так не разъясните мне, как вы тут оказались? Я что-то не помню в составе войск, отошедших к Вязьме, казачьих подразделений. И всего-то одна сорок пятая кавдивизия была, но она простая кавалерийская. Вопрос не по службе, чисто из интереса, можно без официальности. Сами видите, я вам не командир.
Не прерывая речи, Трофимов достал пачку сигарет и пачку папирос – на выбор. Сам не курил, но знал, что на войне курящих большинство и предложить закурить при встрече практически правило хорошего тона.
Бойцы разобрали предложенное по вкусу и тут же закурили. Старший, попробовав сигарету, посмотрел на нее, хмыкнул и ответил:
– А мы не из сорок пятой. Мы из пятьдесят третьей, комбрига Мельника.
– О как! Как же вы под Вязьмой оказались? Насколько мне помнится, вы ж где-то на правом фланге были. В районе Белого.
– Именно так! Дивизия получила задачу оборонять Белый. Прибыли в город, заняли оборону. Город, к слову, только им называется. Даже не Вязьма. Так вот, заняли оборону, а на юго-западе от города, в районе дороги на Духовщину, гремит, и гремит серьезно. Связи нет. Что там и кто там – неизвестно. Вот и отправили наш взвод в разведку, выяснить обстановку ну и связь установить. С немцем же кто-то там воюет! Я, как взводный, – старший.
Пошли мы по дороге. Все как положено, передовой дозор впереди. Десяти верст не прошли – наткнулись на немцев. Погиб бы дозор – в засаду попал. Только из леска слева от дороги по немцам ударил «дегтярь», предупреждая дозорных о засаде. Немцы открылись, ответив, дозор и ушел. Прискакали, доложились, а что мне докладывать? Я даже название деревни, из которой дозор обстреляли, не знаю. Принял решение найти тех, кто там бой вел и спас моих казачков, и у них все разузнать. Ушли с дороги и перелесками двинулись в сторону места, откуда «дегтярь» стрелял. Нашли гильзы стреляные, еще теплые, и следы. Много следов. По ним и пошли. Догнали быстро. Остановили нас те самые пулеметчики, выручившие дозорных. Оказались они арьергардом остатков батальона двести пятидесятой стрелковой, бившимся с немцем в деревнях по дороге до Малых Клемятин. Дальше по дороге отходить не могли – раненых было много, а немец на дороге их догнал бы в два счета. Поэтому ушли с нее в леса. Это мне все капитан, командир батальона, растолковал и на карте показал. Обстановку я уяснил, и можно было возвращаться, но капитан чуть не взмолился: «Взводный! У тебя почти два десятка лошадей и столько же бойцов. Причем не салажата вы восемнадцатилетние – пороху уже понюхали, не в этой войне, так ранее. А у меня раненых больше, чем здоровых. Не уйти нам от немцев. Помоги! Хоть оторваться. Тяжелых на лошадей приспособим – все быстрее будет, чем носилки нести. Да и нести особо некому – все почти ранены в той или иной степени».